Современные антропологические концепции. 4 страница

К хабилисам относят и некоторые находки из Эфиопии древностью 2-1,6 млн. лет, а также из Южной Африки. В Стеркфонтейне, известны австралопитеки периода 3-2,5 млн. лет назад, без орудий и, возможно, хабилисы – 2-1,5 млн.. лет назад с орудиями. Менее определенно положение так называемого «телантропа» из Скваркткранса, которого иногда относят к хабилисам, и особенно «чадантропа» из республики Чад, краниофациальный фрагмент которого имеет переходные черты к H. erectus.

Итак, ранние представители рода Homo появились в Восточной и, возможно, Южной Африке не позднее 2 млн.. лет назад. Вероятно, большая их часть принадлежит к виду H. abilis; однако не случайно, что до сих пор еще некоторые находки «переходного типа» не получили четких таксономических обозначений, в том числе и череп 1470. Они могут относиться к наиболее прогрессивным хабилисам, но могут уже оказаться и ранними представителями питекантропов (Н. erectus), ко­торые пришли на смену хабилисам примерно 1,6—1,5 млн. лет назад. В некоторых местах Восточной Африки этот рубеж обозна­чен достаточно определенно. Все же таксономия гоминид переходного периода (2—1,6 млн. лет) остается предметом дискуссии, так как внутривидовая изменчивость хабилиса оказывается чрезвычайно высокой.

Гоминизация (от лат. «Homo»—человек) — процесс очеловечения обезьяны — от появления первых специфически человеческих особен­ностей до возникновения вида человека разумного (Н. sapiens). Это комплексный феномен, включающий развитие прямохождения, про­грессивные преобразования мозга и особенно его эволюционно более позднего отдела — неокортекса (неэнцефализация), адаптацию руки к трудовой деятельности, изменения зубочелюстного аппарата, форми­рование членораздельной речи, концептуального мышления, сознания, интеллекта, перестройку онтогенеза, развитие социальной организации, материальной культуры и другие аспекты.

Решающим фактором гоминизации явилась трудовая деятельность.

Трудовая теория антропогенеза в своем первоначальном класси­ческом варианте была изложена Ф. Энгельсом в его известной работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», написан­ной в 1873—1876 гг. и впервые опубликованной в 1896 г. Основу кон­цепции Ф. Энгельса составляет понятие о труде как первом основном условии всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле можем сказать, что «труд создал самого человека» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 486). В этой работе устанавливается последовательность основных этапов гоминизации с выделением прямохождения как решающего шага на пути очеловече­ния обезьяны; дается определение руки как органа и продукта труда; рассматривается возникновение звукового языка и членораздельной речи, человеческого мышления как следствия общественного развития; подчеркивается качественное своеобразие антропогенеза как процесса активного приспособления человека к среде, экологическое превосход­ство человека разумного над другими видами.

Трудовая теория антропогенеза успешно выдержала проверку временем, получив подтверждение всей совокупностью новых палеонто­логических и археологических аргументов. Основное положение трудовой теории антропогенеза о решающей роли изготовления орудий в процессах гоминизации разделяется ныне подавляющим большинством антропологов мира, хотя распростра­ненное в зарубежной антропологии понятие «культурной адаптации» и не вполне соответствует основным принципам трудовой теории..

Главное внимание уделяется сейчас поиску причин, обусловивших переход к прямохождению как ключевой адаптации предков человека, а также проблеме критериев гоминизации, «грани», разделяющей предчеловеческую и человеческую фазы эволюции.

Формирование семейства гоминид было связано с освоением пред­ками человека новой, более обширной эколого-адаптивной ниши, воз­никновением принципиально нового способа адаптации, при котором выживание отдельных особей и их групп сталорешающим образомзависеть от применения и изготовления орудий. Этот «выход» предков человека из природных экологических систем происходил на фоне все усиливавшегося вымирания человекообразных обезьян в плиоцене.

