Крепостные стены и танки

Каждое живое существо хотело бы жить в безопасности. Добиться этого нелегко. Определенные гарантии могут дать лишь надежные крепостные стены. Однако жить отшельником, никогда не покидая собственного дома, могут лишь избранные. Для тех, кому приходится выходить, не помешают рыцарские доспехи. Их надежность зависит от добротности материала, из которого они изготовлены, и от его толщины. Обзаводясь доспехами, приходится делать выбор: либо использовать броню потолще и всю жизнь таскать на себе непомерную тяжесть (напомню, что рыцари средневековья путешествовать пешком избегали, без коня они становились беспомощными), либо облачиться в облегченный, но не очень надежный панцирь. Для подданных Посейдона эти проблемы менее остры. Жизнь в океане дает его обитателям ряд преимуществ.

Любое строительство сталкивается с проблемой приобретения строительных материалов и их доставки. Понаблюдайте весной за любой малой птахой. Сооружение гнезда занимает гораздо меньше времени, чем поиски и доставка стройматериалов. Обитателям океана эти проблемы неведомы. У них всегда под рукой сколько угодно кальция, являющегося основой таких материалов, как гипс, известняк и мрамор. Его много в морской воде, и о доставке не приходится беспокоиться. Океан сам снабжает строителей кальцием, поставляя его в неограниченных количествах.

Проблема рыцарских доспехов здесь тоже менее остра. Как известно, вес предмета, погруженного в воду, уменьшается на величину, равную весу воды, вытесненной этим предметом. Поэтому при выборе доспехов их вес для обитателей океана играет второстепенное значение. В подводном царстве все кажется легким. Кроме того, подданные Посейдона способны годами жить в своих крепостях и замках, не покидая их ни на миг.

Голод затворникам не грозит. Морская вода насыщена мельчайшими живыми организмами и детритом, крохотными, вполне съедобными комочками органического вещества. Обитателям замков достаточно обзавестись насосом, чтобы закачивать на «кухню» морскую воду, а там поставить сито, и можно брать ложку – обед обеспечен.

Доступность строительных материалов позволила морским обитателям возводить такие гигантские сооружения, в один ряд с которыми не поставишь даже творения рук человеческих. Я имею в виду коралловые рифы, созданные крохотными существами – мадрепоровыми, или каменистыми кораллами. Их около 2,5 тысячи видов. В своем большинстве кораллы живут огромными колониями.

Отдельные маленькие строители – полипы – самые примитивные многоклеточные организмы. Внешне полип представляет собой малюсенький цилиндрик, состоящий из двух слоев клеток, с венчиком щупальцев на верхнем конце и ртом в центре этого сооружения. Полипы мадрепоровых кораллов – карлики, ростом от 1 миллиметра до 3 сантиметров. Как и другие кишечнополостные, они образуют на своей поверхности скелет из органического вещества. У мадрепоровых кораллов клетки наружного слоя цилиндрика синтезируют тончайшие хитиновые нити, арматуру для основного строительного материала – карбоната кальция, соли угольной кислоты. Кроме кальция, для его производства нужен лишь углекислый газ. А он, как известно, образуется в организме в процессе дыхания, да и в морской воде его сколько угодно. Обычно животные стараются от углекислого газа избавиться побыстрее, а кораллы освоили безотходную технологию и пускают в дело это вредное вещество.

Строительство начинается с оседания на арматуре молекул кальцита в виде крохотных кристалликов. Они постепенно растут, увеличиваясь в длину и в толщину, пока не соединятся друг с другом и не создадут сплошную известковую оболочку полипа. Такая же кальцитовая пластинка образуется на подошве. Затем от нее начинают подниматься радиальные перегородки, глубоко вдавливающиеся в тело полипа. Перегородки остаются неполными, зато по периферии обрастают толстым наружным валиком, образующим как бы пиалу, гнездо для полипа.

Известковая оболочка, хотя и медленно, продолжает утолщаться всю жизнь и в конце концов становится главным элементом полипа, а его живое трепещущее тело превращается в тоненькую полупрозрачную пленочку, выстилающую известковую чашу изнутри. Постепенно подрастая, индивидуальные дома‑гнезда отдельных кораллов сливаются между собой, образуя единый скелет колонии, основу для создания рифа. В его образовании и окончательной отделке принимают участие и другие организмы. Известковый материал в тело рифа добавляют раковины моллюсков, наружные скелеты усоногих раков, трубки полихет и даже известковые водоросли.

Главное условие для возникновения кораллового рифа – высокая соленость воды, равная 35 промилле. Затем нужна температура не ниже 20,5 градуса. Рифообразующие кораллы – теплолюбивые существа. Наконец, необходима хорошая освещенность. Вот почему кораллы не могут существовать на глубинах свыше 50 метров. Любовь к свету объясняется тем, что коралловые полипы живут в симбиотическом союзе с зелеными одноклеточными водорослями, снабжая их углекислым газом, нужным для фотосинтеза, а также азотистыми и фосфорными продуктами обмена, из которых сожители создают белки. В свою очередь, полипы забирают весь выделяемый водорослями кислород, высасывают до 60 процентов синтезируемых ими углеводов и аминокислот и, кроме того, прибегают к помощи водорослей, чтобы освободить свой организм от азотистых и фосфорсодержащих продуктов обмена, так как собственных органов выделения не имеют, а затем получают эти вещества обратно в продуктах фотосинтеза. С азотом и особенно с фосфором, которого в морской воде совсем немного, однажды извлеченными из пищи, полип уже не расстается, постоянно обмениваясь ими со своими партнерами.

Водоросли помогают полипам создавать известковые скелеты. Дело в том, что кальций, вступая в соединение с углекислым газом, точнее с ионами угольной кислоты, образует очень непрочное вещество: гидрокарбонат кальция. Он для создания известковых скелетов не годится. Если в окружающей среде много углекислого газа, строительство приостанавливается. Сожители кораллов, интенсивно поглощая углекислый газ, дают толчок к отщеплению от гидрокарбоната молекулы угольной кислоты и превращают его в карбонат кальция, который тут же осаждается на стенках «дома». Кораллы ведут строительство только днем, когда солнце поднимается достаточно высоко. Вот почему мощные коралловые рифы образуются лишь в тех районах океана, где много солнечных дней.

 

 

Кораллы – виновники возникновения барьерных рифов, окаймляющих побережья сплошной стеной, и атоллов, кольцеобразных рифов с внутренней лагуной; многие из них стали островами. Пока не удалось подсчитать общее количество атоллов. Только в составе Мальдивских островов их 1190.

Самое большое сооружение, построенное крохотными умельцами, – Большой Барьерный риф. Он протянулся на 2000 километров вдоль северо‑восточного побережья Австралии. Его ширина до 150, а высота – 2 километра. Видимо, море в этом районе когда‑то было мелководным, а потом дно опустилось, но это происходило так медленно, что рифы успевали подрастать.

Большой Барьерный риф по своим размерам приближается к Уральским горам. По объему строительного материала, использованного на его создание, он в 100 тысяч раз превышает Великую Китайскую стену. Общая площадь всех известных рифов равна 27 миллионам квадратных километров, из них 8 миллионов – острова. Если собрать их вместе, получится материк чуть крупнее Австралии.

Известковые домики коралловых полипов не гарантируют безопасности. От морской звезды терновый венок, слизывающей, а вернее, соскребающей с поверхности рифа живых кораллов, до рыб, в числе которых несколько видов рыб‑хирургов и рыб‑бабочек, скусывающих с колонии кораллов молодые веточки, кто только не кормится маленькими строителями.

Ракообразные и моллюски создают более прочные дома, способные выдержать натиск любого врага. Самый неприступный замок строит гигантская тридакна. Ее двухстворчатая раковина напоминает дома пресноводных беззубок, только значительно превосходит их размером. Самые крупные в длину достигают 1,4–1,5 метра, а веса 200–250 килограммов, а сам хозяин замка может потянуть на два пуда. Раковина лежит на грунте своей замковой частью, свободные края створок обращены вверх. Обычно створки чуть‑чуть приоткрыты, и в щель выглядывает яркая мантия.

