Структурализм. Эдуард Брадфорд Титченер. Ошибка стимула

Герман Эббингауз (1850-1909). Всего через несколько лет после заявления Вундта о невозможно­сти экспериментального исследования высших психических функций, немецкий психолог-одиночка, работавший вне каких-либо университе­тов, начал успешно применять, для изучения этих процессов именно эксперименты. Герман Эббингауз стал первым психологом, изучавшим память и обучаемость с помощью экспериментального метода. Таким образом, он не только доказал, что Вундт заблуждался в этом вопросе, но и изменил сам способ исследования процессов проведения ассоциа­ций и обучения.

До Эббингауза общепринятым методом — в наиболее известных работах британских последователей эмпирической и ассоциативной пси­хологии — было изучение уже сложившихся ассоциаций. Исследова­тели работали как бы в обратном направлении — пытаясь определить природу установившихся связей. Эббингауз подошел к вопросу с другой стороны: с формирования ассоциаций. Так он мог контролировать условия возникновения ассо­циаций и, следовательно, сделать исследования процессов памяти более объективными.

Изучение Эббингаузом процессов заучивания и забывания — признанный пример поистине гениальной работы в экспериментальной

Математический подход Фехнера к психическим явлениям стал для молодого Эббингауза настоящим откровением. Он решил, прибегнув к строгим систематическим измерениям, сделать для психологии то, что Фехнер сделал для психофизики. Эббингауз задумал применить эксперименталь­ный метод к изучению высших психических функций. Во многом благо­даря популярности идей британских ассоцианистов, предметом своих бу­дущих научных достижений он выбрал психологию памяти.

За главный критерий процесса обучения Эббингауз взял заимство­ванный у ассоциативной психологии метод, основанный на законе, уста­навливающем связь между частотой возникновения ассоциаций и каче­ством запоминания. Эббингауз утверждал, что трудность заучиваемого материала можно оценить числом повторов, требующихся для того, что­бы воспроизвести этот материал в совершенстве. Это еще один пример влияния Фехнера, который измерял ощущения опосредованно, путем измерения интенсивности раздражителя, необходимой для фиксации едва заметного различия в ощущениях. Похожий подход Эббингауз исполь­зовал и для измерения памяти; он подсчитывал число попыток, или повторов, требующихся для запоминания материала.

В качестве материала для запоминания Эббингауз использовал бессмысленные списки трехбуквенных слогов; он повторял их с такой частотой, чтобы быть уверенным в точности результата эксперимента. Так он мог исключить ошибки, возникающие во время повторов, и получить некое среднее значение оценки процесса запоминания.

В качестве материала для своих исследований — материала для заучивания — Эббингауз использовал бессмысленные слоги, и это его изобретение кардинально изменило изучение процесса обучения. Титченер позже отмечал, что использование бессмысленных слогов стало первым заметным шагом в данной области со времен Аристотеля.

Эббингауз хотел использовать в своих опытах материал совершенно однородный, не рождающий никаких ас­социаций и абсолютно незнакомый. Он расписал все возможные трех­буквенные сочетания на карточках, получив запас из 2300 слогов, из которых наугад выбирал слоги для заучивания.

Эббингауз задумал провести несколько экспериментов с использо­ванием бессмысленных слогов для определения особенностей обучения и запоминания в разных условиях. В ходе одного из них он исследовал разницу в скорости запоминания бессмысленного списка слогов и ско­рости запоминания осмысленного материала. Для этого он выучил от­рывки из поэмы Байрона «Дон Жуан». В каждой из строф было по 80 слогов, и, по подсчетам Эббингауза, для запоминания одной строфы ему требовалось прочесть ее примерно 9 раз. Когда же он выучил 80 слогов, то подсчитал, что ему пришлось повторить их не менее 80 раз. Эббингауз пришел к выводу, что бессодержательный и не ассоциирую­щийся ни с чем материал запоминается почти в девять раз труднее, чем материал осмысленный.

Также Эббингауз исследовал зависимость числа повторов, требую­щихся для безупречного воспроизведения представленного для запо­минания материала, от его объема. Он заключил, что чем больше объем материала, тем больше повторов требуется для его заучивания, а следо­вательно, и больше времени. Среднее время, затрачиваемое на запоми­нание одного слога, увеличивается при увеличении числа слогов. От­кровенно говоря, этот вывод легко предсказуем: чем больше нам надо выучить, тем больше времени мы потратим. Но работа Эббингауза ценна своей тщательностью, строгим контролем за соблюдением усло­вий эксперимента, математическим анализом данных. Большое значе­ние имеет заключение Эббингауза о том, что с увеличением списка слогов возрастает время запоминания каждого слога и общее время запоминания всех слогов.

Эббингауз составил кривую забывания («кривая Эббингауза»), в соот­ветствии с которой быстрее всего материал забывается в первые не­сколько часов после запоминания, а затем скорость забывания медлен­но снижается.

Свои опыты он описал в работе «О памяти» , которая в исто­рии психологии и по сей день остается, пожалуй, самым блестящим научным трудом, написанным независимым исследователем.

