Особенности японской культуры

Теснота добровольного проживания (основная часть населения проживает в гигантском мегаполисе на восточном побережье страны) способствует формированию специфического взгляда на мир. Действительно, население первой столицы Японии — Нара — составляло 200 000 человек (VIII в.); в Киото в 1681 г. проживало 580 000 человек; в Эдо (совр. Токио) в XVIII в. проживало более 1 миллиона, и он был, по всей вероятности, крупнейшим городом мира. Теснота проживания определила общую тенденцию к миниатюризации, которая присутствует во всех областях жизнедеятельности, начиная от искусства выращивания карликовых деревьев — «бонсай» до поэтических форм «танка» и «хайку».

Если характеризовать японскую культуру через зрительный код, то ее можно назвать «близорукой», в отличие от «дальнозоркости» равнинных народов, русских, например. Японская культура как бы всегда смотрит под ноги: философское, абстрактное мышление — дело не японцев.

Японское культурное пространство — это, скорее, пространство «свертывающееся», не имеющее тенденции к расширению. Отсюда, имея прекрасных полководцев (Тоётоми Хидэёси, например) и очень дисциплинированных и мужественных солдат, Япония не смогла расширить свою территорию: они оказывались бессильными, попав в мир с другими пространственными и культурными измерениями. Крупнейший стратегический провал ждал Японию и при вступлении во вторую мировую войну, когда было принято фатальное решение о нападении на Перл-Харбор. Японская армия увязла в необъятном Китае. Дело в том, что и руководство страны оказалось буквально «недальновидным», обусловленным неспособностью оперировать невиданными до сих пор для японцев масштабами.

Легкость, с которой японцы овладели цивилизованными достижениями Запада, объясняется и тем, что шкала измерений у них с удивительно малой ценой деления. Заимствовав эту шкалу у китайцев, они сделали ее неотъемлемой частью своей культуры. Точность и породила известный всему миру перфекционизм японцев: 1 мо = 0,0333 мм, а 1 рин = 0,037 г.

Точный глазомер, умение оперировать в малом пространстве, приводить его в высокоупорядоченное состояние способствовали скорому усвоению высоких технологий.

Важнейшей предпосылкой культурной гемогенности явилась высокая плотность населения, где распространение информационного сигнала происходит с минимумом искажений и с большой скоростью. Население Японии однородно и с точки зрения этнической, языковой, религиозной, имущественной и социальной. Этому способствовало и полное отсутствие притока переселенцев начиная с VII в.

Основой японского менталитета всегда оставался синтоизм. Обладая чрезвычайно высоким средним уровнем образованности, развитой и культивируемой индивидуальной рефлексией, японцы все же известны на Западе и в России своими коллективными формами поведения: веками вырабатывался модус поведения в критически перенаселенном пространстве. Иначе говоря, речь идет о свободном и осознанном выборе японцев в отказе от индивидуальной свободы ради общественных целей и интересов. Современное население Японии составляет около 130 миллионов человек, что сопоставимо с населением России, площадь которой в 40 раз больше площади Японии.

Не имея никаких психологических барьеров в части усвоения научно-технической информации, японцы жестко защищают «дух Ямато», делающий японца японцем. Именно синтоизм предопределяет этот защитный механизм.

Синто (буквально «путь богов») — религиозная система, сформировавшаяся в VIII в. Суть ее в двух составляющих: во-первых, развитый культ предков; во-вторых, культы природных божеств.

При изучении японского искусства нужно иметь в виду, что с самого начала проникновения буддизма в Японию ввозились в готовом виде образцы буддийской иконографии. Сведения о многочисленных фактах ввоза в Японию буддийских святынь содержатся в японских, китайских и корейских источниках.

Доставка в Японию буддийских изображений объясняется, во-первых, трудностями изготовления их на месте (сложность отливки, дороговизна бронзы), во-вторых, желанием заказчиков иметь святыни, вывезенные непосредственно из какого-нибудь почитаемого буддистами места.

Образцы иконографии, ввозимые в разное время в Японию, принадлежат к различным буддийским верованиям. Упрощенно их можно свести к двум основным направлениям буддизма — хинаяне (идея в спасении человека путем подвижничества, аскетизма) и махаяне (идея совместного спасения благодаря Будде Амитабхе, в Японии — Амиде).

