Разные способы защиты

Способы защиты насекомых от врагов бесконечны в своем многообразии. Тот, кто часто бывает на природе, мот заметить, что как только какое‑либо животное становится многочисленным – будь то ящерица, птица, зверь, насекомое, оно сразу же делается менее осторожным. Когда же наступает массовое размножение, животные переселяются громадными скоплениями, попадаются на каждом шагу, ничего и никого не боятся, забредают в поселения человека и, будто обезумев, не обращают ни на кого внимания. Сейчас это явление еще не нашло объяснения. Но едва только волна жизни сменяется упадком, и животное становится редким, малочисленным, оно сразу же делается пугливым, необыкновенно осторожным, осмотрительным. Быть может, потому, что все нежизнеспособные организмы погибают, отсеиваются, а остаются самые приспособленные, наделенные острым слухом, обонянием, зрением и осторожностью.

Все сказанное относится и к насекомым. Массовые насекомые неосторожны, не боятся врагов. Им все нипочем! Редкие насекомые скрытны и очень чутки. В присутствии множества себе подобных ослабевает инстинкт самозащиты и, наоборот, он сильно обостряется в одиночестве. Проще всего проследить эту закономерность на кровососущих насекомых. Когда слепней много, они удивительно наглы, безрассудны – их хоть руками обирай. Но когда их мало, попробуйте поймать кровопийцу, который исподтишка старается напиться вашей крови! Даже одиночный комар становится очень осторожным. В осторожности насекомого – один из способов защиты от врагов.

Массовые размножения периодически происходят почти у всех насекомых: у одних – через каждые 5–10 лет, у других – через 20–40, у третьих еще реже, раз в 100 лет и даже более. Такова, к примеру бабочка‑улитка Apterona, обитающая в Иссыккульской долине. В 1895 г. это очень редкое и неприметное насекомое так сильно размножилось, что стало основательно вредить сельскому хозяйству. Министерство земледелия послало из Москвы специалиста‑агронома. По тем временам такая мера предпринималась только в исключительных случаях. Но с тех пор, вот уже 80 лет, бабочка‑улитка редка, а работники сельского хозяйства Киргизии не подозревают о ее существовании.

Во время массовых размножений появляется много врагов и болезней. Чтобы избежать катастрофического уничтожения, насекомые начинают переселяться. Это повальное бегство спасает от врагов и, хотя во время путешествий гибнет немало особей или даже большинство из них, сохранившиеся могут спокойно продолжать свой род.

...От реки Или отходит небольшой канал. Мутная, чуть беловатая вода, не спеша, струится в сторону далеких посевов. Рано утром на канале что‑то произошло – разыгралась трагедия. Вся вода пестрит комочками. Местами у самого берега они образовали темный бордюр или тянутся по воде длинными полосами.

Я всматриваюсь в комочки и удивляюсь. Это небольшие чернотелки, все как на подбор одного вида – Prosodes asperipennis: самки чуть крупнее, самцы меньше, стройнее. Почти все жуки мертвы. Лишь немногие из них еще шевелят ногами, а еще более редкие счастливцы, запачканные лессовой почвой, уцепились за берег канала, обсыхают, или, набравшись сил, уползают наверх. Настоящие жители безводных пустынь, жуки, попав в воду, оказались совершенно беспомощными.

Жуков масса – десятки тысяч. Все они скопились только в небольшой части канала длиной около 200 м. Но что завлекло жуков в воду?

В пустынях – настоящее царство различных жуков‑чернотелок. Вот и сейчас бродят возле нас эти жуки. Некоторые из них подползают к воде, но решительно поворачивают обратно. Вода им чужда или неприятна. Они даже не умеют ее пить, а необходимую влагу для организма черпают из растительной пищи. Только этот вид чернотелки не сумел различить опасности и попал в непривычную для себя стихию. Наверное, жуки переселялись. Подчиняясь воле загадочных инстинктов, они отправились все сразу в одном направлении и, встретив на своем пути воду, не смогли изменить заранее взятого направления путешествия.

Я брожу возле канала, фотографирую протянувшиеся в воде длинными полосами печальные процессии утопленников и вижу одного, за ним другого, беспечно ползущих к каналу. Они спускаются вниз, бездумно вступают в воду и беспомощно в ней барахтаются. Это те, кто отстал от всеобщего помешательства. Они не почувствовали смертельную опасность! Это тупые заведенные механизмы, неспособные даже разглядеть своих же погибших сородичей.

Мы уже говорили о том, что при первых признаках опасности насекомое, сидящее на растении, будь то небольшая травка или высокое дерево, падает вниз. Оригинально ведет себя большой черный муравей. Когда на крутом глинистом обрыве реки Томи я вздумал поймать ползавших там крупных черных муравьев этого вида, напуганные мною, они, свернувшись комочком, быстро скатывались вниз. Это была местная особенность поведения, и ею успешно пользовались рабочие всего муравейника.

Немало насекомых ползает спокойно по земле, но как только появилась опасность, совершают большущий прыжок. Спасаются прыжками кобылки, кузнечики, сверчки. Ловко прыгают коллемболы – крошечные примитивные насекомые. Длинный и упругий их хвостик подогнут под брюшко кпереди и защемлен в специальный вилочке. Вилочка раскрывается, упругий хвостик распрямляется, ударяет о землю и, высоко подбросив своего хозяина в воздух, уносит его подальше от опасности.

Превосходные прыгуны блохи. Только быстрые прыжки спасают их от зубов остервеневших хозяев. Длинные же прыжки помогают им попасть на пробегающее мимо животное.

Мы разобрали сложные формы защиты насекомых от врагов и едва не забыли упомянуть самые простые. Бегство от опасности – самая простая реакция слабого перед сильным. Многие насекомые прибегают к нему, используя прежде всего крылья. Благодаря умению летать насекомые стали такими процветающими, многочисленными, разнообразными. Попробуйте догнать быстро летящее насекомое. Некоторые, особенно крупные мухи (им приходится быть начеку – на крупную добычу много охотников), проносятся так быстро, что не успеешь заметить очертание насекомого.

