История образования 4 страница

Человек не обладает абсолютной свободой в своих решениях. Он не рождается как «чистая доска», на которой можно написать все. Что угодно. Наоборот — с самого начала он связан сложными и многочисленными записями своего генетического кода. В дальнейшем своем развитии человек не менее сильно, чем генетическим кодом, будет связан воспринятым от общества культурным кодом. Человек — это «доска», дважды записанная: генетическим кодом и культурным кодом, между которыми возникают сложные связи, взаимные отношения, даже конфликты.

Человек не «суверенен», он не является носителем некоей воображаемой «абсолютной свободы», не может действовать произвольно. Он, скорее, конституционный монарх, номинально суверенный, но руки которого связаны конституцией (в нашем случае — даже двумя конституциями).

Однако он свободен. Осознавая ограничения своей свободы, человек может их преодолевать всякий раз, когда необходимость является ему как альтернатива, между полюсами которой он может выбирать в процессе своей деятельности. Но чтобы делать такой выбор осознанно, человек должен знать о наличии у себя этих возможностей и предвидеть последствия своих действий.

Такое сознание человек может получить благодаря рефлексии. Это сознание должно быть внесено в умы людей «извне», и такая деятельность называется образованием.

Принимая во внимание значительность тех изменений, которые уже происходят сейчас и будут усиливаться в ближайшие годы, когда информационное общество вступит в период своей зрелости, огромная политическая и моральная ответственность внесения спасительных ценностей в умы людей с помощью образования падает на социальные движения, так или иначе организующие человеческие массы и пользующиеся их доверием. Но чтобы развивать столь необходимую деятельность, партии, социальные и религиозные движения должны сами осознать новые ценности и необходимости, осмыслить новые реалии и порвать с шаблонами и устаревшими традициями в своей деятельности.

Прежде всего, в связи с ростом социального богатства в высокоиндустриализованных странах наступит с большой степенью вероятности отход от образцов потребительского общества. Стремление к потребительству и возможность ориентации на соответствующие установки характеризуют людей «голодных», и лишь в этих условиях может иметь место соперничество богатств «напоказ», что, в свою очередь, порождает и потребление «напоказ». Несоблюдение в этом отношении определенной меры приводит к пресыщению и обратной тенденции — не к похвальбе богатством «напоказ», а к отказу от него, также «напоказ». Психологически это объяснимо, но такую экстравагантность могут позволить себе только люди «сытые», т.е. такие, у которых уже есть «все».

Приведем в подтверждение этого ряд примеров, которые — оставаясь на поверхности явлений — можно рассматривать как проявление экстравагантности, но которые при более глубоком осмыслении оказываются типичными. Начнем с примера движения «хиппи»: в своем огромном большинстве это была состоятельная, даже богатая, молодежь, которая отбросила модель потребительского общества, ориентируясь порой на аскетические образцы. Но не в этом ли самом направлении идет экстравагантность — которая является чем-то значительно более глубоким, чем простая экстравагантность, — тех часто цитируемых английских аристократов, которые носят сильно поношенную обувь и одежду, создавая, подобно «детям цветов», своеобразные образцы «антикультуры»?

С большой степенью вероятности можно предвидеть, что альтернатива человеческих установок «иметь или быть», о которой писали такие гуманисты, как Маритен и Фромм, будет в действительности решена в пользу «быть», тогда как «иметь» утрачивает смысл в качестве цели, поскольку реализуется в обыденной жизни — естественно, в соответствующих масштабах.

Примат «быть» как ценности (т.е. ценность — это человек каков он есть) влечет за собой цепь следствий в социальной шкале ценностей, на чем необходимо специально задержать свое внимание. Эта мутация (ибо это будет подлинное качественное изменение) вызовет к жизни облагорожение творческого труда, а тем самым и его носителей — интеллектуалов. Есть страны, в которых — в силу их традиций и исторических судеб — интеллигенция вообще и интеллектуалы (в смысле творческой интеллигенции) в частности обладают привилегированным, высоким социальным статусом. Но есть и страны, в которых отношение к «яйцеголовым» скорее пренебрежительное, чем уважительное.

Так вот, эта ситуация решительно изменится в лучшую сторону во всех высокоиндустриальных странах. Если главной ценностью станет «быть», а не «иметь», то социальный статус личности будет определяться, прежде всего, ее творческой социальной функцией: чем значимее она будет, тем выше будет социальный статус ее носителя. Разумеется, в игру здесь включаются не только ученые или творцы в сфере широко понимаемого искусства, но и люди, занимающиеся политикой, организацией социальной жизни и т.п., деятельность которых является интеллектуально творческой.

