Рыбы, амфибии, рептилии и птицы, питающиеся насекомыми

Многие рыбы пресных вод питаются водными насекомыми. Особенно достается от рыб личинкам комаров‑звонцов, поденок, стрекоз, веснянок. Как бы желая застраховать себя от вымирания, эти насекомые очень плодовиты; они используют в качестве защиты от врагов неистощимую энергию размножения.

Есть рыбы, которые питаются только насекомыми и строго придерживаются этой избранной веками и образом жизни диеты. В реке Амур водится большая рыба верхогляд. У нее крупные черные глаза, направленные кверху. Действительно, она не сводит глаз с поверхности воды. А добычи хватает. Река широкая, и немало беспечных пилотов, отважившихся перелететь водное пространство, не осилив его, падают на воду и оказываются в желудке верхогляда.

Небольшая рыбка пентадон, живущая в реках Африки, держится все время у поверхности воды и никогда не опускается на дно. Днем она прячется среди водорослей, но как только наступает ночь, выплывает на охоту. Ее добыча – многочисленные насекомые, роящиеся над водой, и среди них – больше всего комары и ветвистоусые комарики. Рыбка способна выпрыгивать из воды на 20–30 см. В этих прямо‑таки акробатических упражнениях ей помогают особым образом устроенные, похожие на крылья, грудные плавники. Большие глаза, длинный хвост, удлиненные ноздри и сплющенный корпус делают эту охотницу на насекомых вовсе не похожей на рыбу. Любители, увлекающиеся разведением аквариумных рыб, прозвали ее водяной бабочкой.

Другая небольшая рыбка‑прыгунья, обитающая в прибрежной зоне моря на западе Африки, тоже охотится исключительно за насекомыми. Ее грудные плавники похожи на маленькие ножки. При их помощи рыбка подпрыгивает в воздух и ловит насекомых. В воде она не живет и, брошенная в море, вскоре погибает.

Очень интересна также маленькая рыбка‑брызгун, которую с полным правом можно назвать снайпером за ловкость, с которой она стреляет в насекомых струйкой воды, выпускаемой изо рта. Водится она в устьях рек Индии, Австралии, островов Полинезии. Струйка воды летит далеко и сбивает насекомых, сидящих на прибрежной растительности. Выстрелы рыбки брызгуна очень точны, а гидродинамическая ее пушка бьет на расстоянии до пяти метров! Однажды она точно выстрелила в огонек папиросы, которую курил склонившийся над водой ихтиолог в Таиланде. Очевидно, рыбка приняла горящую папиросу за светляка, резвящегося над водой.

Немало рыб приспособились питаться насекомыми.

Многочисленные лягушки и жабы – специализированные потребители насекомых. Они всюду – в лесах, на полях, а особенно в низинах, на болотах и лугах. С наступлением вечера жабы и лягушки выдают себя многоголосыми спевками. Некоторые из них не утруждают себя поисками насекомых, а выбрав укромное и богатое охотничьими угодьями место, ожидают добычу, меланхолично слизывая ее липким языком.

...Небольшое ущелье и оазис из старых и высоких ив. Под ними крохотный родник, густая тень, прохлада, влажный воздух. Кругом желтая пыльная пустыня. Возле родника с десяток толстых и, наверное, уже старых жаб шлепнулись в воду, десяток пар глаз высунулись из воды и уставились на меня. Жабы терпеливы. Вот так, застыв, будут смотреть часами. Но и мне от усталости не хочется двигаться. Подожду здесь, послушаю пение иволги, щебет воробьев, шум листьев и скрип ветвей дерева.

Родничок – глубокая яма около двух метров в диаметре, заполненная синеватой мутной водой. Один край ямы пологий, мелкий. Через него струится слабый ручеек и вскоре же теряется в грязной жиже. К пологому бережку беспрестанно летят мухи: мусциды, пестрокрылки, большие полосатые тахины и цветастые сирфиды. Еще прилетают желтые в черных перевязях осы‑веспы. Все садятся на жидкую грязь и жадно льнут к влаге.

