Лекция 2. Уголовно-процессуальное право 7 страница

Можно ли рассматривать доказательства вне рамок процесса доказыва­ния, а доказывание – без доказательств? Ответить на этот вопрос Вам не представит сложности.

Излагая материал по вопросу о сущности уголовно-процессуального доказывания, мы не могли обойтись без представления информации о том, какие элементы выделяют различные авторы в процессе доказывания. Это не значит, что сущность доказывания и процесс доказывания можно рассматривать как одно и то же. Связь этих понятий в том, что правильное понимание сущности доказывания позволяет точно определить, из каких элементов состоит процесс доказывания. Выше были приведены различные позиции по поводу включения в процесс доказывания таких элементов как обоснование и использование доказательств. Не находим необходимым их снова повторять. Но что нужно сделать с самого начала так это определиться о чем должна идти речь применительно к процессу доказывания – об этапах или элементах. Потребность в этом обусловлена тем, что, как уже говорилось, многие авторы при рассмотрении собирания, проверки, оценки, обоснования, использования выстраивают их именно в этой последовательности. Этим самым они наталкивают на вывод о том, что речь должна идти не об элементах процесса доказывания, а об этапах. В то время как элемент – составная часть сложного целого, и не о какой периодизации здесь не может быть и речи.

Информация об элементах (этапах) будет неполной без упоминания позиции, в силу которой в качестве первого элемента процесса доказывания следует выделять версию (Фаткуллин Ф.М.). И здесь мы видим нечто напоминающее очередность – первый элемент. Но не это привлекает внимание в данном предложении. Возникает вопрос, в каком соотношении находятся цели доказывания и версии? Позволяет ли это соотношение включать версию в содержание процесса доказывания. Ответить на эти вопросы можно по-разному, но любой ответ предполагает обоснование.

В последующем изложении остановимся на трех элементах (этапах) процесса доказывания – собирании, проверке и оценке. Они традиционны для уголовно-процессуальной литературы, не склонен выделять больше и законодатель.

В ст. 86 УПК РФ говорится о том, каким образом и кто осуществляет собирание: собирание доказательств осуществляется в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором и судом путем производства следственных и иных процессуальных действий. В рамках изложения этого вопроса важна последняя часть приведенного содержания - собирание осуществляется путем производства следственных и иных процессуальных действий. О том, что именно это является определяющим, когда речь идет о процессуальном собирании, в свое время писали А.М. Ларин, Ю.К. Орлов и др. Они считали, что собирание доказательств имеет основным компонентом «порядок совершения действий». На что следовало возражение. Суть его в том, что собирание доказательств – это реализуемая в предусмотренных процессуальным законом действиях следователя, суда и других, управомоченных на то лиц и органов, система приемов и операций, предназначенных для поиска, обнаружения, получения, закрепления, исследования фактических данных (информации) определенного вида (Теория доказательств в советском уголовном процессе, 1973). Приведенное понимание собирания шире того, которое отстаивали А.М. Ларин и Ю.К. Орлов. Шире за счет включения в его содержание системы приемов и операций, предназначенных для поиска, обнаружения информации. В силу этого возникает вопрос, какая из приведенных позиций отражает более правильно предмет уголовно-процессуального регулирования?

В вопросе о том, что такое проверка доказательств законодатель повторил превалирующую в теории точку зрения. В ст. 87 УПК РФ записано, что проверка доказательств, проводится дознавателем, следователем, прокурором, судом путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство. Законодатель, как и ученые, включающие в проверку сопоставление доказательств, не дает ответа на вопрос, можно ли в рамках сопоставления подтвердить или опровергнуть проверяемое доказательство. При таком понимании проверки возникает проблема отграничения проверки и оценки доказательств. Следует заметить, что теоретики и законодатель постарались снять проблему в разграничении указанных понятий. Они отказались от раскрытия понятия оценки, что, по крайней мере, не логично в силу той причины, что с собиранием и проверкой поступили иначе. Указывается, что оценка это мыслительная деятельность, которая осуществляется для выяснения относимости, допустимости, достоверности, достаточности. Суть мыслительной деятельности не раскрывается, делается упор на то, с какой целью она осуществляется.

