История образования 2 страница

С XII в. начинается интенсивное влияние арабо-исламской культуры на Европу, много способствовавшее приближению эпохи Возрождения. С конца XII в. в Париже, Болонье и других городах Европы возникают прототипы современного университета.

С конца XIV в. термин «университет» стал означать самоуправляемое сообщество преподавателей и ученых, чье корпоративное существование было признано и санкционировано, как правило, церковной или, реже, гражданской властью.

Славой наиболее знающих и почти не имеющих конкурентов пользовались в Средние века профессора итальянских университетов. В них отдельные науки был представлены двумя-тремя конкурирующими между собой кафедрами, что позволяло преодолевать сектантский дух и оставаться действительно универсальными на протяжении столетий.

Современные университеты Европы в своем большинстве были первоначально духовными корпорациями, учрежденными для образования священников. Профессора и студенты пользовались тем, что долго оставалось привилегией духовенства, — неподсудностью гражданской юрисдикции тех стран, где находились университеты. Они подчинялись только церковным трибуналам.

Этой традицией объясняется экстерриториальность и независимость университетов, управляемых по преимуществу собственными уставами, кодексами, регламентами и т.п. В результате наука и образование в этих странах не испытывали давления со стороны светских властей и могли развиваться достаточно свободно.

Какие области общественного сознания разрабатывались и преподавались в европейских университетах? Прежде всего теология или предметы, служившие подготовкой к теологии, латинский язык, греческий и еврейский. Под названием физики — натурфилософия, этики — моральная философия, логики — философия познания и метод науки. Позднее старинное подразделение философии на эти три отдела в большинстве университетов Европы сменилось более дробным ее подразделением.

Университеты стали ристалищем для противоборствующих направлений мысли, различных школ, подходов, течений. Преобладание научного начала — отличительное свойство университета. Из крупнейших университетов вышли многие ученые мира. Для них широкое и собственно теоретическое образование служило питательной духовной, мыслительной средой, в которой пульсировала их творческая мысль.

Утилитарная специализация была и остается продуктом обуженного, прикладного образования. Она пришла на смену ученичеству, когда технология стала немыслимой без ознакомления с питающей ее фундаментальной наукой.

VI

Хотя бы отчасти и даже в небольшой своей части образование людей все же не должно быть бесплатным для них. Доступным, но не бесплатным. Одновременно вознаграждение учителей всегда и при всех обстоятельствах должно находится в зависимости от их старательности. Этому учит нас история школы всех времен и народов!

В самом деле. Абсолютная бесплатность образования мешает людям осознать его как одну из высших для себя ценностей и одновременно как свой долг перед обществом. Скорее люди склонны рассматривать бесплатное образование в качестве только долга общества перед ними, что препятствует ответственности и добросовестности в преодолении неизбежных трудностей при усвоении культуры.

Чтобы прилежно учиться, человеку необходимо чем-то ощутимо жертвовать ради своего личностного роста. Не только временем, покоем, развлечениями, но и трудами и некоторой частью своих доходов или состояния. В противном случае люди рассматривают учение как некоторую неизбежную, хотя и малоприятную плату за приятное времяпрепровождение в стенах обязательного бесплатного или слишком дешевого учебного заведения.

С другой стороны, в любой профессии старательность большинства тех, кто занимается ею, всегда соответствует необходимости для них проявлять эту старательность. Указанная необходимость сильнее всего ощущается теми, для которых вознаграждение за их профессиональную деятельность является единственным источником их благосостояния. И там, где конкуренция свободна, соперничающие стараются вытеснить друг друга. А это вынуждает каждого стараться выполнять свою работу с известной степенью точности. Соперничество и борьба делают первенство и превосходство даже в маловажных профессиях целью честолюбия и часто вызывают величайшие усилия.

Необходимость прилежания для преподавателей может создаваться только жесткой конкуренцией между ними, а также прямой зависимостью их заработка от их репутации, от успеха у своих учеников и их родителей.

