ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ РОССИИ НАКАНУНЕ ПАДЕНИЯ САМОДЕРЖАВИЯ

Именно в это время возросло влияние придворной камарильи на государственные дела. Распутин и его окружение назначали и сме­щали министров, губернаторов и командующих фронтами, оказывали влияние на ход военных операций, на все стороны деятельности государственной политики. Престарелый 87-летний председатель Совета Министров И. Л. Горемыкин не соответствовал интересам распутинской группировки по установлению нового реакционного курса в стране.

Назначенный 20 января 1916 г. на пост председателя Совета Ми­нистров Б. В. Штюрмер стал послушным исполнителем воли Распу­тина. Начальником канцелярии оказался авантюрист Манасевич-Мануилов.

Сразу же после назначения Штюрмер приступил к подготовке ре­акционных мероприятий. Одновременно он пытался усыпить бдитель­ность буржуазной общественности. 9 февраля 1916 г. была созвана четвертая сессия Государственной думы, которая продолжалась до 20 июня (с перерывом 4 апреля — 9 мая). Чтобы ослабить оппози­ционные настроения «прогрессивного блока», царь по совету Распу­тина решил продемонстрировать «единение» с Думой. Впервые за всю историю существования Думы Николай II явился на ее заседа­ние и произнес краткую речь.

Маневр удался и речи думских ораторов в эту сессию были сдер­жанными. Дума обсуждала второстепенные дела (о реорганизации управления волости, о «народной трезвости» и т. п.). Успешное на­ступление на фронте (Брусиловский прорыв) позволили правитель­ству безболезненно распустить Думу.

Ставленник Распутина министр внутренних дел А. Н. Хвостов, под­готовивший покушение на своего покровителя, был отстранен 3 марта 1916 г.; Штюрмер занял пост министра внутренних дел.

[335]

Для «обуздания» рабочих Штюрмер подготавливал введение ми­литаризации промышленности, для «обуздания» печати — повседнев­ную предварительную цензуру. Особое делопроизводство Министер­ства внутренних дел усилило скрытую деятельность по «подготовке выборов в Государственную думу пятого созыва».

Рост рабочего и крестьянского движения, а также антивоенных настроений толкал правительство на установление в стране военно-полицейской диктатуры.

По совету Распутина и царицы Николаем II 28 июня было дано «высочайшее указание» о необходимости «в целях дальнейшего успешного ведения войны и достижения окончательной победы» со­гласовывать деятельность всех ведомств, в том числе и Особых сове­щаний, «под руководством единой власти» председателя Совета Ми­нистров. Штюрмер получил полное право требовать от министров, председателей Особых совещаний и других чиновников информации и докладов о состоянии всех ведомств; ему принадлежало право оконча­тельного решения дел, он был единственным докладчиком царю по всем спорным вопросам. При председателе Совета Министров, наделенном такими диктаторскими полномочиями, был создан надведомственный орган — Особое совещание министров для объединения всех мероприятий по снабжению армии и флота и организации тыла.

На одном из первых заседаний Особого совещания министров вы­яснились несогласованность в действиях и хаос в деятельности важ­нейших ведомств страны. Министры вынуждены были признать, что аппарат министерств бессилен ускорить проведение многих военно-хозяйственных мероприятий. Особое совещание министров приняло решение перейти к системе надведомственных «особых» чиновников, наделенных чрезвычайными полномочиями и способных «протолк­нуть» то или иное мероприятие. Было принято решение послать од­ного уполномоченного в Донбасс — для ускорения изготовления сна­рядов, другого на Украину — по сахару, третьего на юго-восток — по коже и т. д.

Особое совещание министров приняло ряд мер, направленных про­тив общественных организаций: были запрещены некоторые съезды, закрыты собрания, стеснена деятельность военно-промышленных ко­митетов путем фактического прекращения передачи им правительственных заказов и установления правительственного контроля за деятельностью этих комитетов.

Чтобы изъять из ведения Земгора военно-санитарное дело, в сен­тябре 1916 г. было создано центральное ведомство — Главное управление санитарным делом, которое не успело, одна­ко, сформировать свой аппарат до Февральской революции.