Жабы почувствовали ко мне, неподвижному, доверие. Одна за другой, не спеша и соблюдая достоинство, приковыляли к мелкому бережку и здесь, как возле обеденного стола, расселись. Когда муха оказывалась совсем рядом, возле самого рта – короткий бросок языком вперед, чуть дальше с опережением, и добыча – в розовой пасти. Вздрогнет подбородок, шевельнутся глаза, погрузятся наполовину, помогая проталкивать в глотку пищу – и снова покой, безразличное выражение выпученных глаз и как бы застывшая улыбка безобразного широкого рта.

Страдающим от жажды насекомым достается от жаб: одно за другим исчезают они в прожорливых ртах. Но осы неприкосновенны, разгуливают безнаказанно, и никто не покушается на их жизнь. И не только осы. Вместе с ними неприкосновенна и беззащитная муха‑сирфида. Ее тоже боятся жабы, она похожа на ос и формой тела, и окраской. Как мне захотелось в эту минуту, чтобы рядом оказался хотя бы один из представителей многочисленных скептиков, подвергающих сомнению ясные и давно проверенные жизнью вещи, противники теории мимикрии – внешнего сходства безобидных животных с опасными, происхождение и органическая целесообразность которой так показательны и наглядны.

Жабы разленились от легкой добычи, растолстели. Их никто не трогает. Кому они нужны? Такие безобразные, бородавчатые, ядовитые. А пища сама в рот лезет. Успевай только хватать да проглатывать...

Некоторые виды лягушек покинули землю и стали охотиться на деревьях. Таковы многочисленные древесницы, обитательницы густых тропических лесов. Есть лягушки‑древесницы в лесах Уссурийского края и Западного Кавказа.

Едва только весеннее солнце пригреет землю и вода согреется в лужах и мелких водоемах, как в нее спешат отложить свою икру многочисленные лягушки и жабы. Пройдет немного времени, и эти водоемы запестреют от великого множества головастиков. Они быстро растут. Приходит время, и крошечные лягушата и жабята, едва только у них рассосется хвостик, целыми отрядами спешат на сушу. Многие из них забредают далеко от воды, а пронырливые жабы уходят даже в сухую жаркую пустыню, где совершают свои разбойничьи набеги ночью, когда прохладно и не так уж сухо: на день же прячутся в норы грызунов.

Некоторые лягушки не покидают воду и охотятся за водными насекомыми. Так, африканскую шпорцевую лягушку даже разводят в аквариумах. У этого вида по обе стороны тела располагаются чувствительные к вибрации органы, напоминающие боковые линии рыб. С их помощью лягушки легко находят движущееся насекомое даже в самой мутной воде за десятки сантиметров от себя.

Достается от лягушек и жаб насекомым! Алжирские и южноамериканские пчеловоды установили, что жабы нередко выбирают место для охоты и жилья под ульями и здесь, затаившись, поглощают в огромных количествах сборщиц пыльцы и нектара. Некоторое однообразие пищи, видимо, не смущает этих не столь разборчивых в еде животных. Как‑то ученые поинтересовались содержимым желудков лягушек и жаб. У одних нашли много бабочек и немного муравьев. У других, наоборот, мало бабочек и много муравьев. У кого как! Впрочем пучеглазое с бородавчатой кожей создание, к которому многие из нас испытывают брезгливость, несет исправную службу в наших садах и огородах, уничтожая множество насекомых‑вредителей.

...Как‑то, путешествуя с собакой по живописным каньонам Чарына, я заночевал в ясеневой роще. Ночью плохо спалось. Светила яркая луна. Ветви деревьев отбрасывали на белый полог ажурные тени. Страшным голосом вдали прокричала косуля. Хор лягушек не смолкал ни на минуту. Нудно ныли комары, пытаясь добраться до меня через редкую ткань марли.

Время текло медленно. Когда я засыпал, мне послышались шорохи.

