Манипуляции массами и психоанализ 6 страница

^ю нормальному существованию в социуме. У индивидов, испытавших нарушение (сбой) в эмоциональном состоянии, может быть затруднена жизненная адаптация, проявляться

неспособность к работе, учебе, развиться нарушение некоторых физиологических процессов, что выразится в возникновении различного рода психосоматических заболеваний.

И тогда уже следует (таким индивидам) как минимум опасаться каких-либо «новых» событий в их жизни. А значит, важно оградить их существование от разного рода изменений и всячески стремиться к сбалансированному существованию и восприятию действительности.

Р. Б. Кстати, одной из форм предохранения (а на каком-то этапе и реабилитации) от нарушений эмоционального состояния может являться физическая деятельность. Объясняется это тем, что физическая нагрузка вызывает выброс в кровь эндорфинов. А значит, это в какой-то мере и будет являться тем сглаживающим воздействием, которое способно приводить к «распылению» (разбросу) потока эмоций.

Глава 16. Чувство вины, тревожные состояния и беспокойства

Безусловно, должны быть действительно серьезные причины, чтобы объединить эти три — на первый взгляд отличающиеся друг от друга понятия — под одной (пусть и не слишком прочной) крышей. Однако, как ни странно, они есть. Более того, вполне можно даже предположить, что между виной, тревогой и беспокойством имеется самая прочная (пусть на первый взгляд и незримая) связь. И именно взаимный (и, быть может, последовательный) переход от одного к другому вынуждает нас признать правомерность как всех трех состояний души, так и найти между ними взаимосвязь.

Итак, первая в нашем списке — вина. В какой-то мере, вина или, правильнее было бы говорить, чувство вины, на наш взгляд, является сильнейшим раздражителем (и провокатором на раздражения) психики. От нее очень трудно избавиться. С ней нелегко «договориться». Ее можно только попытаться чем-то «заглушить». Но вот в том-то и дело, что, так или иначе, осуществляя эти самые попытки, направленные на «заглушение» (и где-то в подсознании вдруг мелькнет обманчивая мысль об избавлении) чувства вины, мы тем самым — уже через время — вынуждены констатировать свое полное бессилие.

Из-за чего происходит наступление чувства вины? Согласно Фрейду, первопричину следует искать в Эдиповом комплексе, и, быть может, чуть ранее — в предэдипальной стадии развития, связанной с оральной фазой и всеми теми садистскими желаниями, которыми переполнен в то время младенец.

Здесь же можно говорить и о том, что этот (уже взрослый) ребенок так навсегда и остался в состоянии Эдипова комплекса. Выходом из него, как мы помним, может быть «нахождение» какого-то нового сексуального объекта, и таким образом происходит переключение внимания с отца и матери — на него.

Однако если по каким-то причинам подобное становится неосуществимым, то (возможно) тогда ребенок замыкается в себе, и уже независимо от того, сколько ему лет, он будет — теперь уже постоянно — испытывать чувство вины, например, (подсознательно), за свои инцестуозные желания. Причем постепенно (с возрастом) причина, «за что мы страдаем», как бы стирается из памяти (на самом деле воспоминание уходит лишь из оперативной памяти, прочно оседая в подсознании, откуда в последующем и «руководит» процессом образования чувства вины), а на поверхности остается лишь ощущение чувства вины. И индивид практически уверен, что нет (и не может быть) от него спасения.

Хотя надо заметить, это самое «спасение» человек все же ищет. Например, подспудно догадываясь, что причина появления чувства вины кроется где-то внутри (в глубине психики, в бессознательном), индивид пытается воздействовать на эту самую психику, стремясь ввести себя в некое измененное состояние сознания — ИСС (например, употреблением алкоголя или наркотических средств). И на какое-то время — надо признать — ему это удается. Т. е. удается разорвать цепь: бессознательное — сознание — чувство вины. На миг (период ИСС) психика становится иной — и чувство вины, безусловно, исчезает. Но вот расплата зачастую наступает довольно быстро, да и переживается индивидом достаточно тяжело, си И тогда уже необходимо или вновь вводить себя в ИСС (из-

^ю мененное состояние сознания), что грозит вылиться в тот же «запой», или же мучиться, искупая вину. Т. е. принимая, так сказать, «расплату». Ибо само недавнее чувство вины (от ко

торого столь «малодушным» способом наш индивид пытался избавиться) теперь не только представлено вновь, но и уже оказывает (новое, дополнительное) воздействие на психику с удесятеренной силой.