Отлично летают бражники – не догонит и птица. Скорость их полета изумительная. Прожужжит мимо, как пуля, и исчезнет. У других полет не такой быстрый, зато вихляющий. Следя за такой бабочкой, никогда не знаешь, куда в следующее мгновение она ринется. Так, например, летают самцы отъявленного врага леса – непарного шелкопряда, разыскивая малоподвижных и крупных самок. Кстати, самкам и не приходится много летать, они скрываются в укромных уголках, берегут себя от врагов, чтобы дать потомство! Самец бабочки обыкновенного кистехвоста имеет характерный мечущийся полет из стороны в сторону, чем легко сбивает с толку преследователей.

Мне не раз приходилось наблюдать, как медлительная и спокойно порхающая белянка преображалась, когда за нею пытался гнаться воробей. Как она начинала метаться из стороны в сторону, какие совершала ловкие пируэты! И в конце концов она побеждала, ускользала от преследователя. Разгоряченный трудной погоней воробей, распалившись и тяжело дыша, раскрыв клюв, усаживался на изгородь, недовольно поглядывая по сторонам.

Вообще же многие летающие насекомые при нападении на них или стремительно улетают, или падают камнем на землю, затаиваясь в густой растительности. Я наблюдал однажды, как стрекоза, когда ее настигла трясогузка, сложила крылья и, прижав их к брюшку, моментально упала вниз головой. Трясогузка не могла поймать стрекозу, столь быстро изменившую полет.

На еще влажных песчаных отмелях, по берегам рек и проточек, в тугаях, приглядевшись, всюду можно заметить небольших, длиной 5–6 мм, темных насекомых. Они похожи и на кобылок, и на медведок. У них такое же продолговатое тело, округлая головка, короткие усики, мощные прыгательные ноги. Это триперстки. Такое название они получили за три длинных щетинки на лапках задних ног. Вместе с кобылками, кузнечиками и сверчками триперстки относятся к отряду прямокрылых насекомых. В нашей стране известен только один род с несколькими видами. Все они живут по берегам водоемов, хорошо прыгают, плавают, роются в земле, питаются растениями. Образ их жизни плохо изучен.

...В урочище Бартогой у тихой проточки среди зарослей ив и лавролистного тополя, где мы остановились после путешествия по жаркой пустыне, оказалось много триперсток. Едва мы постелили на землю тент, как добрый десяток этих грациозных насекомых уселись на него и застыли, будто ожидая дальнейших событий. Они были очень зорки. Стоило только приблизиться к одной из них, протянуть к ней руку, карандаш, как мгновенно срабатывали мощные задние ножки, и триперстка пулей уносилась в неизвестном направлении. Прыжок был стремительным и требовалась некоторая тренировка глаз, чтобы заметить, куда скрылось это юркое насекомое.

В среднем триперстка прыгала на высоту около полуметра, а описав траекторию, опускалась примерно в метре от прежнего места. Следовательно, она прыгала на расстояние, превышающее в высоту в 100 раз, а в длину в 200 раз длину своего тела. Если бы человек обладал такими же способностями, ему не стоило бы труда перепрыгивать небоскребы высотой 200 м, а для того чтобы преодолеть расстояние в 1 км, понадобилось бы всего два прыжка.

Раздумывая о триперстках и заставляя их прыгать на тенте, я неожиданно увидел одну из них, случайно забравшуюся в эмалированную миску. Она пыталась выбраться из неожиданного плена, но каждый раз безнадежно скользила и скатывалась обратно. Безуспешные попытки уйти из заколдованного места следовали одна за другой. Казалось, что насекомое попало в безвыходное положение, хотя и не потеряло присутствия духа. Но почему же она, такая прыгучая, не могла воспользоваться своими волшебными задними ногами?

Я поднес к триперстке палец. Осторожная и бдительная триперстка мгновенно спружинила тельце, щелкнула своим безотказным приборчиком, легко и грациозно поднялась в воздух и исчезла с глаз. Сразу не могла прыгнуть. Прыгать полагалось только тогда, когда грозила опасность, остальное время она терпеливо ползала. Для прыжка нужно немало энергии, зря ее не следует расходовать!

...Такыры, возле которых мы остановились, выглядят очень красиво. Посредине на них еще сверкает синевой вода, ветер, набегая, колышет ее рябью – совсем как на озере. Вдали видны несколько уток и гусей. Вода вызывает оживление, хотя к ней и не подступиться по илистому берегу. Солнце сушит такыры, и кое‑где начинают появляться трещинки, образующие многогранники.

Я вижу издалека черную, довольно быстро передвигающуюся точку. Это жук‑чернотелка, небольшой, на длинных ходульных ногах. В пустыне ноги не только волка кормят. Видимо, чернотелка собиралась пересечь такыр, да, наткнувшись на грязь и испачкавшись в ней, повернула обратно.

Осторожно ступая по вязкому такыру, я подбираюсь к жуку, чтобы лучше его разглядеть, а он, заметив опасность, приходит в неожиданное замешательство, подскакивает на длинных ногах, падает на бок, кривляется, бьется в судорогах – такой странный, длинноногий и весь грязный. Никогда не видел я ничего подобного в мире насекомых. Все необычное пугает, останавливает. Среди величайшего множества уловок, при помощи которых насекомые спасаются от своих врагов, эта чернотелка обладает совершенно своеобразным способом приводить в замешательство своих преследователей.

Я смотрю на забавное представление и сожалею, что нет со мной киноаппарата, чтобы запечатлеть увиденное. А жук, будто очнувшись, вдруг начинает удирать со всех ног, очевидно, решив, что достаточно меня озадачил.

Жаль маленького артиста. Я хотел бы сохранить ему жизнь, но он мне совершенно незнаком – быть может, новый вид. Я догоняю беглеца и сажаю в коробочку из‑под спичек...