Сон не был долгим. Проснулся от ощущения, будто кто‑то вежливо, но настойчиво подталкивает меня в бок. Луна светила еще ярче. Теперь уже наяву я ощутил толчки в бок и вздрогнул от неожиданности. Нет, не почудилось! Что‑то небольшое, темное шлепнулось на стенку полога и отскочило обратно. Со всех сторон прыгали какие‑то животные.

Зачем они сюда собрались, да и кто они? Вихрь вопросов и предположений промчался в сознании за какие‑нибудь несколько секунд.

Я присмотрелся к странным посетителям и узнал жаб. Их собралось возле полога не менее десятка. Они окружили полог со всех сторон и, прыгая на белую сверкающую при луне марлю, прилежно собирали с нее жаждущих крови комаров...

Все ящерицы и немалое количество змей также кормятся насекомыми. В пустынях Средней Азии ящерицы – главные враги муравьев. Самые крупные муравьи приспособились даже к ночному образу жизни, когда ящерицы спят. Степная гадюка питается исключительно одними саранчовыми. На юго‑востоке Казахстана энтомолог В. Г. Коваленко вскрыла желудки 406 степных гадюк и только у семи из них нашла остатки мышей и ящериц. Во всех остальных содержались кобылки.

Какими бы активными истребителями насекомых ни были амфибии и рептилии, им далеко до птиц. Подвижные, многочисленные, зоркие, ловкие пернатые охотницы поедают колоссальные количества шестиногой братии, и трудно себе представить, что произошло бы в мире, если бы исчезли все птицы. Многие птицы по характеру питания относятся к насекомоядным, едят исключительно одних насекомых. Синицы, поползни, крапивники, трясогузки, многие кулики, славки, камышовки, соловьи, скворцы и многие другие питаются только насекомыми. Птицы, питающиеся зернами растений, никогда не упускают случая полакомиться насекомыми, а своих птенцов кормят только одними насекомыми: им необходима нежная белковая пища. Таковы, например, воробьи, всюду следующие за человеком. И хотя временами эти всегда бодрые и неунывающие серенькие пичужки налетают на посевы зерновых культур, зато летом, когда они заняты заботами о потомстве, уничтожают величайшее количество вредителей полей и лесов. Печальный опыт массового истребления воробьев в Китае подтверждает, какую незаменимую пользу приносит наш спутник.

Примеров доблестного поведения воробьев масса. Однажды на сады и поля близ Бостона напали насекомые‑вредители, но урожай спасли стаи воробьев. За эту заслугу им здесь даже поставили памятник.

Серая цапля, любительница всякой мелочи, водящейся на мелководье, как показали наблюдения орнитологов на озере Зайсан, охотно питается стрекозами и саранчовыми, в том числе и азиатской саранчой. Кормятся ими также и малая выпь, крачки и обыкновенная чайка.

...Далекий 1929 год в Приморском крае. По топкой болотистой дороге, пересекающей обширную равнину, мы медленно пробираемся на подводе к опытным рисовым плантациям близ озера Ханка. Вокруг море тростника, зеленые болотные растения, пышные луговые травы высотой в человеческий рост. Издалека доносится шум прибоя озера. Вдруг над зеленью показалось белое облако из птиц и послышались их неумолчные крики. Приблизившись, мы увидели громадную стаю чаек. Птицы с криками бросались в траву, что‑то склевывали с нее и взмывали в воздух. Что там такое, что среди травы делают чайки?

Оказывается, трава вся увешана злейшими врагами сельского хозяйства – гусеницами луговой совки. С методичностью автоматов они грызут растительность. Что станет с рисовыми плантациями, когда до них доберется эта прожорливая армада. Но неожиданно вредителей обнаружили их враги – птицы.

На следующий день от очага размножения гусениц ничего не осталось. Чайки, забросив свою излюбленную охоту на рыб, слетелись сюда едва ли не со всего озера и уничтожили прожорливых насекомых...

Чайки обладают отличной сигнализацией и быстро собираются в стаи, когда где‑либо обнаружится пожива. Так, в США в Лейн‑Сити (штат Техас) на поля зерновых культур прилетели стаи саранчи. Тысячи речных чаек набросились на них и истребили опасного вредителя. В ознаменование такого события чайкам тоже поставили памятник.