Стесняя и ограничивая деятельность буржуазных общественных организаций и учреждений, царизм расширял деятельность Особых совещаний, попавших под контроль председателя Совета Министров и Особого совещания министров. Компетенция Особого совещания по обороне была расширена еще в феврале 1916 г. Широкое значе-

[306]

ние в деятельности Особого совещания по обороне приобрели во­просы распределения между правительственными и частными пред­приятиями правительственных военных заказов. Особое совещание и его местные органы сосредоточили до 97% всех правительственных заказов, сведя на нет соответствующие функции военно-промышлен­ных комитетов, вынужденных получать большую часть заказов из рук того же совещания по обороне.

Война ускорила оформление в России государственно-монополи­стического капитализма, выражавшегося в сближении и объединении отдельных звеньев государственного аппарата с капиталистическими монополиями. Однако существенной особенностью этого государст­венно-монополистического капитализма в России было то, что, за немногим исключением, это не привело к подчинению государствен­ного аппарата капиталистическим монополиям.

Даже накануне падения самодержавия царская бюрократия, охра­няя и защищая интересы помещиков и капиталистов, не допускала мысли о какой-либо самостоятельности буржуазии и ее органов. В лучшем случае допускалась лишь старая форма «соучастия» пред­ставителей буржуазии в правительственных учреждениях при преоб­ладании царских чиновников.

Планам придворной камарильи, ведущей тайные переговоры с агентами Германии и Австро-Венгрии о заключении сепаратного мира, мешал министр иностранных дел С. Д. Сазонов, сторонник союзников и продолжения войны. Опасаясь противодействия прави­тельств Англии и Франции и буржуазной оппозиции, правительство долго не решалось сменить его. По ходатайству царицы, Распутина и Штюрмера Николай II 7 июля официально отставил Сазонова «по состоянию здоровья, пошатнувшегося под влиянием непосильного труда». Пост министра иностранных дел достался Штюрмеру.

Распутинская клика подыскивала более энергичную кандидатуру на пост министра внутренних дел, чем Штюрмер. Таким кандидатом оказался товарищ председателя Государственной думы помещик, фаб­рикант и банкир А. Д. Протопопов. Летом 1916 г. он во главе рус­ской «парламентской» делегации (членов Государственной думы и Государственного совета) совершил поездку в Англию, а на обратном пути в Стокгольме имел тайное свидание с советником германского посольства. Пользуясь покровительством друзей Распутина — «тибет­ского доктора» Бадмаева и генерала П. Г. Курлова, А. Д. Протопо­пов был рекомендован парю, который 16 сентября 1916 г. назначил его исполняющим должность министра внутренних дел[231].Протопопов вошел в распутинский кружок и стал получать указания от Распу­тина и царицы непосредственно, оттеснив Штюрмера от руководства в правительстве. Протопопов пользовался большим доверием Рас­путина.

[307]

Административно-полицейский гнет в стране особенно возрос к осени 1916 г. Новый министр внутренних дел давал указания об уси­лении репрессий за забастовки и аграрные волнения, настаивал на «обурдании» печати. Товарищ министра внутренних дел, друг и по­мощник Протопопова П. Г. Курлов распорядился на случай народ­ных волнений в городах вооружить полицию пулеметами.

Одновременно Министерство внутренних дел способствовало осво­бождению осужденных ранее за темные финансовые комбинации и подозрение в шпионаже банкиров Рубинштейна, Гепнера и др. В чис­ле других был реабилитирован и Сухомлинов.

1 ноября начались заседания Государственной думы. На первом заседании член бюро «прогрессивного блока» П. Н. Милюков высту­пил с резкой речью, направленной против «темных сил». Он говорил о предательстве при дворе, намекая на царицу и ее окружение. Сооб­щая факты неумелой и продажной политики правительства, Милюков обращался к притихшему залу Думы с вопросом: «Что это — глу­пость или измена?»[232]. Речь Милюкова задала тон прениям.