Все это функционально обусловлено изменением основ системы ценностей, но, в свою очередь, изменения в жизненной позиции людей, в их общепризнанном социальном статусе будут укреплять основы новой системы ценностей. Все те, кто воспользуются этими передвижками на социальной лестнице, а таких окажется много, будут, несомненно, горячими сторонниками обусловливающей эти передвижки новой системы ценностей.

Свобода как ценность, безусловно, также функционирует в настоящее время в принимаемой обществом системе ценностей, играя большую роль в индивидуальном самочувствии личности. Сколь широко понимается свобода и какое содержание в данное понятие вкладывается, зависит от исторически сформировавшихся в этой сфере потребностей людей. Свобода, потребности в которой человек не чувствует, перестает быть реальной ценностью. Социальный прогресс состоит, между прочим, в том, что формируются новые потребности, а вместе с ними и новые ценности.

Этот процесс будет базироваться на переменах, которые вносит в жизнь вторая промышленная революция. Сказанное относится и к проблеме свободы как ценности, так как в сознании людей ценность свободы будет резко возрастать. Способствовать этому будет растущая материальная независимость людей, а также объективная потребность в свободе мысли как условии развития науки.

С учетом значения науки как средства производства становятся понятными осознанные социальные усилия, направленные на обеспечение наилучших условий для ее развития. Но свободу невозможно ограничить лишь сферой науки или даже той ее части, которая непосредственно связана с производством соответствующих средств сосуществования людей. Свобода обладает свойством постепенно превращаться в потребность и условие развития остальных сфер человеческой жизнедеятельности.

В новой конфигурации системы ценностей, о которой здесь идет речь, свобода вовсе не является новой ценностью — в этом смысле не новы также и другие ценности, о которых упоминалось выше, — но она становится ценностью с резко возросшим воздействием. Это важно иметь в виду, так как одновременно будут действовать силы, представляющие свои ценности, которые обладают не только иным, но даже противоположным характером.

Прежде всего, следует назвать здесь стремление к коллективным формам общежития людей. Само по себе это стремление естественно и понятно на фоне тенденции к изоляции личности и, следовательно, ее отчуждения в связи с новыми формами человеческой деятельности, вызываемыми к жизни техникой информационного общества. И в этом не было бы ничего негативного, если бы не наблюдаемое одновременно развитие политических сил и движений, которые могут использовать подобную тягу к коллективизму для борьбы против демократии.

Об этом необходимо знать, чтобы быть в состоянии противодействовать возможной опасности. Но не в плане признания коллективистских стремлений к преодолению отчуждения личности от общества негативным явлением, а в том, чтобы это движение не оказалось использованным для развития тоталитарных тенденций.

Внешне эта опасность может проявиться в виде столкновения различных ценностей и даже систем ценностей. Речь идет, собственно, о необходимости хорошо себе представлять, что все, что будет происходить в области ценностей в недалеком будущем, будет носить характер конфликта. От уяснения этой истины и сущности конфликта зависят человеческие действия, которые предопределят его развитие в том или ином направлении. Данный конфликт систем ценностей требует для его разрешения осознанной деятельности людей, отдающих предпочтение одной из сторон конфликта. Оказывается, даже сфера ценностей не может быть «чистой», не может быть свободной от социальной ангажированности и обусловленных ею столкновений.

В связи с проблематикой ценностей требует решения еще одна проблема: религиозная вера как ценность в грядущем информационном обществе. Значимость этой ценности возрастает. Широкое распространение научного знания не ведет к отмиранию религиозной веры, поскольку научное знание не покрывает всю область человеческих интересов и проблем. Вопросы остаются, и никакой «запрет» не освобождает человека от размышлений о том, существуют ли сверхъестественные силы, существует ли загробная жизнь, что такое добро и зло и т.д. и т.п.

Проблема заключается в том, будут ли на новом этапе развития общества люди, испытывающие потребность в вере. На этот вопрос можно смело ответить, что их будет больше, чем сейчас. Это убеждение опирается на результаты эмпирических исследований, которые свидетельствуют, что в обществе ученых наибольший процент верующих составляют представители естественных и точных наук, особенно последних.

Оказывается ошибочным «предрассудок» рационализма, согласно которому большее знание о природе удаляет от религии. Дело обстоит как раз наоборот.