2. Несмотря но то, что человеческая деятельность без цели перестает быть таковой, а уголовный процесс и его основа (доказывание) – это прежде всего деятельность уполномоченных государственных органов, в законе мы не найдем формулировки целей. В силу каких причин законодатель отказался от их обозначения, остается только догадываться. Возможно, потому, что не смог решить для себя спор о наполнении содержанием понятий «цели» и «задачи» уголов­ного процесса. Ведь в законе сейчас не упоминаются не только цели, но и за­дачи. Не использование этих понятий обедняет и правоприменитель­ную деятельность, и теорию. Поэтому необходимо опреде­литься в вопросе о том, что следует понимать под целями дея­тельности и задачами.

Можно выделить подход, в силу которого цель и задача в уголовном процессе не разграничивались и рассматривались как равноценные (Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. и др.).В рамках другого - между ними проводилось четкое различие (Авторы курса советского уголовного процесса, изданного в Москве в 1989 г., Володина Л.М. и др.). Самым же интерес­ным является то, что, несмотря на разницу в позициях, которых придержива­лись авторы, они исходят из одной методологической базы, из тех определений целей и задач, которые находят в философских, психологиче­ских и лингвистических источниках.В обобщенном виде главные мо­менты этих определений можно представить следующим образом: цель – это предвосхищение в сознании результата определенной деятельности. Применительно к этой стороне цели Гегель писал, что «в лице цели мы имеем со­держание, которое известно уже заранее». Цель – это предмет устремлений, то, что является желаемым для субъекта деятельности. При определении понятия «задача» используются в основном словари русского языка, в кото­рых она раскрывается как «проблема, требующая исполнения, разрешения, исследования». Приведенное понимание целей и задач выливается в уголовно-процессуальной литературе в следующие утверждения: задача – это то, что требует исполнения, разрешения, а цель – это то, к чему стремятся, что надо осуществить.

Указанное соотношение не позволяет увидеть со­держательного различия этих понятий. Ведь цель – это не только то, к чему стремятся, но также и то, что требует исполнения, решения или, иными сло­вами, воплощения. Теперь становится понятным, что отождествление в уголовно-процессуальной литературе понятий «цели» и «задачи» своим основа­нием имеет «ненаполненность» понятия «задачи» свойственным только ему содержанием.

Развести эти понятия по содержанию, возможно, удастся при понимании их места в программировании и реализации деятельности.

В уголовно-процессуальной литературе очень многие исследователи утверждают, что целью уголовного процесса или уголовно-процес­суального доказывания является достижение истины (Строгович М.С., Курылев С.В., Фаткуллин Ф.Н., Басков В.И., Оспанов С.Д. и др.). Под истиной в большинстве случаев понимают точное соответствие наших знаний действительности. Именно этот момент подчеркивал М.С. Строгович, когда писал, что «истина состоит в полном и точном соответст­вии действительности выводов следствия и суда об обстоятельствах рассматриваемого уголовного дела, о виновности или невиновности привлеченных к уголовной ответственности лиц». Он, как и другие теоретики, давая пони­мание истины в уголовном процессе, отталкивался от того, какое содержание в нее вкладывалось в марксистско-ленинской философии.Это содержание переносилось в процесс адекватно. За примером далеко ходить не надо, достаточно обратиться к тексту фундаментальной работы по теории доказательств. Вот что мы здесь находим: «Под объективной истиной марксистская философия понимает такое содержание чело­веческих знаний, которое правильно отражает объективную действи­тельность и не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества» (Теория доказательств в советском уголовном процессе. М.,1973). В прежние времена, с учетом специфики уголовно-процессуальной деятельности, содержание истины расширялось за счет включения политической и юридической оценки и наказания (Пашкевич П.Ф.). Авторы, придерживающиеся такой трактовки цели уголовно-процессуального доказывания, понимают истину как характеристику знания. Отдельные из них считают, что понятие истины совпадает с понятием достоверности (Белкин Р.С., Алиев Т.Т., Громов Н.А., Зейналова Л.М., Лукичев Н.А. и др.)