Поющие насекомые отлично чувствуют свою уязвимость и, как только ощущают опасность, сразу же замолкают. Попробуйте найти в поле поющего сверчка или кузнечика, особенно если они не столь многочисленны. Вас всюду будет окружать зона тишины, так как певцы при вашем приближении уже издалека оборвут песню и будут сохранять упорное молчание, сколько бы времени вы ни стояли смирно, стараясь не шелохнуться. Они очень чутки, эти музыканты пустыни, и настолько осторожны, что по‑видимому, ощущая дыхание человека, биение сердца, передающееся через почву или, быть может, какие‑либо ультразвуки, исходящие от человеческого организма, будут упорно скрывать свое присутствие. Интересно, что в пустыне, звенящей ночью от голосов многочисленных сверчков и кузнечиков, вокруг спящих на земле людей также образуется довольно большая зона молчания.

Смолкают при опасности и многие другие поющие насекомые. Английский энтомолог М. Бурр сообщает, что как только к дереву с громко поющими цикадами приближается оса‑сфекс, которая на них охотится, все голосистые певуньи мгновенно прекращают концерт.

Умеют затаиваться и такие энергичные прыгуны, как кобылки. Птицы отлично знают эту особенность кобылок. Они усаживаются на спины пасущихся овец. Из‑под ног крупных животных кобылки обязательно взлетают, чтобы не попасть под копыта. К тому же крупные млекопитающие – не враги. Затаиваются кобылки, когда появляются их заклятые враги мухи‑тахины, откладывающие на их тело в полете яички или личинки.

Ранее я уже рассказывал о том, как бабочки, обитающие в субальпийской зоне высоких гор Тянь‑Шаня, падают в расщелины между камней, скрываясь от преследования. В пустыне многие насекомые прячутся от врагов в различные норки, трещинки и подобные им укрытия. Кобылка Eyprepocnemis plorans, обитающая в Испании, обладает хорошо развитыми крыльями и в случае опасности ныряет в воду и прячется среди листьев водных растений, очевидно, считая водную среду значительно более безопасной, чем воздушную, Точно так же ведут себя и наши крошечные триперстки, о которых только что шла речь. Они водятся по берегам рек и озер, и вода для них – знакомая стихия.

Азиатская саранча и многие другие кобылки на ночь покидают поверхность земли и заползают на верхушки растений. Некоторые исследователи объясняют это стремлением насекомых к свету, более низкой температурой у почвы и т. д. А дело значительно проще. Ночью на поверхности земли саранчу истребляют многочисленные враги – ежи, степные гадюки, щитомордники, степные удавчики. Забираются повыше на растения и ядовитые жуки‑нарывники. Нечувствительный ко многим ядам и, очевидно, к яду кантаридину, содержащемуся в крови нарывников, еж ночью не прочь ими полакомиться.

В процессе эволюции, в борьбе за существование у многих насекомых уменьшились размеры. Крошечные насекомые менее привлекательны как добыча. Мелких мягких мошек ловят лишь ласточки и стрижи, потому что их проще увидеть и изловить в воздухе, чем на земле. Крошечные муравьи, обитающие в пустыне, не имеют врагов. На них не обращают внимания и ящерицы, активные пожиратели муравьиного рода. В уменьшении размеров, оказывается, можно найти спасение. Действительно, у самых маленьких насекомых почти нет никаких приспособлений для защиты от врагов.

Не все насекомые бездомны. Многие строят разнообразные укрытия. Жилище насекомых служит и защитой от врагов. Иногда оно строится только ради этой цели. Жилище бывает разным. Некоторые цикады окружают себя пенистыми выделениями, которые выходят из кишечника, смешиваясь с восковидными выделениями специальных кожных желез, расположенных по бокам брюшка. Так их и называют пенницами, или слюнявицами. Скрытые со всех сторон пеной, они недоступны врагам. Когда дерево, на котором обосновались пенницы, сильно заселено ими, стоять под ним невозможно: сверху все время падают хлопья пены. Очень многие насекомые, преимущественно личинки, строят специальные домики‑чехлики, в которых и живут, постоянно таская на себе груз.

Тли, которых по какой‑либо причине не посещают муравьи, выделяют через специальные спинные трубочки восковидное вещество. Оно защищает их от божьих коровок, залепляя их челюсти.

Многие личинки бабочек готовят искусные домики из палочек, травинок, кусочков листьев, песчинок, камешков, огрызков растений, из собственных испражнений и самых разнообразных материалов. Отличаются подобным же строительным инстинктом и личинки жуков‑листоедов. Все они хорошо защищены в своем портативном домике и в известной мере недосягаемы для врагов.

Гусеница так называемой гамаковой бабочки из Южной Америки строит переносный домик из листьев деревьев. Она с ним никогда не расстается: всюду носит его за собой. Гусеницы бабочки‑мешочницы строят чехлик из различных веществ, в котором и скрываются. Достигнув взрослой стадии, самка не покидает свое убежище, а оплодотворенная самцом, кладет в него яички. Гусенички, вышедшие из яичек, из материала чехлика своей матери строят собственные маленькие чехлики и только тогда решаются покинуть родительский кров.

Личинка одного вида щитоноски носит на спине плотный пакет из линочных шкурок и собственных испражнений. Этот своеобразный щит – хорошая защита, особенно против муравьев. Носят на себе остатки трофеев личинки некоторых видов златоглазок. Они покрывают себя телами высосанных насекомых, добавляют к ним различный мусор, и, соорудив таким путем над собой основательную покрышку, таскают ее всюду. Хищный клоп Acanthaspis насыпает на свою спину кусочки высохших насекомых. Уже упоминавшаяся нами в связи с рассказом о педогенезе бабочка‑улитка строит в фазе гусеницы чехлик, очень похожий на миниатюрную улитку, и скрывается в ней.

Большие мастера переносных домиков – личинки ручейников, обитающие в пресных водах. Каждый вид обладает строго определенным типом строительства с использованием не менее строго определенного материала.