Очевидно, эта вера будет более элитарной, более сублимированной, не приемлющей покровы суеверий и образных представлений, предназначенных для «необразованных», но благодаря этому — более глубокой.

Ведь уже и сегодня в Соединенных Штатах, например, человек неверующий кажется чем-то «неприличным» — как босяк среди празднично одетых людей на торжественном приеме. Это может оказаться небезопасным для традиционных церквей с их литургией, не обеспечивающих условий общности. Успехом будут пользоваться те религиозные течения, которые объединяют верующих на основе общих эмоций или общей медитации.

VII

Обладание «смыслом жизни», т.е. знанием того, зачем, с какой целью мы проявляем жизненную активность, является человеческой потребностью. А потому утрата этого знания (иначе говоря — смысла жизни) образует своего рода «экзистенциальную пустоту», которая, будучи чем-то патологическим, лежит в основе различных психических заболеваний. Никто не в состоянии просто дать человеку утраченный им смысл жизни, но можно и должно оказать помощь в возврате потери.

Что понимаем мы здесь под «смыслом жизни»? То содержание, которое мотивирует деятельность человека, вызывая у него удовлетворение выполненным, если результат деятельности позитивен. Как видим, значение этого понятия просто. Речь идет здесь, однако, о жизненно важных проблемах, что подтверждается, в частности, данными современной психиатрии. Наличие у человека интериоризованного им смысла жизни является позитивной ценностью, так как определяет даже его психическое здоровье.

Современная промышленная революция несет в себе элементы, представляющие угрозу этой ценности, а поскольку в конечном счете это может представлять угрозу и психической жизни людей, необходимо более детально проанализировать эту проблему.

Угроза эта связана с социальными результатами автоматизации и роботизации производства и услуг. Современная промышленная революция по мере своего развития будет освобождать все большие массы людей от обязанности трудиться.

Речь будет идти не о временных колебаниях на рынке рабочей силы, а о том, что человеческий труд, во многих сферах деятельности уступающий место автоматам и роботам, станет попросту ненужным. Если «освобождаемые» таким образом от работы люди получат от общества необходимые им для жизни средства существования, явление это можно оценивать позитивно — как освобождение человека от необходимости в поте лица своего добывать хлеб свой насущный. Но это лишь одна сторона проблемы. Есть и другая сторона медали, которую необходимо рассмотреть: человек, теряя работу, утрачивает тем самым и свой основной, присущий в принципе всем современным людям, смысл жизни.

Для большинства людей в современном обществе, исключая социальных паразитов, труд оказывается основной мотивацией их жизнедеятельности. Здесь действуют не только материальные стимулы, но, кроме того, — желание обеспечить себе благодаря соответствующему роду деятельности социальный статус, роль, какую личность играет в обществе.

Об этом следует помнить особо, имея в виду молодых людей, удовлетворить потребности которых только дотациями будет невозможно, даже если дотации из социальной кассы будут высокими, покрывающими их материальные потребности. Для них работа в настоящее время выступает в качестве символа самостоятельности, социальной полноценности, в качестве пути к социальному авансу (в смысле соответствующего статуса). А без него исчезает стимул к учебе и вместе с «экзистенциальной пустотой» в жизнь закрадывается скука — в смысле полного отсутствия интереса ко всему, чем живет общество.

Скука — источник социальной патологии, особенно среди молодых людей. Существует множество подтверждений того, что умение социального педагога привить молодежи соответствующие интересы и энтузиазм эффективно способствует ее высвобождению из круга социальной патологии.

С другой стороны, наш политический опыт в этой сфере свидетельствует о том, что ситуация «экзистенциальной пустоты» облегчает возможность вовлечения молодежи в тоталитаристские группировки, которые легко заполняют эту пустоту мишурой громких лозунгов (особенно когда апеллируют к национализму и ненависти по отношению к «чужим»), а также созданием ощущения причастности к единству — «движения в колоннах».

Необеспеченность молодежи работой означает для нее мучительную утрату общераспространенного в настоящее время смысла жизни, что грозит — если место утраченного не будет заполнено другим, новым смыслом — вытеснением молодежи на пути патологии, которая уже дает о себе знать в различных странах в виде наркомании, алкоголизма, роста преступности в молодежной среде. И это только цветочки, зрелые же плоды неизбежно появятся в развитом обществе структурной безработицы, если вовремя не будут осуществлены профилактические мероприятия.

Со структурной безработицей, измеримой десятками, а возможно, даже и сотнями миллионов человек, придется считаться. Принимая во внимание, что эти процессы затронут прежде всего молодежь, опасность социальной патологии будет огромной, даже если государство полностью возьмет на себя расходы по ее содержанию. Отсюда возникает необходимость создания для молодежи совершенно новой формы занятости, которая, будучи социально приемлемой, обеспечивала бы сохранение стимулов, традиционно связываемых с трудовой деятельностью, и превратилась бы в основу смысла жизни людей нового общества.

В качестве универсальной формы такой занятости, весьма полезной с социальной точки зрения, могло бы выступить непрерывное образование, сочетающее — подчеркиваем это во избежание недоразумений — учебу с воспитательной деятельностью.

VIII

Непрерывное образование станет социальной обязанностью, подобно тому как в настоящее время обязательна учеба в школе (количество лет этого обязательного школьного образования различно в разных странах).

Образование необходимо превратить в реально исполняемую общественную обязанность, чтобы исключить деморализующую человека — особенно взрослого — ситуацию, в которой он получает от общества что-то — и весьма немаловажное — без услуг со своей стороны.

Молодость члены близящегося информационного общества будут проводить в педагогических учебных заведениях, по типу нынешних нормальных школ, хотя и с измененной программой. Учебный план этих школ примет во внимание продолжение обучения по окончании школьного возраста и дидактическую помощь в виде компьютеров и автоматов, которые позволят существенно разгрузить обучение от материала, требующего простого запоминания. Взамен этого будет усиливаться тренинг самостоятельной мысли.

Период такого обязательного обучения, безусловно, будет продолжительным, так как на высшей ступени специальные методы обучения будут уступать место большей самостоятельности и контролируемому самообразованию (например, в духе Дальтон-плана).

Период специализированного высшего образования будет протекать подобно нынешнему, но, очевидно, с фундаментально переработанной программой, и соответственно будет более длительным.

По окончании педагогически ориентированной средней школы каждый будет выполнять, в зависимости от своих умений и специализации, функции учителя, инструктора (например, в области спорта), консультанта или социального опекуна и т.п. — при наличии массовой потребности в этого типа деятелях. Студент ли, продолжающий образование на уровне какой-либо высшей школы или же совершенствующийся в произвольно выбранной сфере деятельности, например ремесле, — все будут одновременно и обучать младших.

Ученые, творцы в сфере искусства (художники, скульпторы, писатели, артисты и т.п.) либо иные самодеятельные творческие работники будут продолжать свою деятельность в избранной области. Те же, кто не имеют соответствующих способностей и склонностей к работе в каком-либо одном избранном направлении постоянной научной, художественной и тому подобной деятельности, будут продолжать обучение с возможностью перемены профиля по альтернативным программам. Следовательно, гарантируется свобода выбора направления дальнейшего обучения, причем соответствующие консультативные центры оказывают нуждающимся свою помощь.

Человек образованный, способный к перемене профессии и тем самым позиции в общественном разделении труда, до сих пор бывший утопической мечтой, приобретает сейчас черты реальности, в некотором смысле становится необходимостью. Реализации этого идеала будут способствовать как непрерывное образование, так и все эффективные информационные технологии. Без этого — либо какого-нибудь альтернативного, но столь же глубоко преобразующего социальную жизнь предприятия — человечество не овладеет новой ситуацией.

Мы находимся в ситуации нехватки времени. Необходимо иметь в виду, что появляющиеся сегодня на свет дети достигнут периода своей зрелости, когда новая эпоха будет в полном расцвете — вместе со своими социальными последствиями, разумеется. Это означает, что, вступив в период, который обычно связывают с началом трудовой деятельности, они увидят большинство путей этого традиционного труда заблокированными. Известно, что усиленная социальная активность обычно начинается лишь тогда, когда зло уже дает о себе знать. Но это неизбежно порождает множество бед. Обществу нужно вовремя приняться за профилактическую деятельность.

Если власть переходит от богатых к знающим, то в педагогическом отношении на авансцену воспитания выходит знание о знании, и знание о способах приумножения знания. При этом страшно важно обучить искусству просвещенного отношения к конкуренции и к пользованию властью, чтобы борьба за нее и применение ее не приняли разрушительных форм.

Знание как сила, меняющая лицо мира, есть нечто большее, чем средство контролировать принимаемыми кем-то и свои решения; оно обладает мощной созидательной потенцией, прежде всего как средство собственного роста и изживания насилия в общественном бытии.