Вюрцбургская школа психологии. Поначалу Освальд Кюльпе (1862-1915) был последователем Вундта. Но позже он встал во главе группы студентов, выступавших против ограничений, выдвинутых Вундтом. В 19 лет Кюльпе поступил в Лейпцигский университет. Он соби­рался изучать историю, но под влиянием идей Вундта обратился к фи­лософии и экспериментальной психологии, которая в 1881 году еще только вставала на ноги.

Получив научную степень, Кюльпе начал работу в университете в качестве помощника профессора и ассистента Вундта и продолжал исследования в лаборатории. Свою первую книгу «Очерки по психоло­гии», вышедшую в 1893 году, он посвятил Вундту. Здесь Кюльпе опре­деляет психологию как науку, изучающую данные опыта, которые зави­сят от переживания индивида. В 1894 году Кюльпе становится профессором университета горо­да Вюрцбург, а двумя годами позже создает лабораторию, которая вско­ре смогла составить конкуренцию лаборатории Вундта.

Если память можно исследовать в лабора­торных условиях, то почему нельзя проводить эксперименты с мышле­нием? Задавшись этим вопросов, Кюльпе занял позицию, прямо проти­воположную точке зрения своего бывшего наставника — так как Вундт утверждал, что экспериментальный метод не применим к сложным пси­хическим процессам.

Другое отличие вюрцбургской психологии от изысканий, проводив­шихся в лаборатории Вундта, касалось явления интроспекции. Кюльпе предложил метод, который он назвал систематической эксперимен­тальной интроспекцией. Он заключался в том, что перед испытуе­мым ставилась некая сложная задача (допустим, установить логические связи между понятиями), после выполнения которой от него требовалось ретроспективное описание пережитого (проделанного). Иными слова­ми, испытуемые должны были рассказать о том, как проходил у них процесс — например, формирования суждения. В лаборатории Вундта такое ретроспективное, или постфактум, наблюдение не практиковалось. Вундт верил в изучение сознательного опыта, синхронного с ним, а не по памяти о нем, когда опыт уже пережит. Интроспекцию Кюльпе Вундт называл «имитацией интроспекции».

Интроспективный метод Кюльпе был систематическим, потому что описание всего пережитого опыта разделялось на определенные проме­жутки времени. Аналогичные задачи выполнялись множество раз, с тем, чтобы можно было скорректировать, проверить и утвердить результаты наблюдений. Во время наблюдений испытуемым задавали дополни­тельные вопросы, что давало возможность направить их внимание к интересовавшим наблюдателя аспектам процесса мышления.

Между интроспективными методами Кюльпе и Вундта были и другие различия. Вундт не был сторонником того, чтобы испытуемые в деталях описывали свои переживания. Его исследования в большин­стве своем опирались на объективные, количественные критерии — такие, как временные моменты появления реакции или суждения о весе грузов в психофизических экспериментах.

В систематической экспериментальной интроспекции Кюльпе, на­против, упор делался на субъективные, качественные и подробные опи­сания испытуемых о характере их мыслительных процессов. В его лаборатории от испытуемых требовали не просто произвести простое суждение о силе раздражителя. Их просили описывать сложные психи­ческие процессы, которые происходили во время выполнения ими по­ставленных задач. Целью Кюльпе было изучение того, что происходит в голове субъекта во время того или иного переживания. Кюльпе хотел расширить вундтовскую концепцию предмета психологии, включить в него сложные психические функции и усовершенствовать методологию интроспекции.

В системе Вундта подчеркивалось, что сознательный опыт можно разложить на составляющие части, ощущения и образы. Результаты же интроспекции мыслительных процессов, полученные психологами вюрцбургскои школы Кюльпе, подтверждали иную точку зрения, что мысль возможна без всякого сенсорного или образного содержания. На основе этих выводов сложилась теория безобразной, или ненаглядной, мысли: ощу­щения и образы выполняют в мышлении лишь вспомогательную, побоч­ную роль. Таким образом, исследования Кюльпе установили наличие несенсорной формы сознания.

Систематическая экспериментальная интроспекция. Метод интроспекции Кюльпе, который предполагал не одновременное разворачивание процесса мышления и наблюдение этого процесса, а ретроспективное наблюдение уже пережитого испытуемым.

Безобразная мысль — идея Кюльпе о том, что мысль может не содержать никаких сенсорных или образных компонентов.

Структурализм. Эдуард Брадфорд Титченер (1867—1927). Титченер был учеником Вундта, но не остался в Германии, а переехал в Америку, где и остался до конца своей жизни. Согласно Титченеру, предмет психологии заключается в изучении сознательного опыта, так как именно такой опыт зависит от испытуемо­го субъекта. Этот вид знаний отличен от того, который получают ученые, исследующие традиционные проблемы естественных наук. Например, звуки и свет являются предметами изучения и физики, и психологии. Однако физики исследуют явления с точки зрения протекания физи­ческих процессов, а психологи изучают, как они наблюдаются и воспри­нимаются людьми.

