И отношение к ссудному проценту в западном христианстве

Особенности западного христианства.Российский историк и философ Лев Карсавин (1882 — 1952) отметил, что лесистая природа Западной Европы скорее, чем какие-либо душевные особенности, направила католическое сознание на «посюсторонность», породившую отличия от сознания восточнохристианского. Эти отличия были усугублены существовавшей только на Западе схоластикой — дополнением богооткровенного обоснования веры логическими доводами.

Логика как особая наука о способах доказательств и опровержений был основана Аристотелем, а слово «схоластика», буквально означающее «школьный, учебный», ввели его ученики. В настоящее время оно употребляется в негативном смысле, подразумевающем оторванное от реальной жизни догматическое умствование. Но в средневековом западном богословии схоластика, соединив с авторитетом Священного писания и святоотеческой литературы авторитет Аристотеля, сыграла роль школы логического мышления, оттачиваемого для анализа новых явлений, наблюдаемых в окружающей жизни, в том числе в хозяйстве.

Хронологические рамки схоластики примерно соответствуют векам между утверждением двух католических догматов, отвергаемых православной церковью, — об исхождении духа Святого от Бога-Отца «и от Сына» (Аахенский собор, 809) и о чистилище (Флорентийский собор, 1439, подтверждено в 1562). Историки полагают, что в этих догматах отразилась присущая западному мышлению тенденция к расширению области естественного между сверхъестественным и противоестественным.

Насхоластику влияли не слишком быстрые, но значительные перемены на христианском средневековом Западе XI — XV вв. Окончательно сформировалось духовное и светское феодальное землевладение («нет земли без сеньора») как основа сословной триады; но из массы закрепощённых поселян выделились городские торгово-ремесленные слои («городской воздух делает человека свободным»). Ожесточенные крестовые походы и погромы (1096 — 1270) сопровождались расширением торговых и культурных контактов с Востоком и заимствованием достижений арабской научно-философской мысли (особенно искусства расчётов) и через неё — античного наследия (прежде всего философии Аристотеля и Платона). Религиозный пыл порождал не только новые ордена и мистический экстаз, доходящий до стигматизма (появлений на теле кровавых пятен в местах, соответствующих ранам распятого Христа) и флагеллантства (шествий с самобичеванием), но и университеты — в Болонье, Париже, Оксфорде и т.д., где готовили, главным образом, образованное духовенство.

Образованность начала расти и среди горожан, и борьбе за их души католическая церковь вынуждена была уделить особое внимание. С одной стороны, наращивание объёмов товарооборота и денежных сделок не только привело к понятию капитала -«главного» (лат. capitalis) имущества, но и заставляло всё болееприбегать к осужденным Священным писанием и Отцами церкви ссудам под проценты, изыскивая способы оправдания греха ростовщичества. С другой стороны, протест городских низов против растущего неравенства отразился в народных движениях за возврат к апостольской бедности, из которых наиболее популярным стало братство Франциска Ассизского.

Папство, снова и снова воспрещая взимание сверх одолженного, в итоге приравняло к греху и проповедь равенства и нищеты со ссылками на Евангелие; зато широко развернулась продажа церковных должностей и бумаг об отпущении грехов (индульгенций), а духовное рвение нового ордена францисканцев решено было направить на проведение судов над еретиками (инквизицию). Затем эта функция была передана специально созданному для её осуществления и подготовки грамотных католических проповедников и миссионеров ордену доминиканцев.

Реализм и номинализм.Доминиканцы и францисканцы составили основной корпус университетских преподавателей, развивавших аргументацию в поддержку веры. Обоснование богооткровения разумом достигло вершины в «Сумме теологии» доминиканского монаха Фомы Аквинского(1225 — 1274), стремившего с максимальной полнотой приспособить наследие Философа, т.е. Аристотеля, к христианскому богопознанию.

Фома стал виднейшим представителем понятийного реализма в противоположность номинализму (от латинского nomen — «имя») в схоластическом споре об универсалиях, возникшем из различий в толковании догмата о Святой Троице. Зачинатель номинализма французский богослов Росцеллин, отрицая реальность существования универсалий — общих понятий, относимых в словесных именованиях к множеству сходных единичных вещей, договорился до того, что каждое из Лиц триединого Бога нужно признать отдельным Богом. Приверженцы реализма решительно выступили против таких взглядов, настаивая на том, что универсалии реально существуют как «первообразные» идеи и формы и предшествуют существованию единичных вещей.