И возможно ли вынести тогда все это?!

Нет. Невозможно. Потому и начинаются те самые тревожные состояния, потому как тревожность, по всей видимости, является непременным следствием (по крайней мере, достаточно «плавно» перетекает из него) чувства вины. И тогда уже становится более чем заметна взаимосвязь между первыми двумя понятиями, вынесенными нами в заглавие.

Что же такое тревожность?

Причину тревожности, скорее всего, следует искать в том же самом Эдиповом комплексе.

Индивид испытывает чувство вины за свои инцестуозные желания и начинает понимать, что от этого самого чувства вины ему никак не избавиться. А значит, где-то в подсознании зреет ком того или иного общего неудовольства ситуацией. Безысходность которого и вызывает состояние тревожности. Он вроде как и хочет изменить ситуацию, да ничего не получается.

И тогда уже эта самая тревожность перерастает в беспокойство. Беспокойство, как нечто значительно большее, чем и вина, и тревожность, но имеющее точно такие же (одинаковые у всех трех) корни.

Причем и от тревожности, и от беспокойства не так-то просто избавиться. В какой-то мере следует даже признать, что наш индивид должен смириться, сжиться с этими своими состояниями. И навсегда обречен страдать.

Хотя нет. Есть, пожалуй, один способ, позволяющий если не «излечиться» (от подобных чувств виновности, тревог и беспокойства), то по крайней мере извлечь из этого хоть какую-то выгоду. Заставить, так сказать, работать не во вред себе, а на себя. И этой «волшебной палочкой» (если уместна подобная метафора) будет являться то «защитное состояние» психики, которое Фрейд понимал под сублимацией. Т. е. сублимация — своего рода проекция, переключение внимания со своего бессознательного (являющегося неким таинственным образом раздражителем сознания и вызывающего в нем те самые невротические состояния, к которым мы относим и

тревожность, и беспокойство, и чувство вины) на что-то, так сказать, потусторонне отвлеченное. Ну, например, на художественное творчество.

И тогда уже наш индивид, начиная творить, переносит, например, на страницы своей книги (запечатлев это в образах героев, т. е. наделяя уже их теми чувствами и состояниями, от которых хотел избавиться) свои страхи и беспокойства. (Как еще одно следствие, чувство вины может вызвать ощущение страха; а состояние тревожности — не только постоянное беспокойство, но и некую раздражительность; иной раз переходящую и в ярость, и в безумие, и в самые настоящие параноидальные состояния. Т. е. наряду с невротическими расстройствами психики уже в полной мере заявляют о себе и психопатологические состояния, от которых уже избавиться не то что сложнее, а, быть может, и вовсе невозможно.)

Вот так вот. А началось все с Эдипова комплекса...

Глава 17. Оправданное «страдание», или душевный мазохизм

Несколько «загадочная» тема данной работы на самом деле уже изначально не должна никого смущать подобным названием; ибо речь идет не больше не меньше, как о попытке разъяснения одного достаточно распространенного факта. Однако именно подсознательная его основа иной раз и не позволяет его проникновению в наше сознание; а ведь зачастую только то, что уже появилось в сознании (из подсознания, или бессознательного, минуя цензуру — защиту — предсозна-ние), может быть нами более-менее ясно осознано.

Однако вначале мы сделаем небольшое отступление. Как известно, почти всю «мотивацию» наших поступков следует искать исключительно в бессознательном. И уже тогда именно бессознательное, та область, в которой заключается первопричина наших (мотивированных, немотивированных) дальнейших действий. ^ Структурная схема нашей психики, предложенная в на-

чале прошлого века Фрейдом, подразумевает наличие трех составляющих: бессознательного, предсознания и сознания. Из них наиболее понятно, наверное, сознание. Но в процент

ном отношении сознание занимает довольно незначительную часть и на самом деле почти ничего не объясняет в модели поведения (мотивации поступков) человека. Самое основное — это бессознательное. Как мы уже знаем, бессознательное — это наши потаенные желания, действительно страстные — и оттого скрываемые — устремления, т. е. все то, в чем иной раз мы боимся признаться даже себе. Тогда как предсознание — цензура, и ее основная функция — не пропускать в сознание весь тот негатив, который находится в бессознательном.