Предложен ряд гипотез о факторах, которые могли вызвать пер­воначальные изменения в морфологии или поведении предковой фор­мы и повлиять на ход гоминизации и ее темпы. Среди них: кратковре­менное повышение фона радиации, обусловленное тектоническими пере­мещениями, разломами земной коры и усиленным вулканизмом, инвер­сии геомагнитного поля Земли, иные стрессовые ситуации, изоляция, гетерозис, а также вызванные изменениями экологической обстановки перемены в поведенческих реакциях, начиная с пищевого поведения и «стратегии размножения» и кончая «предкультурньм поведением».

Важным и даже первостепенным фактором гоминизации многие исследователи считают развитие механизма защиты с помощью бро­сания камней и особенно охоту, которая могла повлечь за собой пере­ход к бипедии, изготовление орудий, развитие руки и мозга.

Расхождения существуют в оценке роли естественного отбора в процессе гоминизации вообще и при формировании поведения опреде­ленного типа. В частности, высказывается сомнение в возможности применения дарвиновской теории для объяснения конкретных свойств, сформировавшихся в эволюции человека, основной особенностью ко­торой являлось возникновение новых социальных качеств, приведших к резкому ослаблению естественного отбора; важнейшими факторами считаются миграции и смешения (Bielicki, 1983). Однако на ранних этапах антропогенеза естественный отбор, видимо, играл весьма су­щественную роль в реализации и закреплении качественных изменений, в том числе, возможно, и в развитии большей социальности. Указыва­ется и на вероятную роль в эволюции человека полового отбора, о чем писал еще Ч. Дарвин: например, в становлении бипедии как адаптации к добыванию и доставке мясной пищи, ранее проявлявшейся у самцов, которые благодаря этому получали преимущественный шанс на остав­ление потомства (Parker, 1987).

Одним из факторов, обусловивших изменения поведения в ходе го­минизации, была нейроэндокринная система, которая могла быть точ­кой приложения отбора. В частности, возможна роль первичной реор­ганизации структур лимбической области, в известной мере контролирующей эмоциональное поведение, а также и некоторых других струк­тур, участвующих в становлении и развитии социального и коммуника­тивного поведения предков человека (Vilensky et al., 1982).

Возрастающие требования к регуляторной деятельности мозга и факторы стресса, усиливающие изменчивость регуляторных систем, могли через механизм дестабилизирующего отбора (Беляев, 1982) спо­собствовать значительному ускорению темпов эволюции нервной систе­мы и поведения.

Другая позиция исходит из первичной роли крупных мутаций, вы­звавших значительные анатомические изменения при переходе к прямохождению. Повышение уровня радиации в Восточной и Южной Аф­рике привело к появлению ранних гоминид, тогда как «необлученные» приматы из Экваториальной и Западной Африки морфологически не изменились (Матюшин, 1982). Несомненно, что возникновение человеческой линии эволюции бы­ло уникальным феноменом, возможность которого определялась стече­нием благоприятных обстоятельств в данном месте и в данное время; это крупнейшее событие в эволюции органического мира невозможно объяснить какой-то одной причиной или предпосылкой, хотя в основе его, вероятно, были изменения экологической обстановки и употребле­ние орудий как адаптация к жизни в саванне. Невозможность точного воспроизведения подобной ситуации в последующем объясняет уни­кальность человеческого рода на нашей планете.

