Экономические нормы в Новом Завете

«Сокровища на небесах».Иисус Христос учил о Царствии не от мира сего, о «сокровищах на небесах». Но уверовавшие в Него оставались в мире сем с текущими заботами о хлебе насущном, о «безопасности имения» и прочих материальных ценностях. Превращение христианской церкви в силу, мощную не только духовно, но организационно, привело к неизбежным разноречиям в толкованиях Нового Завета, к столкновениям между брожением социальных низов и интересами установившейся иерархии.

Не раз было сказано Им «не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6: 24; Лк. 16: 13)[4], бесплодно слово Божие для тех, кто обольщается богатством и наслаждениями (Мф. 13:22; Мк. 4:19; Лк. 8:14). Были записаны история об изгнании скототорговцев и менял из храма (Мф. 21: 12; Ин. 2: 14—16), назидание о том, что легче верблюду (канату?)[5] пройти в игольное ушко, чем богатому в царствие небесное (Лк. 18: 25), предостережение «берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от его имения» (Лк. 12: 15).

Апостол Павел, внесший своей миссионерской деятельностью решающий вклад в перерастание христианства из секты в мировую религию спасения, внушал последователям: «Имея пропитание и одежду, будь доволен тем». Желающие разбогатеть попадают в сеть безрассудных и пагубных похотей и бедствий, ибо корень всех зол — сребролюбие, источник многих скорбей и уклонение от веры (1-е послание к Тимофею 6: 9—10).

Стать непосредственным учеником Христа мог только тот, кто «отрешится от всего, что имеет» (Лк 14: 33). Вступавшие в первоначальную христианскую общину продавали земли и дома, приносили цену проданного и «полагали к ногам апостолов, и каждому давалось, в чём кто имел нужду» (Деяния святых апостолов 4: 34, 35). Изобличённые апостолом Петром за утайку части вырученной суммы от продажи своего имения, от позора испустили дух Анания и жена его Сапфира (Деяния 5: 1—10).

«Антихрематистика» Отцов церкви.Обобществление имущества в апостольской общине и многократные евангельские призывы раздавать милостыню определили направление христианского вероучения, которое, пользуясь термином Аристотеля, можно назвать антихрематистическим. Оно ярко проявилось в сочинениях Отцов церкви, сформировавших христианский канон и догматику, — Тертуллиана(ок. 165 — 240), Амвросия Медиоланского (ок. 340 — 397) на латинском западе, Иоанна Златоуста (ок. 347 — 407) и«великих каппадокийцев» на греческом востоке.

Тертуллиан был категоричен в том, что Царствие Божие — удел не богатых, но бедных, и следует «презирать деньги». Вселенские святители-сподвижники родом из малоазийской Каппадокии — Василий Великий, Григорий Назианзин и Григорий Нисский — порицали причины отчуждения людей друг от друга: «неровность кичения в общественной жизни», «различные наименования званий» и право наследования. «Кто любит ближнего, как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним», — писал Василий Великий, обвиняя тех, кто умножает своё богатство среди окружающей его нищеты и дожидается голода, чтобы открыть свои амбары. Григорий Назианзин считал, что поскольку всякий христианин только раздаятель принадлежащего Богу как собственнику всего, уместно отказаться от имущества.

Несколько особую позицию среди раннехристианских богословов занимал Климент Александрийский (ок. 150 — 213). Он разъяснял, что не бедность ради неё самой благословляет Господь, а лишь ту, что пренебрегает мирскими сокровищами и почестями из-за любви к правде; и не богатство само по себе плохо, а чрезмерное сосредоточение на нём. «Доброе здравие и обладание всеми вещами, которые необходимы для поддержания телесной жизни, развивают в душе свободу и независимость, если только она разумно пользуется земными благами». Своей аргументацией в пользу образа жизни, свободного от крайностей «роскоши и скряжничества», Климент повторял учение Аристотеля о добродетельной середине.

