Глава 14. Ночи на холме

Местечко, где расположилась моя дача, с одной стороны, совсем обычное, коих в России множество: извилистая речушка – не широкая, но и не ручеек, на крутом берегу высятся стены леса и небольшая деревушка у его подножия, а противоположный до горизонта застлан изрезанным оврагами ковром лугов. Речка наша, Воронеж, красива, как и множество других русских рек – есть что‑то неуловимое в их величавости и близкое сердцу нашего человека.

Лес же, раскинувшийся к северу от Воронежа, простирается на десятки километров, богат он и ягодами, и грибами, и дикими зверями – самый что ни на есть дремучий лес. Поговаривают, что где‑то в глубине этого леса не один век ютится старообрядческое поселение, но до него многие часы ходьбы по глухим лесным тропам. Но не только этим поселением интересен наш лес, определенного задору придает и тот факт, что несколько лет назад я видел свежие волчьи следы в полутора километрах от окраины деревеньки. Вообще‑то, я редко забредаю в чащу один, и, как правило, всегда беру в провожатые деда Колю – местного художника, лет десять назад уединившегося от мирской суеты в декорациях нашей деревеньки и получающего теперь вдохновение от созерцания пейзажей, исполненных самым совершенным художником – нашей природой.

Николай – заядлый грибник, а поскольку август – самый грибной месяц в году, то его и дома‑то не застать. Сходить за грибами с дедом Колей – почти всегда приключение, обычно же это происходит так. Мы поднимаемся с зарей, углубляемся в лес и проходим, как минимум, десяток километров, беседуя о красоте окружающей нас природы и всего мироздания в целом; я люблю слушать его рассказы о местных обычаях, о природе и истории нашего городка, а он – мои – о звездах, шаровых скоплениях и прочих галактиках. Через несколько часов такой вот беседы мы попадаем на поляну, усеянную, к примеру, белыми груздями, за двадцать минут наполняем ими корзины и собираемся обратно. Если дед Коля говорит, что «сегодня идем за боровиками», то попадаем на поляну с боровиками, а если «идем за рыжиками», то, разумеется, попадаем в самую гущу этих ярких и душистых грибов. Наверное, сам процесс грибной ловли от этого становится чуть более однообразным, чем многочасовое лазанье по буреломам и лесным оврагам да собирание сыроежек всех мастей в надежде найти что‑то более ценное, зато у нас остается больше времени на созерцание природы в более умиротворенном состоянии.

Иногда мы выходим к небольшой, но очень своеобразной речушке Иловай – она интересна, прежде всего, тем, что она проложила свое русло в древних известняковых породах. Говорят даже, что, гуляя вдоль крутых берегов и меловых разломов, можно обнаружить камни с отпечатками фауны юрского периода. И ведь так хочется иногда забраться подальше и посидеть на берегах этой исключительно лесной речушки, перебирая в руках осколки давно прошедших времен...

Вернувшись к середине дня на дачу, обычно чувствуешь приятную усталость, но даже она пройдет сразу после того, как окунешься в свежие волны Воронежа. О нашей реке можно рассказывать много, но нет ничего лучше, как просто приехать на ее берега и отдохнуть и душой и телом.

Наверное, лучшим свидетельством здешней красоты могло бы стать наличие крупных поселений и старинных городов, однако, поблизости их нет, если не считать большого количества стоянок древних (вплоть до бронзового века) людей да основанного в XVII веке городка Козлов, ныне известного как Мичуринск. Причиной тому удаленность нашего края от культурных центров средневековой Руси: именно с территории нынешней Тамбовщины и дальше на юг простиралось «Дикое поле» ‑ огромное пространство, наводняемое ордами кочевых племен и грабителей.

Лишь с середины XVI века Русское государство начинает принимать меры, которые должны были уменьшить опасность нападения татар. На подступах к нашему краю с севера были основаны города Шацк и Ряжск, из которых в глубь степи высылались сторожа. Сторожа цепью охватывали край с юга от Дона до Воронежа и дальше до извилистой речки Вороны на границе нынешней Саратовской области. В конце же XVI века при Иване Грозном произошло создание единой и регулярной общерусской сторожевой службы.

Если немного перевести дух в домике и собраться с силами, то вечером можно отправиться в небольшой поход, чтобы устроить пикник на свежем воздухе, а заодно увидеть воочию свидетельства этого самого «сторожевого бума».

Этот пикник, костер на крутом берегу Воронежа, событие для меня и моих знакомых в какой‑то степени знаковое, сродни чем‑то пионерскому «прощальному костру». Во всяком случае, по своему смысловому наполнению. В бытность студентами, мы отмечали окончание веселых каникул и возвращение в университеты, сейчас же – окончание лета и возвращение к своим рабочим делам.

Замечательно, что практически весь провиант для пикника можно собрать тут же, на нашей даче, не озабочиваясь какими‑то дополнительными закупками. Это и свежие помидоры, и колючие огурцы прямо с грядки, и сегодняшний салат, а также душистый чеснок и кудрявый укроп, никем специально не высаживаемые, а растущие, словно сорняки, по периметру грядок. Немного яблок, чуть‑чуть слив, пару горстей темных сладких вишен да десяток молодых картофелин – вот почти и все готово. Осталось сходить в погреб за двумя‑тремя бутылками крепкого смородинного вина – и можно отправляться в путь.

Для того чтобы добраться до места, где мы обычно разводим костер, нужно пройти кромкой леса и выйти на высокий берег Воронежа. С него открывается величавый вид на раскинувшиеся на другом берегу луга, зубчатую стену леса возле самого горизонта да крохотные домишки соседней деревеньки в пяти километрах от нас, освещенные предзакатным солнцем. Светило клонится к закату, заливаясь рдяными отблесками, а за ним скользит, отражаясь в темном зеркале реки, лунный серп, оранжевый, словно апельсиновая долька с картины Врубеля. Воронеж извилисто катит свои воды с востока на запад, зачинаясь в двухстах километрах где‑то на окраине Рязанской области и впадая через триста с лишним километров по течению в могучий Дон.

Если глянуть на другую сторону реки, то взор невольно остановится на широком прямоугольнике земляных валов, примыкающих к пологому берегу. Это не что иное, как старинное городище, остаток сторожевой крепости, одной из многих охранявшей срединные области нашей страны от набегов кочевых племен. Кроме земляных валов, воздвигнутых в бескрайнем молчании Тамбовских лугов, оплывших от разливов реки, от крепости почти ничего не осталось, никаких материальных остатков не обнаружили и археологические экспедиции, навестившие наш край несколько лет назад. Единственное, что может засвидетельствовать о существовании здесь укрепления – указания, данные сторожам границ самим Иваном Грозным: «Лета 7079 в 1 день сентября приказал государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии боярину своему, князю Михаилу Ивановичу Воротынскому ведать станицы, и сторожи, и всякие государевы польские службы. Сторожи из Рязского. 1‑я сторожа из Рязского на Воронеже под большим под Юрьевым лесом у Хобота…». Хоботом же называлась нынешняя речушка Алешня, впадающая в наш Воронеж неподалеку. Каждый раз, когда мы собираемся с друзьями на высоком берегу Воронежа, на том самом месте пикника, я провожаю взглядом эти руины, эти отголоски прошлого возрастом почти в полтысячи лет.

На вершине холма мы разводим костер и, пока не совсем стемнело, принимаемся за нехитрую сервировку. Костер наш видно далеко по реке, бывали случаи, весьма редкие, правда, когда он служил маяком местным подвыпившим рыболовам. «Мужики, подскажите в какую сторону до Астрахани плыть!» – кричали нам как‑то из лодки. Мысленно прикинув, что Воронеж впадает в Дон, а последний соединяется с Волгой каналом, мы отвечали, что плывут рыбаки правильно, что направление взято верно.

Но нет ничего лучше, когда вино уже разлито по кружкам, овощи и хлеб порезаны, а костер трещит сучьями, будто бы он их пережевывает. Солнце, покраснев, сползло к горизонту и утонуло в реке, месяц, напротив, разгорелся и засиял, словно нарисованный золотом на густой лазури неба. Снизу, от реки, с крутых ее берегов раздается заливистая песнь цикад и сверчков, наполняющая собой все окружающее пространство. Под эту песнь сядет Луна, а небо рассыплется мириадами звезд, такое антрацитово‑черное, такое желанное и такое непривычно богатое для нас, обитателей городов.