Все рассмотренные выше факторы, так или иначе, связаны с эколо­гией, с изменениями природной обстановки. Резкий сдвиг в глобаль­ном состоянии природных комплексов произошел на рубеже плиоцена и сопровождался значительным похолоданием и вытеснением лесов открытыми травянистыми пространствами типа саванны. По-видимому, к этому времени относится возникновение ранних двуногих человекообезьян—австралопитеков. В позднем плиоцене (3—2 млн. лет. лет назад) отмечается дальнейшее похолодание, аридизация климата, расширение площади африканских саванн. С этим палеоклиматическим рубежом связывается выделение линии Homo. Распространение открытых про­странств могло стимулировать переход к двуногости. В условиях африканской саванны полуназемные мартышкообразные обезьяны (анубисы, толстотелы) тоже достаточно часто встают на короткое вре­мя на задние конечности. В филогенезе высших форм животного мира поведение может выступать в качестве «лидера» эволюционного про­цесса, возникая эволюционным путем и представляя собой адаптивное явление. Прямохождение как новый способ локомоции есть часть общей стратегии вида, направленной на его выживание. Но нельзя и слишком упрощать картину зависимости между экологическими изме­нениями и становлением бипедии, т. е. смена лесов саваннами в Аф­рике была мозаичной во времени и пространстве (Hill, 1987).

Качественные различия между современным человеком—вопло­щением высшего этапа развития материи, носителем ее социальной формы, разумным существом, обладающим сознанием, − и самыми развитыми современными обезьянами очевидны. Значительно сложнее, оказывается, провести грань между первыми гоминидами и их живот­ными предками в «вертикальном аспекте». В свете трудовой теории антропогенеза наиболее адекватным представляется критерий разли­чия человека и животного по следам специфически человеческой дея­тельности, изготовления орудий труда. Согласно наиболее распространенному мнению, таксономический критерий семейства гоминид и его подразделений должен быть морфологическим, палеонтологическим. Только такой кри­терий может явиться основой для определения филогенетических вза­имоотношений и позволяет объединить в рамках единой системы неон­тологические и палеонтологические таксоны.

Морфологический критерий гоминид базируется на развитии важ­нейших структурных комплексов гоминизации, по которым человек в наибольшей мере отличается от других приматов и которые, следова­тельно, подверглись самым значительным эволюционным изменениям (прямохождение, мозг, рука, дентиция). Все эти системы в той или иной степени отражают и изменения в поведении, степень адаптации к трудовой и культурной деятельности. Существует довольно широкий спектр мнений по поводу нижней границы семейства гоминид, от при­знания первым гоминидом понгидообразных рама - и сивапитеков до точки зрения, что истинным гоминидом является только Н. sapiens. Здесь следует иметь в виду, что таксономический (биологический) под­ход к оценке своеобразия человека неизбежно отличается от философ­ского, который делает главный упор на рассмотрение общества (В. П. Алексеев, 1984). Оставаясь в рамках систематики, нельзя ли­шать человека филогенетических корней, отрывать «готового челове­ка» от длинной цепи его предков—«формирующихся гоминид».

Многие специалисты считают первым бесспорным гоминидом Н. habilis, чей гоминидный статус доказывается прямохождением, вы­соким уровнем церебрализации, признаками орудийной деятельности на кисти и ассоциацией с орудиями олдувайской культуры. Большин­ство систематиков включают в семейство гоминид и австралопитеков как двуногих гоминоидов, уже освоивших в той или иной мере новую адаптивную нишу и, следовательно, прибегавших к использованию, а затем и изготовлению искусственных средств культурной адаптации в повой экологической обстановке или потенциально способных к та­кой деятельности. Таким образом, за основу принимается морфологи­ческий комплекс прямохождения, который формировался опережающи­ми темпами сравнительно с другими системами гоминизации и являлся первым и необходимым условием перехода к трудовой деятельности. Австралопитекиуже были высокоразвитыми прямоходящими гоминоидами, т. е. удовлетворяли главному условию систематического крите­рия гоминид. Уровень развития мозга, и особенно руки, у них был то­же выше, чем у современных понгид.

Довольно загадочной остается пока и ситуация в Хадаре: олдувай­ские орудия древностью 2,5 млн. лет обнаружены in situ в верхней час­ти горизонта Када Хадар, где вообще отсутствуют гоминиды такого возраста. На западном берегу р. Гона открыты отходы производства из 18 каменных изделий, предположительно родственных олдувайскому комплексу, но еще большей древности. В Омо описана так называемая "кварцевая культура» на отщепах с редкими следами ретуши и упот­ребления, видимо представляющая более примитивную стадию, чем ол­дувайская. Следовательно, возможно, что типичным находкам олдувайской культуры предшествовала более ранняя «предолдувайская» («шунгурская») стадия—древнее 2 млн. лет назад. Предполагается, что ее творцами могли быть существа, близкие к афарским гоминидам.