Моллюски строят свои дома из известковых призмочек и пластинок кальцита или арагонита. Эти вещества имеют одинаковый химический состав, но отличаются своим кристаллическим строением. Раковина состоит из трех слоев. Снаружи она покрыта волокнистым веществом конхиолином, относящимся к наиболее прочным протеинам тела животных, близким по строению к таким веществам, как хитин и роговое вещество волос. Конхиолин имеет черный или коричневый цвет. Иногда он развит очень хорошо, как у беззубки, иногда выражен плохо или отсутствует.

Средний слой раковины – фарфоровый. На разломе он белый или желтовато‑серый, а на ощупь – шероховатый, действительно похожий на фарфор или фаянс, и состоит из нескольких слоев пластинок, образованных из кристалликов арагонита, уложенных таким образом, что пластинки соседних слоев направлены перпендикулярно друг к другу, что повышает прочность раковины.

Внутренний слой раковины образован тонкими пластинками или чешуйками арагонита – перламутровыми листочками, уложенными параллельными рядами, перемежающимися с тончайшими слоями конхиолина. У самых квалифицированных строителей внутренняя поверхность раковины отделана толстым слоем настоящего перламутра. Его цвет зависит от толщины арагонитовых листочков. Преломление солнечных лучей в пластинках толщиной до 0,004–0,006 миллиметра создает красные и зеленые переливы. С увеличением их толщины световые лучи блекнут.

Строится раковина с помощью мантии – кожной складки, одевающей внутренностный мешок и свисающей со спины моллюска на его бока. На поверхности мантии есть специальные клетки, обладающие секреторными функциями. Они способны выделять различный материал. Клетки, находящиеся на краю внешней поверхности мантии, продуцируют конхиолин, лежащие чуть дальше, выделяют карбонат кальция, а расположенные еще дальше от края «штампуют» из кальция крохотные чешуйки. Из них и образуется перламутр.

Замки моллюсков – нерукотворные сооружения. Собственноручно, в полном смысле этого слова, строят дом только самки аргонавтов, относящиеся к головоногим моллюскам. Работящей, а может быть, просто умелой (человек ведь тоже левой рукой далеко не все может сделать) является лишь пара спинных «рук», на концах которых есть особые расширения, или лопасти. Находящиеся здесь железистые клетки продуцируют строительный материал, а «руки» «выкладывают» из него строительные конструкции.

Толщина перламутрового слоя отчасти зависит от размеров раковины. Ради перламутра их издавна добывают во всех океанах. Самая крупная раковина у жемчужницы максимальной, обитающей в Индийском океане у берегов Малаккского полуострова. Фабрика перламутра имеет в диаметре 30 сантиметров, а пара ее створок весит в общей сложности 5–5,5 килограмма. Морская жемчужница, живущая у побережья Австралии, поменьше. Перламутр обычно имеет белый цвет, нередко с розовым или зеленоватым оттенком, а вблизи края раковины – черный. Среди брюхоногих моллюсков самыми крупными раковинами до 3 килограммов весом и до 30 сантиметров в диаметре владеют гигантские стромбусы из Карибского моря. Про такого моллюска уже не скажешь, что он живет в замке. Его убежище правильнее назвать танком. Несмотря на тяжесть дома, стромбусы способны передвигаться толчками и даже совершать прыжки. Сходной «походкой» обладают птероцеры, также владеющие большой и тяжелой раковиной. Конусообразные раковины хороний достигают в длину 60–70 сантиметров. Когда‑то их использовали как музыкальный инструмент, способный порождать громкие звуки.

Собственным замком охотно пользуются ракообразные. Личинки морских желудей и морских уточек, относящихся к отряду усоногих, ведут свободный образ жизни, но уже в самом раннем возрасте обзаводятся двухстворчатой раковиной и с этого момента и до глубокой старости живут безвылазно в собственном доме, не покидая его ни на миг. Из приоткрытой раковины торчат лишь шесть пар весел – грудных ножек хозяина раковины.

Немного постранствовав, личинка находит подходящее местечко и, прикрепившись к твердому субстрату, превращается во взрослого рака. Морские желуди строят себе дом в виде конической башенки, не имеющей ни крыши, ни пола. Дыра в потолке закрывается парой подвижных пластин, образующих крышечку. Это наружная дверь. Рачок лежит в своем доме на спине, прикрепившись к субстрату затылком, разросшимся в виде подошвы.

Морские уточки живут в двухстворчатых раковинах, часто имеющих еще и дополнительную крышечку. В отличие от морских желудей передняя часть их головы разрастается в длинный стебелек, высовывающийся через отверстие в нижней части раковины. Им уточка прикрепляется к твердому субстрату. У представителей более предусмотрительных видов стебелек покрыт известковыми чешуйками. Благодаря защитной оболочке «якорный канат», на котором болтается домик, становится более надежным.

Ведя отшельнический образ жизни, трудно обзавестись потомством. Чтобы когорты рачков не скудели, природа сделала их гермафродитами. Однако, располагая возможностью справляться с делами размножения самостоятельно, морские уточки и желуди часто нарушают обычай отшельников, пренебрегая благами гермафродитизма. Происходит обыкновенное спаривание, во время которого одна особь выступает в роли самки, а другая – самца. Это возможно лишь в тесных поселениях и только благодаря очень длинному совокупительному органу, который во время спаривания высовывается из замка жениха, проникает в замок соседа и выделяет сперму в мантийную полость рачка, играющего в этот момент роль самки. Но если рачок живет в полном одиночестве, то может прибегнуть к самооплодотворению.

Расселение личинок – важнейший этап в жизни этих животных. Подыскивая участок для постоянного жительства, юное поколение плывет против течения. Уцепиться за твердую поверхность удается только в том случае, если скорость течения не превышает 2 километра в час. К выбору участка под жилье личинки относятся весьма придирчиво. Они не всегда остаются жить там, куда вынесет их течение, и способны «прислушаться» к мнению старших. Если в поисках собственного места под солнцем личинка наткнется на раковину рачка того же вида, она старается устроиться где‑то рядом. Это разумно. Соседство соплеменников свидетельствует о том, что место выбрано правильно. На стенках вновь возводимых портовых сооружений можно наблюдать, как возникают новые колонии. Оказалось, что чистая бетонная поверхность заселяется отдельными пятнами и только позже пространство между ними осваивается продолжающими прибывать странниками.

В своей среде рачки ведут себя по‑джентльменски. Выбирая индивидуальный участок, личинки учитывают интересы соседей и стараются не стеснять их своим вторжением. Они никогда не селятся в непосредственной близости от занятых участков и не прикрепляются к стенам стоящих там замков. Это правило нарушается лишь в перенаселенных поселениях, где свободные места отсутствуют. По мере увеличения размеров известковых домиков в колониях становится тесно, а рачьи замки оказываются стоящими стена к стене.

Здесь конкуренция неизбежна. Так как «фундаменты» домов расти вширь уже не могут, у более старших, а может быть, более расторопных морских желудей расширяется объем верхних этажей. Низенькие домишки молодых рачков оказываются зажаты между небоскребами соседей, замурованы ими, а их хозяева гибнут или влачат жалкое существование.

Совсем иное отношение у морских желудей к чужакам, рачкам иных видов. С ними вообще не церемонятся. Личинка позволяет себе поселиться впритык к дому чужака, обосноваться на его стенах или крыше. Если подвернется случай, над чужаком учинят расправу.

Вот пример из жизни балянусов. Морские желуди семейства хтамалюс хорошо переносят обсыхание и в прибойной зоне заселяют высокие участки прибрежных скал, где другим рачкам не выжить. Ниже царствуют балянусы. Личинки хтамалюсов селятся и в их колониях, но балянусы растут быстрее, и у них более массивные раковины. Быстро увеличиваясь в размерах, они просто срывают с камней домики соседей, которых справедливо считают чужаками.