Как утверждал Титченер, все прочие науки, кроме психологии, не­зависимы от испытуемого субъекта. Для пояснения этой мысли он предлагал рассмотреть простой пример. Пусть температура воздуха в комнате составляет 85 градусов по Фаренгейту. Очевидно, что это значение не будет зависеть от того, есть кто-то в комнате или нет. Однако, когда в комнате присутствуют наблюдатели и сообщают о том, что они страдают от жары, то такое восприятие зависит от их пережива­ний. Согласно Титченеру, подобный тип опыта и является единствен­ным настоящим предметом изучения психологии.

Титченер предупреждал, что при изучении сознательного опыта нельзя допускать так называемой ошибки стимула — то есть смеше­ния психических процессов восприятия объекта и влияния самого объекта. Например, наблюдатели, которые видят яблоко и описывают его просто как яблоко, не определяя цвет и форму, которые они также воспринима­ют, совершают «ошибку стимула». Объект наблюдения, по мнению Тит­ченера, должен описываться не обыденным языком, а языком терминов осознанного его восприятия.

Когда наблюдатели фокусируют свое внимание на стимулах объек­та, а не на психических процессах, они не могут отличить то, что они знали об этом предмете раньше (то есть то, что в нашем примере называется яблоком) от своего непосредственного восприятия его в данный момент. Все наблюдатели на самом деле знают о яблоке то, что оно красное, блестящее и круглое. Когда они описывают что-нибудь еще, кроме цвета, яркости и геометрических характеристик, они истолко­вывают свое восприятие объекта, не наблюдая его, — то есть имеют дело с опосредованным, а не непосредственным опытом.

Титченер определял сознание как сумму наших переживаний, су­ществующих в данный момент времени, а разум как сумму наших пере­живаний, накопленных в течение жизни. Сознание и разум во многом схожи — за исключением того, что сознание включает в себя психичес­кие процессы, происходящие в текущий момент, а разум содержит в себе общий итог этих процессов.

Структурная психология представляла собой чистую науку, не имеющую прикладного значения. По этой причине он возражал против развития детской психологии, зоопсихологии и других направлений, которые не включали в себя самоанализ и не подходили для его поисков сути сознания.

Ошибка стимула — смешение психических процессов восприятия объекта и влияния самого объекта.

Титченеровский способ интроспекции, или самонаблюдения, дове­рялся наблюдателям, которые были обучены описывать состояние сво­его сознания, а не воспринимаемые стимулы. Титченер понимал, что каждый человек учится описывать переживания в терминах стиму­лов — например, называя красный, блестящий и круглый предмет яблоком — и что в повседневной жизни это полезно и необходимо. Однако в его лаборатории такой подход считался неграмотным.

Для описания своего собственного метода Титченер применял тер­мин систематической экспериментальной интроспекции, введенный Кюльпе. Подобно Кюльпе, он использовал подробные, качественные, субъективные сообщения о психической деятельности наблюдаемых субъектов в процессе интроспекции. Титченер выступал против подхо­да Вундта, главное внимание уделявшего объективным, количественным показателям, поскольку был убежден, что такой метод не позволяет вы­явить элементарные ощущения и образы, возникающие в сознании. В этом была суть его системы — не синтез элементов посредством ап­перцепции, а разложение сложного осознанного опыта на составляю­щие. Титченер придавал особое значение исследованию отдельных частей, в то время как Вундт делал упор на изучении целого. Подобно боль­шинству английских эмпириков и ассоцианистов, Титченер стремился к открытию атомов человеческой психики.

Титченер, как это видно из его отношения к наблюдателям, которые обеспечивали его необходимыми данными, испытывал влияние механи­стической философии. В своих научных работах он иногда называет субъектов исследований реагентами. Реагент являет­ся пассивным реактивом, используемым для выявления определенных реакций .

Титченер был убежден в том, что интроспективное наблюдение в психологии тоже должно быть экспериментальным. Он тщательно сле­довал правилам научного опыта, отмечая, что: «эксперимент представляет собой наблюдение, которое может быть повторено, изолировано и изменено. Чем чаще вы можете повторить наблюдение, тем вероятнее, что вы ясно увидите исследуемые явления и сможете их подробно».

Ближе к концу жизни Титченер начал кардинально менять свою систему взглядов. Начиная с 1918 года он исключил из своих лекций тему о психических элементах. Вместо этого он стал высказывать пред­положения о том, что психология должна изучать не базовые психичес­кие элементы, а преимущественно различия в процессах восприятия, оценивая такие характеристики, как качество, интенсивность, длитель­ность, отчетливость и экстенсивность. В начале 20-х годов Титченер начал подвергать сомнению даже сам термин «структурная психология» и предпочитал называть свою систему экзистенциальной психологией. Он также стал пересматривать интроспективный метод и отдавать предпочтение феноменологическому подходу, изучая переживания как таковые, не пытаясь разбить их на составляющие.

Вопросы: