Что мы можем о ней сказать?

Обратимся к себе. 1. Пока человек живет, он к чему-то стремится, у него есть желания. Это и простые животные желания (поесть, выспаться) и сложные, человеческие (закончить институт, добиться определенного общественного положения). Во всякий момент его существования у человека (как и у любого другого живого существа) есть одна или несколько целей.

Но дело в том, что любая цель, будучи достигнутой, любое желание, будучи удовлетворенным, - обесценивается. Перед индивидом теперь встают другие цели, у него появляются другие желания. Так проходит жизнь, в погоне за целями, каждая из которых сама по себе – ничто. В целом она не имеет смысла, хотя в каждый конкретный момент времени человек может сказать, чего он хочет (а животное это, по крайней мере, чувствует).

Что верно для индивида, то верно и для мировой жизни в целом. Мировая воля, пишет Шопенгауэр, есть вечное стремление, вечная жажда[1]. Но если говорить о Мировой воле в целом, а не о ее отдельных проявлениях (отдельных вещах и индивидах), то она бесцельна и бессмысленна.

Она, так же беспричинна: понятия «причины» и «следствия» приложимо только к тем, или иным ее проявлениям.

2. Далее, если мы обратимся к самой структуре желания: пока существо живет, оно чего-то хочет. Хотим мы того, чего нам не хватает, то есть всякое желание есть страдание, переживание нехватки. Мы переживаем голод, но не переживаем сытость, мы замечаем сердце, только когда оно болит. Удовольствие от обладания каким-либо благом мимолетно и эфемерно, - переживание его нехватки вполне конкретно. Удовольствие и страдание не уравновешивают друг-друга. Жизнь по сути дела есть страдание, - заявляет Шопенгауэр. При этом иметься в виду может и вполне счастливая жизнь (то, что мы называем «счастьем»).

3. Далее: Шопенгауэр утверждает, что Мировая воля есть сущность всего существующего (всего, что дано нам в представлении), а не только одушевленного.

И камнем, падающим с обрыва, и планетами, мчащимися по своим орбитам, движет Мировая воля. При этом Шопенгауэр не хочет сказать, что они одушевлены и чего-то хотят. Неодушевленными телами Мировая воля движет напрямую (она есть то, что стоит за «силами природы»), а в движениях живого существа действие воли опосредствовано представлением. Живое отличается от неживого, согласно Шопенгауэру, тем, что у него есть представление[2] (оно не просто стремится, а знает, или, по крайней мере, ощущает, что стремится).

У животного так же, как у человека есть рассудок, утверждает Шопенгауэр (хотя бы самый примитивный). Рассудок Шопенгауэр определяет как способность схватывать причинно-следственную связь явлений (если протянуть руку к огню, - будет больно). Без этой способности животное не могло бы целенаправленно двигаться (ведь оно движется к чему-то, что ему нужно или от чего-то, что может ему навредить).

Человеческий разум есть нечто большее, чем схватывание данной на опыте связи явлений (заключить что-либо по поводу сути вещей может именно разум).

Но в принципе, поскольку все наши представления производны от импульсов воли (как она в нас проявляется), автономия сферы человеческого от сферы животного, по Шопенгауэру, является видимостью: свободы воли (свободы индивидуальной воли) и случайности Шопенгауэр не признает.

Итак, сущность мира и сущность человека, согласно Шопенгауэру, - Мировая воля, - бесцельна, безосновна и беспричинна. Все вещи и все живые существа являются ее проявлениями. Живые существа отличаются от неживых наличием рассудка: для каждого из них как для воспринимающего субъекта мир есть в качестве представления.

Сущность вещей, согласно Шопенгауэру (в отличие от Канта) оказывается познаваемой. Но при этом она иррациональна («слепая» воля, а вовсе не мировой разум лежит в основании всего). И к этой иррациональной сущности мирозданья Шопенгауэр пришел вполне рациональным путем: указав человеку на его тело, на его желания.

У Шопенгауэра мы имеем совершенно иное понимание человека, чем это было до него в философии (самое уместное – сравнивать его с Декартом). До сих пор в качестве основного в человеке понималось именно мышление, сознательная активность. Шопенгауэр закладывает иную модель понимания человека, когда в качестве первичного (основного, базового) рассматривается иррациональное.

Мне кажется удобным следующий образ для пояснения этой (шопенгауэровой) модели человека: планета с жидким ядром (в глубине идут какие-то скрытые процессы, в глубине шевелится хаос, и этот хаос обеспечивает жизнь планеты; а процессы, которые идут на поверхности, - этой освещенной светом корочке, - производны от процессов, идущих в глубине). Кто читал Фрейда, заметит сходство. Да, Фрейд развивает ту же самую модель человека. Но Шопенгауэр здесь – первый.

[1] «…у каждого человека постоянно имеются цели и мотивы, которыми он руководствуется в своих действиях, и он всегда может дать отчет в своих отдельных поступках; однако если спросить его, почему он вообще хочет или почему он хочет существовать, то он не найдет ответа, более того, вопрос покажется ему нелепым: и в этом выразится, собственно говоря, сознание того, что он сам не что иное, как воля, воление которой, следовательно, вообще понятно само собой и нуждается в ближайшем определении посредством мотивов только в своих отдельных актах для каждого временного момента. В самом деле, отсутствие цели, границ относится к сущности воли в себе, ибо она — бесконечное стремление».

И далее: «…воля там, где ее озаряет познание, всегда знает, чего она хочет теперь, чего она хочет здесь, но никогда не знает, чего она хочет вообще…» «Мир как воля и представление», пар. 29.

[2] «…все животные, даже самые несовер­шенные, обладают рассудком, ибо все они познают объекты, и это познание, как мотив, определяет их движения. Рассудок у всех животных и всех людей один и тот же, повсюду имеет одну и ту же простую форму: познание причинности, переход от действия к причине и от причины к действию, и больше ничего. Но степень его остроты и протяженность сферы его познания очень различны…» «Мир как воля и представление», пар. 6.

_______________________________________________________________________________