В тех школах, общих и специальных, где эти условия соблюдены, необходимость усердия преподавателей не устранена. Репутация в своей профессии имеет для учителей в этом случае определяющее значение. Его заработок составляется из гонораров, вносимых его учениками или слушателями, и зависит от симпатий, благодарности и благоприятных отзывов того, кого он учит. Такое благоприятное отношение к себе он приобретает скорее всего в тех случаях, если заслуживает его, т.е. если проявляет способности и старательность при выполнении своих обязанностей.

В других учебных заведениях преподавателям запрещено получать от слушателей какой-либо гонорар или плату, и их жалованье составляет весь заработок, который они получают от своей должности. В данном случае интересы преподавателя поставлены в прямую и самую непосредственную противоположность его обязанностям.

В интересах каждого человека жить так спокойно, как это только возможно. Если его заработок остается неизменным, будет ли он выполнять очень обременительные обязанности хорошо или не слишком хорошо, то в его интересах выполнять их настолько небрежно и неаккуратно, насколько это позволят обстоятельства.

Если власть, которой подчинен преподаватель, олицетворяется в корпорации таких же учителей данной школы, как и он, то все они скорее всего будут действовать согласно. Они будут снисходительны друг к другу, причем каждый согласится, чтобы его сосед пренебрегал своими обязанностями при условии, чтобы и ему самому позволяли пренебрегать ими.

Если учитель или преподаватель, который должен обучать искусствам и наукам, не выбирается учащимися добровольно из числа нескольких конкурирующих друг с другом профессионалов, то такое правило ведет к уничтожению соревнования между преподавателями этой школы и уменьшает необходимость проявлять усердие и внимание по отношению к своим ученикам. Пренебрегающий своими обязанностями преподаватель должен быть немедленно заменен лучшим. В противном случае даже очень хорошо оплачиваемые своими студентами преподаватели оказываются столь же расположенными пренебрегать ими, как и те, которые совсем не получают от них платы или не имеют другого вознаграждения, кроме своего жалованья.

VII

Природные задатки человека, направленные на применение его разума, развиваются полностью не в индивиде, а в роде. Разум есть способность расширять за пределы природного инстинкта правила и цели приложения всех его сил. Замыслам человека нет границ. Но сам разум не действует инстинктивно, а нуждается в упражнении и обучении, дабы постепенно продвигаться от одной ступени проницательности к другой.

Вот почему каждому человеку нужно время, чтобы научиться наиболее полно использовать свои природные задатки. Если природа установила лишь краткий срок для его существования (как это и есть на самом деле), то ей нужен, быть может, необозримый ряд поколений, которые последовательно передавали бы друг другу свое просвещение. Тогда задатки способностей в нашем роде будут доведены, наконец, до той степени развития, которая полностью соответствует ее цели. И этот момент должен быть, по крайней мере в мыслях человека, целью его стремлений.

Все то, что находится за пределами устройства животного существования, человек должен всецело произвести сам. Свою культуру, свое счастье или совершенство он обязан создать сам, свободно, своим собственным разумом.

Природа не делает ничего лишнего и не расточительна в применении средств. Так как она дала человеку разум и основывающуюся на нем свободную волю, то уже это было ясным свидетельством ее намерения наделить его способностями. Она не позволяет ему руководствоваться инстинктом или быть обеспеченным прирожденными знаниями. Он должен обучиться им.

Все, что ему необходимо, он обязан произвести из себя сам. Изыскание средств питания, одежды и крова, обеспечение внешней безопасности и защиты — все это должно быть исключительно продуктом его собственных усилий. Равно как и все развлечения, могущие сделать жизнь приятной, даже его проницательность и ум, даже доброта его воли.

Когда человек от величайшей грубости возвысится до величайшей искусности, до внутреннего совершенства образа мыслей (насколько это возможно на земле) и благодаря этому достигнет счастья, он воспользуется плодами своих трудов и будет обязан ими только самому себе.