Надежный замок или «бронетранспортер» – предмет зависти многих подданных Посейдона, но далеко не все способны стать строителями. Выход из затруднительного положения прост – занять чужую постройку. Стыдливый краб не единственный представитель ракообразных, пользующихся для защиты раковинами моллюсков. Обширное и широко распространенное семейство раков‑отшельников не может без этого существовать. Их брюшко, а иногда и большая часть тела лишены твердых покровов. Они прячут их в раковину брюхоногого моллюска и всюду путешествуют со своим переносным домом.

Так же поступают ценобиты – сухопутные раки‑отшельники. Жилище этого домовитого существа должно точно соответствовать размерам хозяина. В случае опасности ему необходимо уместиться здесь целиком, забаррикадировав вход клешнями. Если раковина велика, это у него не получится, слишком широкими окажутся двери, да и на ходу она будет хлябать. Еще опаснее тесный дом, там не спрячешься. Поэтому по мере роста, после каждой линьки раку приходится подыскивать более обширное помещение.

Отшельник сильно дорожит своим бронированным убежищем. Примеряя на себя новую раковину, он продолжает удерживать клешнями старую, пока не убедится, что в новом доме ему будет удобно. Подобная предосторожность отнюдь не лишняя. На морском дне жилья не хватает. Стоит на минуту зазеваться, и раковину украдет какой‑нибудь рак, нуждающийся в улучшении жилищных условий.

Невозможно рассказать обо всех строителях, живущих в океане. Одних лишь червей, прикрепляющих свои известковые трубки к камням и скалам, к отмершим остовам коралловых колоний или к раковинам моллюсков, здесь великое множество. Некоторые черви строят свои трубки из менее прочных материалов, укрепляя ими стенки норок. Вообще умение зарываться в мягкий грунт или устраивать в нем убежище имеет в океане самое широкое распространение. Этим пользуются даже моллюски.

Особенно умелые землекопы – высшие десятиногие раки. При наличии десяти одновременно работающих лопат это уже целая землечерпалка. Краб или рак, ловко работая ногами, мгновенно исчезает в иле. Креветки и крабы, в том числе крабы‑плавунцы, чаще закапываются в горизонтальном положении и сидят, выставив наружу антенны и перископы глаз, другие закапываются вертикально. Если поблизости окажется подходящая добыча, краб может выскочить из своего убежища и пообедать, но обычно сидит неподвижно до темноты и трапезничает ночью. Чтобы не задохнуться в вязком грунте, землекопы принимают меры предосторожности. Одни стремятся, чтобы перед входом в жаберные полости находилось небольшое свободное пространство, заполненное водой. Другие, зарываясь, сдвигают свои антенны, а уместившись поудобнее, слегка раздвигают их. В результате в грунте образуется канал, по которому в убежище рака поступает вода.

Опытные землекопы строят настоящие подземные галереи, недаром одно из семейств десятиногих зоологи нарекли раками‑кротами. Чтобы избежать обвалов, шахтеры трамбуют стенки коридоров своим телом или цементируют их выделениями специальных желез. Мелкие десятиногие, которым не под силу серьезная постройка, приспособились жить в трубках червей, в ходах, выточенных моллюсками, в норах других существ. Конструкция нор и их благоустройство зависят от квалификации строителей. Маленькие манящие крабы, обитающие на пляжах, обнажающихся во время отлива, оборудуют свою нору дверью. Это кусочек подсохшего грунта, которым краб прикрывает сверху отверстие норы, когда желает уединиться.

Жилище пальмового вора бывает оборудовано водоснабжением, вертикальной шахтой до водоносных горизонтов, а спальню он выстилает волокнами кокосовых орехов. Зачем закованному в панцирь существу мягкая постель, сказать не берусь. Может быть, во время линьки ему неприятно лежать на голой земле в еще не затвердевшем панцире.

Среди обитателей донных отложений очень много двухстворчатых моллюсков. Для землекопов характерны гладкие и плоские раковины, способные входить в ил, как нож в масло. Нога окружена мантией, а когда нужна ее помощь, она высовывается через специальное отверстие. Это предохраняет мантийную полость от проникновения туда грязи. Все роющие моллюски имеют длинные сифоны, высовывающиеся над поверхностью грунта, что позволяет дышать и питаться, зарывшись с головой в ил. Среди лучших землекопов мии. Они способны зарываться в песок и умеют укреплять стенки норки слизью. Длинные сифоны позволяют песчаной ракушке жить на глубине 20–30 сантиметров, выставив наружу водозаборник и сливной шланг.

Корабельные черви заменяют в царстве Посейдона шахтостроителей и саперов. На самом деле это никакие не черви, хотя внешне на них ужасно похожи. В ранней юности личинка корабельного червя напоминает моллюска. Прикрепившись к куску древесины, она проделывает в ней тоненький ход и скрывается в выточенной норке. Снаружи торчат лишь трубочки‑сифоны для забора свежей и выброса отработанной воды да два известково‑хитиновых выроста, находящихся у червя на попке. Они должны обезопасить древоточца от укуса сзади и не дать хищнику проникнуть в норку. Крошка заметно толстеет и быстро растет. Поэтому следующие участки норки древоточцу приходится делать попросторнее.

Уйти далеко от входа моллюск не может: у него слишком короткие сифоны. Единственный выход – расти самому. Вот почему он приобретает вид червяка, у которого на переднем конце тела находится двухстворчатая раковина с зазубренными гребнями, уже ничего не прикрывающая. Моллюск использует ее как сверло. Здесь же находится маленькая нога, создающая опору при производстве вращательных движений, и все важнейшие органы. В червеобразном теле располагается главным образом слепой мешок наполненного опилками желудка.

Наши черноморские и балтийские корабельные черви невелики: обычно до 25, реже 50 сантиметров длиной. В тропиках они толще и достигают двухметровой величины. Внутренние стенки их жилища прекрасно отполированы и вместо лака покрыты тончайшим слоем извести. Корпуса судов, сваи, деревянные береговые сооружения очень скоро бывают буквально нафаршированы древоточцами, но их длинные извитые ходы нигде между собой не соединяются: черви умудряются избегать встреч с бесчисленными соседями. Кусок дерева, над которым поработали корабельные черви, на распиле выглядит как ноздреватый сыр и теряет 95 процентов своей первоначальной прочности. Пока люди не научились защищать деревянные корпуса судов, они не могли совершать длительных морских путешествий: корабли разваливались в пути.

В доисторические времена корабельные черви бедствовали. Реки не выносили в океан достаточного количества древесного мусора, чтобы удовлетворить армию голодных древоточцев. Моллюскам приходилось довольствоваться одревесневшими частями морских растений, что означало жизнь на голодном пайке, так как гемицеллюлоза, углевод из клеточных стенок водорослей, переваривается хуже, чем целлюлоза обычной древесины. Только мангры выполняли роль оазисов. В пищу древоточцам годятся лишь самые мелкие опилки. Их переработку берет на себя печень моллюска. Ее многочисленные отростки прорастают сквозь стенки желудка. Мельчайшие кусочки древесины захватываются клетками печени, и там целлюлоза разлагается до глюкозы.

У корабельного червя около 70 близких родственников. Кое‑кто из них живет на мелководье в песчаных наносах дна и свою шахту укрепляет известковыми «тюбингами», а более далекие родичи известны тем, что способны протачивать ходы не только в береговых утесах, сложенных относительно мягкими известняками, но даже в бетоне! Да что там бетон! Морские ежи – пурпурные стронгилоцентротусы, чтобы обзавестись убежищем, способны с помощью длинных и крепких игл высверливать углубления даже в стальных сваях!