Образ Авалокитешвары пришел в Японию через Китай и здесь превратился в женское божество — Каннон, почитавшуюся как богиню-заступницу. Культ Майтреи в Японии развивался под влиянием иранского мифа о спасителе — Саошанте.

Буддийский пантеон в Японии разнообразен, что отражено как в пластическом изображении, так и в живописном и графическом.

В японском искусстве в VII и VIII вв. сюжеты о Шукхавати — «Счастливой стране», «Западном рае» — появляются в скульптуре, живописи и графике под сложным влиянием, идущим с юга — из Индии и с северо-запада — из стран «Западного края», т. е. Восточного Туркестана и Средней Азии.

Постепенно скульптура приобретает более земные черты, что говорит о проявлении интереса к красоте человеческого тела. В отличие от индийских и эллинистических скульпторов, мастера Дальнего Востока отказались от изображения обнаженного тела. Человеческая красота мыслится ими в плане пассивно-созерцательного и возвышенного спокойствия, женственности и утонченности. Отсюда удлиненные пропорции, легкие и плавные линии тела, спокойная поза.

В 80-х годах VII в. после реформ Тайка зодчие, скульпторы и художники стали обучаться в Японии. Так, в 661 — 672 гг. создается Габу — ведомство изящных искусств, — в него вошли 64 человека: 4 мастера и 60 учеников. Храмовые архивы Хорюдзи упоминают о двух братьях-скульпторах — иммигрантах из Китая: Ци Пэн-хуэй и Ци Гу-хун, обучавших японцев своему мастерству.

Живописцы разделились на мастеров грунтовки, мастеров эскизов и мастеров, раскрашивающих контур. Поэтому авторство древних полотен установить трудно.

Храмы Хорюдзи, Якусидзи, Кофукудзи, Тодайдзи являются главными сокровищницами древнего буддийского искусства. Интерьеры этих храмов — своеобразная музейная экспозиция скульптуры, живописи, изделий художественных ремесел.

В 606 г. в храме Гангодзи была установлена под руководством Тори Бусси знаменитая Триада из позолоченной бронзы: высота Будды Сяка-Нёрай — 84,5 см, высота двух бодхисата — около 90 см. Триада имеет общий большой нимб — икко-сандзон.

Триада Тори Бусси стала наиболее почитаемой святыней, божеством, наделенным сверхъестественными чертами. На японской почве в совершенно новых условиях продолжается завезенная из Китая традиция.

В VIII в. во многих храмах появились свои Триады, где рядом с Буддой были другие персонажи. Так, Триада из кондо Якусидзи имеет в центре Будду Якуси Нёрай высотой в 2,5 м, который восседает на высоком, около 0,5 м, бронзовом цоколе, а деревянные и позолоченные Гакко и Никко стоят на цветках лотоса справа и слева от него. Авторство Триады Якусидзи приписывается китайскому мастеру.

К самым интересным, с точки зрения формирования японского художественного стиля, памятникам следует отнести так называемую портретную скульптуру: Гёсин, Гиэн, Гандзин — трое святых. Красота духовного подвига — основное содержание японских скульптур.

Как известно, дальневосточная живопись принципиально отличается от западной. Ей совершенно не известна техника масляной живописи. Дальневосточная живопись выполнена, как правило, или монохромной тушью, или сочетанием черной туши и темперы — чистой либо с добавлением восковой краски или туши с водяными красками (минеральными).

Единственным орудием живописца или рисовальщика была кисть. Писали на бумаге различной толщины и плотности и на шелке.

В китайской живописи главную роль играет не объем, а линия, контур, почти полное отсутствие светотени, плоскостность. Из Китая были заимствованы не только техника, но и сам типаж, сюжет, цвет, композиция.

Буддизм открыл Японии доступ к сокровищам мировой культуры. Очень скоро, преодолев провинциальную обособленность, японцы создают великолепные памятники, не уступающие шедеврам мирового искусства. Вырабатывая свой стиль, японские мастера формируют основы национального искусства.