Величайшая проблема для человеческого рода, разрешить которую его вынуждает природа, — достижение всеобщего правового гражданского общества. Только в обществе, и именно в таком, в котором членам его предоставляется величайшая свобода, а стало быть, существует полный антагонизм, только в таком обществе может быть достигнута высшая цель природы: развитие всех ее задатков, заложенных в человечестве.

Вот почему такое общество, в котором максимальная свобода сочетается с непреодолимым принуждением законов, т.е. справедливое гражданское устройство, должно быть высшей задачей для человеческого рода. Посредством разрешения и исполнения этой задачи наш род может достигнуть остальных своих целей.

Вступать в это состояние принуждения заставляет людей, вообще-то расположенных к полной свободе, беда, и именно величайшая из бед — та, которую причиняют друг другу сами люди. Склонности людей приводят к тому, что при необузданной свободе они не могут долго ужиться друг с другом.

Однако в ограниченном законом пространстве, каковым является гражданский союз, эти же человеческие склонности производят впоследствии самое лучшее действие. Они подобны деревьям в лесу, которые именно потому, что каждое из них старается отнять у другого воздух и солнце, заставляют друг друга искать этих благ все выше и благодаря этому растут прямыми. Между тем деревья, растущие на свободе, обособленно друг от друга, выпускают свои ветки как попало и растут уродливыми, корявыми и кривыми.

Вся культура и искусство, украшающие человечество, самое лучшее общественное устройство — все это плоды необщительности, которая в силу собственной природы сама заставляет дисциплинировать себя и тем самым развить природные задатки.

Благодаря искусству и науке мы достигли некоторой ступени культуры. Мы цивилизованы в смысле всякой учтивости и вежливости в общении друг с другом. Но нам еще многого недостает, чтобы считать нас нравственно совершенными.

В самом деле, моральность требует весьма высокой культуры. Государства же тратят все свои силы на достижение своих тщеславных и насильственных завоевательных целей.

Это постоянно затрудняет медленную работу над внутренним совершенствованием образа мыслей граждан, лишает их даже всякого содействия в этом направлении. А все, что не привито морально доброму образу мыслей, есть не более как видимость и позлащенная нищета.

Пока это происходит, нельзя ожидать какого-либо улучшения в сфере морали. Ибо для этого необходимо долгое внутреннее совершенствование каждого общества ради воспитания своих граждан. В этом состоянии род человеческий останется до тех пор, пока он не выйдет указанным путем из хаотического состояния отношений между государствами.

Историю человеческого рода в целом можно рассматривать как постепенное осуществление совершенного государственного устройства. Как единственное состояние, в котором она может полностью развить все задатки, вложенные природой в человечество.

Мы могли бы с помощью нашего собственного разумного устройства приблизить наступление этого столь радостного для наших потомков момента. Поэтому для нас самих весьма важны даже слабые признаки его приближения. В настоящее время отношения между государствами столь сложны, что ни одно не может снизить внутреннюю культуру, не теряя в силе и влиянии по сравнению с другими.

Таким образом, если не успехи, то, по крайней мере, сохранение этой цели в достаточной мере обеспечивается даже честолюбивыми стремлениями государств.

Далее, гражданскую свободу нельзя сколько-нибудь значительно нарушить, не нанося ущерба всем отраслям хозяйства, особенно торговле, а тем самым не ослабляя сил государства в его внешних делах. Эта свобода постепенно развивается. Когда препятствуют гражданину строить свое благополучие выбранным им способом, совместимым со свободой других, то лишают жизнеспособности все производство и тем самым уменьшают силы целого. Вот почему все более решительно устраняется ограничение личности в ее деятельности, а всеобщая свобода все более расширяется.