Вырисовывается альтернатива: или принятие гипотезы, что изго­товление древнейших орудий было стигматом только линии Homo, и дальнейшее удревнение последней, или допущение возможности изго­товления орудий и другими двуногими, по крайней мере некоторыми из австралопитеков.

Нужно отметить, что появление новых фактов из области перво­бытной археологии, а именно удревнение первых изделий из камня, сокращает хронологический разрыв между двумя важнейшими фено­менами гоминизации—прямохождением и началом орудийной деятель­ности, существование которого побуждало некоторых исследователей к отрицанию причинно-следственной связи между ними

Если исходить из концепции, что именно принципиально новый способ адаптации послужил основой выделения линии гоминид, и рас­сматривать переход к прямохождению в прямой связи с орудийной деятельностью как ее предпосылку, то надо признать, что все двуногие могли в принципе использовать ору­дия. В этом случае к семейству гоминид следует относить всех двуно­гих высокоразвитых гоминоидов как освоивших в той или иной степе ни новую адаптивную нишу. Поэтому на современном этапе изучения этой проблемы, видимо, правильнее включать австралопитеков в ка­честве особого подсемейства Australopithecinae в семейство гоминид и рассматривать их как древнейших гоминид—«австралантропов», хотя формально такая замена термина и невозможна. Род Homo выделяет­ся в подсемейство Homininae.

В силу еще не вполне понятных причин наибольшую способность к культурной адаптации проявила линия Homo. Ее отличительной чер­той стало прогрессивное увеличение мозга и усложнение его структуры. В филогенезе гоминид существует значимая статистическая связь меж­ду геологическим возрастом находки и массой мозга в период от 4 до 0,2 млн. лет назад, но с отступлениями от линии регрессии, типичными для криволинейной зависимости (Godfrey, Jacobs, 1981). Эксперимен­тально было показано, что масса мозга и многие его, структурные и химические характеристики (толщина коры, размеры ядер нейронов, синаптогенез, химический состав нервной ткани, активность ферментов и др.) меняются в зависимости от условий содержания животных и, следовательно, являются приспособительными. Возможно поэтому, что аналогичные сдвиги наследственной природы могли поддерживаться механизмом естественного отбора. На ранних стадиях эволюции гоминид это могло приводить к дивергенции в размерах и иных параметрах мозга, которая прослеживается, например, у современников—пите­кантропов и массивных австралопитеков из Кооби Фора. Но в последующем возрастающая «буферная» роль формирующейся культурной среды, вероятно, препятствовала проявлениям кладогенеза, основным путем эволюционных изменений в линии гоминид становится анагенез, или ароморфоз.

В науке нет вполне однозначного мнения о роли кладо и анагенеза на ранних этапах эволюции гоминид. Однако, общая картина распределения палеоантропологических материалов плиоплейстоценовой эпохи находится в большем соответствии с концепцией кладогенетической эволюции. Представите­ли вида Н. habilis и даже древнейшие Н. erectus сосуществовали с австралопитеками массивного типа. Так, например, в верхнем горизонте формации Кооби Фора в Кении найдены морфологически четко различимые фор­мы — архантроп (череп 3733) и поздний зиндж (череп 406). В Олдувае сосуществовали Н. habilis и A. boisei. В Стеркфонтейне и Сварткрансе, видимо, тоже одновре­менно обитали представители родов Austraiopithecus и Homo. Сосу­ществование двух видов австралопитеков считается доказанным в те­чение по крайней мере 1 млн. лет (Cartmill, Pilbeam, Isaac, 1986). Если подтвердится датировка 2,5 млн. лет для массивного восточно-африканского австралопитека, окажется, что специализация массивных форм существовала уже у истоков дифференциации линий человека и австралопитеков, что, скорее, свидетельствует в пользу мнения о более ранней дивергенции этих линий и независимой эволюции линии зинджа (Lewin, 1986).