Моллюски‑камнееды в качестве сверла используют раковину. Зоологи считают, что морские финики, а возможно, и морские буравчики предварительно размягчают известняк кислотой, от которой «сверло» защищено конхиолиновым покровом. Большинство камнеедов, еще в юности высверлив в камне небольшую норку с узким входом и более обширной спальней, коротает в ней свой век. Лишь некоторые виды сверлят камни всю жизнь, вытачивая извилистые норы метровой длины. В каменном убежище, конечно, темно. Неудивительно, что морские буравчики фолосы, в том числе живущие в Черном море, способны ярко светиться!

Среди шахтеров достойное место занимают ракообразные, относящиеся к немногочисленному отряду острогрудых, которых правильнее было бы назвать сверлильщиками, так как они живут в толще известковых раковин моллюсков и стволах кораллов, самостоятельно вытачивая для постоянного жительства индивидуальную пещерку. Тело этих ракообразных состоит главным образом из большой головы, разделенной перетяжкой на две части, да маленького грудного отдела. Передний отдел головы предназначен для сверления. Именно здесь находится хитиновая пластинка, единственная по‑настоящему твердая часть рачка. Технология «горных» работ сочетает механическое действие пластинки и размягчение известняка с помощью специальной жидкости, выделяемой маленькими порциями. Раковина шахтерам оказалась не нужна. Стены родного блиндажа дают достаточно надежную защиту.

Чтобы не создавать в доме антисанитарных условий, от анального отверстия пришлось отказаться. Сверлильщики пользуются ртом и для того, чтобы набить кишечник, и для того, чтобы избавиться от непереварившихся остатков. В маленьком грудном отделе рачка для огромного кишечника мало места, поэтому он располагается главным образом в ненормально большой голове. Таков в общих чертах портрет самки. Самцы значительно меньше ростом и выглядят недоразвитыми. Они находят самку еще до того, как она завершит строительство семейной пещеры, и, прицепившись совокупительным органом к мантии, супруг не покидает ее до самой смерти.

Удивительно, но сверлить способны даже губки. Яркий пример – клионы. Они проделывают отверстия в раковинах моллюсков, в отмерших кораллах или просто в известняках. Горными работами занимаются главным образом в молодости. Личинка губки, найдя подходящий субстрат, превращается в губку и начинает строить шахту. Сначала это просто крохотная ниша – убежище для строителя. Затем параллельно поверхности обживаемого субстрата проделываются каналы, которые заполняются растущей губкой. Для дыхания и питания строятся многочисленные «иллюминаторы», из которых любопытная губка постоянно выглядывает. По мере роста шахтер так истачивает субстрат, что он начинает разрушаться, и состарившаяся губка вынуждена жить открыто, но теперь ей никакие враги не страшны. Если кто‑нибудь слижет губку со скалы, ее остатков, скрывающихся в каналах, будет достаточно для регенерации утраченных частей.

Сверлящие губки, выбросившие десант на устричную банку, производят здесь настоящее опустошение, так как вызывают гибель устриц, а поселившиеся на береговых утесах приводят к разрушению берега. Зато колонии губок на коралловых рифах полезны. Большие куски источенных кораллов отламываются от верхних участков рифа и падают вниз. В результате дно у его основания постепенно поднимается и создает подходящую строительную площадку для поселения здесь новых колоний кораллов, в конечном итоге до роста самого рифа.

Никто толком не знает, как работает проходческий комбайн губок. Предполагают, что размягчение известковой поверхности происходит благодаря действию угольной кислоты, образующейся из углекислого газа, выделенного губкой. Затем амебовидные клетки ее тела прикрепляют к известковой поверхности нитевидные ложноножки и тянут, выламывая из монолита мельчайшие известковые чешуйки. У сверлящих губок скелет образован из микроскопических кремневых игл. Не исключено, что губка постоянно елозит по занятой поверхности, трется своими иглами и тем облегчает ее разрушение.

К сожалению, неприступных крепостей не бывает. Вспомним хотя бы взятие Суворовым Измаила, к тому же в условиях значительного численного превосходства противника! Или падение в 1942 году Сингапура под натиском японских агрессоров. В океане обитает немало хищников, питающихся хозяевами замков, или «бронетранспортеров», хорошо защищенных каменными стенами своих убежищ. Для овладения замком не обязательно быть сапером. Из истории известно, что в хорошо защищенные крепости можно проникнуть с помощью троянского коня.

Морские хищники коварны. Устрицы – излюбленная пища для некоторых морских звезд. На устричных банках они производят настоящие опустошения: устрицы оказываются съедены, но створки раковин не имеют повреждений. Не подумайте, что морские звезды способны силой открыть «крепостные» ворота замка моллюска. Они поступают гораздо проще. Вывернув наизнанку желудок, звезда подкарауливает момент, когда устрица приоткроет раковину. Достаточно крохотной щелки в миллиметр шириной, чтобы желудок оказался в апартаментах моллюска. Теперь звезда может без помех переваривать жертву в ее же собственном доме. А когда моллюск погибнет и створки раковины раскроются, нетрудно и «обглодать» их внутреннюю поверхность.

Большинство хищников при взятии крепости применяют грубую силу. Крупные пурпурные улитки, к которым относится получившая всенародную известность рапана, способны раскрыть створки раковины двустворчатого моллюска. Другие попросту давят их, действуя, как щипцы для колки орехов. У этих улиток на спинной стороне задней части ноги находится роговая крышечка, используемая как дверь. Когда улитка хочет перекусить, она выбирает небольшого двустворчатого моллюска, хватает его ногой, а твердой крышечкой прижимает к острым выпуклостям устья раковины и с силой тянет внутрь, при этом давит действительно как орех.

Устричное сверло более квалифицированный взломщик. Это существо сверлит в раковине жертвы небольшое отверстие, а затем сливает туда слизь, вырабатываемую гипобранхиальной железой. Слизь выполняет роль моющего средства и предназначена для поддержания чистоты в мантийной полости, но у пурпурных улиток она содержит ядовитые вещества, помогающие подавлять размножение всевозможных бактерий, норовящих там поселиться, и способные парализовать мускулы‑замыкатели, после чего раковина жертвы сама раскрывается.

Сверление – процесс медленный. Устричное сверло затрачивает на одну жертву от 20 часов до полутора суток. А сколько при этом расходуется энергии! Да и инструментом, который бы выдерживал такую работу и не снашивался, обзавестись нелегко. Многие переднежаберные моллюски, к которым относятся пурпурные и пупочные улитки, используют четырехпроцентный раствор серной кислоты. И не считайте это чем‑то особенным, ведь выделяют железистые клетки желудка человека соляную кислоту. У моллюсков кислота настолько сильна, что, попадая на мрамор, шипит, пузырится и легко растворяет раковины моллюсков. Нападая на свою жертву, улитки выделяют каплю кислоты, которая разрыхляет небольшой участок раковины. Затем хищница расчищает отверстие при помощи терки и, засунув в него хоботок, поглощает теперь уже совершенно беззащитную жертву.

 

 

Торпедо

В нашей стране слово «торпеда» и слова с тем же корнем имеют довольно широкое хождение. Однако общеупотребительным это слово сделал не самодвижущийся снаряд, а одна из популярнейших футбольных команд страны. А родилось оно на Аппенинском полуострове еще задолго до начала нашей эры. Им была названа одна из достаточно обыденных и в то же время наиболее необычных рыб Средиземного моря, давшая латинское название семейству гнюсовых скатов. По‑русски ее называют обыкновенным электрическим скатом.

О существовании удивительных морских скатов и пресноводных электрических сомов, способных наносить людям довольно неприятные и плохо объяснимые «удары», знали еще древние греки и египтяне. В долине Нила изображения электрических сомов и сейчас еще можно увидеть на стенах гробниц и усыпальниц. Греки называли их «нарке», что значит «помрачать». Отсюда происходит современное слово «наркоз». Позже название нарковых присвоили особому семейству электрических скатов тропической зоны океанов.

 

 

Римляне предполагали, что наркотическое действие скатов объясняется выделением в воду ядовитых веществ. Было замечено, что яд выделялся, только когда появлялась добыча или на рыбу кто‑то нападал. Яд действовал и на человека, причем прямо через кожу, но не был смертелен. Прикосновение к рыбе ощущалось как удар, рука невольно отдергивалась.