Таким образом постепенно возникает, преодолевая заблуждения и иллюзии, просвещение как великое благо, которое человеческий род извлекает даже из корыстолюбивого стремления своих повелителей к господству, когда они понимают свою собственную выгоду.

Но это просвещение, а вместе с ним и некая неизбежно возникающая душевная заинтересованность просвещенного человека в добром, которое он научается достаточно полно понимать, должны постепенно доходить до верховных правителей и получить влияние даже на принципы управления. Наши мироправители не имеют средств на общедоступные воспитательные учреждения и вообще на все то, что создается для общего блага, поскольку все средства заранее откладываются для войны. Тем не менее, они, по крайней мере, не препятствуют самостоятельным, хотя и незначительным, усилиям своего народа в этом деле.

Просвещение, о котором мы непрерывно говорим в связи с идеей всеобщей истории, — это выход человека и человечества из состояния несовершеннолетия.

Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-либо другого. Несовершеннолетие по собственной вине — это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-либо другого. «Имей мужество пользоваться своим собственным рассудком!» — таков лозунг просвещения.

Леность и малодушие — вот причины того, почему многие люди уже после освобождения их от чужого руководства все же охотно остаются на всю жизнь несовершеннолетними и почему другие так легко присваивают себе право быть их опекунами. Первым просто удобно быть несовершеннолетними! Им нет необходимости мыслить, если только другие займутся за них этим докучливым делом.

Каждому отдельному человеку трудно выбраться из состояния несовершеннолетия, если оно стало для него почти естественным, привычным. Оно даже приятно, так как ему никогда не позволяли пытаться пользоваться своим собственным разумом.

И все же, если людям предоставить свободу, они постепенно усвоят дух разумного уважения собственного достоинства и призвания каждого человека мыслить самостоятельно. По этой причине широкие массы, в конце концов, смогут достигнуть просвещения.

Посредством революции можно добиться замены гнета одних корыстолюбцев или властолюбцев другими. Но никогда нельзя осуществить истинного преобразования образа мысли. Новые предрассудки так же, как старые, будут служить помочами для бездумной толпы, не наученной искусству правильно мыслить, не обретшей вкуса к исследованию.

Для истинного просвещения требуется свобода пользоваться своим разумом. Однако со всех сторон слышны голоса: не рассуждать! Офицер говорит: «Не рассуждать, а упражняться!». Советник министерства финансов: «Не рассуждать, а платить!». Духовное лицо: «Не рассуждать, а верить!». Повелитель: «Не рассуждать, а повиноваться!». Здесь всюду — ограничение свободы. Если задать вопрос, живем ли мы теперь в просвещенный век, то ответом будет: «нет». Еще слишком многого недостает для того, чтобы люди могли надежно и хорошо пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-либо другого.

Мы живем в век дисциплины, культуры и утонченности, но далеко еще не в век нравственности. При современном устройстве человеческого общества материальное благополучие государств возрастает одновременно с углублением нравственной нищеты людей. Ибо как можно сделать людей счастливыми, не сделав их предварительно нравственными и мудрыми?

Мы обязаны обеспечить способность людей ограничивать свою свободу и вместе с тем научить их пользоваться свободой.

Для достижения этого необходимо дать человеку убедиться, что только ограничение его свободы и позволяет пользоваться ею: развивая в себе эту способность к самоограничению, он сможет стать свободным, т.е. не зависящим от посторонней помощи и опеки. Иначе человек никогда не достигнет совершеннолетия. Человеку должно предоставить необходимую ему свободу и затем уже сказать: «Ты получил достаточно! — Достаточно, чтобы не стеснять свободу других».

Наконец сама война постепенно становится не только искусственной и по своему исходу для обеих сторон сомнительной, но и рискованным предприятием. Причем влияние, которое разорение каждого государства оказывает на другие государства, так заметно, что эти государства под давлением угрожающей им самим опасности предлагают себя в качестве третейских судей.