Проблема сосуществования является одной из наиболее острых. Известно, что видообразование в пределах ареала расселения одного вида (симпатрическое), считавшееся вообще достаточно редким событием, получает все новые подтверждения в разных группах позво­ночных.

В основе этой гипотезы предположение, что морфологическое сход­ство между ранними гоминидами не является результатом параллелиз­ма, но определяется самой природой культурной адаптации; случаи же морфологической гетерогенности объясняются с позиций аллометрии как следствие высокой внутрипопуляционной изменчивости. В соответ­ствии с принципом конкуретного исключения Г. Ф. Гаузе (1934) ут­верждается, что два сходных вида, использующих один и тот же жиз­ненно важный ресурс, не могут занимать одну эконишу и, таким обра­зом, на Земле не могло одновременно существовать более одного вида прямоходящих предков человека.

В принципе «гипотеза одного вида» совместима и с кладогенезом. и с анагенезом. В первом случае речь может идти о «стволе с короткими боковыми ветвями», во втором—это модель простой прямолинейной трансформации единого исходного варианта «по вертикали», которую пока трудно согласовать с реальными палеонтологическими фактами. Кстати, уже давно было замечено, что при крайней «вертикаль­ной» тенденции весь органический мир можно причислить к одному виду (Naef, 1919). Следует также признать, что эволюция приматов изобилует примерами параллелизмов и конвергентного развития, иногда весьма далеких в систематическом отношении форм (например, билофодонтия у церкопитекоидов и плейстоценовых просимий Мадагаска­ра — археолемуров).

Можно полагать, что фундаментальная ниша Homo уже с самого начала не была вполне идентичной нише австралопитека. Вероятно, разные виды могли сосуществовать на одной территории, если каждый из них имел свое «поле адаптации», в том числе различные комплексы форм поведения, обеспечивавшие неодинаковое использование природ­ных ресурсов (Бунак, 1980). В основе дивергенции различных линий плиоплейстоценовых гоминид, прежде всего Homo и собственно австра­лопитеков, могли лежать какие-то механизмы изоляции: генетической (пониженная жизнеспособность гибридов), экологической (различные местообитания в пределах одной территории, разные пищевые пред­почтения и специализации). Так, у массивных австралопитеков предполагается преимущественная зерноядность, питание семенами, стручка ми, корневищами и прочим, тогда как у ранних Homo, очевидно, пре обладала более разнообразная и калорийная пища: плоды, мясо, костный мозг. Изолирующим фактором могли явиться и особенности репродуктивного поведения, слабая взаимная привлекательность, делавшие скрещивания настолько редкими, что видовая специфика сохранялась, а также общественная структура групп.

Проблема сосуществования возникала и на последующих этапах эволюции, уже в пределах рода Homo. «Стадиальная гипотеза», со­гласно которой в каждую геологическую эпоху на Земле был представлен только один вид гоминид, нуждается в переосмыслении. Хорошо известно, что на границах «стадий» различные формы гоминид сосуществовали в достаточно широких временных интервалах. Сейчас трудно представить эволюцию гоминид как простую трансформацию единого исходного варианта. Конечно, этапы (фазы) существовали в филогенезе человека, но они не имели монотонного характера, их представители морфологически были разнообразными и могли различаться по типу культуры. Центростремительное воздействие социальных факторов, возраставшее в ходе гоминизации, приводило к закреплению превосходства ароморфной эволюции над проявлениями адаптивной радиации, однако эта тенденция к «канализированию» была значитель­но менее выражена в плиоплейстоценовую эпоху, когда слабее прояв­лялись факторы сдерживания кладогенеза (Зубов, 1983, 1985).