Отлично защищены от врагов личинки многих насекомых, обитающие внутри растений, хотя иногда и там их находят разнообразные, приспособившиеся к ним насекомые‑паразиты и птицы. А галлы, вызываемые разнообразными высокоспециализированными насекомыми, такими, как комары‑галлицы, осы‑орехотворки и многие другие, подчас бывают сложно устроены и тоже защищены от врагов острыми колючками, твердыми стенками и т. п.

...В пустыне трудно заметить чернотелку Trigonoscelis schrencki. Она вся покрыта светлой глиной, похожа на комочек земли. Надо было бы назвать ее «серотелкой». Но на самых кончиках острых шипиков глина не удерживается, и они, будто черный пунктир, украшают тело обманщицы. Я смыл в ручье с жука грязь. Оказалось, что на спине у него глубокие борозды, чтобы прочнее держалась глина.

Не зря так замаскировалась чернотелка. Все живое в пустыне окрашено в светлые тона. Куда деться в черной одежде днем на светлой почве пустыни? Не потому ли многочисленные виды семейства чернотелок на день прячутся в норки и под кустики, а разгуливать решаются только ночью. Точно так же поступают некоторые виды клопов‑редувиев. Обладателям черного костюма, любящим день и солнце, приходится маскироваться...

Жуки пользуются различными приемами, чтобы сделаться менее заметными: они выбеливают себя мелом (среди меловых отложений), покрывают песком, катышками глины, вымазываются в иле, грязи и песке и становятся совершенно неразличимы на поверхности земли. И действительно, что может быть лучше окраски, чем сама почва, на которой живет насекомое.

...Идешь по полю – и всюду загадки. Вот и сейчас ранней весной вся почва в норках. То выползли из своих глубоких укрытий первые вестники весны жуки‑кравчики. Нетрудно заметить, что самые крупные из них будто нарочно перепачкались в земле, а те, кто поменьше, – чистые.

Еще прошлой весной жуки‑кравчики выкопали во влажной земле глубокие норки и в них сделали по нескольку пещерок. В каждую пещерку набили траву, отложили по яичку. Из заготовленного корма вскоре получился отличнейший силос, который с аппетитом съели личинки. Потом они окуклились, вышли взрослыми жуками и заснули на все сухое лето, дождливую осень и долгую зиму. Когда же сошел снег, пришла новая весна и голую землю разукрасили первые цветы пустыни – белые крокусы, глубоко под землей в своих колыбельках пробудились молодые жуки‑кравчики и стали выбираться наверх.

Труднее всех пришлось жуку‑первенцу, чья камера располагалась выше остальных. Эта камера была заложена родителями первой, пищи в нее заготовлено вдоволь, и жук‑первенец вырос богатырем. Пока он откапывал землю, выбирался наверх, весь испачкался в светлой лёссовой почве и стал серым. Зато его братьям и сестрам путь открыт.

Прошло немного времени. Зазеленела пустыня, появились ростки сизой пахучей полыни. Отцвели крокусы, а на смену им поднялись желтые тюльпаны. Кравчики разбились на пары, каждая вырыла себе семейную норку и принялась, как раньше делали их родители, заготавливать зеленый корм. Теперь почти все жуки выпачкались в земле. На светлой почве пустыни не так заметно...

Общественным животным не приходится скрываться, приобретать покровительственную окраску. Их много, а целым обществом не замаскируешься. Защищаясь от врага, им приходится рассчитывать на свои челюсти, ядовитый аппарат да взаимную помощь. Может быть, ядовитый аппарат в какой‑то мере и способствовал развитию обществ насекомых? Осы, пчелы и муравьи – жалоносные перепончатокрылые. Только термиты лишены жала.

У муравьев хорошо развита взаимопомощь. Средние по размерам рабочие муравьи листореза, занятые вырезанием из листьев кусочков, которые они потом приносят в свое гнездо, не могут сами себя защитить от нападения паразитических мух форид. Мухи откладывают на муравьев яички. Личинки, вышедшие из них, вгрызаются в голову своего хозяина. Поэтому мелкие рабочие защищают рабочих среднего размера, занятых заготовкой листьев. Они отгоняют паразитических мушек, а наиболее обнаглевших хватают челюстями и уничтожают. В заготовке листьев эти рабочие не принимают никакого участия и, судя по всему, занимаются только этой сторожевой работой. Интересно, что, когда мушки все же успевают отложить яички на свою жертву, мелкие рабочие облизывают своих пострадавших братьев, устраивая что‑то вроде дезинсекции.

Вообще в жилище общественных насекомых всегда существуют особые наблюдатели, которые внимательно следят за окружающей обстановкой. В гнездах одного из видов пчел‑ангельчиков, обитающих на Ямайке, в единственном входе в гнездо выставляются три сторожа. Они полностью загораживают его, защищая жилище от непрошеных посетителей, главным образом от муравьев, и всякий раз уступают дорогу членам своей общины. Другая пчела, обитающая в Австралии, над единственным входом в свое жилище строит длинную трубку, выстланную внутри липким смолистым веществом.

Не всегда защита от врагов носит пассивный, оборонительный характер. Некоторые умеют постоять за себя, проявляя храбрость и силу. Так, пчелы из рода Trigona, лишенные жала, так как оно у них рудиментарное, непригодное для защиты, пускают в ход челюсти. Нередко эти меленькие пчелки храбро бросаются на врага, тесня и кусая его. Не всякий выдержит нападение множества дружных и отчаянных кусак. Некоторые из этих пчел забрасывают своего врага еще и смолистым материалом, который у них находится на задних ногах. Этот материал в обыденной обстановке они используют для строительства ячеек. Кроме того, нападая на крупное животное, стараются укусить его в глаза и уши.

Солдаты термита Neoacanthotermes opacus имеют большие асимметричные челюсти. Раньше думали, что они действуют, как ножницы. Но оказалось, что подобный аппарат приспособлен к нападению на врага в подземных ходах. Челюсти при помощи особой защелки сцепляются концами, затем под действием сильного мышечного напряжения отскакивают друг от друга и, подобно пружине, наносят сбоку сильный удар. Челюсть может соскочить с защелки только тогда, когда мышечное напряжение достигает большей силы.