Таким образом отдельные страны постепенно готовятся к будущему великому государственному объединению, примера которого наши предки не показывали. Хотя в настоящее время имеется только весьма грубый набросок такого государственного объединения, тем не менее, все будущие его члены уже как будто проникаются сознанием необходимости сохранить целое в интересах каждого из них.

Итак, если природные задатки человека могут проявиться в нем и актуализироваться исключительно только благодаря воспитанию, упражнению, обучению, испытанию трудностями в новых и новых ситуациях, то образование (включающее в себя и воспитание, и обучение) просто жизненно необходимо для отдельного человека и для человечества в целом. Воспитание — не нечто дополнительное к жизни человека и человечества, а предпосылка их существования, неотъемлемый компонент их бытия, условие и тайна их совершенствования.

Конечная цель преемственной жизни человеческих поколений, как и смысл жизни отдельного человека, есть развитие задатков собственно человеческих — моральных и умственных — способностей.

Если ни один человек в принципе не способен достичь совершенства, остающегося уделом рода человеческого в целом, да и то воплощенным не в одном, а в нескольких поколениях, то ложен любой культ личности. При всем более или менее разностороннем величии человека он остается более или менее ограниченным в сравнении с человечеством. Заповедь «Не сотвори себе кумира!» — одна из важнейших в содержании воспитания.

Правовое гражданское общество (гражданский союз), способствующее развитию природных задатков, целиком зависит от самоограничений, свободно возлагаемых на себя людьми, вступившими в общественный договор. Свободное воспитание человека есть не что иное, как обучение его великому искусству властвовать собой, ограничивать себя и вступать в компромиссно-переговорный процесс при столкновении интересов. Если люди одновременно неуживчивы и не могут обойтись друг без друга, то спасением от неуживчивости при сохранении ее позитивных отдельных сторон становятся только закон и равенство всех людей перед ним. Вступать в договорные отношения и соблюдать их надобно учить сызмальства. В воспитании едва ли можно найти что-либо более важное для спасения человека и человечества от людской неуживчивости.

Тщеславные и насильственные завоевательные цели государств в их отношениях друг с другом препятствуют работе над внутренним совершенствованием образа мыслей людей. Ни одно из государств не может снизить уровень внутренней культуры, не потеряв в результате этого силу и влияние в сравнении с другими государствами. Небесполезное соревнование между ними лежит только в области образования как абсолютно необходимой предпосылки развития культуры.

Если просвещение есть выход человека и человечества из состояния несовершеннолетия, есть приобретение способности правильно пользоваться своими умственными способностями и развивать их до степени совершенства, то лучшая помощь несовершеннолетнему со стороны совершеннолетних состоит в том, чтобы научить их разумной самостоятельности. Это значит, что генеральный метод обучения и учения — постепенно убывающая помощь (например, система постепенно убывающих подсказок о способах правильных действий) учащимся со стороны наставников. Цель учителя — стать ненужным ученику, научить его обходиться собственными силами без ущерба для дела.

Тогда и только тогда все люди на Земле могут объединить ресурсы и силы для обретения высшего смысла жизни, и орудием при достижении этой великой цели выступает образование — воспитание и обучение.

Зависимость социальной стабильности, равно как и поступательного движения человеческого общества, от обладания личностями смыслом жизни предопределяет собой сугубое внимание воспитателей к становлению и удержанию человеком этого смысла. Но поскольку «соавторами» целенаправленного воспитания к осмысленности (достоинству, значимости, ценности, отрефлектированности, рациональности и человечности) жизни выступают все процессы стихийной социализации (язык, система ценностей, образ жизни, стиль поведения и т.п., господствующие в референтных группах), постольку воспитателю приходится тщательнейшим образом учитывать эти процессы и сознательно взаимодействовать с ними.