Предназначение труда.В проповедях апостола Павла о воздаянии Господом каждому за сделанное добро содержались две важнейших для христианства экономические нормы: взаимоувязанные санкции на труд и на благотворительность. «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»; «не унывайте, делая добро» (2-е послание к Фессалоникийцам 3: 10, 13); «лучше трудись, делая своими руками полезное, чтоб было из чего уделять нуждающемуся» (послание к Ефесянам 4: 28); «богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и… чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны» (1-е послание к Тимофею 6: 17—18). В позднейшем христианском богословии эти мысли получили разнообразные толкования. С одной стороны, труд оценивался как врéменная, неведомая праведникам на небесах тягота. По словам св. Ансельма Кентерберийского (1033 — 1109), «посредством трудов сей жизни Спаситель наш решил привести избранных своих к жизни будущего блаженства, той, которая не знает труда». С другой стороны, появилась трактовка труда как средства самообеспечения мирян и одновременно их обязанности материально поддерживать церковнослужителей. По словам Петра Ломбардского (ок. 1095—1160), апостол желал, чтобы рабы Божии жили за счёт труда рук своих, «не понуждаемые бедностью выпрашивать того, что необходимо».

Грех ростовщичества.Отношение Нового завета к взиманию процентов однозначно — явно отрицательное. Оно было провозглашено многочисленными церковными съездами (начиная от раннехристианского собора в Эльвире, Испания, 305) и сочинениями богословов, константинопольскими законодательными сводами и указами римских пап. Категоричен был Амвросий Медиоланский: «Если кто стяжает прибыль, дав деньги в рост, он совершает грабёж». КаппадокиецГригорий Нисский полагал одинаково греховным и отказ в займе, и требование «лихвы» (процента); поскольку даяние взаймы есть второй (после милостыни) вид надлежащего для христиан дарения. Спустя тысячу лет Николай Кавасила (1322 — ?) из Фессалоники в двух трактатах осуждал ростовщичество, основываясь на положении «не следует получать доход тем, кто не трудится»: ведь «процента никто не получает трудом».

Древнерусский протест против ростовщичества («резоимства») получил наиболее яркое выражение в легенде о новгородском посаднике Щиле (начало ХV в.). «Великий резоимец» Щил нажил себе громадное состояние. Перед смертью захотел «замолить грехи»; построил за свой счёт большую церковь и пригласил для её освящения архиепископа, у которого спросил совета о полном очищении грехов. Архиепископ посоветовал лечь посреди церкви в саване в гроб и отпеть себя. Но когда совет был исполнен, земля разверзлась, и гроб вместе с живым мертвецом канул в пропасть…

Евангелие — источник социального протеста.Каппадокиец Григорий Назианзин, сознавая труднодостижимость добровольного отказа от имущества, допускал смягчение должного: «Если не хочешь оставить всё, то отдай большую часть. Если же и того не хочешь, по крайней мере, излишек употребляй благочестиво». В более поздние века, когда церковь нарастила своё «тело Христово» монастырским землевладением и иерархией доходных мест с привилегиями (от лат. privius legus — «особые законы»), а военная знать и торговцы стали падки на роскошь, к примеру апостольской бедности не раз взывали христианские еретические секты и движения (богомилы, катары, вальденсы и др.). В итоге, на Западе римско-католическая церковь прямо воспретила (1321) прибегать к Евангелию с целью идеализировать равенство и общность имущества.

Однако попытки изобразить Христа революционером — не только утешителем, но и освободителем угнетённых, причём не в потустороннем, а в этом мире, — не прекращались. Опровержение такой трактовке найти нетрудно, хотя бы в известной притче о талантах, где ленивый раб противопоставлен расторопным (Мф. 25: 14—30). Знаменитая фраза Его «отдайте кесарю кесарево, а Богу божие» (Мф. 22: 21) была подкреплена наставлениями апостола Павла «всякая душа да будет покорна высшим властям» (Послание Римлянам 13:1) и угрозой апостола Петра тем, кто презирает начальство и не страшится злословить высших (Второе послание Петра 2:10). Однако это не мешало евангельской оболочке движений социального протеста и попыткам приспособления христианства к революционным идеологиям, вплоть до коммунизма в начале ХХ в. и современной «теологии освобождения» в Латинской Америке.

1.8. Экономическая мысль православия. Русский «Домострой»

Особенности восточного христианства.Судьбы православного, или ортодоксального христианства (русское слово «православие» соответствует греческому «ортодоксия», буквально — «истинная вера») в истории оказались теснейшим образом связаны с судьбой двух мировых евроазиатских держав — Великой Ромеи, «Византии», и выступившей её преемницей Великой России.