...Каменистая пустыня. Здесь ветры давно выдули светлую почву и на поверхности лежат разноцветные камешки. Друг от друга на большом расстоянии растут приземистые кустики солянок. Еще сказывается весна. В небольших ложках видна густая поросль сиреневых головок дикого лука да какое‑то зонтичное растение.

Я спускаюсь на дно оврага. Земля вместе с галькой осыпается под ногами, и камни, опережая друг друга, скатываются вниз. Под одним из перевернутых камней в панике мечется масса мелких муравьев. Среди них некоторые с головой в два‑три раза крупнее брюшка. Раздвинув челюсти, муравьи тычутся во все стороны. Один схватил меня за палец, но вдруг щелкнул чем‑то и отпрыгнул назад сантиметров на 20. И такой оказался не один.

Фокус муравьев меня озадачил. Прыгающие муравьи известны только в тропиках. У нашего муравья челюсти, скользя по поверхности захваченного предмета, с силой смыкаются, одновременно отталкиваясь. По‑видимому, укус и одновременно почти автоматический прыжок назад муравьи совершают при нападении на врагов с твердыми и гладкими покровами. Но многие солдаты ведут себя иначе. Схватив за палец челюстями, уже не отпускают его. Случайно оторванная голова продолжает висеть. Настоящая хватка бульдога!..

Очень сильно кусаются, защищаясь от врага, кузнечики, а листовой кузнечик, обитающий в Судане, может свободно прокусить кожу человека до крови. Не менее сильно кусаются жужелицы, усачи и вообще крупные жуки. Получив неожиданный укус от такого защитника, невольно отпустишь его на свободу.

У насекомых есть и другие разнообразные механические способы защиты. Гусеница ночного павлиньего глаза, окукливаясь, оставляет в коконе отверстие, через которое потом выходит бабочка. Но это отверстие закрыто пучком нитей, которые сходятся, как прутья в рыболовной верше. Насекомые‑враги не могут проникнуть через это отверстие. На острове Тринидад обитает бабочка, гусеница которой, перед тем как окуклиться, прикрепляет на ветке с обеих сторон по кольцу из длинных волосков, снятых со своего тела и уложенных в ряд. Это сооружение предназначено против муравьев.

Многих насекомых защищает от врагов твердый покров. Таковы осы‑блестянки. Все они, без исключения, паразиты перепончатокрылых. Когда хозяйка гнезда, оса или пчела, застает блестянку в своем гнезде за преступным промыслом подбрасывания яичка, она пытается ее ужалить. Но блестянка сворачивается в плотный клубочек и, благодаря своему крепкому панцирю, неуязвима. Обитающих в пустынях жуков‑чернотелок, да и многих других жуков этой группы из‑за слишком твердых покровов не едят даже крупные тарантулы.

Оригинально поступает гусеница бразильской бабочки. Она плетет редкую сеть из очень прочных нитей и в ней подвешивает свой кокон. Он хорошо заметен, но повредить его не может ни одна птица, так как в подвешенном состоянии без твердой опоры его не разорвать.

Чешуйки бабочек, а также чешуйки низкоорганизованных первичнобескрылых насекомых чешуйниц хорошо защищают от клейких нитей пауков. Попав в паутину и оставив на нитях чешуйки, само насекомое спасается. Попробуйте схватить пальцами или даже пинцетом чешуйницу. Благодаря чешуйкам она всегда ловко выскользнет. Видимо, чешуйки помогают этим насекомым пробираться в узких щелях земли, в которые они прячутся в пустынях при наступлении засухи.

Хрупкие и колючие волоски – тоже мера защиты. Многих волосатых гусениц не едят птицы, и только кукушки да иволги, обладающие «луженым» желудком, умеют с ними справляться. У некоторых волосатых гусениц бабочек длинные волоски на теле при опасности начинают двигаться. Иногда тело гусениц бабочек покрыто волосками не сплошь, но зато они торчат мощными защитными пучками.

Клеевые полосы, наносимые на стволы деревьев садоводами против заползания насекомых‑вредителей, – так называемые ловчие клеевые пояса – давным‑давно были «изобретены» индийской пчелой Auis florea. Эти пчелы устраивают гнездо открыто, подвешивая его к ветвям. Мед их сильно благоухает, и ненасытные муравьи идут на любой риск, чтобы раздобыть хотя бы немного лакомства. Но усилия их напрасны, так как ветку по обе стороны от гнезда пчелы заранее смазывают клейкой смолой. Видимо, подобной смолой, называемой прополисом, медоносная пчела замазывает в своем улье все щели, через которые могли бы проникнуть муравьи. Ею же они замуровывают пробравшихся в улей и умерщвленных там непрошеных посетителей – ящериц и мышей. Прополис обладает антисептическим действием, благодаря ему в улье никогда не бывает неприятного запаха.

...Возле белого солончака, на мокрой и вязкой почве, на которой даже нет растений, видны холмики из свежих комочков вынесенной наружу земли. В центре холмика – отверстие, и оттуда ежесекундно выскакивают очень быстрые крошечные муравьи‑разведчики. Они очень заняты и, не мешкая, мчатся за добычей. Это муравей Proformica epinotalis. Я не раз раскапывал его гнезда, а вот теперь, пожалуй, представился случай выяснить один давно занимавший меня секрет его жизни.

Семья проформики состоит из муравьев разных размеров. Те, кто побольше, имеют сильно раздутое брюшко, заполненное пищевыми запасами. Это своеобразные бочки. Им полагается хранить пищу летом, когда пустыня выгорает и добывать пропитание становится трудно. Их положение в Маленьком муравейнике ясно. Но, кроме того, еще есть большие рабочие, раза в три‑четыре крупнее мелких и очень деятельных охотников. Чем они занимаются, какую выполняют работу, почему всегда прячутся в глубине своего подземного дома и не показываются наружу?