Реалисты, построившие доказательства бытия Бога, исходя из представлений о постижении человеческим разумом божественного закона как высшего разума, в XI — XIII вв. взяли верх. Учение Фомы Аквинского — томизм — было принято католической церковью в качестве официальной доктрины. Однако номинализм, ранние выразители которого (Росцеллин, Пьер Абеляр) подверглись гонениям, смог перейти в наступление в учениях таких богословов, как ИоаннДунс Скот(ок. 1266 — 1308) и Уильям Оккам(ок. 1285 — 1349), выдвинувшихся из числа францисканцев, нередко противопоставлявших себя доминиканцам. Номиналисты отводили притязания человеческого разума на постижение веры, доступной лишь в мистическом откровении, и признавали общие понятия не сущностями, а умственными конструкциями, полезными в наблюдениях за единичными явлениями.

Схоластическая полемика номиналистов и реалистов привлекла в ХХ в. внимание экономистов, выступавших с критикой марксизма как учения о познаваемости и сознательном использовании исторических и экономических законов для строительства социализма как научно-планируемого общества. В интерпретации этих теоретиков и историков экономической мысли социализм был «пагубной самонадеянностью разума» и прямым продолжением средневекового понятийного реализма в своей уверенности о существовании таких «универсалий», как «классы», «трудовая ценность», «производительные силы», «производственные отношения». Развитие рыночной экономики и традиции либерализма эти авторы связывают с «номиналистической революцией» в западном мышлении XIV — XVII вв.

Заметим также, что первым проследить влияние номинализма и реализма на «формативные мотивы экономического мышления» пытался известный российский экономист и политик Пётр Струве (1870 — 1944), сначала марксист, а потом ярый противник социализма.

Учение Фомы Аквинского.В «Сумме теологии» Фомы Аквинского учение Аристотеля о справедливости при обмене было положено в основу нормативного экономического анализа в соотнесении с божественным законом.

Фома следовал Аристотелю в характеристике двух видов обмена, один из которых естествен и состоит в приобретении на деньги необходимых для дома вещей, другой нуждается в порицании, поскольку «заперт» в обмене денег на деньги и представляет собой удовлетворение не знающей преград жажды прибыли. Справедливая цена в толковании Фомы подобна «правосудности» Аристотеля: она должна покрыть издержки производства и доставки продукта, но также соответствовать образу жизни, определённому сословной иерархией. Нарочитую продажу вещей по более высокой цене, чем справедливая, в ожидании более выгодных условий спроса, и покупку по более низкой цене в случае предоплаты Фома приравнивал к ростовщичеству, которое категорически отвергал, считая одинаково греховными действия и заимодавцев, и тех, кто под проценты берёт или хранит у них деньги.

Таким образом, виднейший схоласт-реалист укреплял нетерпимость к взиманию процентов, которую разделяли и номиналисты — например, Пётр Ломбардский. Первым выступил против такого мнения в самом начале XIV в. Дунс Скот, рассматривавший процент как допустимую разновидность прибыли, получаемой с капитала — суммы средств, вкладываемых в какое-либо дело. Но сразу же последовали новые папские запреты (Вьеннский собор, 1311), и флорентиец Бальдуччи Пеголотти в своём «Справочнике купца» (около 1340), описывая выгоды торговли с разными странами вплоть до Китая, рекомендовал «сторониться» ростовщичества, хотя уже открыто признавал извлечение прибыли из разницы покупной и продажной цен.

Гуманизм: оправдание денежного богатства.Понадобился расцвет культуры Возрождения, обязанной своим блеском меценатству богатейших купеческих домов, и Реформация западнохристианской церкви, чтобы ссудные операции перестали считаться греховными.

Флорентийцы Медичи первыми из воротил банковского дела в Западной Европе стали вровень с папами и королями, сделав свой город центром итальянского гуманизма и побудив своими щедротами духовных деятелей и светских писателей оправдывать денежное богатство. Этим занялись в своих сочинениях высшие должностные лица Флоренции при первом правителе из рода Медичи (Козимо Старшем) — канцлер Поджо Браччолини (1380 — 1459) и архиепископ Антонин (1389 — 1459). Поджо в диалоге «Об алчности» провозглашал жажду денег естественной и полезной для общества, которому она даёт возвышение потребностей и великолепие памятников. «Деньги — это нужнейший нерв государства, а корыстолюбцы должны считаться его фундаментом и опорой»[6]. Антонин Флорентийский призывал вкладывать деньги в деловые предприятия и, наполняя товарами склады и лавки, приносить пользу своему городу. Такое употребление денег Антонин трактовал как капитал, оспаривая суждение Аристотеля о том, что деньги «бесплодны».