Пчеловоды всегда жалуются на золотистых щурок и называют их пчелоедами. Причастны к истреблению медоносной пчелы сорокопуты, сарычи, осоеды. Ядовитое жало пчел им нипочем. У осоеда – истребителя жалоносных ос – тело защищено жесткими перьями, ноги в твердых щитках, на голове что‑то вроде шлема с забралом из чешуйчатых перышек. Ос он хватает всегда поперек тела и отрывает в первую очередь брюшко, обезоруживая полосатую хищницу.

В тропических лесах Центральной Америки водится птица, которая питается не пчелами, а, как ни странно, воском. Ее зовут проводником за то, что, встретив в лесу человека, она сопровождает его, показывая дорогу к улью диких пчел. Мед и личинки пчел ее не привлекают. Видимо, испокон веков она приспособилась к коварному ремеслу наводчицы для разнообразных зверей – любителей меда, в том числе и для человека. Вывезенная в Европу, она в неволе охотно поедала восковые свечи.

Поедают насекомых и дятлы. Поздней осенью, когда рыжие лесные муравьи перед уходом на зимовку стали собираться на верхушках своих куч для того, чтобы погреться под лучами солнца, объявился неожиданный враг. В поисках добычи он забирался на муравейник, рыл небольшие ямки и поедал муравьев.

...В осеннем прозрачном лесу издали видны муравейники. Я тихо пробираюсь от одного муравейника к другому, мне непременно нужно застать муравьиного врага за работой. Кто он? Птица или зверь? Зачем ему понадобились муравьи? Ведь летом, и это я хорошо знаю, никогда никто из жителей леса не разорял муравейники. Но неизвестного врага не видно, хотя всюду следы его работы.

На земле возле березы сидит большой пестрый дятел. Завидев меня, он тревожно закрутил большой головой на гибкой шее, долго разглядывал, потом успокоился, крикнул и, как курица, стал шаркать ногами по муравейнику. Во все стороны полетели хвоинки и палочки. Работая ногами, он склевывал муравьев, громко и победоносно покрикивая на весь лес. Сомнений быть не могло. Неожиданным врагом муравьев оказался любитель древесной червоточины.

Долго свирепствовали дятлы и во многих муравейниках продырявили крыши. Но осень постепенно делала свое дело, после дождей ударил спасительный мороз, мокрые крыши муравейника замерзли, окаменели на долгую зиму, и прекратились налеты дятлов.

Почему же дятлы лакомились муравьями осенью? В это время они не голодали. Личинок жуков‑древесинников было множество в старых деревьях и к осени, пожалуй, даже больше, чем весной или летом. Может быть, летом дятел боится трогать муравьев, так как энергичные в многочисленные, они могли дружно накинуться на нарушителя покоя и больно покусать.

Разные были предположения, но ни одно из них не показалось близким к истине. В поведении дятлов таилась какая‑то загадка...

Многие из пернатых систематически посещают муравейники и лакомятся этими маленькими и бесстрашными тружениками. Некоторые из птиц используют муравьев не только ради кулинарных целей, а смазывают ими оперение, отпугивая муравьиной кислотой своих многочисленных паразитов, засовывают муравьев под крылья, ложатся на муравьиную кучу, раздвинув в стороны крылья и поджав под себя хвост. Птицы проводят такую операцию инстинктивно: никто их этому не учил, настолько стар рецепт дезинсекции при помощи муравьев. Орнитологи наблюдали, как одна ворона, раскопав муравейник, принимала муравьиную ванну около получаса и все это время давила на себе жителей муравейника и смазывала ими перья.

Жаворонки, чьи песни звенят в степи и пустыне, также кормят своих птенцов насекомыми. В Семиречье от них достается саранчовым. Они уничтожают походного шелкопряда и не дают ему сильно размножаться. Иногда этих милых птиц, украшающих наши поля, постигает несчастье: поздние весенние заморозки губят массами прилетевших прежде времени на свою родину птиц. В такие годы в пустынях бывает заметно больше насекомых.