Маленькие рабочие – в вечном движении. Интересно наблюдать за ними, когда они заняты поисками добычи. Быстрый бросок, потом остановка, размахивание усиками, поворот головы направо и налево, затем снова молниеносный бросок, и так до бесконечности, до первой добычи. Поймать маленького охотника очень трудно, до того он ловок и стремителен. Ящерицы, охотящиеся на муравьев, не пытаются гоняться за маленькими. К тому же и добыча мала, не стоит на нее тратить силы.

За работой день пролетает быстро. Вот солнце склонилось к холмам, белый солончак стал алым, потом по яркому и словно полыхающему при пожаре фону с вершины ближайшего холма скользнула резкая и острая, как кинжал, синяя тень – солончак погас, слился с зелеными берегами и потемневшим небом. Из пустыни в сторону Балхаша пролетела серая цапля, плавно, не торопясь, с достоинством размахивая крыльями. Стало прохладнее, и, хотя занемели. ноги, я не схожу с походного стульчика, сижу у гнезда муравьев, не шелохнувшись, в томительном ожидании.

Маленькие, юркие разведчики давно уже возвратились в гнездо: их трудовой день закончился. Лишь иногда запоздалый муравей примчится и скроется в жилище.

Наконец, я отгадал загадку! Давнее предположение оправдалось. Из норки один за другим степенно выползают большие муравьи и отправляются на поиски пищи. Они, конечно, не так уж быстры, как их маленькие братья. Но зато у них внушительные рост и сила. Быстрота же ночью не нужна – ящерицы спят, воздух прохладен, и все ночные насекомые неторопливы.

Кто бы мог предположить, что муравьи‑проформики трудятся в две смены, что маленькие юркие муравьи охотятся днем, а большие и медлительные – только ночью. Работу в две смены никто не видел у муравьев, и меня радует открытие этого секрета муравьиной жизни...

Некоторые насекомые защищают других насекомых. Так ведут себя общественные насекомые – муравьи и термиты. У них много друзей, от которых они получают пользу. Правда, охрана не всегда бывает рациональной.

...Пустыня еще желтая и спит по‑зимнему, хотя и пригревает весеннее солнце. Застыли желтые тугаи, река тоже желтая в блеклых берегах. Но муравьи пробудились, копошатся в гнезде. Пусть возвратятся холода, пусть даже выпадет снег и ударят заморозки – дом рядом, есть куда спрятаться. Добычи еще нет, и муравьям Formica pratensis не на кого охотиться. Но в стороне от муравейника, оказывается, происходят важные дела: несколько десятков муравьев копошатся возле очень небольшого скопления черных тлей. Их принесли сюда из муравейника, посадили на зеленый стволик, лелеют, стерегут, заботятся. Скоро, если будет тепло, «коровушки» подрастут, расплодятся, и тогда побегут к муравейнику с раздувшимися брюшками муравьи‑доильщики, все будут сыты. Забота о тлях – важное дело и ему уделяется много внимания.

Проходит месяц. Весна пришла и ушла. Над тугаями властвует жаркое лето. Я снова возле того муравейника, жители которого так заботились о тлях. Теперь они владельцы отличных тлевых колоний. Одну из них на стволике ивы, выросшей из изъеденного личинками насекомых пня, кольцом окружили рослые муравьи. Они бдительно охраняют плотную кучку тлей, сидящую на коре, в то время как другие муравьи – маленькие тщедушные доильщики – собирают сладкие выделения.

Я срезаю с кусочком коры часть колонии тлей и кладу ее на самое оживленное место муравейника. Как всегда, незнакомый предмет вызывает любопытство, волнение. Возле тлей суматоха. Но ненадолго. Вскоре кусочек коры окружает плотным кольцом верная охрана. Муравьи не сходят с места, не сводят глаз со своих подопечных, гладят их усиками. Иногда кто‑либо из охраны отлучается и тогда его место оказывается сразу же занято другим. Кто установил это дежурство, зачем оно в самом центре муравейника? Видимо, раз есть тли, какова бы ни была обстановка, их полагается охранять. И наездники, и мухи, и жуки коровки, и многие другие живут за счет этих безропотных и беззащитных созданий, которых природа наделила лишь большой плодовитостью.

Проходит несколько часов. Среди тлей смятение: в коре исчез сок, нечем питаться. Кусочек коры сначала покидают самые большие, потом и поменьше. Но некоторые упрямы и не желают никуда уходить. Их немало. Но с ними творится что‑то странное. Среди тлей я разглядел серых личинок мух‑сирфид – злейших врагов тлей. С каждым часом они, наедаясь, становятся все крупнее и крупнее. Зато тлей все меньше и меньше. А муравьи сторожат всех, не подозревая творящегося на их глазах разбоя. Иногда они поколачивают усиками личинок сирфид так же, как и своих кормилиц‑коровушек.

На второй день кусочек коры совсем засох, скрутился трубочкой. От тлей же остались лишь одни шкурки и среди остатков этого пиршества голодные, в окружении все той же охраны личинки сирфид. Самое же интересное в том, что) когда к такой личинке подступает какой‑либо из муравьев, она, схватив шкурку тли, размахивает ею перед бдительным сторожем, как бы демонстрируя этим свое право на попечение и охрану. Тот же, видимо, считает это достаточным аргументом для продолжения охраны.

Постепенно одна за другой расползаются и личинки сирфид, кусочек коры пустеет, охране нечего делать, и она тоже разбредается.

И все же часто, несмотря на многочисленные ухищрения, некоторых насекомых очень сильно истребляют враги, которые издавна приспособились охотиться за определенной добычей. Они умеют быстро разыскивать свою жертву, им известны все ее уловки. Став такими узкими специалистами, они попадают в зависимость от своих прокормителей. Между такими насекомыми – между хищниками и добычей – существуют сложные отношения.

