Применение сравнительно-исторического метода в лексической семантике

Для семантики как науки (как и для семантики языка) характерен кумулятивный тип развития: этапы становления науки формируются в постоянные течения в ней.

Семантика как наука начинает развиваться во 2‑й половине 19 в., когда на основе пионерских идей В. фон Гумбольдта, высказанных ещё в начале века, появились фундамен­таль­ные лингвистико-гносеологические концепции Х. Штейнталя, А. А. Потебни и В. Вундта, опреде­лив­шие 1‑й этап в развитии семантики, который можно назвать психологическим и эволюционным. Для этого этапа характерен широкий эволюционный (но не всегда конкретно-исторический) подход к культуре и уподобление языковой семантики психологии народа. Единство семантики объясняется при этом едиными психологическими законо­мер­но­стя­ми человечества, а различия – различием «психологии народов». Согласно учению Потебни, мышление эволюционирует в теснейшей связи с языком по законо­мер­но­стям, которые носят семантический характер (т. е., в понимании Потебни, психо­ло­ги­че­ский, но не логический). Важнейшая из законо­мер­но­стей – постоянные знаковые замещения, происхо­дя­щие как в слове («внутренняя форма слова»), так и в предложении («замены частей речи»). Потебня впервые обосновал эти тезисы многочисленными фактами. Как и Вундт, он рассматривал эти законо­мер­но­сти в тесной связи с «народной жизнью», проявляющейся также в области фольклора и «народной психологии» (ряд воззрений Потебни почти буквально совпадает с воззрениями историка литературы А. Н. Веселовского в области исторической поэтики). Слабыми сторонами теоретических взглядов этого периода являются отказ от рассмотрения логических законо­мер­но­стей в пользу исключительно психологических и недостаточное внимание к конкретной истории, отодвинутой на второй план идеями общей эволюции и универсальной типологии. В 20 в. глобальные идеи эволюции и типологии послужили отправной точкой для концепций «языковой картины мира» (неогумбольдти­ан­ство в ФРГ, концепции Э. Сепира и Б. Л. Уорфа в США и др.), для фундамен­таль­ной семантико-синтакси­че­ской концепции И. И. Мещанинова, но они же привели к отказу от конкретного истори­че­ско­го изучения семантики в формах морфологии и лексики в «новом учении о языке» Н. Я. Марра. Однако Марру принадлежит обобщение принципа «функциональной семантики», т. е. переноса названия со старого предмета на новый, который стал выполнять функцию прежнего в материальной культуре (напри­мер, русские консервный нож, отбойныймолоток; древнеиндийское takṣ = ‘резать, тесать’ отражает ранний этап этого индоевропейского корня, в то время как лат. tex- ‘ткать’ – более поздний этап, когда термины плетения из прутьев были перенесены на ткачество).

2‑й этап, сравнительно-исторический, ознаменовался выделением семантики в особую область языко­зна­ния под наименованием «семасиология» (в трудах М. М. Покровского и других русских и немецких учёных) или «семантика» (первоначально в 1883 в работе М. Бреаля, а затем и других французских лингвистов). Этот период характеризуется внедрением в семантику общих принципов конкретно-исторического сравнительного исследования и попыткой формулирования – в основном удавшейся — исторических законов семантики. Так, Покровский сформулировал следу­ю­щие основные положения: 1) законы семантики выявляются не в отдельных словах, а в группах и системах слов, в «полях слов»; 2) эти группы – двух родов: объединения внутри­язы­ко­вые, по «сферам представлений» (или, в современной терминологии, сигнификатные), и объединения внеязыковые, по предметным областям, напри­мер понятия «ярмарки», «рынка», «игр и зрелищ», «мер и весов» и т. п. В объеди­не­ни­ях внеязыковых действуют конкретно-исторические законо­мер­но­сти, связанные с производ­ствен­ной и социальной жизнью общества: в объеди­не­ни­ях внутри­язы­ко­вых действуют иные, психологические законо­мер­но­сти; те и другие могут комбинироваться, приводя, в частности, к концептуализации духовного мира по образцу материального (напри­мер, философский термин «материя» восходит к латинскому māteria ‘древесина, основа ствола’ и того же корня, что русское «мать»), ср. выше о копировании предметного мира в сигнификатной сфере семантики; 3) универсальные, главным образом синтаксические, законо­мер­но­сти связаны с построением и преобра­зо­ва­ни­ем предложений (высказываний), напр. переход от абстракции процесса, от глагола, к обозначению материального результата процесса, предмета: «учреждение» ‘установление’ → «учреждение» ‘общественная или государственная организация’. Внеязыко­вые объединения слов и законо­мер­но­сти семантики стали основным предметом исследований учёных, группировавшихся вокруг журнала «Wörter und Sachen» («Слова и вещи», 190-).