Медицина зиждется на использовании ядов. Медики древности не оставили яд скатов без внимания. Существует предание, что римский император Тиберий, страдавший подагрой, наступил, купаясь в море, на электрического ската. Электрические разряды, которыми его попотчевала рассерженная рыбина, уменьшили боль в ногах. Отсюда якобы и возникла идея скатолечения, прообраз будущей электротерапии. Предполагают, что официально в медицинскую практику скатов ввел классик античной медицины, лейб‑медик нескольких римских императоров Клавдий Гален. Он широко пользовался ими для лечения всевозможных заболеваний. Скатов специально отлавливали и содержали в морских садках. Римские врачи считали их яд очень полезным лекарством.

Тайна электрических скатов долго не поддавалась расшифровке. В 1773 году Джон Уолш столкнулся с удивительным и необъяснимым свойством их яда. Оказалось, что он легко проходит сквозь металл, но полностью задерживается стеклом. Это обстоятельство придало оружию скатов еще большую таинственность. Неудивительно, что снаряд, придуманный и испытанный в 1805 году Р. Фултоном, который тайно от врага должен был подводиться под днище военных кораблей и взрываться под водой, был назван им в честь коварных скатов «Торпедо».

Впервые изобретение применили только 50 лет спустя во время Крымской войны в ходе обороны Кронштадта. Русский вариант неподвижных подводных снарядов был создан по инициативе академика Б. С. Якоби. Конструктор оставил за своим изобретением, способным внезапно поражать корабли, название «Торпедо», слишком их действие напоминало непонятные удары, наносимые скатами. В дальнейшем оно сохранилось лишь за подводным самодвижущимся снарядом, больше напоминавшим рыб, а изобретение Якоби получило наименование мины.

Тайна скатов была разгадана сравнительно недавно. Разыскать электрические органы, расположенные с каждой стороны тела между грудным плавником и головой, удалось итальянскому зоологу Франческо Реди. Известный французский ученый Жак Арсен д’Арсонваль, погибший в годы фашистской оккупации, 18 лет жизни посвятил изучению функций электрического органа. Он демонстрировал живое электричество на заседаниях Парижской академии наук. Небольшая десятисвечовая лампочка накаливания подсоединялась металлическими проводниками к электрическим органам рыбы. Когда ската «обижали», нанося ему болевое раздражение, он пускал в ход свое оружие, и лампочка ярко вспыхивала.

Ученый с огромной эрудицией, физиолог и физик, человек, стоявший у колыбели автомобилестроения, рентгенотехники, электрификации и радиовещания Франции, д’Арсонваль не прошел мимо живых электростанций. Воспользовавшись опытом римских врачей, он в 1896 году разработал приемы электролечения, которое получило название дарсонвализации, и создал для этого соответствующую аппаратуру. Ученый установил, что переменный ток высокой частоты, от тысячи до миллиона колебаний в секунду, даже при высоком напряжении не вызывает у человека неприятных ощущений, но может оказывать значительный терапевтический эффект. На первых порах это было настолько удивительно, что д’Арсонвалю никто не верил. Ему пришлось посетить ряд стран, чтобы продемонстрировать свои опыты. Изобретатель удостоился приглашения от Российской Академии наук и даже был принят в Зимнем дворце. Так скаты стали родоначальниками электролечения – особой области физиотерапии.

Рыбьи электростанции вырабатывают поистине чудовищный ток. Разряды некоторых пресноводных рыб достигают 600 вольт, а их мощность – нескольких киловатт. Для сравнения напомню, что напряжение тока в бытовой электросети наших городов и сел не превышает 220 вольт. Но это не излишество. Ток меньшего напряжения был бы опасен лишь на совсем близком расстоянии. Напряжение, создаваемое электрическим скатом, значительно меньше и не превышает 60 вольт. Однако этого вполне достаточно, ведь морская вода – прекрасный проводник электричества, а сила тока достигает 60 ампер. В этом случае мощность разряда превышает 3500 ватт! Туристам бы такую походную электростанцию.

Как же удалось природе создать живую электростанцию? Что явилось ее прообразом? В теле животных самый значительный ток вырабатывается крупными мышцами: сердцем и двигательной мускулатурой. Вокруг энергично плывущих рыб создается слабое электрическое поле. Оно особенно велико у миног, миксин и древних примитивных рыб, не научившихся экономно расходовать электрическую энергию. Близ тела плывущей миноги можно зарегистрировать электрические импульсы напряжением в несколько сот микровольт. Нет ничего удивительного, что природа на этом не остановилась и создала более мощные источники тока. Видимо, в тот период, когда на Земле появились первые рыбы, она вчерне закончила создание мозга и периферических нервов с их сложным электрохозяйством и была всерьез увлечена электротехникой, прикидывая, какую еще пользу можно извлечь из электричества. Нужно отдать ей должное: поиски не были напрасны.

Основой для создания электростанций послужили мышцы и нервные окончания, так называемые концевые пластинки, которые превратились в пластинки электрического органа. Они собраны в столбики. Пластинки одного столбика, а их может быть до 10 000, соединены последовательно, а сами столбики – параллельно. У мраморного ската столбики невелики, они содержат максимум 400–1000 пластинок, расположенных в спинно‑брюшном направлении, а самих столбиков 45–70. Мощность его электростанции около 1000 вольт. Электрический орган гигантского ската торпедо собран из 2000 столбиков, поэтому его сила бывает велика. Электрические разряды могли бы быть более значительны, но соединение пластин между собою не идеально, и из‑за внутренних потерь напряжение тока не достигает возможного максимума.

Электрические органы велики: их вес составляет 1/41/3 часть веса рыбы. Электростанция богато иннервирована. У электрических скатов генерацией импульса управляют по 4 нервных волокна на каждую пластинку. Первый разряд охотник производит уже через 50 миллисекунд после обнаружения добычи. Сами разряды скатов состоят из коротких серий импульсов по 3–5, реже по 20–30 разрядов в серии. В момент напряженной борьбы частота разряда может достичь 140–290 импульсов в секунду.

Чтобы управлять таким сложно устроенным органом, понадобилось создать в продолговатом мозгу специальный командный пункт. Принцип его работы прост: командных нейронов должно быть возможно меньше. В идеальном случае их всего два – для правой и левой электростанций. Они электротонически сопряжены и поэтому команду дают одновременно. Однако этого еще недостаточно, чтобы обеспечить строгую одновременность разрядов, ведь путь нервного импульса от мозга до ближайшего к голове столбика электрического органа существенно короче, чем до последних. Чтобы разряд всех электрических пластинок произошел одновременно, короткие нервные волокна проводят нервные импульсы медленнее, чем длинные, а переход возбуждения с нервного окончания на электрическую пластинку происходит в синапсах тем медленнее, чем ближе они находятся к голове ската. Это позволяет электропластинкам разряжаться одновременно. Несовпадение начала разряда правой и левой электростанций обычно не превышает 0,1 миллисекунды.

Управление оружием в течение жизни меняется. Новорожденные скаты начинают генерировать электрические разряды с первых мгновений появления на свет. По мере роста рыбы их электрические органы становятся больше, и в управление ими приходится вносить коррективы.

Электрические скаты используют свое грозное оружие главным образом для того, чтобы убивать добычу и, конечно, для обороны. Надежное оружие существенно облегчает охоту. В желудках скатов находили рыб до 1,5 килограмма, которых они убивали с помощью электрических разрядов. Сами электрические скаты легко переносят ток такой силы, который для других рыб смертелен. В значительной степени действие собственных разрядов ослабляется хорошей проводимостью морской воды и наличием слизи, покрывающей кожу рыбы. Эта слизь в несколько раз более электропроводна, чем морская вода. На воздухе, когда электрический ток, так сказать, не покидает тела рыбы, мышцы мраморного ската сокращаются в ответ на каждый разряд его электрического органа.