Насекомых губят стихийные бедствия: необыкновенная засуха, или, наоборот, беспрерывные дожди, сильные морозы, особенно поздние заморозки. Немало насекомых исчезло из‑за них с лица Земли, не оставив следа. Но многие приспособились к таким катастрофам. У насекомых различаются обычный сон и так называемая диапауза. Сон наступает ночью у дневных, днем – у ночных насекомых. Спят они при понижении температуры окружающего воздуха во время похолоданий, спят они и всю зиму. Такой сон легко прервать. Достаточно отогреть замерзшее насекомое, и оно проснется.

Диапауза – особый сон. Он обусловлен наследственным распорядком жизни. Так, гусеницы многих бабочек развиваются весной, когда листья деревьев нежные, в них еще мало грубой клетчатки. Кончается весна, огрубевают листья, гусеницы окукливаются и впадают в диапаузу. Они будут спать все лето и холодную зиму. Только ранней весной из куколок вылетят бабочки и отложат яички, из которых выйдут гусеницы как раз к тому времени, когда появятся на деревьях молодые листья. Но не все просыпаются от столь продолжительного и наследственно обусловленного сна. Некоторые продолжают спать еще лишний год. Когда обстоятельства складываются для жизни насекомого неблагоприятно, те, кто родился в неудачный год, погибают, выручают же от вымирания проспавшие лишний год. Они созданы природой, будто страховой запас на случай бедствий. Эти насекомые дадут начало тому поколению, которое поддержит чуть было не исчезнувший вид. В такой продолженной диапаузе у некоторых насекомых единственное спасение.

Продолженная диапауза существует у многих насекомых. Желудевый долгоносик окукливается в мае‑июне, молодые жуки появляются, когда созревают желуди, в которые они откладывают яички. Но часть куколок жуков спит более года, до появления следующего урожая желудей. Остаются как своеобразный страховой запас и куколки сосновых пилильщиков – Diprion pini и Neodiprion sertifer. Первый из них иногда пребывает в диапаузе не год, а два или даже три года. Куколка альпийского шелкопряда, по‑видимому, – рекордсмен по длительности диапаузы. Она может спать беспробудно до семи лет. В пустынях Средней Азии многие насекомые не просыпаются, если весна и лето выдались очень засушливыми, травы нет, и спят лишний год. Если такие несчастливые года тянутся подряд несколько лет, спячка продолжается до лучших времен. Избыточный сон – подчас единственная мера против опустошающего нашествия врага.

...Первое же обследование рощи тамариска убедило меня в плачевном ее состоянии: растения были сильно поражены болезненными наростами – галлами. Уродливые узловатые вздутия покрывали все ветви. Иногда их так много, что сильно пораженное растение принимало необычный облик. Кроме того, тамариски, подвергавшиеся нападению вредителя в прошлом году, безвозвратно усыхали. Кто же враг тамариска, вызывающий уродливые наросты – галлы?

Набираю большую охапку ветвей с галлами и начинаю долгое кропотливое следствие – разрезаю галлы вдоль и поперек чуть ли не до тысячи. Сидеть на корточках и, орудуя ножом, без конца резать и резать хрупкие ветви кустарника ничуть не скучно. В каждом галле есть что‑нибудь новое, интересное, а то и загадочное.

Галл – шарообразное или веретеновидное утолщение веточки тамариска. Стенки галла тверды и толсты. В галле – полость с чуть рыхлой зеленой поверхностью и белая червеобразная личинка. У нее блестящая коричневая головка с хорошо развитыми челюстями и три пары ног. Это – гусеница бабочки. Гусеница грызет рыхлую зеленоватую древесину стенок галла, и это ее единственная пища. Тут же, внизу полости, видно скопление мелких коричневых комочков – испражнения гусеницы.

Сейчас, в конце августа, происходит окукливание гусениц. Прежде чем окуклиться, гусеница прогрызает в стенке верхней части галла просторный ход наружу, но не доводит его до конца, а заканчивает под тонкой кожицей тамариска. Выход из галла должен оставаться закрытым до того момента, пока из куколки не выйдет бабочка, Какая бабочка – неизвестно. Нужно как можно больше нарезать галлов и уложить их в банку. Быть может, вскоре выйдут взрослые насекомые. Если же они будут зимовать, придется потерпеть до весны.

Вскоре в одном, а затем в. другом галле я нахожу бабочек как раз в то время, когда они выходят из своей темницы и прогрызают маленькое отверстие, закрывающее выход из галла. Бабочка оказалась миниатюрной молью с узкими крыльями, отороченными по заднему краю бахромкой длинных волосков. Бабочка серая, невзрачная, с недоразвитыми ротовыми органами. После выхода из куколки она, видимо, ничем не питается; живет короткое время, только для того, чтобы после оплодотворения отложить яички.

Потом выясняется, что яички зимуют. Ранней весной, из них выходят гусенички, внедряются в ветви и, как только добираются до их сердцевины, начинают образовывать галл. Жизнь в галле не всегда протекала благополучно. Иногда растение сопротивлялось болезненному наросту в месте, куда внедрилась гусеничка; бурно росла здоровая древесина и сдавливала неудачницу.

Гусенички моли и их домики‑галлы росли долго, в течение всего лета. За год развилось не одно поколение.

Осенью поздними вечерами около рощи тамарисков уже реяли скромные серые бабочки в брачном полете. Бабочки оказались неизвестным для науки новым видом и были названы специалистом лепидуптерологом Amblopalpa kasachstanica.

Можно было бы на этом прекратить наши наблюдения, но не все было в жизни бабочки понятным. Почему‑то некоторые гусеницы прогрызали стенки галла насквозь. Затем они заплетали открывшийся выход двумя‑тремя тонкими перегородками из паутины. И, что самое интересное, такие гусеницы, окукливаясь, не превращались в бабочек, а надолго замирали. Куколки лежали без движения всю зиму, весну, лето. Бабочки из них появлялись только в следующую осень, с опозданием ровно на год.

Так вот почему гусенички этих куколок прогрызли насквозь стенку галла! На следующее лето пораженное растение высыхало, а выход, если бы его оставили прикрытым тонкой корочкой, одеревенев, превратился бы в непреодолимое препятствие. Поэтому лучше зимовать с открытой дверью, чем оказаться навеки замурованными!