Сравнительно-исторический подход развивается в дальнейшем и в современных иссле­до­ва­ни­ях, главным образом в связи с изучением этимологии. Основываясь на идеях «функциональной семантики» и «полей», О. Н. Трубачёв (1966) показал массовый переход древних индоевропейских терминов плетения и гончарного производства на ткачество; см. также: под его редакцией многотомное издание «Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд», в. 1-15, 1974-88; «Словарь индоевропейских социальных терминов» Э. Бенвениста, т. 1-2, 1969; «Историко-этимо­ло­ги­че­ский словарь осетинского языка» В. И. Абаева, т. 1-3, 1958-79, «Индоевропейский язык и индо­евро­пей­цы» Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, т. 1-2, 1984, и др. Особую ветвь состав­ля­ет иссле­до­ва­ние терминов духовной культуры, которое в России было начато «Филологическими разыска­ни­я­ми» Я. Грота (1873) и в СССР продолжено работами В. В. Виноградова, Ю. С. Сорокина, В. В. Веселитского, Р. А. Будагова, Ю. А. Бельчикова и др.

3‑й этапначинается приблизительно в 20‑х гг. 20 в. Он характеризуется сближением семантики с логикой и философией, ориентацией на синтаксис, поэтому его можно назвать синтактико-семанти­че­ским или логико-семантическим. Для этого этапа характерны следу­ю­щие основные теоретические положения: 1) объективный мир рассматривается не как совокуп­ность «вещей», а как совокуп­ность происходящих событий или «фактов», соответ­ствен­но основной ячейкой семантики признаётся не слово — название вещи, а высказывание о факте — предложение; 2) некоторые слова языка имеют непосред­ствен­ные «выходы» к внеязыковой реальности, они определимы в терминах наблюдаемых предметов или фактов, напри­мер «лес», «шуметь», «дети», «гулять»: ‘лес шумит’, ‘дети гуляют’; другие слова и выражения языка определимы только через их внутри­язы­ко­вые преобра­зо­ва­ния, соверша­ю­щи­е­ся посредством предложения, напри­мер «шум», «прогулка» опреде­ли­мы через ‘шум леса’, ‘прогулка детей’ и в конечном счёте сводимы к ‘лес шумит’, ‘дети гуляют’; 3) для последних главным приёмом анализа является характер взаимного расположения таких слов и выражений в предложении и в речи вообще — их дистрибуция, а также их взаимные преобра­зо­ва­ния – трансфор­ма­ции (см.Трансфор­ма­ци­он­ный метод), перифразы, функции; 4) описа­ние первич­ных, исход­ных значений, к которым сводимы остальные, составляют особую задачу – так называемое установление «семантических примитивов». Эти языко­вед­че­ские воззрения формиро­ва­лись и соответ­ству­ю­щие им задачи ставились и решались в тесной связи с эволюцией обще­методо­ло­ги­че­ских взглядов на язык (см. Методология в языко­зна­нии, Метод в языко­зна­нии). Первоначально они возникли в англо-американском языко­зна­нии, где оказа­лись тесно связанными с общей эволюцией логического позити­виз­ма — от «логического атомизма» Б. Рассела и раннего Л. Витгенштейна (работы 20‑х гг.) до «логического анализа языка» 50—70‑х гг. (работы Витгенштейна, А. Дж. Айера, У. О. Куайна, Дж. Р. Сёрла, П. Ф. Стросона, З. Вендлера и др.). В ранний период, связанный с логическим атомизмом, преобладало стремление установить некоторые «первичные», «ядерные» и т. п. выражения (главным образом предложения), от которых можно было бы производить путём различных трансформаций другие выражения. В более поздний период, связан­ный с логическим анализом, устанавливается взгляд на «значение как употребление» («Значение не есть какой-либо объект, соотнесённый с данным словом; значение слова есть его использование в языке» — тезис Витгенштейна). Существует прямая связь между этим утверждением и понятием дистрибуции в семантике у американских лингвистов: значение слова есть совокуп­ность его окружений другими словами, совместно с которыми данное слово встречается при его использовании в языке. Несмотря на ограни­чен­ность такого понимания значения, дистрибутивный анализ значений сыграл свою роль в развитии семантики и, как частный приём, продолжает использоваться.

К началу 70‑х гг., главным образом в советском языко­зна­нии, благодаря критике совет­ски­ми языко­ве­да­ми дистрибутивного анализа устанавливается более гармоничный и полный, комплекс­ный подход к семантическим явлениям. С одной стороны, исследуются объективные, внеязыковые, денотатные связи слов и других знаков и высказываний, отражение действи­тель­но­сти в их семантике, для чего применя­ют­ся особые методы (см. Тезаурус, Компонент­но­го анализа метод, Оппозиции) в работах Ю. Н. Караулова, Л. А. Новикова, А. А. Уфимцевой и др. С другой стороны, исследуются их внутри­язы­ко­вые связи, для чего применяются иные методы (трансформационный анализ, дистрибу­тив­ный анализ, перифрази­ро­ва­ние) в работах В. А. Звегинцева, Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой, Е. В. Падучевой, О. Н. Селиверстовой и др. При этом основной ориентацией становится анализ не абстракт­но­го, изолированного предложения, а рассмотрение предложения в реальной речи, в диалоге или тексте, с учётом прагматики языка. Продолжаются исследования так называемой грамматической семантики, главным образом семантики морфологических форм (А. В. Бондарко, Т. В. Булыгина и др.). Поиски «семантических примитивов» остаются само­стоя­тель­ной задачей семан­ти­ки (напри­мер, работы А. Вежбицкой).