Общая картина морфологической эволюции гоминид еще далеко не выяснена. Пока нельзя говорить о какой-то единой общепризнанной «модели», с помощью которой можно было бы описать этот процесс. Даже применительно к такому хорошо изученному признаку, как мас­са мозга, предложено несколько различных моделей: постепенного возрастания массы с постоянной скоростью, аутокаталитического ускоре­ния темпов по мере возрастания мозга и, наконец, «эпизодического увеличения», когда быстрые изменения чередуются с периодами замед­ленного развития. Для процесса эволюции гоминид в целом также в основном разрабатываются модели постепенного филетического разви­тия («градуализм») и «прерывистого равновесия», со сменой длитель­ных периодов относительной стабильности видов (стазисы) периодами очень быстрых изменений, приводящих к формированию новых видов.

Палеоантропологические материалы, по видимому, допускают обе эти возможности. Так, относительно стабильными видами могли яв­ляться афарский австралопитек и Н. erectus; примером сравнительно быстрого симпатрического видообразования считают «переходные ви­ды»—Н. habilis и, может быть, архаического Н. sapiens. Иногда при­менительно к гоминидам используется даже понятие «катастрофиче­ское видообразование», под которым подразумевается радикальное из­менение направления эволюционного процесса, внезапный эффект по­степенного сдвига соотношения сил в неожиданном направлении (мас­сивные австралопитеки).

Процесс антропогенеза следует рассматривать как диалектическое единство прерывистого и непрерывного. Видимо, элементы скачкообразности (дискретности), обусловленной мутациями регуляторных ге­нов или «транспозиционными взрывами» мобильных генов, способны перемещаться в наследственном материале, могли сочетаться с постепенностью развития, опосредованной накоплением малых мутаций под. контролем естественного отбора. Противоречивость рассмотренных вы­ше концепций и соответствующих им моделей ранних этапов антропо­генеза является результатом не только неполноты палеонтологической летописи, но и отражением реальной диалектической противоречиво­сти эволюционного процесса.

Широкое распространение высокоразвитых гоминоидов в Афроевразии на рубеже миоцена и плиоцена дает возможность в принципе рассматривать каждый из этих континентов как возможную зону оче­ловечения—древнейшую прародина человечества. Однако накоплен­ные к настоящему времени палеонтологические, археологические и биомолекулярные факты позволяют заключить, что и ныне, как и во времена Ч Дарвина, наиболее вероятной прародиной человечества представляется Африка, и в первую очередь область Восточно-африканского рифта—гигантского горного разлома, протянувшегося с севера на юг, от Ближнего Востока до Южной Африки, на 8000 км.

В пользу этого мнения можно привести следующие аргументы: Восточная (как и Южная) Африка являлась областью обитания и широкого расселения древнейших гоминид — австралопитеков и ранних представителей рода Homo; здесь же обнаружены и самые ран­ние каменные орудия Наиболее древняя пока датировка получена для артефактов из стоянки Гона в Афаре (Эфиопия)- 2,70—2,89 млн. лет (Дж. Харрис, Д. Джохансон, 1982).

Указанные районы обладали комплексом природно-экологических факторов, вполне соответствующим теоретическим представлениям об экологической нише первых гоминид. Сюда относятся:

а) повышенная геологическая активность с периодическими смещениями земной коры; область Восточно-африканского рифта изобилует вулканами и следами прошлой вулканической деятельности в виде мощных слоев пепла; вулканизм сопровождался изменениями ландшафта, сменой фаун, пе­риодическими уничтожениями растительности, которые могли стимули­ровать переход к всеядности;

6) повышенный вровень ионизирующей радиации, инверсии геомагнитного поля Земли, что могло способствовать возникновению и закреплению мутаторных генотипов; в) преобладание богатой источниками водоснабжения, сравнительно открытой местности типа саванны или лесосаванны (Омо, Олдувай, оз. Туркана, Хадар и другие местонахождения Восточной Африки располагались на берегах водоемов), что имело немаловажное значение в изменении поведенческих реакций. Обилие фауны могло побудить наряду с другими причинами к более широкому использованию мясной пищи—важного условия для развития мозга; типичный для многих восточно-африканских стоянок гоминид скалистый ландшафт благоприятствовал зарождению ранних форм изготовления орудий.