В Германии, выдвинувшей своих банковских воротил, Габриэль Биль (ок. 1418 — 1495), последователь схоластического номинализма У. Оккама и профессор богословия в Тюбингенском университете, оправдывал партнёрство, при котором один компаньон ссужал деньгами другого для какого-нибудь дела и получал процент; с оговоркой, что кредитор должен тогда нести и возможные убытки.

Протестантизм: санкция на деловитость и ростовщичество. На католических соборах первым возвысил голос против нетерпимости к ростовщичеству французский богослов Жан Шарлье из Жерсона (1363 — 1429), канцлер Парижского университета. Он заявил на Констанцском соборе 1415, что лучше одалживанием под умеренные проценты оказывать помощь бедным, чем видеть, как бедность вынуждает их воровать, растрачивать своё добро и продавать своё имущество.

Но религиозную санкцию на выдачу займов под проценты как норму деловитости, согласуемую с требованиями благочестия, дал лишь протестантизм, хотя его зачинатель немец Мартин Лютер (1483 — 1546) поначалу выступил как яростный антипроцентщик (и при этом свирепый антисемит), обличая католический престол в Риме за сплетение с крупнейшим германским банкирским домом Фуггеров. Однако франко-швейцарец Жан Кальвин (1509 — 1564) стал утверждать, что изменившиеся жизненные условия оправдывают взимание процентов в принципе, ограничение которых может быть связано лишь с должным снисхождением к «бедным братьям» и с «пользой государства». Кальвин опровергал схоластический аргумент о бесплодности денег, считая, что деньги не отличаются от недвижимого имущества в смысле «плодоносности»: доход от их использования также законен, как доход от дома (крыша и стены которого, сами по себе, бесплодны) или от возделывания поле. Если должник на занятые деньги покупает участок земли и получает из него доход, то тем самым он извлекает доход из одолженных денег, а потому справедливо заставлять его уплачивать процент. Праздные деньги, конечно, бесплодны, но у заёмщика они праздно не лежат.

Как показал германский социолог М. Вебер (см. гл. 11), учениеЛютераи Кальвина о предопределении, обязывающее христианина совершенствовать профессиональное мастерство и расширять масштабы дела, не расточая полученные доходы в роскоши и праздности, а обращая их на дальнейшее накопление капитала, сформировало новую этику «мирского аскетизма», приравнивающую приобретательство посредством мирного обмена к религиозному призванию.

Отрицание схоластики — оправдание процента.Реформация ввергла Западную Европу в затяжной конфликт, последствия которого были часто чудовищны, но способствовали «европейскому чуду» экспансии — хозяйственной и интеллектуальной, сомкнувшейся с геополитической экспансией Запада после Великих географических открытий рубежа XV — XVI вв. Результатами хозяйственной и геополитической экспансии стали мировой рынок и экономический рост; интеллектуальной — современная наука.

На лидирующие экономические и интеллектуальные позиции в Западной Европе, совершившей рывок к доминированию над остальным миром, выдвинулись страны, в которых достиг господства (Нидерланды, Англия, Швейцария, Швеция) или сильного влияния (Франция) протестантизм.

Жёсткое и часто жестокое противостояние разделившихся христианских государств, светских и церковных власте содействовало выделению в автономные сферы как товарно-денежной экономики, так и науки, обратившейся от сличения текстов к опытному познанию, открытому бесконечности.

Зачинатели Реформации — ЛютериКальвин — в отношении к науке были мракобесами, но их вызов духовному всевластию католической церкви породил мощное движение к обмирщению знания и эмансипации западного мышления от прежних авторитетов. Французский учёный Пьер де ла Раме (1515 — 1572) дошёл до утверждения «всё, сказанное Аристотелем, — ложно» (1536). А знаменитый английский философ и политик лорд Френсис Бэкон (1561 — 1626), провозгласивший могущество знания, основанного на опыте («знание — сила»), объявил всю схоластику бессмысленными словопрениями.

Такое отношение к Аристотелю и схоластике, пробивавшееся через ожесточённое сопротивление их ревнителей[7], опрокидывало и прежние каноны, касавшиеся экономики, прежде всего — запрет на взимание процентов. С развернутой критикой канонической догмы о порочности ростовщичества выступил парижский юрист Шарль Дюмулен (1500 — 1566) в «Трактате о контракте» (1546). Ф.Бэкон же был краток: ввиду того, что люди, принужденные хозяйственной необходимостью давать и брать взаймы деньги, «так жестокосерды, что не желают безвозмездно ссужать, то не остаётся ничего иного, как просто разрешать взимание процентов».

Подобные суждения ещё не были экономическим анализом, но готовили почву для него.