Завзятые истребители насекомых – скворцы. Закончив свои семейные дела, они собираются громадными стаями, отправляются на поля и уничтожают разнообразных вредителей. Правда, эти же стаи собирают дань с земледельца, совершая налеты на сады и виноградники. Таков уж скворец – любит он разнообразить свое меню и растительной пищей. В Голландии выяснено, что каждый выводок скворцов уничтожает за гнездовой период 16–27 тыс. насекомых. Это число может изменяться в зависимости от размеров добычи. В 1925 г. на Украине розовые скворцы принесли большую пользу, уничтожив сильно размножившегося пруса. Вообще розовый скворец – отъявленный истребитель саранчовых. И если уж стая птиц встретится с тучей азиатской саранчи, то непременно в воздухе завяжет баталию. И тогда на землю градом сыпятся изувеченные насекомые. Увлекшись, птицы истребляют саранчу не только ради того, чтобы насытиться, а «ради спортивного интереса».

Кобылками и саранчой любят лакомиться многие птицы. Еда неплоха: крупная, мясистая, заметная, многочисленная. На саранчу нападают многие хищные птицы. Сарычи, канюки, пустельги, балобаны – все не упускают случая, чтобы набить ими до отказа свои зобы. А сколько насекомых уничтожают ежегодно куриные птицы – фазаны, перепелки, горные куропатки‑кеклики, степные куропатки, тетерева. Впрочем, от них достается не только саранчовым, а еще и остроголовым клопам – жесточайшим вредителям зерновых культур. Когда в Средней Азии в сороковых годах нашего столетия произошло катастрофически массовое размножение клопа‑черепашки, пришлось срочно мобилизовать всех кур и устраивать перевозные курятники, так как порядком истребленные ретивыми охотниками фазаны и куропатки не смогли справиться с этой задачей.

Да и ныне этот опасный вредитель наших полей появляется в массе только потому, что диких куриных птиц повсюду и повсеместно неразумно истребляют любители пострелять во все живое, летающее и бегающее на воле.

В истреблении саранчи принимают участие и такие птицы, к которым мы привыкли относиться пренебрежительно, – сороки, вороны, грачи. По наблюдениям М. М. Алейниковой, эти птицы ежегодно уничтожают до 97% саранчовых, не дают им размножиться, иначе говоря, ведут постоянную охрану наших полей. В Калифорнии во время массового размножения саранчи птицы уничтожали на одну квадратную милю (примерно 2,5 км²) около 150 тыс. насекомых.

Иногда во время сильного массового размножения птицы неспособны справиться с добычей. В подобной ситуации, если только дело происходит не в гнездовой период, на поля, населенные насекомыми, прилетают со всех сторон птицы из других мест и сообща набрасываются на обильную добычу. Каким путем они узнают об этом? Видимо, сигнализация среди пернатых отлично отработана.

...Мы проснулись поздно. После холодной ночи так приятны были теплые лучи утреннего солнца, хотя в воздухе все еще чувствовалась прохлада. Запели жаворонки, где‑то далеко прокричали утки‑отайки, почти рядом, судя по голосам, пронеслась стайка чернобрюхих рябков. Но вот в эту знакомую мелодию звуков проснувшейся природы стали вкрадываться странные звуки. То было тонкое и мелодичное позвякивание, сопровождавшееся низким гулом. Позвякивание становилось все чаще и чаще, а гул все громче. Будто предвещая непогоду зазвенели провода на телеграфных столбах.

Вечером, выбирая место для привала, я заметил недалеко проходящую линию телеграфных проводов. Неужели звуки неслись оттуда? Но воздух был совершенно неподвижен, ветер затих еще в начале ночи. Наспех одевшись, я пошел к телеграфной линии. По мере того как я подходил к ней, звуки становились все явственней и громче. Теперь было совершенно ясно, что это гудение проводов. Казалось, кто‑то быстро и беспрестанно ударял по проволоке чем‑то твердым, и она, вибрируя, громко гудела и позвякивала. Но это не был тот гул, который столь обычен во время ветреной погоды.