Великая Ромея — это империя (330 — 1453) со столицей в Константинополе, городе на обоих берегах пролива Босфор, разделяющего Европу и Азию. Город был основан (324) первым римским христианином-императором Константином на месте ранее разрушенного римлянами греческого торгового города Византий, и после распада Римской империи остался столицей её упрочившейся восточной части и главным центром международной торговли. Жители подвластных Константинополю территорий назывались ромеями (т.е. римлянами), хотя основным их языком стал греческий (койне). Потому для воспринявших от ромеев восточное христианство славянских народов оно стало «греческой верой православной». Южные и восточные славяне называли Константинополь Цареградом, а их правители принимали титул царъ, восходящий к римскому «цезарь». Православные царства балканских славян исчезли в средневековых войнах, как и древняя Киевская Русь. Исчезла и сама Великая Ромея, которую после падения (1453), ретроспективно и тенденциозно, стали в Европе именовать «Византийской империей».

Когда русская государственность восстановилась как самодержавное Московское царство, она осознала себя преемницей традиции православных ромейских императоров, в соответствии с которой неотделимы Царство и Церковь. Эта традиция восходит к последнему императору единой Римской империи Феодосию I (346 — 395) и отличается от западной традиции отделения духовной власти от светской.

Другое отличие — отсутствие на православном востоке схоластической традиции «учителей церкви». На католическом западе она сменила Священное предание (патристику) — учение «Отцов церкви», завершённое на западе Исидором Севильским и на востоке — Иоанном Дамаскином. Восточная представлена богословами Великой Ромеи, иногда включая тех из них, кто жил значительно позже, например, святителя Григория Паламу.

Православные деятели о деньгах.Со времён Константина в городе его имени был налажен чекан высокопробной золотой монеты — солида(от лат. solidus — «крепкий», «массивный»), или номисмы (общегреческое название денег). Она почти на тысячелетие стала наиболее ценимым средством обмена в международной торговле, способствуя закреплению Константинополя в роли «золотых ворот» между Западом и Востоком и «мастерской великолепия» с высокоразвитым ремеслом. Купец-писатель Косьма Индикоплов («Плававший в Индию») в своей «Христианской топографии» (VI в.) поведал о том, как царь далёкого острова Тапробана (Шри Ланка) признал номисму (солид) лучшей монетой в мире, отдав ей предпочтение перед серебряной монетой иранских шахиншахов.

Император Великой Ромеи Лев VI Мудрый (886 — 912) был, по-видимому, первым, кто назвал устойчивую полновесную монету «нервом всех дел». А выдающийся богослов святитель Григорий Палама (1296 — 1359) показал природу денег как средства обмена при общественном разделении труда: с их помощью и «с выгодой для жизни и избыток устраняется, и недостаток восполняется».

Торговля древнерусских земель с Константинополем-Цареградом по водному пути «из варяг в греки» была экономической предпосылкой обращения Руси в православие, а упадок этого пути после разорения Константинополя западными крестоносцами стал одной из причин распада Киевской Руси и натурализации хозяйства русских земель. В итоге само понятие «деньги» появилось в русском языке уже в период владычества ордынских ханов под влиянием татарской серебряной монеты «тенге». Установление московского самодержавия сопровождалось централизацией монетного чекана, но обширная страна осталась бедной деньгами, и основу экономической силы государства составило распоряжение землёй и трудом прикреплённых к ней людей.

Иосифляне и нестяжатели.Отождествление в русском языке основной хозяйственно-сословной категории населения с вероисповедной характеристикой — крестьяне (хрестьяне) — отразило прямую связь распространения православия по северо-восточной Руси с монастырской колонизацией («христиане монастырские») и выдающуюся роль церковного землевладения (треть всей государственной территории) в русском хозяйстве ко времени образования Московского царства. Первой экономической «дискуссией» в России можно считать спор между сторонниками игумена Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого (1440 — 1519) и группой «заволжских старцев» во главе с Нилом Сорским(1435 — 1508).

Размах землевладения монастырей, труд зависимых от них крестьян, крупные пожертвования знатных людей на «помин души» позволяли монастырской братии не только делать храмы более благолепными, но и накапливать богатства, вести прибыльную торговлю и зазорный образ жизни. «Заволжские старцы» представляли меньшинство монахов-иноков, которые вели аскетический образ жизни в лесных скитах и пустынях, кормились трудом рук своих и во внешнем богатстве монастырей видели источник падения нравов.