О.В. Левченко рассматривает истину как свойство знания. Отличие этой точки зрения в том, что когда говорится об истине как характеристике знаний, то подчеркивается отношение к знаниям извне, их оценке с определенных позиций. Когда же говорится об истине как свойстве знаний, то ее делают частью результата, правда непонятно, какой частью и что из себя представляют остальные, или же отождествляют полностью с результатом, используя как синонимы понятия «истины» и «знания» (Петрова О.В., Проценко В.П.). И это притом, что истину в то же время рассматривают в качестве цели доказывания.

Сейчас появились исследования, в которых такое понимание истины отвергается зачастую в силу того, что оно базируется на неприемлемой в настоящее время идеологии. Так, например, А.Ф. Лубин, вероятно, с целью сохранения психического здоровья, не призывает сразу отбросить «сформировавшуюся в прошлые годы фразеологию», а предлагает плавно дрейфовать от одной истины к другой. Чтобы узнать, к чему это должно привести, приведем цитату из работы данного автора. Он пишет: «Теоретические и практические представления должны дрейфовать от абсолютной и объективной истины к истине относительной и субъективной, далее вообще – к прагматическому умолчанию цели доказывания или к тому, что называется здравым смыслом». Результат дрейфа – прагматическое умолчание цели. Вероятно, по мнению автора, в умолчании цели и есть здравый смысл.

Кардинально поступают с истиной как целью те авторы, которые ратуют за состязательность российского уголовного процесса. Одни из них, рассматривая объективную истину какцель уголовного процесса, в то же времяпишут, что она требует «отражать в принимаемых решениях обстоятельства дела такими, какими они установлены в ходе следствия или судебного разбирательства, т.е. речь идет отнюдь не об установлении действительных обстоятельств по делу» (Батычко Л.М.).

Более последовательны в своем отношении к требованию достижения материальной (объективной) истины те исследователи, кто считал и считает, что состязательная форма уголовного процесса не совместима с этой целью, так как последняя есть проявление в процессе публичности. Дореволюционный автор И.В. Михайловский писал, что «задачей всякого, в том числе уголовного суда, должно быть не стремление к отысканию безусловной материальной истины, а стремление к истине юридической», которую в настоящее время обозначают как процессуальную или формальную. Процессуальная истина соответствует уже «не объективной действительности, а каким-то заранее заданным условиям, правилам, истинность которых постулируется; необходимо соответствие судебного процесса требованиям процессуального закона» Постулируется истинность этих условий и правил на основе договоренности (конвенциальная концепция истины). (Карякин Е.А).

Существует в литературе и позиция в силу которой необходимо оставить бесплодные попытки доказать, что истина является целью доказывания. Цель доказывания определена в ст. 73 УПК РФ, которая называется «Обстоятельства, подлежащие доказыванию».

Какая из изложенных позиций представляется Вам наиболее убедительной и почему?

Контрольные вопросы:

· Каково содержание понятия процессуального доказывания (а не про­цесса доказывания)?

· Каковы особенности уголовно-процессуального доказывания?

· Может ли уголовно-процессуальное доказывание осуществляться без доказательств?

· Можно ли о собирании, проверке и оценке доказательств говорить как об этапах доказывания?

· Что подразумевает законодатель под собиранием, проверкой и оценкой доказательств – элементы или этапы доказывания?

· Что следует считать целью, а что задачей (ами) доказывания? Почему?

· Можно ли осуществлять доказывание, не ориентируясь на достижение истины?

Лекция 11. Доказывание и доказательства по уголовным делам

1. Объект, предмет и пределы доказывания.

2. Понятие доказательств. Доказательственные факты и средства доказывания. Источники доказательств. Свойства и характеристики доказательств.

3. Классификация доказательств. Основание выделение групп, их практическое значение.