Костер все потрескивает, изредка запуская снопы искр в небо, а от его пламени колышутся тени вокруг. Рядом с огнем тепло и безопасно, но стоит вдруг отойти от него на несколько метров, и попадешь в вязкие объятья русской ночи, такой прохладной от влажности, струящейся от реки. Время идет, звезды катятся по небосводу, а к трелям цикад присоединяются совсем уже непонятные звуки: у берега в редких камышах – побулькивание, от кустов, что в десяти метрах от костра – потрескивание, словно кто‑то карабкается по ветвям. Ветви орешника раскачиваются, хотя ветра нет – кто там выйдет к нам на огонек? Всплески и бульканье снизу тоже не прекращаются – «русалки» разошлись не на шутку, того и глядишь поднимутся к нам по склону.

В такие моменты невольно вспоминаются страшилки, рассказываемые о наших местах в пионерлагере на сон грядущий, отчасти приукрашенные бесчисленными их рассказчиками. Воронеж возле нашей деревеньки и еще километров на десять вниз изобилует омутами и стихийно возникающими водоворотами, погубившими не одну жизнь. Чаще всего припоминается вожатая шестого отряда, погибшая, спасая из реки двух отбившихся от присмотра пятиклассников. Эта реальная история, наверное, одна из многих, обросла в лагере подробностями: каждую полночь выходит вожатая из реки с волосами из тины, с запутавшимися в них пиявками, бредет к территории пионерлагеря и долго всматривается в окна шестого отряда…

Существует множество сказаний, передаваемых из уст в уста, о деревнях, оставленных несколько веков назад жителями, наложившими на своих гонителей проклятия, которые якобы и по сей день подкрепляются трагическими происшествиями в радиусе десятка километров от нас. Очень загадочны заброшенные кладбища, затерявшиеся на наших просторах, вдали от населенных пунктов. Вот ведь как – истлели и дома, и их обитатели, остались лишь растрескавшиеся и замшелые плиты, утопленные в разнотравье бесконечных лугов.

Нельзя представить себе ночь у костра без таких вот рассказов о сверхъестественном, но даже они сходят на нет, когда вдруг над головами обнаруживается «бездна, звезд полна». Разговор плавно перетекает в другое русло – о звездах и планетах, о Млечном Пути, галактиках, черных дырах и инопланетянах, о том случайно ли зародилась наша Вселенная или была сотворена Богом, о том, что ждет нас через сто, тысячу, миллион, миллиард лет… Я никогда не устаю удивляться тому, что чувство прекрасного и чувство благоговения пред красотами звездного неба заложено в каждом человеке, каким бы черствым и бездушным он ни представлялся при свете дня. А ведь какого только народа ни побывало «у нас на холме»: философы и психологи, хирурги и терапевты, помощники прокуроров и депутатов, физики‑исследователи и химики‑технологи, офицеры морской пехоты и сержанты ВВС, веб‑ и ландшафтные дизайнеры, милиционеры, слесари, математики, грузчики, домохозяйки – никого не оставило равнодушным наше небо, усыпанное жирными звездами и, без сомнения, наше душистое смородинное вино.

Очень редко я беру «на холм» какой либо из своих инструментов: «Добсон» тяжеловато тащить вверх и вниз по кручам, а 70 мм дудочка, как правило, благополучно поживает у меня дома в Подмосковье. Удивительно, наверное, но чаще всего мне приходится показывать своим знакомым скрытые от глаз простого смертного сокровища неба именно сквозь привозной SkyWatcher 707, а не через шестидюймовый «Ньютон». И, возможно, следующая страничка, на которой я расскажу о самых ярких летних туманных объектах, покажется кому‑то чересчур банальной – что ж, переходите сразу к следующей.

Классика жанра – М57

Эти объекты очень легки для наблюдения, их просто найти, они являются основными мишенями начинающих любителей астрономии и начинающих астрофотографов. Они – классика летнего неба, которую можно показывать людям всех возрастных и социальных групп.

