Гуманитарное знание как проблема

Эта тема приобретает все большую значимость в современной методологии и философии науки, особенно в связи с поиском новых методов познания общест­ва, необходимостью гуманитаризации образования, а также введения «человече­ского измерения» в научно-исследовательскую деятельность. В традиционной эпи­стемологии идеалом знания и познавательной деятельности, а главное - самой тео­рии познания являются естественные науки, тогда как опыт наук о культуре и ду­хе, содержащий человеческие смыслы, этические и эстетические ценности, остает­ся за пределами эпистемологии. При ее обращении к гуманитарному знанию воз­никает необходимость в рациональных формах учесть целостного человека по­знающего, его бытие среди других в общении и коммуникации; осознать способы введения в эпистемологию социально-гуманитарных наук пространственных и темпоральных, исторических и социокультурных параметров; переосмыслить в но­вом контексте, использующем интерпретацию и понимание, категорию истины, ее объективность.

В ХХ веке об этих проблемах серьезно размышлял М.М.Бахтин, наметивший, по существу, ряд фундаментальных программ создания принципиально нового видения и изменения ситуации в философии познания. Наиболее плодотворная и вдохновляющая его идея - построение учения о познании не в отвлечении от человека, как это делается в теоретизированном мире естественнонаучного рационализма, но на основе доверия целостному субъекту - человеку познающему. Бахтин оставил нам размышления о философских основах гуманитарных наук. «Критерий здесь не точность познания, а глубина проникновения.

Здесь познание направлено на индивидуальное. Это область открытий, откровений, узнаний, сообщений.<…>. Сложность двустороннего акта познания-проникновения. Активность познающего и активность открывающегося (диалогичность). Умение познать и умение выразить себя».< .. .>. «Предмет гуманитарных наук –выразительное и говорящее бытие» (Бахтин М.М. К философским основам гуманитарных наук // Собр. соч.: В 7т. Т. 5. М., 1996).

Как уже отмечалось, абстракции традиционной эпистемологии в со­ответствии с требованиями классического естествознания создавались пу­тем принципиальной элиминации субъекта, исключения «человеческого из­мерения», которое объявлялось «несущественным», хотя для человеческого познания таковым быть не могло. В этой традиции преодоление психоло-

гизма и историзма, отождествляемых с релятивизмом, достигалось «хирур­гическим» способом - удалением самого человека из познания и его резуль­татов. Современная эпистемология должна строиться не в отвлечении от че­ловека, как это принято в теоретизированном мире рационалистической и сенсуалистской гносеологии, но на основе доверия человеку как целостному субъекту познания. Объектом эпистемологии в этом случае становится по­знание в целом, а не только его теоретизированная модель, а по Бахтину по­знание превращается в поступок ответственно мыслящего «участного» соз­нания и предстает как заинтересованное понимание, неотъемлемое от ре­зультата - истины. То, от чего с необходимостью отвлекались при абст­рактно-теоретическом подходе к знанию, - целостный познающий человек -в современной эпистемологии становится «условием возможности» позна­ния, и в этом суть антропологической традиции в понимании познания, субъекта, истины, которая в полной мере должна реализоваться и в методо­логии гуманитарных наук.

Так, Бахтин выстраивает новый мир исторически действительного участ­ного сознания, в который с необходимостью включает также новые - ценностные (этические и эстетические) - отношения цельного человека, тем самым замещая частичного гносеологического субъекта в его оппозиции объекту (бинарные, субъ-ектно-объектные отношения) «архитектонической целостностью» - единством по­знавательного, этического и эстетического. В рукописи «Автор и герой эстетиче­ской деятельности» он, по существу, заменяет абстрактного гносеологического субъекта взаимосвязанными автором и героем, субъект оказывается «расщеплен­ным» на две составляющие - того, кто осуществляет рефлексию над познанием, «пишет» о нем, тем самым становясь «автором», и того, кто производит само по­знание, являясь его «героем». Обнаруживается не выявляемая в «мире теоретиз­ма» внутренняя структура единого в двух лицах субъекта, которая показывает себя только в том случае, если собственно когнитивное отношение дополняется ценно­стным, в частности, этическим и эстетическим.

Одновременно выявляется и особая структура познавательного акта, где предполагается временнáя, пространственная и смысловая вненаходимость, а тра­диционное бинарное отношение «субъект-объект» становится, как минимум, тер­нарным: субъект относится к объекту через систему ценностных или коммуника-

тивных отношений и сам предстает в двуединости «Я и Другой», «автор и герой», и уж если противостоит объекту, то только в таком качестве. Тем самым обнаружи­вается не столько научная, сколько собственно философская природа эпистемоло­гии гуманитарного знания и даже ее близость к художественному сознанию. Бах­тин это уже подметил, когда писал в рукописи «К философии поступка», что в ос­нове полуфилософских, полухудожественных концепций мира Ницше, Шопенгау­эра лежит «живое событие отношения автора к миру, подобное отношению худож­ника к своему герою, и для понимания таких концепций нужен до известной степе­ни антропоморфный мир - объект их мышления».

Введя ценностные формы познавательной деятельности и предложив в гу­манитарных текстах заменить традиционного субъекта автором и героем, Бахтин тем самым существенно изменил для гуманитарного знания смысл и значимость субъекта в гносеологической оппозиции «субъект-объект». Благодаря этому он преодолел опасность «симметрии», при которой субъект, поставленный в равные отношения с объектом, сам обретает некую «вещность» и утрачивает специфику -обладание сознанием, смыслополаганием и системой ценностей.