Зарождение японского театра относится к VII—VIII вв. Уходя корнями в глубокую древность, театр и к началу XXI в. сохраняет в неизменном виде мистерии кагура, танцевальные драмы гигаку, элементы дэнгаку (крестьянские песни), бугаку (культовые представления) и саругаку (форма народного фарса).

Самое древнее японское представление — кагура: миф о богине Амэ-но Удзумэ, своим необыкновенным танцем вызвавшую богиню Солнца Аматэрасу из пещеры, в которую она скрылась, разгневанная на своего младшего брата — Сусаноо. Сюжет в кагура передается средствами танца и музыки.

Гигаку — танцевальная драма, возникшая в Индии, исполнялась как ритуальный танец перед Буддой. Из Индии эти танцы были занесены в южнокитайское царство У (по-японски Го), а оттуда — в Корею. В VI в. танцевальная драма появляется и в Японии — одновременно с театральными масками.

Ныне в Японии коллекция древних театральных масок не имеет равных во всем мире. Сделанные из ценных пород дерева (японского кипариса), они окрашены в разные цвета. Некоторые маски сделаны из ткани и лака, а затем окрашены: черный цвет означает добродетель, красный — радость и героизм, зеленый — счастье и т.д. Сочетание цветов дает своеобразную психологическую характеристику персонажа.

Необыкновенно большие размеры гигаку (более полуметра) покрывали целиком голову актера. Среди масок гигаку — божества, воплотившиеся в образы людей, птиц, зверей. На японской почве в VIII в. танцевальное представление превращается в придворный театр, постепенно приобретая характер светского представления.

Существовала и другая форма театрального представления — бугаку (буквально «и танец и музыка»).

Реформой Тайка (649 г.) было создано ведомство — Дзибусё, ведавшее всеми церемониями — брачными, траурными, генеалогией и наследством императоров, приемом иностранцев, театром и музыкой.

Истоки японской народной музыки очень интересны. Японские музыковеды (Иба Такаси, Яманэ Гиндзи и др.) считают, что музыкальный лад древних японцев родственен музыкальному ладу айнов, тунгусов и других народностей Дальнего Востока.

Сиба Сукэхиро (1898—1967) — известный композитор и историк музыки — дешифровал, а затем записал и издал в европейской нотографии партитуры VIII —XI вв.

Древние музыкальные инструменты хранятся в Сессии: разнообразные барабаны и гонги, духовые инструменты типа флейты и гобоя, изготовленные из бамбука, цитры и лютни.

В VII и VIII вв. китайские и корейские музыканты все чаще приглашаются в Японию. Как и в Китае, теория китаезированной музыки в Японии базируется на принципе определяющей роли единого звука, т. е. звука, взятого в отдельности. В этом коренное отличие теории музыки стран Дальнего Востока и античной Европы, в которых главная роль отводится соотношению звуков.

По классической китайской теории музыки древности и средневековья каждый отдельный звук пентатонного звукоряда обозначал какой-либо элемент, цвет или философскую субстанцию. Двенадцатиступенный звукоряд системы люй соответствовал двенадцати лунам года, выступавшим в образе животных: тигра, зайца, дракона, змеи, коня, овна, обезьяны, петуха, собаки, свиньи, крысы и быка.

Помимо системы люй с ее специфическим звукорядом в VIII в. в японской ритуальной музыке гагаку появляется (через страны Юго-Восточной Азии — Вьетнам и Камбоджу) и индийская музыка, основанная на так называемом звукоряде рага.

В 736 г. из Вьетнама в Японию прибыли несколько буддийских ученых. Они и начали обучать своим танцам и музыке. По свидетельству японских источников, в 763 г. во время придворного праздника в Нара впервые исполнялась музыка Южного Вьетнама (Тямпа), музыкальный стиль которой впоследствии, спустя примерно 400 лет, также был ассимилирован китайским стилем.

В формировании характера японской полифонии, несомненно, существенную роль сыграл тот же принцип, что и в танцах бугаку, — противопоставление так называемой «правой» и «левой» музыки. «Правая» музыка включала оркестровую партию, заимствованную или сочиненную в стиле бохайской музыки и музыки Кореи; в «левую» музыку входили партии индийского и китайского происхождения.