Осторожно всматриваясь в окружающее, я стал перебираться с бархана на бархан, прислушиваясь к незнакомым звукам. Вот у большого бархана совсем громко гудят провода и так позвякивают, будто в воздухе свистят пули. Кто же расположился за барханом у столбов и что он там делает? С вершины бархана открывается бескрайняя пустыня, уходящая к далекому горизонту. Никого нет, только вьются в воздухе птицы и садятся ежеминутно на провода.

Прячась за небольшие бугорки, я осторожно подхожу ближе, вынимаю бинокль и без труда узнаю золотистых щурок, злейших истребителей пчел. Они чем‑то заняты и реют над небольшой зеленой низинкой, поросшей травой. Здесь, видимо, весной была вода, и почва еще сохранила влагу. На лету, слегка прикасаясь к травам, птицы, схватив добычу, взмывают кверху и садятся на провода. Так вот откуда эти странные звуки! Стайка щурок затеяла охоту на кобылок. Зажатую в клюве кобылку птицы ударяют о провод. Два‑три удара в обе стороны – и от насекомого летят книзу длинные ноги и обломки крыльев. Все это, непригодное для еды, дождем сыпется вниз. А потом щурки заглатывают свою добычу и снова летят к зеленой ложбинке за очередной жертвой.

Кто бы мог подумать, что щурки охотятся на кобылок и приобрели в этом деле такую забавную сноровку!

Один из энтомологов, изучавший полевого сверчка Gryllus desertus, установил, что этого юркого насекомого тем не менее истребляют пустельга, сорока, скворец, чернолобый сорокопут и некоторые другие птицы. В Венгрии свирепый хищник кобчик охотится за майскими жуками, гоняется за стрекозами, ест медведок, ловит жуков‑водолюбов. Пристрастие к крупным насекомым этой птицы так велико, что один из орнитологов назвал его «насекомоядным соколом».

Даже насекомые, живущие скрытно – в почве, древесине, в галлах на растениях, не защищены от своих истребителей. Зимою до самой весны в пустынях Семиречья летают громадные стаи врановых: грачи, серая и черная вороны, галки. На земле они что‑то собирают, выкапывают.

Однажды ранней весной в приилийской пустыне, маскируясь за холмом, я подъехал на машине к такой стае и, заметив птицу, которая что‑то выкапывала из земли (а этим делом занимались многие), быстро побежал к ней. Стаи птиц поднялись в воздух, а на том месте, где сидела замеченная мною ворона, на дне небольшой ямки виднелась еще окончательно не вырытая небольшая мясистая личинки жука усача‑корнееда – Dorcadion. Вряд ли при столь прохладной погоде личинка жука могла выдать себя движением. По‑видимому, у птиц все же развито достаточно хорошо обоняние, коль ворона так безошибочно могла найти свою добычу, скрытую под слоем земли толщиной около 6 см.

Не спасают насекомых и глубокие ходы в древесине. Добывать личинок насекомых из стволов деревьев приспособились некоторые птицы. Самый главный пернатый друг леса – дятел. Крепкий, как долото, клюв, цепкие лапы, длинная гибкая шея, упругий хвост‑подпорка – все предназначено для того, чтобы долбить древесину, какой бы прочной она ни была, и добывать из нее личинок насекомых. Дятел, обитающий в Канаде, прекрасно находит свою добычу, выстукивая древесину. В этом занятии он похож на врача, перкуссирующего грудную клетку больного и определяющего положение и размеры очага болезни в легких. Но труд дятла тяжел и не всегда успешен. Только 40% синих рогохвостов рода Paururus и других насекомых‑древогрызов достаются ретивому охотнику. Остальные недоступны в сложных и глубоких ходах.

Интересно поступает дятловый вьюрок. Он тоже питается личинками насекомых, обитающими в древесине. Но, обладая клювом более слабым, чем у дятла, он заостренной палочкой вытаскивает из узких ходов жучков и их личинок, употребляя, таким образом, самое настоящее орудие труда. Обитает этот оригинальный вьюрок на Галапагосских островах. В качестве орудия он нередко выбирает колючку кактуса, используя ее несколько раз. В выборе колючек для своей охоты птица довольно требовательна.