Электрические скаты – крупные рыбы, нередко достигающие 2‑метровой длины и 100‑килограммового веса, с почти круглым диском тела и голой, лишенной шипов и колючек кожей. Многие ярко и пестро окрашены. В настоящее время на земле обитает три семейства электрических скатов: гнюсовые, нарковые и темеровые. Наибольшей известностью пользуются гнюсы. Они населяют как тропическую зону, так и районы умеренного климата. Эти скаты обычны для Атлантического океана и Средиземного моря и меньше своих родственников связаны с мелководьем, обитая в зоне глубин до 500 метров. К ним относятся и настоящие глубоководные виды вроде ската Морсби, обитающего на глубине около километра.

Гнюсовые скаты – малоподвижные существа, плохо и неохотно плавающие. Большую часть жизни они проводят, зарывшись в песок или ил, оживляясь лишь для того, чтобы разрядить свои «батареи» и перекусить подвернувшейся дичью. Свою основную добычу – мелких ракообразных и червей, пораженных электрическим разрядом, они подбирают без особой спешки. На крупную, уже оглушенную рыбу скаты бросаются стремительно, стараясь обхватить ее грудными плавниками, и продолжают генерировать электрические разряды, чтобы окончательно добить.

Семейство нарковых скатов обитает только в тропической зоне Индийского океана, в прибрежной полосе его многочисленных островов. К числу наиболее интересных представителей этого семейства относится слепой скат с глазами, полностью скрытыми под кожей. Эти рыбы живут в прозрачной воде мелководья у побережья Новой Зеландии. Чем вызвана утрата глаз, ученым пока неизвестно.

 

 

Химическая война

Исполинов в океане совсем немного, и не они вносят главный вклад в общую биомассу, хотя условия для их существования здесь самые подходящие. Океан – царство мелюзги. А мелким животным обороняться трудно. У них не может быть ни рогов, ни копыт, а их замки не бывают настолько прочны, чтобы выдержать натиск крупного хищника. Вот почему здесь, как нигде на земле, развито применение химического оружия. Иметь в кармане пузырек с ядом может позволить себе любая малявка. Однако ядом чаще всего пользуются хищники, у которых тоже нет ни клыков и ни когтей, а обедать все‑таки нужно.

Губки – фильтраторы. Они с огромной для таких маленьких существ скоростью порядка 500 метров в час прокачивают воду через свое тело, выуживая из нее все съедобное. Одноклеточные организмы, оказавшиеся в непосредственной близости от губки, теряют подвижность и увлекаются внутрь. Видимо, это действие яда. Его использование обеспечивает бесперебойное поступление пищи. Иначе микроорганизмы, способные активно передвигаться, могли бы удрать. Исследования показали, что тело губок действительно содержит бактерицидные (убивающие бактерии) вещества.

Весьма своеобразным оружием, свойственным только водным, преимущественно морским организмам, обладают многие одноклеточные (реснитчатые инфузории и жгутиконосцы), а также представители кишечнополостных – медузы, актинии и другие гидроидные полипы. Вряд ли они, с их нежным, а нередко и студнеобразным телом, выжили бы в окружении вечно голодных хищников без надежного личного оружия – «батарей» стрекательных клеток.

Внутри такой клетки находится хитиновый пузырек – стрекательная капсула, заполненная ядовитой жидкостью, с находящейся внутри полой нитью, вывернутой наизнанку и закрученной в спираль. Эта нить выполняет роль отравленного ядом гарпуна. То место капсулы, через которое он выбрасывается, прикрыто колпачком, иногда снабженным чувствительной щетинкой, выступающей на поверхность тела. Она ведет контроль за состоянием окружающей среды и дает команду на выстрел. Нить густо покрыта шипами, расположенными в три спиральных ряда. В покоящихся капсулах шипы повернуты вперед и плотно прижаты к нити. Когда в тело врага вопьется гарпун, шипы отгибаются и прочно удерживают его в теле жертвы.

Существуют стрекательные клетки четырех типов: для прикрепления животного к субстрату, для удержания добычи или для ее умерщвления и для обороны. У последних двух типов наконечник стрекательной нити имеет отверстие, через которое в тело врага или жертвы впрыскивается яд. Оружие, даже не оснащенное чувствительной щетинкой, действует оперативно. Выстрел возникает при механическом раздражении и при воздействии химических веществ. В ответ на поступившую команду стрекательная капсула выбрасывает нить, которая выворачивается, как палец резиновой перчатки. Сила выстрела огромна. Микроскопический гарпун легко пронзает отнюдь не микроскопические хитиновые покровы мелких организмов. При этом он в три раза увеличивается в длину.

Яд стрекательных капсул легко убивает мелких и мельчайших животных, а у таких субъектов, как физалии, прикосновение к которым воспринимается как удар электрического тока, может быть опасным даже для человека. Яд действует в первую очередь на сердечно‑сосудистую систему и на процессы перехода нервного возбуждения на мышцу.

Опасаться следует даже мелких и плохо заметных животных. К ним относятся жители тропиков кубомедузы, имеющие небольшой выпуклый купол до 10–15 сантиметров в высоту. Встреча с ними не только вызывает жгучую, трудно переносимую боль, но чревата опасностью остановки дыхания и смерти. Во время последней войны, когда в Австралию из Англии, Польши, Румынии и других европейских стран хлынул поток беженцев, стали происходить случаи загадочной гибели приезжих, купающихся в море. Это – следствие знакомства с «морской осой».

Догадаться о причине гибели людей было нелегко, так как смерть от паралича сердца наступала уже через 30–40 секунд или 2–3 минуты после контакта с осой, а на теле жертвы никаких следов не оставалось. Местное население от яда медуз не страдает, каким‑то образом исподволь приобретая к нему иммунитет. Но если даже новичка удавалось спасти, память о встрече с осой оставалась на всю жизнь в виде некроза кожи, долго незаживающих язв и глубоких некрасивых рубцов.

Чуть менее опасна дискомедуза «морская крапива», жительница тропиков, и волосатая цианея с зонтиком диаметром до 2,5 метра, распространенная в более холодных водах. При столкновении с ними дело ограничивается болью и кожными явлениями.

Крестовичок – самая опасная медуза, обитающая в прибрежных водах Советского Союза, встречается у наших дальневосточных берегов. Это крохотная медузка с высоким прозрачным куполом слабого желтовато‑зеленого цвета, диаметром всего 2,5 сантиметра с 80 щупальцами. Живет она на небольших глубинах, а во время нереста подходит к берегам. Бывают моменты, когда купаться совершенно невозможно. Встреча с медузой оборачивается болью, и через 10–15 минут на месте ожога выступает сыпь. Самое страшное – падение тонуса мышц. Оно развивается из‑за нарушения нервно‑мышечной передачи. Позже возникает боль в конечностях и пояснице, временная слепота и глухота, сознание помрачается, что сопровождается бредом, галлюцинациями, двигательным возбуждением, учащением сердцебиения. В иные годы для медиков Владивостока крестовичок оборачивается серьезной проблемой. На Черном море самая опасная медуза – корнерот, вызывающая неприятные ожоги и временами серьезно докучающая отдыхающим.

Пользуются химическим оружием многие кораллы. Палитоксин – яд представителей зоонтарий, одиночных кораллов, внешне напоминающих мелких актиний, в 100 раз сильнее яда кобры. Аборигены Гавайских островов смазывали им наконечники боевых стрел. Жгучие гидроидные кораллы пеннарии устраивают на дне вблизи берегов Флориды крупные колонии. Весьма коварным существом является коралл миллепора, кремово‑желтые ветви которого обладают такой утонченной красотой и изяществом, что трудно удержаться и не унести кусочек на память.

Страсть к прекрасному наказуема: обманщик обжигает, как раскаленное добела железо! Жжется не мертвый остов колонии, а миллиарды крохотных полипов, живущих в его порах. Колония всегда готова дать отпор. Ее члены делятся на снабженцев и стражей. Первые – «большеротые» полипы – вечно что‑нибудь едят, обеспечивая жизнь всей колонии, другие – безротые – всегда начеку, и в контакт с ними лучше не вступать.