Это в двух словах. Теперь вернемся к попытке объяснения нашей теории.

Итак. Как бы это ни показалось парадоксальным, но для того чтобы действительно чего-то добиться в нашей жизни (в основной своей части все это, вероятно, касается интеллектуальных устремлений), необходимо не только периодически, а быть может, и постоянно, в зависимости от развития оных, заглушать все наши желания (в данном случае не вызывает сомнений синонимичность понятий «желание — удовольствие»), сознательно (подсознательно) идя на душевный мазохизм (в результате которого человек уже изначально испытывает определенную долю неудобства), но и понимать, что весь этот дискомфорт оказывается не иначе как «оправданно-необходимым» !

Основной разъясняющей позицией, по всей видимости, может быть то, что, стоит нам поддаться силе искушения (берущей свое начало, как мы уже знаем, в бессознательном), как почти тотчас же начинает ослабевать вероятность достижения интеллектуально поставленных (ранее) целей. И тогда уже именно отсюда следует, что нам необходимо сознательно (или, если угодно, бессознательно) идти на внутренний дискомфорт (т. е. рассматривая это уже как вынужденную меру), в результате которого вполне искусственно (и, как окажется, более чем оправданно) будут заглушаться все (в перспективе имеющие место быть) стремления к получению удовольствия.

Необходимость подобного связана с тем, что научная и литературная деятельность требует определенного аскетизма в работе. И в каком-то роде для достижения результата индивиду просто необходимо оградить себя даже от мыслей о каком-либо варианте возникновения (а тем более реализации, удовлетворения) соблазнов. Таким образом, не только психическая

энергия будет прямиком направлена (подчиняясь нам) на решение поставленных перед нами целей и задач, но и испытываемая в душе неудовлетворенность (а все виды порока непременно связаны с получением удовольствия) будет способствовать возникновению той «рабочей злости», сублимировав которую в нужное нам русло мы получим известный, запрограммированный для нас результат.

Теперь рассмотрим основное подтверждение вышеизложенной теории на практике.

Представим себе, что некий индивид наряду с достаточно «свободным» образом жизни (обладая некими интеллектуальными способностями) занимается еще и творческой (или научной) деятельностью.

По прошествии какого-то времени подобного «совмещения» у нашего индивида стали появляться вполне справедливые мысли о том, что он не успевает написать столько, сколько, быть может, хотел раньше.

И вот здесь вполне возможны два варианта дальнейшего развития событий. Первый — смириться с этим; а значит, продолжать научную или творческую деятельность, периодически прерывая ее потворствованим своим жизненных инстинктов, т. е. отдавая на откуп бессознательному. Естественно, в сопутствующих этому измененных состояниях сознания он не мог (или практически не мог) долго работать. А значит, со временем все чаще и чащем будет требоваться вынужденная (и в данном случае оправданная) пауза.

По второму же из возможных вариантов развития сюжета, этот индивид сознательно (или подсознательно) вступает в конфронтацию с бессознательным, вполне искусственно начиная заглушать его. Включаются механизмы запрета, цензуры, или «Сверх-Я». Теперь бессознательному нет выхода наружу, а значит, индивид уже может все свое свободное время отдавать только творчеству. (Творчество это или научная деятельность — в нашем случае суть одна.)

Более того, возникший в таком случае дискомфорт (в т. ч. и со чувство нервозности, появившейся тревоги и т. п.) этот индивид

^ю использовал во благо своей работе, сублимируя развивающийся невроз (то, к чему, по всей видимости, и могло привести его поведение) в творчество или научную деятельность. А периодически

сопутствующие (в его теперешней жизни) некие дискомфортные позывы (в т. ч. и появление бессознательного чувства вины как следствие реакции на душевный мазохизм) теперь служили тому, что за свою работу он брался с удесятеренной силой; ибо, по всей видимости, это было единственной возможностью унять душевные страдания и обрести то душевное спокойствие, к которому, вероятно, все из нас и должны стремиться.

Р. Б. Нелишне, на наш взгляд, упомянуть, что в этом втором варианте индивид стал своеобразным заложником своего уже нового состояния, обрекая себя на периодическое вызывание оного.

Что в итоге вынуждало работать организм «на износ». Но, с другой стороны, это была, вероятно, вполне оправданная жертва.

Глава 18. «Навязывание» образа

Со временим совершенствования различных форм литературно-художественных произведений читатели поставлены в достаточно жесткие рамки вынужденного принятия навязываемых им образов (образа жизни посредством образов главных героев).