Выступавший от имени всего «прогрессивного блока» С. Шидловский заявил, что правительство «в настоящем составе» не способно справиться с революцией и «должно уступить место лицам, объеди­ненным одинаковым пониманием задач и переживаемого момента и готовым в своей деятельности опираться на большинство Государст­венной думы и провести в жизнь его программу»[233].

Штюрмер не оправдал возлагаемых на него надежд. 10 ноября он получил отставку с поста председателя Совета Министров. Не по­советовавшись с Распутиным и царицей, Николай II назначил на этот пост А. Ф. Трепова, представителя «полицейской» династии Треповых, брата «диктатора» Д. Ф. Трепова. За А. Ф. Треповым был сохранен пост министра путей сообщения, полученный им еще в ок­тябре 1915 г.

Это назначение вызвало раздражение и Распутина, и Протопопо­ва. Между Протопоповым и Треповым возникла открытая борьба за влияние в Совете Министров.

Борьба различных влияний, ведомственные пререкания и ссоры в составе самого правительства снижали роль Совета Министров, призванного координировать и направлять деятельность всех мини­стерств и ведомств России.

Характерным признаком разложения правительственного аппара­та явилась так называемая «министерская чехарда», т. е. частые смены министров. «Министерская чехарда» началась с лета 1915 г.

За 31V2 месяца с начала войны и до Февральской революции в России сменились четыре председателя Совета Министров, шесть ми­нистров внутренних дел, три министра юстиции, три государственных

[308]

контролера, два министра торговли и промышленности, четыре ми­нистра земледелия, три министра путей сообщения, четыре обер-прокурора Синода, четыре военных министра и три министра иност­ранных дел.

Из всего состава правительства сохраняли свои посты в течение всей войны министр финансов П. Л. Барк (январь 1914 — февраль 1917 г.) и морской министр И. К. Григорович (1911—1917 гг.).

Об изменениях в руководстве наиболее важными ведомствами России свидетельствует нижеследующая таблица (см. стр. 311).

В условиях глубокого хозяйственного и политического кризиса, переживаемого Россией в 1916 г., в среде ее господствующих верхов созрели два заговора.

Вдохновителями первого заговора явились императрица Александ­ра Федоровна и Распутин. Опираясь на придворные и черносотен­ные круги России, они добивались заключения сепаратного мира с Германией и Австро-Венгрией для того, чтобы расправиться с революционным движением, подавить оппозиционное движение буржуа­зии и упрочить позиции самодержавия.

В стране предлагались введение военного, а в столицах и круп­ных городах осадного положения, назначение министров и губерна­торов из особо преданных лиц, милитаризация заводов, закрытие ор­ганов левой печати, назначение правительственных чиновников в земский и городской союзы и военно-промышленные комитеты и т. п.

В проведении этой программы большое место отводилось мини­стру внутренних дел Протопопову, который заявлял: «Я спасу Рос­сию. Я чувствую, что я призван вытащить Россию из беды, спасти»[234]. Заговорщики толкали царя на быстрейшую реализацию этой про­граммы. Они были недовольны нерешительностью царя. Распутин не раз говорил, что царь «негож» и что «папаша ничего не понимает... что право, что лево»[235].

В целях реализации реакционной программы правительство 16 декабря прервало заседания Государственной думы, запретило зем­ский и городской съезды, а когда они собрались явочным порядком, произвело аресты некоторых деятелей; арестованы были члены ра­бочих групп военно-промышленных комитетов.

Другой заговор созрел в среде буржуазии и думского оппозици­онного «прогрессивного блока». За время войны буржуазия России «...чрезвычайно быстро организовалась политически, забирая в свои руки и местное самоуправление, и народное образование, и съезды (разных видов, и Думу, и военно-промышленные комитеты и т. д. Этот новый класс «почти совсем» был уже у власти к 1917 году»[236].