Немертины внешне напоминают червей, но не состоят с ними в непосредственном родстве. Об этом говорит хобот, не встречающийся ни у кого из червей. Он находится в особом влагалище, а в случае необходимости высовывается наружу. Хобот вооружен острейшим стилетом и связан с ядовитой железой. Химическое оружие позволяет немертинам убивать червей и даже питаться рыбой.

Самые ядовитые среди моллюсков – конусы, владеющие очень красивыми конусообразными раковинами. Эти прелестные существа – хищники, совершающие свои охотничьи набеги под покровом темноты. Их глотка, как и у других брюхоногих моллюсков, имеет терку, состоящую из уплотненной ткани, на которой правильными рядами располагаются зубчики. У конусов они длинные, имеют форму гарпуна и внутренний канал, в который из специального протока поступает вырабатываемый здесь же яд. Он скапливается в пузырьке, а в момент укуса выдавливается в канал зуба. На переднем конце головы находится хоботок, из которого выглядывает один из зубов терки. Он и производит укус, сопровождающийся сильной болью и онемением тканей, распространяющимся от места укуса на все тело. Одновременно возникает одышка и тошнота, расстраиваются слух и зрение, нарушается координация движений, начинает кружиться голова. Если возникает паралич дыхания, гибель человека становится неизбежной.

У лишенных раковины заднежаберных моллюсков ядовитые железы располагаются в коже и служат для обороны, вырабатывая опасную для врагов слизь. А у бабилоний яд продуцируют пищеварительные железы. Существует предположение, что это результат их заражения каким‑то микробом. Многие моллюски, в том числе съедобные, поедая ядовитые одноклеточные водоросли, накапливают в своем теле их яды и сами становятся ядовитыми.

Среди головоногих моллюсков химическим оружием балуются лишь мелкие осьминоги и один из видов каракатиц. Яд вырабатывается задней парою слюнных желез. Прокусывая клювом наружные покровы жертвы, хищник вводит в рану порцию яда, почти мгновенно парализуя добычу. В легких случаях яд вызывает у человека сильную боль и опухоль пораженной конечности. При получении большой дозы яда происходит остановка дыхания, и смерть может наступить уже через несколько минут.

Морские ежи охотно пользуются ядами и владеют прекрасными приспособлениями для их введения. Это иглы. Они покрыты железистым эпителием, вырабатывающим токсины. Когда игла впивается в тело врага, ее кончик обламывается, и в рану вводится яд. Второе приспособление – «педициллярии», от латинского слова «педикулюс» – «стебелек», «ножка». Эти многочисленные придатки в виде трех‑ или двустворчатых раковин, выполняющих функцию щипчиков, произошли от игл, хотя совершенно на них не похожи. Чаще всего они сидят на гибком стебельке. Их главное предназначение – очистка тела, удаление посторонних частиц, запутавшихся между иглами ежа, и борьба с мелкими квартирантами, пытающимися приискать там жилье. Иногда педициллярии используются для того, чтобы схватить и удержать добычу. Придатки очень подвижны и оснащены мышцами, раскрывающими и захлопывающими бранши щипчиков. У некоторых морских ежей в раковине находится ядовитая железа.

Самые опасные ежи токсопнеустесы. Иногда их называют ежами‑убийцами. У них длинные педициллярии, вцепляющиеся в тело жертвы мертвой хваткой. Оторванные от ежа, они продолжают добавлять в рану порции смертоносной беловатой жидкости. Яд вызывает параличи и может стать причиной человеческой гибели. Фиолетовый яд диадемовых ежей не так опасен, но длинные, с вязальную спицу, чрезвычайно острые иглы заставляют относиться к красивым чудовищам с уважением. Опасность контакта с «диадемой» усугубляется тем, что иглы утыканы спирально расположенными шипиками с остриями, направленными назад, что серьезно затрудняет извлечение обломков из раны. Иглы очень подвижны, а их владельцы внимательны. Даже упавшая на ежа тень сейчас же приводит их в движение. Часто несколько игл складываются вместе, образуя пику. В общем, с этим ежом лучше не связываться. Другое дело скальные морские ежи, чей яд смертелен для ракообразных, но на человека не действует. Их добывают ради вкусной икры.

Многие голотурии съедобны, но и среди них встречаются ядовитые. На Маршалловых островах ядом черных голотурий глушат в мелких водоемах рыбу. Для человека яд не опасен: черных голотурий и убитую ими рыбу охотно едят. Их яды – голотурины – проявляют противоопухолевое действие и помогают при лечении инфекционных болезней. Яды морских звезд спасают их от нападения хищников. Одни из них для человека не опасны, других, вроде тернового венца, вооруженного сотнями острых игл, сидящих на подвижных ножках, лучше не трогать.

В отличие от беспозвоночных, использующих химическое оружие главным образом на охоте, рыбы пользуются ядом при обороне. Это как‑то их облагораживает, хотя людям, постоянно имеющим с ними дело, от этого не легче. У одних рыб ядовитые железки находятся в коже и выделяют ядовитую слизь. У других они связаны с различными шипами и колючками. Наконец, ядовитыми могут быть просто ткани тела. Грешат ядами даже акулы и скаты, которых принято бояться главным образом за величину и остроту зубов, правда, только мелкие. У представителей семейства скатов‑хвостоколов – длинный, плетевидный и очень подвижный хвост, которым они в случае опасности ловко пользуются. На расстоянии одной трети от основания хвоста находится его знаменитый шип. У некоторых видов их бывает 2, 3 и даже 4. Шип очень тверд, по форме напоминает гибкую шпагу, лезвие которой покрыто небольшими зубчиками, направленными к его основанию.

Шип хвостокола всего лишь кожный «зуб», видоизмененная чешуя. Если ему случается отломиться, на его месте вырастает новый. Шпага хвостокола длиною 40–50 сантиметров – серьезное оружие. Она способна нанести глубокие колотые и резаные раны. Опасность усугубляется тем, что в рану по двум глубоким бороздкам шипа, идущим вдоль его нижней стороны, из специальных железок, расположенных здесь же, стекает ядовитый секрет, вызывающий у человека мучительную боль и даже временные парезы или параличи.

Свое оружие скаты используют только для обороны, оно защищает их от нападения сзади и сверху. Для охоты шпага не годится. Древние греки всерьез побаивались ее. Они знали, что шип ядовит, и приписывали ему почти магическую силу, о чем упоминается в различных легендах и преданиях. Согласно одной из них шип хвостокола сыграл трагическую роль в судьбе легендарного героя Греции мифического царя острова Итаки Одиссея.

В дальневосточных морях обитают многие представители семейства хвостоколов и среди них гигантский длиной до 2,5 метра. Самый крупный член этого семейства – хвостокол капитана Кука достигает 2 метров в ширину и около 5 метров в длину! В некоторых районах океана скатов бывает так много, что дно, усеянное их телами, напоминает мостовую, вымощенную крупными ромбовидными плитками. Такую картину наблюдал Жак Ив Кусто, совершая подводные экскурсии у Лазурного берега Франции. В сравнении со скатами‑великанами черноморский хвостокол морской кот не кажется особенно опасным, но, уверяю вас, при встрече самое благоразумное оставить его в покое.

Острыми шипами снабжены представители близкого к хвостоколам, очень своеобразного семейства чрезвычайно эффектно окрашенных скатов‑бабочек. Броская рубашка не демаскирует ската, лежащего на дне тропического моря, среди тамошнего буйства красок. Зато когда потревоженные чем‑нибудь рыбы взмывают ввысь и, неторопливо помахивая крыльями‑плавниками, скользят в прозрачной, освещенной солнечными лучами воде, кажется, что в море резвятся гигантские бабочки.