Наконец, в Африке представлены и самые ранние стадии эволюции гоминоидов (египтопитек, проконсул и др.); здесь и в настоящее время обитают наиболее близкие к человеку и тесно связанные с ним общ­ностью происхождения понгиды (шимпанзе, горилла). В пользу африканской прародины свидетельствуют и биомолекулярные данные.

В начале XX в науке обсуждалась гипотеза о центрально-азиатском происхождении человечества. Переход понгидных предков к прямохождению связывался с климатическими изменениями, обезлесением, как следствием горнообразовательных процессов на рубеже третичного и четвертичного периодов. Данные палеографии, палеонтологии и археологии не подтвердили эту концепцию. Конечно, Азия не может быть полностью исключена из числа возможных территорий очеловечивания учитывая вероятную тесную связь между Африкой и Азией в период от18 до 5-6 млн. лет назад, как и некоторые находки каменных артефактов олдувайского облика в Азии, впрочем, с недостаточно ясной датировкой. Высказывалось также предположение, что в зону очеловечивания могли входить и южные районы Европы, в том числе территория Закавказья. Но, в не сомненья, концепция африканской прародины аргументирована сейчас гораздо лучше, и, по существу, только в Африке и представлены все этапы эволюции человеческой линии. Находки самых ранних гоминид в Южной Евразии пока единичны или вообще сомнительны.

Появление человека явилось величайшим событием четвертичного периода, который предложено именовать «антропогеном» (А. П. Павлов). При определении третичного и четвертичного периодов принимают во внимание и данные первобытной археологии и палеоантропологии, хотя понятно, что этот рубеж должен быть универсальным эталоном для датирования событий на всем земном шаре, с учетом всего комплекса биологических, геологических и хроностратиграфических фактов. Что касается палеоантропологических и археологических материалов, то они, больше согласуются с теми из применяющихся сейчас датировок нижней границы антропогена, которые отражают тенденцию к ее удревнению.

Вопросы для самопроверки

1. Сходные детали строения антропоидов и человека.

2. Анатомические особенности, присущие только человеку.

3. Предпосылки антропогенеза.

4. Основной фактор эволюции древних людей.

5. Движущие силы антропогенеза.

Список литературы:

1. Parker «Эволюция человека», 1987.

2. Акинщикова Г.И. Антропология: Учебное пособие для студентов фак. психологии. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1974.

3. Бабакин Е.Б. Физиология человека .2-е издание. М.,1972.

4. Борисковский П.И. Возникновение человеческого общества. - Л.: «Наука», 1977.

5. Бунак В.В. Ранние стадии эволюции гоминид и начало прямохождения. – «Вопросы антропологии». М., 1977.

6. Воробьева Е.А., Губарь А.В., Сафьянникова Е.Б. Анатомия и физиология. - М.: Медицина, 1988.

7. Гальперин С.И. Общая и частная физиология нервной системы. Л ., 1969.

8.Каменская М.А. Экспериментальная физиология. М.,1974.

9. Лазуков Г.И. Природа и древний человек. М., «Мысль»,1982.

10. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, изд. 2-е. Т. 20.- М.: Госполитиздат, 1987.

11. Ожегов А.П. «Макроструктура головного мозга» М., 1987.

12. Рогинский Я.Я., Левин М.Г. Антропология. М.: «Высшая школа», 1978.

13. Фомин Н.А.Физиология человека. М .: Просвещение, 1982.

14. Фомин Н.А. Физиология человека.3-е издание. М.: Просвещение, Владос, 1995.

15. Хрисанфова Е.Н., Перевозчиков И.В. Антропология. М.: Изд-во МГУ, 1991.

16.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20.