Птицы уничтожают даже насекомых в галлах. Этим особенно отличаются синицы, пищуха‑сверчок. Тонким клювиком они добывают мелких личинок лиственничной галлицы, добираются до личинок розовидной галлицы на иве, расклевывают многие галлы на саксауле. Такой малопроизводительной работой птицам приходится заниматься зимой, когда добычи мало.

Достается и мелким насекомым, реющим на большой высоте в воздухе. Их усиленно ловят ласточки и стрижи. Такие птицы, как козодой, крошечные совки‑сплюшки, сычики, истребляют множество ночных бабочек. В урочище Бартогой, в среднем течении реки Чилик (Семиречье), за многие годы не было ни разу массового размножения непарного шелкопряда, хотя там эта бабочка обитает в благоприятных условиях. Ее численность здесь зависит от одного наездника и миниатюрных совок‑сплюшек. Бабочки непарного шелкопряда – их излюбленная еда. Мне не раз удавалось видеть, как быстро летящие зигзагами самцы бабочек исчезали в клювах этих совок.

Ласточки и козодои отлично приспособлены к ловле насекомых и замечают добычу даже позади себя. Когда в воздухе мало насекомых, ласточки взмахами крыльев спугивают мелких мушек со скал, каменных стен и даже с земли. Вообще у птиц, ловящих насекомых, отличное зрение. Понаблюдайте, как охотится сорокопут. Он усаживается повыше над землей и зорко смотрит во все стороны. Вот он срывается со своего поста, пролетает 10–20 м и хватает небольшого жучка. С такого расстояния сорокопут его заметил среди густой растительности.

На крайнем севере, в тундре, где не так много насекомых, пуночки – птицы размером с жаворонка – выкармливают своих птенцов такой мелочью, как комары, истребляя их в огромном количестве. Довольно крупные дрозды – также активные охотники за насекомыми. Специальными наблюдениями и подсчетами доказано, что певчий дрозд за месяц поймал 10 080 личинок и взрослых насекомых, в среднем по 336 штук в день.

Больше всего птицы истребляют насекомых, когда выкармливают птенцов. Парочка зарянок, гнездившаяся в Англии, в Оксфорде, за один день посещала своих птенцов по 30 раз в час. Она, как было высчитано, вылавливала за день до 1000 гусениц и работала, не покладая «клюва», с рассвета до захода солнца. Крошечная птица королек весит всего 5–6 г, но за год уничтожает до 10 млн. насекомых. Когда же королек кормит птенцов, то количество пойманных насекомых резко возрастает.

Общее число истребляемых птицами насекомых колоссально. В США подсчитано, что в штате Техас только за один день птицы поедают 35 500 бушелей насекомых (один бушель равен примерно 36 л). В штате Иллинойс установили, что птицы истребляют до 70% общего числа насекомых.

Какую колоссальную дань платит мир насекомых пернатому населению земного шара!

Польза птиц в уничтожении вредных насекомых замечена человеком издавна. Первый закон об охране птиц обнародован в Западной Европе еще в 1212–1242 гг. В лесном уставе так говорилось о синицах: «Кто поймает птицу, которая называется синицей, да будет предан анафеме».

А вот что говорилось в грамоте Людовика Баварского в 1328 г.: «Тяжкий штраф ждет того, кто поймает синицу, усердного ловца насекомых». Тот, кто нарушил этот закон, был обязан уплатить королевскую подать: 60 шиллингов, красивую рыжую курицу и 12 цыплят.

В те времена леса и поля изобиловали певчими птицами. Ныне их стало меньше. Интенсивная хозяйственная деятельность человека иногда приводит к уменьшению численности пернатых в некоторых районах.

Сейчас в мире ширится борьба за охрану природы, за рациональное ее использование. Охрана и разведение птиц, особенно полезных, защищающих наши поля и леса от вредных насекомых, – одно из передовых направлений в орнитологии – науке о птицах. И кое‑где уже достигнуты успехи.