У этих скатов небольшой хвост, зато тело чрезвычайно широко и имеет вид треугольника, основание которого в 1,6 раза больше его высоты, а размах «крыльев» достигает 4 метров. Такие громадины в наших морях не встречаются. Длина японского ската‑бабочки, иногда появляющегося у самых южных берегов Советского Приморья, – 65 сантиметров, а размах крыльев более метра. Несмотря на свои внушительные размеры, скаты‑бабочки менее опасны, чем хвостоколы, так как их короткий толстый хвост менее подвижен, а шипы невелики.

Из костистых рыб самыми опасными являются бородавчатки. Эти небольшие, медлительные, неповоротливые существа живут на мелководье тропических морей и коротают дни среди обломков кораллов, забившись в щель или зарывшись в песок. Окраска и многочисленные бородавки хорошо маскируют хищника. Оружием рыбам служат 12 или 13 лучей спинного плавника, превратившихся в колючки, каждая из которых оснащена парой желез с сильнейшим ядом. Шипы не длинны, зато остры и прочны. Резиновая подошва далеко не всякой обуви способна предохранять ногу от повреждения. По обеим сторонам шипа есть канавки, по которым яд поступает к кончику иглы и впрыскивается в рану. У основания колючек имеются «запоры», фиксирующие их в боевом положении.

Яд вызывает сильную боль и отек тканей. Затем на пораженном месте возникает некроз. При поступлении в организм значительной дозы яда человек теряет сознание, а дыхание и функции сердечно‑сосудистой системы нарушаются. Смерть может наступить в течение нескольких минут. Описан случай, когда ловец рыбы из Южной Африки, наступивший на бородавчатку и получивший сквозь подошву обуви укол второго пальца левой ноги всего лишь одним шипом, через час умер.

Много неприятностей доставляют людям морские дракончики. Эти небольшие рыбки немало времени проводят на дне. У дракончиков два спинных плавника. Первый – короткий, несет всего 5–7 шипов, второй – значительно длиннее и содержит до 25 лучей. Ядоносными бывают лишь шипы жаберных крышек да первый шип первого спинного плавника.

На затаившегося дракончика легко наступить, но можно подвергнуться и активной атаке, спугнув ненароком рыбку с насиженного местечка. Выскочив из укрытия, дракончик бьет обидчика ядовитыми шипами, нанося болезненные уколы. Боль поистине нестерпима. Мне довелось видеть, как взрослый мужчина, неосторожно наступивший на опасную рыбку, полчаса дико кричал и катался по песку, пока усилиями медиков боль не удалось снять.

Яд не смертелен, но может вызвать параличи, расстройство дыхания и кровообращения. На Черном море несчастные случаи происходят редко, так как обитающий здесь большой дракончик держится на более значительных глубинах, чем его родственник – малый дракончик из южных морей.

Среди представителей соответствующего семейства скорпеновых[4], обитающих во всех океанах нашей планеты, около 80 процентов ядовитых. Это в основном донные рыбы с широкой приплюснутой головой и таким же туловищем, вооруженные многочисленными шипами и колючками. В Черном море обитают морские ерши, рыбы съедобные, обладающие отменным вкусом. Яд черноморских скорпен не силен, но знаю по себе, что хотя их уколы не приводят к трагедии, все‑таки лучше их избегать.

Среди скорпеновых наиболее опасны крылатки, тоже некрупные рыбы. Наиболее дурной славою пользуется рыба‑зебра, раскрашенная кремовыми и бордовыми полосами. Очевидцы, имевшие возможность любоваться крылатками в море, пишут, что рыбка больше всего похожа на миниатюрный фрегат, величаво плывущий под всеми парусами. Музейные препараты, которые мне довелось видеть, больше всего напоминали дикобразов.

Тело зебры оснащено большим количеством плавников, игл и других придатков. 18 ядовиты, 13 растут на спине и украшены небольшими флажками, из них 9–10 очень длинных. Три колючки торчат на брюхе и две охраняют тыл. Над головой плюмаж из дюжины гребешков, а расчлененные грудные плавники топорщатся 15 длиннющими лучами. Все эти лучи, колючки и гребешки также разрисованы в полоску.

Грациозная и обычно неторопливая красавица зебра в минуту опасности преображается и готова сражаться с любым врагом, независимо от его размера. Она быстро поворачивается из стороны в сторону, стараясь стать к противнику спиной, и, пятясь, бьет его спинными плавниками. Яд крылаток чрезвычайно опасен, к счастью, его немного, и трагические случаи крайне редки.

Тела многих рыб нафаршированы ядами. Мясо некоторых иглобрюхих рыб опасно всегда, другие становятся ядовитыми лишь в отдельные периоды жизни. Эти существа ни на кого не похожи. У них широкая спина и укороченное, покрытое шипами тело. Необычайно толстая голова украшена подобием клюва, которым иглобрюхи скусывают и «разжевывают» веточки кораллов, за что получили второе название – скалозубых. Им приходится отправлять в желудок такую массу известняка, среди которого капля съедобного, что можно смело сказать, белый коралловый песок тропических пляжей образуется не без их активного участия.

Хвост рыб выполняет лишь функцию руля, а поступательное движение телу придают грудные, спинные и анальные плавники. Малые скорости передвижения отчасти окупаются маневренностью: рыбы могут одинаково ловко передвигаться и головой вперед и хвостом. Характерная особенность иглобрюхих – большой мешок, представляющий собою вырост кишечника. Закачивая туда воду, иглобрюх раздувается, превращаясь в шар. Рыба прибегает к этому приему в минуту опасности и приобретает такие размеры, что становится «несъедобной», так как не лезет хищнику в рот. За эту особенность иглобрюхих называют надувными рыбами.

У иглобрюхих ядовиты кожа, брюшина, печень, икра и молоки. Особенно опасны половые продукты. Яд обладает нервно‑паралитическим действием, сходным с кураре, только в 150 000 раз сильнее! Тем не менее в некоторых странах Востока, в первую очередь в Японии, этих рыб употребляют в пищу и даже считают утонченным лакомством.

Они столь ядовиты, что готовить иглобрюхов самостоятельно рискуют немногие. Блюда из них подают в специальных ресторанах под общим названием «фугу». Готовить опасных рыб имеют право лишь повара, прошедшие специальную подготовку и получившие соответствующую лицензию. Для приготовления деликатесных блюд используют все без исключения наиболее ядовитые части тела. Любители фугу говорят, что кушанье по вкусу напоминает цыпленка. Но мода на него, вероятно, связана с дополнительными ощущениями, возникающими при дегустации, с чувством тепла во всем теле, с покалыванием языка и губ, с их онемением, а главное, с легкой эйфорией и естественным возбуждением, возникающим у гурманов за трапезой от сознания рискованности мероприятия. Несмотря на принимаемые предосторожности, в одной Японии фугу уносит около ста жизней в год.

Первые симптомы отравления могут появиться уже через несколько минут после окончания еды и не позже чем через 3 часа. Сначала возникает покалывание и онеменение языка и губ, то есть те же ощущения, которые обычно дает гурманам фугу. Однако позже они распространяются на все тело. Начинается сильнейшая головная боль, рези в животе, ноют и болят конечности и нарушается походка. Характерным симптомом становится рвота. Если она своевременно не возникает, возможность выздоровления считается маловероятной. Затем нарушается координация движений, расстраивается речь, падает давление крови, понижается температура тела, дыхание затрудняется, наступает потеря сознания и смерть от остановки дыхания. Нередко болезнь развивается стремительно и все кончается за 1,5–6 часов. Ядовитым веществом иглобрюхих является тетродотоксин. Специфических противоядий против него до сих пор создать не удалось.

В океане немало вполне порядочных рыб, которые иногда становятся опасными. Среди них сонные рыбы. Не думайте, что эти существа посвящают сну слишком много времени. У названия иное происхождение. На восточном побережье Австралии, на островах Фиджи и Норфолк, так называют некоторых представителей семейства кифозных рыб. Это энергичные,








Дата добавления: 2016-01-26; просмотров: 843;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.069 сек.