И еще неожиданность! Некоторые гусеницы, проделав выход из галла, замирали, не окукливаясь. С ними что‑то происходило. Через несколько дней их тело становилось бугристым, сквозь тонкую светлую кожицу проступали неясные очертания белых личинок. Они заполняли все тело гусеницы и, наконец, одна за другой стали вылезать наружу. Оставив от гусеницы бесформенный комочек, они свили шелковистые кокончики внутри галла и замерли на зиму. Внутри кокончиков находились куколки наездников с большими глазами, шаровидной грудью, заостренным к концу брюшком, длинными усиками и плотно прижатыми к телу ногами, точно мумии.

Весною наездники покидали галлы и откладывали яички в молодых гусениц моли как раз перед тем, как они начинали вгрызаться в веточки тамариска. Отложенные в гусеничку яички наездника не помешают жизни врага тамариска и будут покоиться в полости тела гусенички ровно до тех пор, пока она не вырастет полностью и не подготовит наружу выход, но теперь уже не для себя – будущей бабочки, а для своих злейших неприятелей. Тогда и произойдет бурное развитие личинок наездника и полное уничтожение тела хозяйки галла.

Казалось, наездники могли бы развиться и в теле куколки. Но куколка покрыта твердой оболочкой, а для маленьких личинок она – немаловажное препятствие.

Отлично приспособился наездник к жизни на своем хозяине!

Теперь я настолько хорошо знал галлы, что глубокой осенью только по одному внешнему виду мог сказать, что в них происходит. Вот старые прошлогодние галлы. Листья на веточках с такими галлами давно засохли, сами галлы стали гладкими, будто их отполировали ветры. Сухая древесина таких галлов очень тверда и поддается ножу с трудом.

Вот галлы свежие, без отверстий, занятые наездниками. Они замерли там в шелковистых кокончиках и дожидаются наступления весны. Весной после вылета наездников в таких галлах в тонкой перегородочке будет проделано маленькое черное отверстие с гораздо меньшим диаметром, чем отверстие, через которое вылетает бабочка. Галлы, из которых недавно вылетели бабочки, узнать легко по большому аккуратному, круглому, почерневшему с краев отверстию. А если в галле отверстие с серыми краями, а внутри видны паутинные перегородки – значит там на целый год замерла куколка.

В первый год знакомства с тамарисковой молью наездников было мало. Но в каждой пораженной гусенице их развивалось 10–15. В следующем году почти все гусенички оказались зараженными наездниками. Казалось, не было ни одной бабочки, избежавшей гибели. Крылатый враг тамариска был уничтожен своим неприятелем. Осенью в сумерках около рощи тамариска серые бабочки не летали.

И тут выяснилось совершенно неожиданное! От наездников все же убереглись некоторые бабочки, но только те, куколки которых заснули на целый год еще с прошлого года осенью, когда наездников было немного и шансов уберечься от них было больше. Они и сохранили от полного вымирания свой вид и продолжили потомство. Вот, оказывается, какое значение имеет долгий сон куколки!

Когда же весною на третий год из маленьких шелковистых кокончиков вылетит огромная армия наездников и бросится на поиски выходящих из яичек гусеничек тамарисковой моли, то их не окажется и тогда вся эта армия погибнет, не оставив потомства. Какая несуразица: уничтожив гусениц моли, наездники обрекли самих себя на вымирание!

Куколки, которые заснули на год с прошлой осени, вылетят бабочками на следующую осень и будут откладывать яички, когда уже наездников не станет.

Интересно, что же происходит с зараженными гусеницами, которые собираются превратиться в спящую куколку? Ведь могут оказаться и такие. Оказалось, в какой‑то мере состояние гусеницы передается на личинок ее паразитов и они, уничтожив своего хозяина и окуклившись, сами впадают в длительную спячку и выходят не после зимы весною, а только через год, на следующую весну. Механизм такой спячки, по‑видимому, обусловлен особым химическим веществом, действующим и на врагов моли наездников – насекомых, относящихся к другому отряду.

Меня могут спросить, как я узнал, что замершие на год наездники уничтожили именно ту гусеницу, которая после окукливания должна была впасть в долгую спячку. Выяснилось это очень просто. Такие наездники были найдены только в тех галлах, входы в которые были заплетены паутинными перегородками. Эти впавшие в продолжительную диапаузу наездники тоже переживут тяжелую катастрофу самоуничтожения и дадут потомков, из которых потом, через несколько лет, снова образуется громадная армия наездников. Таким образом, финал сложных отношений бабочки и ее паразита будет таким: в природе останется очень мало бабочек и очень мало наездников. Потом постепенно численность и тех, и других начнет возрастать, разразится катастрофа – и вновь падение численности.

В таких подъемах и падениях и проходит жизнь тамарисковой моли. Сложные отношения установились у нее с ее врагом – наездником!

***

Велик мир насекомых. Маленькие, незаметные, они, казалось бы, занимают подчиненное положение в мире живых существ, населяющих планету. В действительности же они сильны и могучи своей плодовитостью, умением защищаться неприятно пахнущими или ядовитыми выделениями, ядовитыми органами, покровительственной окраской и разнообразной причудливой формой, благодаря которым они остаются незаметными для окружающих, своей способностью защищаться, подражая ядовитым и несъедобным насекомым. Сильны они и своей многоликостью, приспособленностью к самым разнообразным условиям среды.

[1]Малые лесные муравьи в густых колониальных поселениях поедают трупы своих собратьев.

[2]Саранчовые откладывают яйца в землю кучкой. Такие кучки яиц имеют вид бочонка со стенками из уплотненной и пропитанной цементирующим составом земли.

[3]Пупарии – ложные коконы мух.

[4]У саксаула нет листьев. От него остались едва заметные глазу острые чешуйки. Вместо листьев на дереве каждый год вырастают тонкие сочные зеленые веточки.

[5]Герц – одно колебание в секунду.