Итак, М13 – Великое скопление – выше всяких похвал! Беспроигрышный вариант, который не оставляет равнодушным ни новичка, ни опытного любителя, ни даже человека, вообще далекого от астрономии. По сравнению с другими летними шаровичками, оно буквально слепит; даже при 30х заметно, что форма его не идеально круглая, а с этакими лучиками‑выступами. При 140х М13 преображается: на черном фоне неба заметна его зернистость, но отдельных звезд не видно, слишком слабо проницание дудочки – тут надо никак не менее 80 мм. И как занятно наблюдать реакцию людей, впервые увидевших эту небесную жемчужину, ведь человек, никогда не смотревший на небо в телескоп, как правило, не подозревает, какие сокровища могут там скрываться.

Богато летнее небо и планетарными туманностями, причем самых разных форм, хрестоматийными же примерами являются туманности М57 (Кольцо) в Лире и М27 (Гантель) в Лисичке.

Туманность Кольцо – это «моя прелесть». Даже вид в 30х окуляр красив необыкновенно. В поле зрения сразу β и γ Лиры, а между ними – крохотная туманная искорка. Вокруг же гораздо больше звезд, чем в Геркулесе. Только использование 140х и некоторое усилие позволяет наметить «дырку в бублике».

«Кольцо» – одна из самых любимых планетарных туманностей наблюдателей дип‑скай объектов, и это неудивительно. Уже в телескопы от 80 миллиметров и выше это чудо природы выглядит не как абстрактный клочок тумана, но как крохотное изумрудное колечко, потерявшееся средь звезд Млечного Пути. Туманность является прекрасным объектом для любительской астрофотографии, а в мощные телескопы от 300 мм в диаметре можно попытаться различить ее центральную звездочку.

В профессиональные инструменты можно обнаружить, что туманность простирается на целых 4', а это значит, что ее возраст составляет около пяти тысяч лет при средней скорости расширения в 19 км/с. В настоящее время проводится определение трехмерной структуры туманности, в частности, уже понятно, что этот объект обладает биполярной морфологией. Голубовато‑зеленый цвет внутренней части M57 обусловлен излучением дважды ионизованных атомов кислорода, тогда как за розовато‑красное свечение ее внешних частей отвечают атомы водорода, излучающие на бальмеровской частоте 656,3 нм.

Центральная звездочка этой планетарной туманности – экстремально горячий белый карлик с температурой около 125 тысяч градусов. Его светимость в двести раз больше солнечной, однако, с далекого расстояния он виден как крохотная звездочка почти 16‑й величины, практически недоступная для любительского наблюдения.

Если М57 найти проще простого, то с первым поиском М27 новичкам обычно приходится попотеть. Искатель у SW707, мягко говоря, никакой, поэтому объекты приходится искать, ориентируя трубу на нужный участок неба и смотря вдоль нее, в чем, надо сказать, я довольно преуспел – Гантель нахожу, просто направляя телескоп в ту область неба, где туманность должна находиться и – вот вам пожалуйста!

Очень яркое, на удивление, свечение. Замечательно, что туманность обнаруживает форму, даже для самого неподготовленного взора – вытянутая с ощутимым намеком на перемычку, разделяющую два ее лепестка, что и подтверждают мои товарищи, никогда прежде М27 не созерцавшие. Можно долго любоваться Гантелью, представляя себе какой планетарной туманностью предстоит стать нашему Солнцу.

Рассеянное скопление М25

(Поле зрения 20’)

Рассеянное скопление М23

(Поле зрения 20’)

Туманности М8 (снизу) и М20 (сверху)

на одном кадре

(Поле зрения 50’)

Скопление и туманность М16. Небольшой клочок яркого тумана, застрявший меж звезд рассеянного скопления, порожденного им. Даже при 28 крат боковым зрением угадывается похожая на листок клевера форма туманности. 10‑мм окуляр позволяет рассмотреть больше звезд скопления, но на степень детализации туманности, на мой взгляд, применение его не влияет. Если опустить телескоп на несколько полей зрения вниз, глаз наткнется еще на один прекрасный образчик диффузной туманности.