Кроме общих для обеих частей оркестра инструментов — бива, кото, тайко, сёко и хитирики, — в «правой» части солирует флейта комабуэ и маленький барабан сан-но цуцуми; в «левой» — флейта отэки и сё. В «левой» музыке флейта и гобой хитирики играют в унисон, сопровождаемые аккордами сё; в «правой» — партии флейты и хитирики даются и в форме контрапункта. На характере музыки, сопровождающей танцы бугаку, сказалось влияние индийского ритма тала.

Ввезенное с материка ядро гагаку усовершенствовалось. В Японии условия для этого были благоприятнее, чем на материке. Японский музыковед Усияма Мицуру считает, что в разработке структуры музыкального произведения теоретики гагаку намного опередили европейских и примерно за восемь веков до Филиппа Эммануила Баха, Яна Вацлава Стамица, Иосифа Гайдна и Вольфганга Амадея Моцарта приблизились к сонатной форме. Подробнее об этом можно узнать из книги Н.А.Иофана «Культура древней Японии» (с. 234 — 235).

По мнению японских ученых, японцы подразделяются на два типа: тип Тохоку с побережья Японского моря и тип Кинай. Первый тип имеет общие черты с айнами, второй — с корейцами. Разнообразие структурных принципов музыкального наследия Японских островов, проявляющихся, по мнению С.Б.Лупиноса, на различных уровнях музыкального мышления (в системе тембров, фактуре, метроритме, композиционном строении, системе фиксации интонационных процессов) отражает множество форм функционирования взаимопересекающихся моделей мира японцев и айнов. Это привело к тому, что ни одна из субсистем музыкального наследия не стала самодостаточной и определяет тенденцию к их контаминации в условиях XX века.

Ландшафтные божества в Японии многочисленны: пруд, роща, гора и т.д. и имеют свое божество — покровителя. Нередко божество-предок и ландшафтное божество выступают в одном лице.

Любовь к природе разлита во всей японской поэзии. Гармоничные отношения между человеком и природой — основа воздействия на природные силы. Сама поэзия — ритуального происхождения. Японский поэтический текст — бесчерновиковый. Дело в том, что стихи сначала необходимо огласить в команде или на турнире, на состязаниях в искусстве нахождения удачного продолжения поэтической реплики соперников, и только после этикетного оглашения стихотворение записывалось.

Без черновиков, на едином вдохновении создаются и прозаические произведения. Так, известные всему миру «Записки у изголовья» Сэй-сёнагон или «Записки от скуки» Кэнко-хоси поражают европейца своей краткостью. При этом взгляд японских авторов направлен не во внешний мир, а внутрь самого себя — мир ближний.

Важную роль в развитии высокой степени рефлексии японцев (прозы и менталитета) сыграл буддизм. Несмотря на то, что при сёгунате Токугава на первый план выходит синтоизм, дополненный неоконфуцианством, «свертывающееся пространство» японской культуры было доведено до своего предела буддийскими мыслителями. Понятия «взгляд в себя», «внутренний взор» были введены в японский культурный оборот дзэнским монахом Хакуином (1685—1768), как ступени для достижения просветления.

И сегодня, несмотря на экономические реалии начала XXI века, национальная японская культура обладает мощными механизмами самосохранения.

Литература

Иофан Н.А. Культура древней Японии. — М.,1974.

Конрад Н.И. Очерк истории культуры средневековой Японии. — М.,1980.

Лупинос С.Б. Музыкальное наследие Японии: традиционная модель мира и музыкальное мышление//Этнос и культура. Сб. научных трудов. — Владивосток: Дальнаука, 1994.

Мещеряков А.Н. Герои, творцы и хранители японской старины. -М.,1988.

Моисеева Л.А. Нововведения в период перехода к рынку: проблемы и решения. — Владивосток, 1998.

Вопросы для обсуждения

1. Как складывались особенности японской цивилизации и в чем они состоят?

2. Каковы причины возникновения экономического «чуда» Японии в XX веке?

3. Почему культурное пространство японцев можно назвать «свертывающимся» и каково отношение японцев к «внешнему» и «внутреннему»?

4. В чем особенность менталитета японцев?