1. Уголовный процесс как наука должен описывать технологию мышления и деятельности в сфере расследования и судебного рассмотрения уго­ловных дел. Проблема заключается в том, чтобы на основе выявления связи двух логик, логики мышления и деятельности, дать схему их реализации в практической деятельности, схему мыследеятельности. Взаимодействие ло­гик - это ключевые узлы технологии. Более или менее четкого, завершенного описания этого в науке уголовного процесса еще нет, и не будет до тех пор, пока мы не добьемся ясности в исходных понятиях, которые используются при конструировании схемы. Общих знаний о познавательной деятельности для создания конкретной уголовно-процессуальной технологии будет недос­таточно. Специфика применения логик во многом зависит от характера ис­пользуемых в деятельности объектов. Объект, в силу своей структурирован­ности, объединяет разные виды деятельности. Прежде чем описывать то, ка­ким образом это происходит, необходимо определиться, что следует под ним понимать. Для формирования понимания прежде всего обратимся к тому, как трактуется данное понятие в философской литературе.

Под объектом в философии принято понимать то, что противостоит субъекту в познавательной и практической деятельности, или в качестве его рассматривается часть объективной действительности, с которой взаимодействует субъект в процессе познания. К этой объективной действитель­ности субъект обращается для реализации стоящих перед ним целей. Именно цель заставляет человека обратиться к действительности, именно она позво­ляет ориентироваться в ней, отыскивая то, что удовлетворяет назревшие по­требности. Объекта познания не существует для субъекта до тех пор, пока у него не сформировались познавательные цели и он не обратился для удовле­творения их к действительности. Вещи, процессы объективной реальности становятся объектами познания постольку, поскольку они вступают во взаимодействие с субъектом познавательного процесса, выделяются, познаются и преобразуются им (Рубенштейн С.Л.). В ходе работы с объектом познающий субъект получает знания о нем, и здесь следует избегать опасности подмены объекта знанием. Сама постановка вопроса о том, что есть объект, как указывал на это Г.П. Щедровицкий, создает возможности развести объект и знание. Ставя этот вопрос, не следует забывать, что любое знание условно, пригодность его в определенных отношениях не означает, что оно может использоваться везде, где производятся операции с объектом.

В философской литературе подчеркивается еще один важный момент, который необходимо использовать в теории процесса при определении объекта. Объект позна­ния не может быть в прошлом: «Явление, ставшее прошлым, перестает обла­дать наличным бытием и не может быть объектом непосредственного, чувст­венного наблюдения, какой бы уровень развития общественно-исторической практики не существовал» (Козин Н.Г.). Прошлое познается через объекты настоящего.

Следовательно, объект познания формулируется как часть объективной действительности. Действительность же, как катего­рия, включает в себя и реальное, и идеальное. Под идеальным объектом понимается то, что в мышлении противостоит самому мышлению. «Идеальное противостоит индивиду как особая объективная действительность» (Ильенков Э.В.). В процессе деятельно­сти осуществляется вычленение объективных внутренних и внешних отно­шений вещи, и тем самым происходит своеобразное моделирование объекта. Завершающим этапом данного процесса является осуществляемый с помо­щью языко-знаковых средств перенос снятой с объективного мира модели во внутренний план, превращение ее в идеальный образ. С теоретическим объектом работают в мышлении и при помощи мышления, получая новое знание в относительной независимости от опыта, извлекая из идеальных объектов потенциально заключенное в них знание.

Наряду с понятием «объект» при описании познавательной деятельности используется понятие «предмет». Если в общем плане объект пони­мают как часть объективного мира, находящегося во взаимодействии с субъ­ектом, то предмет – это наиболее значимые свойства, связи и отношения, ко­торые выделяет субъект в объекте, исходя из своих целей. В отличие от объекта, в предмете предлагается видеть не только объективное, но и субъектив­ное. С одной стороны, при правильном выделении – это часть объекта, и в этом смысле в предмете нет ничего, что не содержит в себе объект. С другой стороны – предмет субъективен, не тождествен, не равнозначен объекту, так как, выделяя его, познающий исходит из своих целей, абстрагируясь от многого, не представляющего для него интереса в объекте, определяя только существенное.