Диффузная туманность М17. В отличие от своей соседки, М17 лежит на относительно бедном звездами пятачке, поэтому выделяется более отчетливо. При минимальном увеличении отчетливо различима сигарообразная форма туманности, 70х окуляр не добавляет деталей в виде закорючки головы лебедя, но насыщает фон более слабыми звездами.

Рассеянное скопление М18. Чуть опустившись от М17, можно заметить относительно компактное рассеянное скопление М18, ярчайшие звезды которого примерно 9 звездной величины образуют подобие крохотного треугольничка. При семидесятикратном увеличении заметно около двух десятков крохотных звездочек до 11,5^m, расположившихся на небольшой площади.

Рассеянное скопление М25. Чуть ниже М18 лежит красивая россыпь двух десятков звезд 6–7^m, не являющаяся «официально» рассеянным скоплением, но служащая удобным опорным пунктом для поиска других туманных объектов. Справа от нее (изображение зеркальное) располагается Малое звездное облако (М24), а также прекрасное рассеянное скопление М25, одно из самых моих любимых. Скопление содержит несколько десятков звезд: от довольно ярких 6,5^m, до крохотных 11^m, усеивающих площадь поперечником в диаметр лунного диска. Такая комбинация смотрится очень эффектно, напоминая М41 в большом Псе и М34 в Персее – одних из самых выразительных представителей своего класса.

Рассеянное скопление М23. Слева же от «опорной россыпи» двух десятков звезд 6 – 7^m лежит рассеянное скопление М23, тоже прекрасный объект, но нисколько не похожий на своего соседа М25. М23 образовано практически сотней близких по блеску звездочек 10 – 13^m и лучше смотрится при 70х увеличении – пять десятков звездочек беспорядочно раскиданных по площади 26'.

Рассеянное скопление М21. Если скользнуть от «опорной россыпи» вниз и чуть влево, наткнешься на целый «комплект» туманных объектов. Первым, самым верхним из них является небольшое, но довольно эффектное скопление М21, состоящее из трех десятков членов от 9 до 12 звездной величины. Тройная туманность М20 зачастую оказывается недоступной, но это досадное упущение можно исправить, увеличив адаптацию глаза к темноте.

Диффузная туманность М8. Безусловно, основной достопримечательностью, этаким королевским самоцветом этого региона является диффузная туманность М8, лежащая еще чуть ниже. Яркий клочок тумана, красивое скопление рядом – все это составляет потрясающее зрелище даже в такой скромный инструмент. Рассеянное скопление NGC 6530 было сформировано из материала туманности несколько миллионов лет назад, а ныне является самым ярким в созвездии Стрельца. Оно довольно компактно и состоит из нескольких десятков звездочек, наиболее выразительно представленных при умеренно высоких увеличениях.

Рассеянное скопление М11 скопление легко найти от хвоста, Лямбды Орла. При 28х оно просто прекрасно. Круглое облачко алмазной пыли, абсолютно неразрешимое на звезды, очень яркое. 70х увеличение позволяет рассмотреть темные прожилки в переливающемся сиянии, а использование линзы Барлоу позволяет уверенно разрешить этот объект на мириады звездочек…

Глядишь, а уже далеко за полночь, костер почти погас и перемигивается остывающими рубиновыми углями, а прямо над головой, в зените раскинулся во всем своем великолепии Млечный Путь… Если лечь на теплую от костра землю и обратить свой взор в небеса, то вживую представляется наша Галактика с огромным ядром, со спиральными рукавами, раскинутыми вверх и вниз от него, с нашей крохотной планеткой, висящей где‑то в пустоте. В тихие августовские ночи так легко раствориться в окружающем космосе. Разноцветные метеоры разрезают огромный черный купол неба во всех направлениях, а особо яркие – зеленые, фиолетовые пролетают даже с этаким шипением, как будто где‑то далеко‑далеко плеснули воды на раскаленную сковородку.