Главное, чему надобно научиться человеку, это ограничивать свою свободу. Ведь каждому дана некоторая свобода выбора между несколькими альтернативами одного и того же поступка, но число этих альтернатив определяется содержанием, качеством, глубиной и прочностью воспитания. Правильное пользование свободой целиком зависит от способности личности к рефлексии, а научиться рефлектировать человек может только с помощью других людей.

Не только школа обязана сообразовывать свою деятельность с другими учреждениями и общественными институциями, вносящими смысл в человеческую жизнь, но и партии, социальные и религиозные движения призваны педагогизироваться, т.е. проникнуться сознанием своей ответственности за формирование и сохранение смысла жизни всех людей и взаимодействовать со школами.

Необретенность, или утрата смысла жизни любой личностью, является трагедией для нее и опасностью для общества. Создающаяся при этом душевная опустошенность грозит преступлениями, склонностью к заполнению душевного вакуума («скуки») такими страшными суррогатами смысла жизни, как тоталитарный коллективизм или наркомания. Стало быть, проблематика экзистенциальной пустоты, равно как и экзистенциального равновесия, становится важнейшей составной частью предмета всех педагогических наук, в частности и педагогической антропологии.

Так как смысл жизни далеко не восполняется хлебом насущным и никакие дотации из социальной кассы не могут восполнить собой всего экзистенциального вакуума, воспитывать в молодежи придется прежде всего дианоэтические добродетели — созерцания и рефлексии, рвения к истине, к исследованиям, изобретениям, художественному творчеству и самосовершенствованию. В нарождающемся обществе смыслом жизни всего человечества и каждого его представителя станет саморазвитие высших человеческих достоинств, добродетелей и совершенств. Колоссальное значение приобретает также приобщение людей к высокому искусству достойного человека счастья, облагороженного наслаждения прекрасным в жизни. Учение и научную деятельность, размышления над сложными проблемами, бескорыстное стремление к познанию бесконечно важно представить в ходе любого воспитания как достойную, трудную, очень нужную, возвышающую человека и уважаемую другими деятельность. Тогда только можно восполнить утрачиваемый людьми смысл жизни в условиях отмирания «работы» в традиционном значении этого слова.

Если отношение человека к другим людям и к обществу целиком зависит от усвоенной (интериоризованной) и признаваемой им системы ценностей и вторая промышленная революция приводит к отмиранию ценностей потребительского общества, то высшими ценностями для воспитания человека человеком навсегда останутся: истина, добро и красота в их абсолютной взаимообусловленности; доблести, подвиги и слава; твердость доброй воли (хорошего характера); совершенства, для которых недостаточны лишь природные данные, а нужны большой труд, усилия, напряжение, например в искусстве, спорте, науке; свобода исследований и дискуссий, совести и веры; взаимопомощь и самоуправление.

Чувства, переживания и идеи, связанные со смыслом жизни, предопределяют собой, в конечном счете, лицо мира. Но не сами по себе, а как источник энергии и пусковой механизм человеческой мысли. Рассмотрим реальное действие этой формулы на конкретном материале, анализирующем человеческую мысль и исторические последствия умственного воспитания.

Будущее

Близится третье тысячелетие христианской эры. Каким оно может стать в судьбе человечества? Это надобно знать: ведь дети рождаются и рождаются. Что ждет их? Какими вступят они в это тысячелетие? В какие школы пойдут и кто, и чему, и как их там будут учить, образовывать, просвещать? Зачем? Ради каких ценностей?

Если верить книгам и статьям по педагогике, то у нас непрерывно совершенствуется образование нравственно-эстетическое, умственное, физическое, правовое, экологическое, волевое, патриотическое, половое, научное, сенсорное, религиозное, скаутское и всякое иное. Но что делать с детскими алкоголизмом и наркоманией? С детьми-проститутками? Маленькими грабителями, хулиганами, ворами и убийцами?.. Как предотвратить быстро надвигающуюся катастрофу — в начале дороги, на самом пороге? Что это — плоды просвещения? Образованных все больше, образовательных учреждений все больше, и преступников все больше.

Может, школы и университеты окончательно станут бесполезными, не имеющими никакого отношения к жизни? Как будут соотноситься друг с другом образование и жизнь человеческая, одного человека и всех людей в целом? Ведь это важно решить, чтобы воспитывать или не воспитывать. Может, воспитывать-то и вредно?

Кого будем учить и чему? Постоянно слышны голоса то там, то здесь: «Она всю жизнь будет торговать чулками, ведь это же очевидно, так зачем забивать ей голову алгеброй?» Да и можно ли научить главному — мудрости в наступающем мире стрессов, спешки, погони за выгодой и успехом? «Мудрости»?.. А не опасна ли эта мудрость новых поколений? Я-то ведь совсем не так уж и мудр! А ничего — вон каким начальником вымахал! Если они будут мудрее меня, ведь не станут, надо полагать, ни слушаться, ни уважать! Без меня обойдутся! Пожалуй, пусть вместо мудрости учатся чертежи хорошо читать: здесь польза для них, для дела и для меня очевидна. Пусть приспособятся зарабатывать — остальное приложится, и мудрость тоже. Или не приложится, тем хуже, но это уже меньшая проблема.

Соответствуют ли цели и содержание образования направленности и перспективам социального развития, структуре общества, его ценностям и нормам? Необходимы ли, возможны и достаточны ли существующие формы образования с точки зрения ближайшего обозримого будущего?

На эти и смежные с ними вопросы нам помогает отвечать футурология, к педагогической интерпретации ряда материалов которой мы и приступаем.

I

Мы видим ряд различных, но тесно связанных причинными отношениями процессов, угрожающих гибелью не только нашей нынешней культуре, но и всему человечеству как виду. Это перенаселенность Земли, вынуждающая каждого из нас защищаться от избыточных социальных контактов. Опустошение естественного жизненного пространства, не только разрушающее внешнюю природную среду, в которой мы живем, но и убивающее в самом человеке всякое благоговение перед красотой и величием открытого ему Творения. Бег человечества наперегонки с самим собой, не оставляющий времени для подлинно человеческой деятельности — мышления. Исчезновение сильных красивых чувств. Изнеженность; возрастающая нетерпимость ко всему, что вызывает малейшее неудовольствие и неспособность переживать радость, которая дается лишь ценой напряженных усилий при преодолении препятствий. Скука.

Разрыв с традицией, когда достигается критическая точка, за которой младшему поколению больше не удается достигать взаимопонимания со старшим, не говоря уж о культурном отождествлении с ним. Поэтому молодежь обращается со старшими, как с чужой этнической группой, испытывая к ним «национальную ненависть». Эта тенденция имеет своей главной причиной недостаточный контакт между родителями и детьми, вызывающий патологические последствия.

Остановимся подробнее на некоторых из перечисленных угроз сегодняшнему человечеству.

Эстетическое и этическое чувства теснейшим образом связаны друг с другом. Для духовного и душевного здоровья человека необходимы красота природы и красота созданной человеком культурной среды. Всеобщая душевная слепота к прекрасному, так быстро захватывающая нынешний мир, представляет собой психическую болезнь, и ее следует принимать всерьез уже потому, что она сопровождается нечувствительностью к этическому уродству.

Когда принимается решение построить улицу, электростанцию или завод, что может навсегда разрушить красоту обширного ландшафта, эстетические соображения вообще не играют никакой роли для тех, от кого это зависит. Начиная с председателя общинного совета маленькой деревни и кончая министром экономики большого государства, все они вполне согласны в том, что красота природы не стоит каких бы то ни было экономических и тем более политических жертв. Участки на опушке горного леса, принадлежащие общине, повысятся в цене, если к ним подвести дорогу, — и вот чарующий ручеек заключают в трубу, отводят под землю; и чудесный пейзаж превращается в удушающее гарью шоссе.