При сопоставлении понятий «объект» и «предмет» обращает на себя внимание следующее: и объект, и предмет рассматриваются с позиций и объективного, и субъективного. Но если в случае с объектом объективное и субъективное разводится и говорят об объектах реальных и идеаль­ных, то в случае с предметом непонятным образом они объединяются. Еще одно очень важное обстоятельство: если предмет – это наиболее значимые свойства, связи и отношения, то в чем тогда отличие по содержанию пред­мета и знаний об объекте?

В теории уголовного процесса иногда складывается ситуация, которую трудно понять, а уж тем более объяснить. С ней Вы столкнетесь, когда обратитесь к выяснению того, каким содержанием наполняются понятия «объект» и «предмет» в науке. С одной стороны признается, что деятельность по установлению обстоятельств совершенного осуществляется с использованием категорий гносеологии, раздела философии о закономерностях познания, с другой – при перенесении отдельных понятий в ткань уголовно-процессуальных исследований их наполняют содержанием, которое в философии в них не вкладывается. Так, например, Л.И. Малахова считает, что объектом доказывания «выступает прошлое преступное деяние». В конечном счете, она отождествляет объект и предмет. Н.П. Кузнецов не отождествляет эти понятия. Он не рассматривает предмет как часть объекта, объект для него в прошлом, а предмет он понимает как объективную реальность. Таким образом, содержание этих понятий оказывается полностью оторванным друг от друга. Мало того, дальше из его рассуждений следует, что предмет - это и не объективная реальность, а обстоятельства, подлежащие доказыванию.

Обстоятельства, подлежащие доказыванию, в качестве предмета доказывания, рассматривали и рассматривают подавляющее большинство исследователей. А.М. Ла­рин называет обстоятельства, перечисленные в ст. 68 УПК РСФСР (в настоящее время об этих обстоятельствах говорит ст. 73 УПК РФ. – А.Б.), одним из легальных определений предмета доказывания. Получается, что предмет доказывания - это уже не часть действительности, которая познается, а цель, на реализацию которой направлена познавательная деятельность, ведь именно в рамках доказывания должны быть установлены обстоятельства, подлежащие доказыванию (Осипов С.А.).

К меньшинству следует отнести тех авторов, которые, разводя понятия «объект», «предмет», «цель» считают, что под объектами следует понимать следы, оставленные событием прошлого, их позволяет выделить в окружающей действительности цель. Взаимодействие с реальными объектами позволяет, при снятии с них информации, перейти на логический уровень, где работа будет проводиться с идеальными объектами. При установлении связей между всеми объектами познающий получает знание, которое и является для него предметом.

Вам предстоит определиться в содержании и соотношении этих понятий.

Понимая под предметом цель уголовно-процессуальной деятельности, с ним связывают понятие «пределы доказывания». При этом пределы доказывания - средство ее достижения. Отправляясь от этого, дают следующее опре­деление пределов доказывания - пределы доказывания - это сово­купность доказательств, достаточная для всестороннего, полного и объективного установления обстоятельств, имеющих значение для дела. Функциональное значение пределов доказывание видят в том, что с их помощью следователь и суд определяют границы исследования по конкретному делу или определяют объем доказательственного материала, необходимого для исчерпывающего ответа на все вопросы, имеющие значение для правильного решения дела. В теории уголовного процесса существует разновид­ность приведенного определения пределов доказывания. Так, П.С. Элькинд под пределами доказывания понимала «объем доказа­тельств и необходимых для их получения следственных и судебных действий, обеспечивающих полное, всестороннее и объективное установление всех компонентов предмета доказывания по каждому уголовному делу». Обращает на себя внимание та часть определения, где в пределы доказывания включаются следственные действия, необ­ходимые для получения доказательств, т.е. наряду с результатом следственного действия - доказательством, в понятие пределов доказывания включается средство получения доказательств. На этом основании можно придти к выводу о том, что наряду с доказательства­ми предмет доказывания устанавливается следственными действиями.

Проанализировав предлагаемые определения пределов доказывания В.А. Банин пришел к выводу о том, что они не имеют собственного со­держания: часть «берется из учения о предмете доказывания», другая часть «привносится из учения о доказательствах». Так же явно переоценивается практическая значимость их. Ни «определять границы исследования», ни «объем доказательственного материала, необходимого для исчерпывающего ответа на все вопросы, имеющие значение для правильного решения дела» они не могут, т.к. границы исследования, по его мнению, задает предмет доказывания, а объем доказательственного материала определяется необ­ходимостью всестороннего, полного и объективного исследования или установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, достаточностью собранных доказательств для обоснования окончательного вы­вода по делу.

В силу неопределенности понятия «пределы доказывания» В.А. Ба­нин предлагал отказаться от его разработки и заняться более перспективным в этом плане понятием - «достаточность доказательств».

С категоричностью приведенного предложения не согласились другие исследователи. Они исходили из того, что неудачные попытки в прошлом не свидетельствуют сами по себе о завер­шении исследования проблемы, а могут говорить только о неправиль­ном подходе к ее решению. Для того чтобы наполнить понятие пределов доказывания соб­ственным содержанием предлагалось рассматривать его в связке с такими как «достаточность» и «обстоятельства, подлежащие доказыванию». Понятие «пределов доказывания» обозначает совокупность достаточных, с точки зрения субъекта доказывания, доказательств, которая была положена субъектом доказывания в основание своего вывода об установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию (цели доказательной деятельности).

С позиций одного субъекта - есть совокупность доказательств, устанавливающих обстоятельства ст. 73 УПК, с позиций другого - ее может и не быть и в данной ситуации предметом спора является достаточность собранных доказательств для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию. Иными сло­вами, не всякие пределы достаточны для этого. Пределы характеризуют существующее наличие доказательств, до­статочность характеризует их с позиции возможности получения знания. Пределы доказывания - количественная характеристика, достаточность - качественная. Или точнее, пределы доказывания превращается в новое качество, в знание, при их достаточности. Достаточность характери­зует скачок - переход количества в качество.

Как считают авторы, отстаивающие данный подход, предложенное понимание пределов доказывания имеет и практическое значение, оно очерчивает границы, указывая на ту информацию, которая привлекается для обоснования выводов, отграничивает ее от всего объема доказательственного материала, собранного по делу. Субъекты, производящие оценку качества проведенного расследования, должны изучить, и изучают доказательства, входящие в пределы, с помощью которых следователем обосновываются обстоятельства, под­лежащие доказыванию.

Какая из предложенных позиций наиболее соответствует вашему представлению и почему?

2. Решение вопроса об объектах доказывания позволяет оценить, насколько правильно законодатель определился в вопросе о том, что является доказательством.

В действующем УПК он понимает под доказательствами «любые сведения», с помощью которых суд, прокурор, следователь и дозна­ватель устанавливают обстоятельства, подлежащие доказыванию. Ответ на вопрос о том, что следует понимать под «любыми сведениями», мы находим в комментарии, авторы которого являются «родителями» этого УПК (Козак Д.Н., Мизулина Е.Б. и др.). В п. 2 комментария к ст. 74 мы читаем: «Слова «любые сведения» в ч. 1 комменти­руемой статьи означают, что содержание сведений может быть «любым» (например, сведения о месте, где обнаружен труп, об отношениях между об­виняемым и убитым, о взаимоотношениях между обвиняемым и свидетелем); 2) речь не идет о фактах, т.е. о сведениях, достоверность которых уже установлена…; 3) главным является то, кем и как получены эти сведения». Как явственно следует из приведенного, «любые сведения» – это не что иное, как информация. Возникает вопрос – в чем смысл содержания ч. 2 ст. 74, где приводятся виды доказательств, которые, по сути, являются «любыми сведениями»? Но в данном случае это уже не просто «любые сведения», а только те, которые полу­чены в установленном законом порядке.