Постепенно и ночь сбрасывает свое бархатное покрывало, а по нашим бескрайним лугам и оврагам разливается молоко утреннего тумана – первый вестник грядущих осенних холодов…

Глава 15. Сентябрь

Месяц сентябрь в наших краях – это время, наполненное неповторимой свежестью увядающих лугов, ясными золотыми днями и прохладными ночами, когда воздух между тобой и звездами очень тонок, перемежающими их буднями, завешанными серой бахромой дождей да разговорами о смысле всего сущего, что ведутся на втором этаже нашего домика‑дачи за чаем из душистого зверобоя. Пестрый зеленый ковер лугов выцвел в соломенно‑желтый палас, речка наша тоже изменила цвет – уже не возникает желания окунуться в серую, как сталь, воду.

Как‑то так получается, но именно в сентябре у меня обычно возникает желание обзавестись телескопом чуть большей апертуры, чтобы в который раз приступить к увлекательному поиску неизвестных мне туманных объектов и открытию подробностей объектов уже давно знакомых. Не исключено, что причины этого кроются в удивительной прозрачности сентябрьского небосвода, когда он не взят в окружение плотным летним маревом, сжирающим близкие к горизонту объекты. Стоит также особо отметить, что сентябрьские ночи – это ночи, когда после вечерних сумерек можно любоваться летними созвездиями, богатыми на туманные объекты: Стрельцом, Орлом, Стрелой, Лисичкой, Лебедем и Лирой, а перед началом утренних сумерек – самыми что ни на есть зимними: Возничим, Тельцом, Орионом, Близнецами и Единорогом. Сентябрь, когда ночи еще не так холодны, но длинны, а небо прозрачно – один из лучших месяцев для наблюдения объектов глубокого космоса.

Созвездие Пегаса, доминирующее на сентябрьском небосклоне, богато сложными и интересными объектами, увидеть которые – значит полностью реализовать и потенциал телескопа, и свой наблюдательский талант. Многие из этих объектов довольно непросто отыскать без помощи систем автоматического наведения, что тоже добавляет определенного задора при их поиске.

Взять к примеру NGC 1. Если о Крабовидной туманности М 1 среднестатистический астроном‑любитель способен рассказать довольно многое, то что большинство из нас знает о первом объекте каталога Дрейера?

Стартовый номер заурядная спиральная галактика из созвездия Пегаса получила за то, что обладала самым маленьким прямым восхождением в рамках координат эпохи 1860. Понятно, что в результате сдвига координат, галактика утратила свой статус объекта с минимальным прямым восхождением, но навсегда сохранила свой номер в новом общем каталоге. NGC 1 имеет блеск 13,6^m, поэтому выпадает из списка объектов, доступных 15‑см телескопу, и для ее поиска потребуется инструмент порядка 250 мм в поперечнике.

Самый же популярный объект созвездия – шаровое скопление М15 – одно из самых очаровательных в своем классе. Найти его не составит труда даже при помощи бинокля, оно легко рассыпается на звезды при повышенных увеличениях, а в определенных условиях может быть замечено и невооруженным глазом. В 150‑мм и большие по апертуре телескопы М15 на больших увеличениях превращается в этакий «звездный тоннель» – зрелище поистине незабываемое.

Следующий по яркости объект Пегаса куда менее популярен – это спиральная галактика NGC 7331. Обладая блеском в 9,5^m, она, между прочим, является одной из самых ярких галактик, пропущенных Шарлем Мессье при составлении своего знаменитого каталога.

NGC 7331 имеет четко выраженную спиральную структуру, за что, а также за сходство размеров часто называлась «близнецом Млечного Пути». В свете последних исследований, однако, обнаружилось, что наша галактика имеет несколько более сложное строение, чем полагалось ранее, но звание «близнеца» закрепилось и продолжает использоваться в научно‑популярной литературе. Галактика‑близнец Млечного Пути находится на расстоянии около 46 млн. световых лет и повернута к нам под довольно острым углом – наподобие туманности Андромеды. Стоит отметить, что и наша галактика смотрелась бы с NGC 7331 довольно схоже, разве что угол зрения был бы чуть острее. Наконец, подобно Млечному Пути, галактика в Пегасе тоже содержит сверхмассивную черную дыру в своем центре – как видите, сходств между нашими галактиками гораздо больше, нежели отличий.

Благодаря выгодному пространственному положению, NGC 7331 была изучена очень и очень тщательно. Даже для неискушенного глаза очевидно, какой стороной повернута к нам галактика – более четкие контуры, обилие деталей и мощных пылевых прослоек выдают ближнюю сторону диска, в котором, как логично было бы предположить, протекает активное звездообразование. Действительно, производство звезд в галактике весьма велико, что следует из спектрального анализа массива звезд, расположенных в ближней части NGC 7331. Помимо этого было обнаружен всплеск рождения звезд в центральной области галактики, совсем недалеко от ее ядра.

Галактику NGC 7331, не получившую, увы, собственного названия, можно наблюдать уже в 50‑мм бинокли – под темным небом она выглядит, словно туманный штрих. В свой 150‑мм Ньютон я уже отмечал кое‑какие подробности структуры: маленькое линзообразное ядро и неоднородную фактуру диска. Телескопы солидного размера (от 250 мм в поперечнике) обнаруживают наиболее яркие узлы спиральных ветвей, пылевые прослойки и довольно обширное гало галактики, окруженной горсткой звездочек 13‑14^m. Возможно именно вследствие такого богатства деталей Гершель, первооткрыватель NGC 7331, посчитал, что разрешил этот объект на звезды. Вообще, согласно его концепции, все туманные объекты должны были в конечном итоге состоять из звезд, а невозможность разрешения части их он объяснял несовершенством оптических инструментов. Что ж, во многом сэр Уильям был прав – подавляющее большинство туманных объектов, доступных для наблюдения, действительно состоит из звезд.

Галактика NGC 7331 окружена несколькими галактиками‑компаньонами, которые не связаны с ней гравитационно, а находятся на расстоянии в несколько раз дальше. Ярчайшую из них – NGC 7335 можно заметить при исключительно благоприятных условиях боковым зрением и в шестидюймовые инструменты, словно призрачное пятнышко, так и норовящее ускользнуть от взора.

NGC 7331 и Квинтет Стефана

Куда более знаменитым соседом NGC 7331 является Квинтет Стефана – очень компактная группа взаимодействующих галактик, часто появляющаяся на обложках заграничных астрономических журналов. Квинтет образован тремя спиральными и двумя эллиптическими галактиками и удален от NGC 7331 на небе на расстояние равное поперечнику лунного диска. Наиболее яркая галактика группы – NGC 7320 – по мнению большинства исследователей не связана физически с остальными и находится на расстоянии около 40 млн. световых лет, то есть в шесть раз ближе. Занимательно, но она, по‑видимому, является спутником, или во всяком случае, гравитационно взаимодействует с NGC 7331, о чем свидетельствует схожесть расстояний до них, а также «хвост» излучающей в радиодиапазоне материи, протянувшийся от NGC 7331 по направлению к NGC 7320.

Остальные члены Квинтета удалены на расстояние от 250 млн. световых лет и находятся в интенсивном взаимодействии. Фактически, мы видим один кадр грандиозного космического катаклизма: четыре, некогда индивидуальных галактики, сталкиваясь и снова разлетаясь, кружатся в замысловатом гравитационном вальсе, звезды, пыль и газ выметаются на огромных скоростях, образуя струи и ударные волны. В конечном итоге все звезды сталкивающихся галактик сольются в одну гигантскую эллиптическую галактику, отличающуюся от представительниц своего типа наличием звезд нескольких возрастных групп и значительным содержанием пыли, что будет свидетельствовать о произошедшей некогда катастрофе. Яркий пример такого объекта – гигантская галактика М49, одна из доминирующих в скоплении галактик в Деве.

Квинтет Стефана является сложным, фактически, пограничным объектом для 150‑мм инструмента – за исключением NGC 7320 блеск галактик равен примерно 13,5^m, поэтому узреть их всех вряд ли получится. В отсутствие безукоризненно‑прозрачного неба, полной темновой адаптации глаз и конечно, толики везения, можно ни на что особо не рассчитывать. Лично я отвожу для наблюдения этого участка неба несколько часов, если ни всю ночь, и это приносит свои плоды.