Нил Сорский проповедовал отказ от внешнего богатства и «особное» (уединённое в скитах и пустынях) жительство монахов, посвящённое изучению и испытанию божественных писаний, и самообеспечение своим рукоделием. Он также утверждал, что иноку «не подлежит творить милостыню»: «нестяжание» не позволяет иметь лишних средств, которые к тому же под видом «милостыни» могли использоваться для выдачи займа с требованием «лихвы» (процента).

Нил критиковал монастырское владение сёлами и украшение церквей золотыми и серебряными сосудами и другой роскошью. Он утверждал, что в монастырях должно иметь только «повсюду обретаемое и удобопокупаемое», и Бог не осудит человека за то, что тот не украшает храмов.

Иосиф Волоцкий, напротив, доказывал необходимость украшения храмов красивыми росписями, богатыми икономтасами и образами, и оправданность крупного монастырского землевладения как способа расширения материальных возможностей Церкви для совершения дел милосердия. Иосиф не считал физический труд обязательным для монаха, но требовал сурового поддержания дисциплины и неукоснительного повиновения. Он истолковал монастырское общежитие как коллективное (не индивидуальное) стяжание, позволяющее заниматься благотворительностью за счёт ресурсов, накопленных от владения сёлами и пожертвований имущих.

Монастырское землевладение для Иосифа Волоцкого — это норма «Божьего тягла», возложенного на Церковь, единую с Царством в исполнении вселенской миссии Православия. Иосиф был нетерпим к «еретическим» мнениям и, взяв верх над «нестяжателями» на соборе 1503 г., в следующем году добился их осуждения как еретиков. Иосифляне не только отстояли крупное монастырское землевладение, но и определили дальнейшую идеологию единства вселенской церкви и российской государственности, в которую вписалась формула «Москва — третий Рим». В настоящее время (с декабря 2009 г.) преподобный Иосиф Волоцкий объявлен небесным покровителем православного предпринимательства и хозяйствования.

Русский «Домострой».Одновременно с утверждением в православной церковности иосифлянства, определившего нормы быта русского монашества (расширенная редакция «Устава» Волоколамского монастыря) складывался корпус текстов, предписывающих нормы быта православным-мирянам — «Книга, называемая «Домострой». «Домострой» — калька греческого слова «ойкономия», непосредственно заимствованного из сочинений Иоанна Дамаскина(ок. 675 — 753), завершителя святоотеческого периода (патристики) в православии.

Иоанн Дамаскин, выделив в круге христианского знания практическую философию, разделил её на этику, экономику и политику. В русском восприятии эти учения были определены как «обычайное», «домостроительное» и «градное», связанные в «деятельное от добродетелей». «Домострой» обобщил сложившиеся этические бытовые нормы и нравоучения, став плодом коллективного труда русских авторов XV — XVI вв. Окончательная рукописная редакция «Домостроя» была составлена в середине XVI в., протопопом Сильвестром, приближённым царя Ивана Грозного; обновлённая печатная — педагогом и типографом иеромонахом Карионом Истоминым в конце XVII в.

«Домострой» — нормативный уклад крупного хозяйства в его повседневности. Хозяйства самодовлеющего, но в то же время явно отошедшего от антихрематистического понимания экономии. Среди рекомендаций: соразмерять расходы с доходами, но запасаться излишками, чтобы их можно было выгодно продать; ради той же цели покупать дёшево, «хотя и не надобе». Одновременно «Домострой» — отражение раздаточного подхода к съестному и прочим материальным благам, сложившегося в русском государстве и закреплённого в лексике: кормилец — «тот, кто дает есть», но также «благодетель, покровитель»; кормитель — то же, что кормилец, но также—«кормчий, правитель»; «дворцовый корм» и «денежный корм» — жалованье аппарата государственной власти и служилых людей и т.д. Хозяин любого состоятельного дома приказывал готовить больше, чем могла потребить его семья, а русский царь вёл себя подобно отцу большого семейства, наделяя «кормом» по старшинству и оказываемой чести. Православные цари рассматривали своё государство как личное имение, «вотчину».

1.8. От схоластики к Реформации: понятие о «справедливой цене»