Заговорщиков из «прогрессивного блока» поддержали некоторые |видные и популярные генералы, командующие фронтами— Н. В. Руз-

[399]

[310]

ский, А. А. Брусилов, командир конного корпуса А. И. Крымов, а так­же вдохновляли дипломатические представители союзников — фран­цузский посол М. Палеолог и английский посол Д. Бьюкенен.

Опасаясь, что открытый государственный переворот может вы­звать революцию, заговорщики остановились на варианте «дворцово­го переворота». Николай II должен был быть арестован, после чего он вынужден будет отречься от престола в пользу своего брата Ми­хаила, близкого к буржуазным кругам, готового к выполнению про­граммы «прогрессивного блока» и продолжению войны до победного конца.

Для осуществления этого плана необходимо было заручиться под­держкой или по крайней мере нейтралитетом генерала Алексеева. В августе 1916 г. А. И. Гучков обратился к Алексееву с письмом, в котором с тревогой констатировал, что «в тылу идет полный развал, ведь власть гниет на корню». Гучков указывал на полную неспособ­ность существующего правительства выйти из тупика; он пугал ре­волюцией: «Наши способы борьбы обоюдоостры и при повышенном настроении народных масс, особенно рабочих масс, могут послужить первой искрой пожара, размеры которого никто не может ни пред­видеть, ни локализовать...»[237].

Попытка заговорщиков завязать переговоры с Алексеевым была обнаружена агентурой Департамента полиции. У Распутина и цари­цы возникли подозрения в отношении самого Алексеева и послужи­ли основной причиной его «временного» удаления (под предлогом болезни) с поста начальника штаба Ставки; исполняющим эту дол­жность был назначен генерал В. И. Гурко.

Заговорщики из буржуазно-дворянских оппозиционеров решили обезглавить придворную камарилью. Группа заговорщиков (Ф. Юсу­пов, Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович и др.) под пред­логом пьяного кутежа в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. заманили Распутина в дом царского родственника Феликса Юсупова и уби­ли его[238].

Убийство Распутина укрепило позиции Протопопова, оставшегося единственным советником царицы. Настаивавший ранее на его уда­лении председатель Совета Министров А. Ф. Трепов был отставлен 27 декабря 1916 г. Пост председателя Совета Министров получил князь Н. Д. Голицын, занимавший ранее посты члена Главного управления Красного Креста и председателя Комитета по оказанию по мощи русским военнопленным. Впоследствии он признавался, что у него не было никакой политической программы: «Я был совершенно не подготовлен к политической деятельности... Я по убеждениям был всегда монархист, был верноподданным, но никогда не выступал в

[311]

Государственном совете с речами...»[239]. Таков был последний предсе­датель Совета Министров царского самодержавия.

В начале 1917 г. положение в стране усложнилось. Особенно тя­жело обстояло дело с продовольственным снабжением городов, на­селение которых голодало. Назначенная Министерством земледелия в конце 1916 г. хлебная разверстка провалилась. Правительство вве­ло хлебные карточки и объявило продовольственное дело основной задачей внутренней политики, но это нисколько не поправило поло­жение. В январе 1917 г. Департамент полиции сообщал: «Если насе­ление еще не устраивает голодные бунты, то это не означает, что оно их не устроит в самом ближайшем будущем, озлобление растет и конца его росту не видать». Охранное отделение докладывало, что «политический момент напоминает канун 1905 г.»[240].

Голицын настоял перед царем о скорейшем созыве Государствен­ной думы 14 февраля (первоначально ее предполагалось собрать 21 февраля). «Прогрессивный блок», с одной стороны, придворная груп­пировка во главе с царицей и Протопоповым — с другой, готовились к осуществлению своих планов. Осуществлению их помешало выступ­ление народных масс в начале 1917 г., которое привело в феврале к буржуазно-демократической революции и падению самодержавия в России.

Империалистическая война и связанная с ней хозяйственная раз­руха ослабили царское самодержавие, углубили кризис правительст­венного аппарата России, вызвали революционную ситуацию в стра­не, ускорили объективно созревшие в стране буржуазно-демократи­ческую, а затем и социалистическую революции 1917 г.

ГЛАВА XI