Сначала наблюдаю NGC 7331, отмечая, как у вытянутого туманного пятнышка прорисовывается концентрированное ядро, а свечение вокруг него начинает приобретать неоднородность. Перевожу взор на Квинтет, точнее, на место, где он должен располагаться. Ничего не видно, лишь только через некоторое время боковым зрением начинает проявляться крохотное пятнышко NGC 7320. Возвращаюсь к NGC 7331. По сравнению со своим спутником, она просто сияет. Чечевичная форма свечения прослеживается очень хорошо, оно заметно неоднородное, но выделить какие‑либо детали не получается – для этого нужно взглянуть прямым зрением, и неоднородность тут же пропадает. Перевожу взгляд на Квинтет. NGC 7320 прослеживается без бокового зрения, но соседок ее по‑прежнему не видно, ни прямым зрением, ни боковым. Ненадолго отрываюсь от окуляра. Сентябрьская ночь тиха и свежа, легкий ветерок гоняет запахи прелого сена, яблок и легкий приятный аромат дыма, принесенного откуда‑то издалека. Возвращаюсь к NGC 7331 – кажется, что появляется намек на пылевую прослойку, а сбоку, рядом с галактикой нет‑нет, да и промелькнет нечто похожее на призрачное туманное облачко – NGC 7335. А что же Квинтет? Самая яркая его представительница, но, к сожалению, к нему в пространстве не относящаяся, видна не то чтобы хорошо, но вполне уверенно. От остальных по‑прежнему нет и следа. И очень‑очень редко, отведя взгляд от NGC 7320, словно сделав вид, что рассматриваешь другую галактику (NGC 7331) или какую‑нибудь непримечательную звезду, удается обмануть робких соседок NGC 7320, и на какое мгновение они появляются – две туманные точки, – образуя почти равносторонний треугольничек. Посмотришь на них – и опять они растворились, и быть может, даже не появятся сегодня ночью, лишь мы‑то знаем, что они там есть!

Удивительно представлять, что человеческая цивилизация расцвела и, скорее всего, исчезнет, а эти четыре галактики так и останутся словно замершими в стоп‑кадре, хотя понимаешь, что Квинтет Стефана – один из ярчайших примеров драматизма и динамичности глобальных космических процессов.

Наверное, курьезно, что совсем рядом с застывшими галактиками Квинтета, столкновение которых будет продолжаться «целую вечность» расположен объект также открытый французским астрономом Эдуардом Стефаном, но являющийся одним из самых молодых на небосводе. Стоит лишь взглянуть на фотографию замечательной планетарной туманности NGC 7027 в созвездии Лебедя, как сразу становится понятным ее название – «Розовая подушка». Однако вид этот доступен лишь на фотографиях, полученных при помощи самых крупных телескопов – видимые размеры этой крохотной туманности в десять раз меньше, нежели у всем известной М 57! А ведь и М 57 – Кольцо – особо крупной не назовешь. Наверное, не погрешу против истины, если скажу, что NGC 7027 является вообще самой маленькой планетарной туманностью, доступной умеренному телескопу.

Туманность NGC 7027 обладает значительным блеском (8,5^m), что вместе с ее крохотным поперечником делает ее практически неотличимой от звезд. Возможно именно поэтому она была открыта довольно поздно – в конце XIX века. Более того, как я уже говорил, наблюдая эту туманность, мы наблюдаем один из самых молодых объектов на небе – анализ скорости расширения NGC 7027 показал, что ее формирование началось всего около тысячи лет назад. Таким образом, NGC 7027 и Крабовидная туманность – практически ровесницы.

Физические характеристики центральной звезды оставались неясными до тех пор, пока не были получены фотографии с использованием инфракрасной камеры космического телескопа «Хаббл». Температура поверхности звездочки, породившей эту туманность, оценивается в 200 000 К, что делает ее одной из самых горячих звезд.

Сентябрь – это месяц когда погода изменчива, как никогда в году. Глядишь, откуда ни возьмись на землю спустится облако тумана, и вот уже стоишь в нем по грудь, как в реке – ничего не остается, как захватив с собой телескоп и покрывало, отправляться спать с приятным ощущением от открытия новых туманных объектов. И в ту короткую минуту между тем, как голова коснется подушки и перед тем, как провалиться в реку сновидений, пред глазами возникнет поле зрения телескопа, в котором на одном его краю сияет водоворот галактики‑близнеца, а на другом – крошечные шарики галактик Квинтета. Не один, не три, а все пять!