Причем манипулятивные механизмы воздействия на психику с помощью книг известны достаточно давно. С помощью чтения у населения можно формировать определенные установки сознания, в результате чего манипуляторы весьма успешно способны добиваться практически любых результатов. А читатели вынуждены подстраиваться под то, как говорит герой, что он делает и т. п. После чего вполне можно предположить, что и читатель уже после будет делать примерно то же самое, что делает полюбившийся ему герой. Да читателю уже словно ничего и не остается. Ведь любая получаемая нами информация откладывается в подсознании. И в большинстве случаев именно она в последующем будет диктовать некие условия последующего поведения читателей, являя мотивационную составляющую их.

Это хорошо знали идеологи Компартии Советского Союза. Потому и выходила тогда в большинстве случаев вполне идеологическая проза, которая с художественной точки

зрения в некоторых случаях была весьма спорной, но вот воздействие на массы имела колоссальное — как раз в контексте формирования особого советского образа жизни. И писатели, ставящие свое «дарование» в угоду правящему режиму, вполне могли рассчитывать на все «земные блага».

Сейчас большинство из них уже никто не помнит. Хотя до сих пор известны или те, мастерство которых сразу пробивало брешь социалистической системы (после чего их уже не печатали), или те, которые они вынуждены были подстраиваться под навязываемые сверху стандарты, создавая наряду с великими творениями и чисто конъюнктурные вещи, благодаря чему и имели возможность печататься. Остальные же уезжали из страны, получив вместе со свободой и необходимость, так великолепно описанную И. Бродским в одном из его эссе, выживать в условиях капиталистического рынка.

В какой-то мере некоторым писателям достаточно нелегко удержаться от «поучительства». Но стоит только предположить, что многие люди, быть может, и вели себя иначе в каких ситуациях, и говорили бы что-то другое, и совершали (а быть может, и вовсе не совершали) какие-либо другие поступки, но если и собирались они сделать нечто подобное, то почти тут же из их бессознательного выплывал тот или иной образ героя (одобренного Политбюро), и человек уже совершал нечто в соответствии с тем, что от него ждали. А если не совершал, то в зависимости от характера маргинального поведения, мог быть соответствующим образом наказан.

И быть может, остается только «сожалеть» (в контексте темы нашей работы) о подобной силе бессознательного. А иногда кажется, что, быть может, и вовсе лучше не знать ни о чем подобном. Но уже раз знаем, то следует более внимательно относиться ко всему происходящему да надеяться, что нам будут попадаться «умные» книги, а писателям — «умные» читатели.

Глава 19. «Любовные» взаимоотношения. Конфликт и время

09 09

Прежде всего, следует учитывать, что какие-либо любовные отношения — суть манипулирование со стороны одного из участников. Причем порой роли меняются. А сами

взаимоотношения между мужчиной и женщиной, вероятно, могут проходить по различным «сценариям». Можем предположить, что для исследования больше интересен конфликт во взаимоотношениях, нежели «идиллия», тем более что такой практически и не существует. (Если мы имеем в виду истинную «правдивость» во взаимоотношениях с обеих сторон, что не только является почти не существующим исключением, но и если все же бывает, достаточно недолговечно, потому как наверняка когда-нибудь возникнет момент, когда былая «идиллия» закончится. Если все же брак более-менее стабилен, то уместней, скорей всего, говорить о некой иной подоплеке такого «союза», которая, вероятно, и выступает главной цементирующей основой подобного — иллюзорного — брака. Хотя мы были бы и рады, если бы могли ошибаться. И в иных случаях наверняка допустима ошибка.)

Однако сейчас мы рассмотрим все же вопрос конфликта. И тогда уже обратим внимание на тот факт, что со временем заметно спадает эмоциональное напряжение случившегося конфликта. А кажущееся вам манипулирование над вами со стороны супруга (супруги) в данном случае может показаться и вовсе эфемерным. Ну то есть несуществующим. Действительно, многие ли кто смогут действительно припомнить свое истинное эмоциональное состояние в какой-либо ситуации, произошедшей даже год назад? А десять, двадцать, тридцать лет? Ведь в любом случае остаток тех ваших «впечатлений» будет достаточно призрачен вследствие такой инстанции психики, как «сопротивление» (проникновению нежелательных фактов в сознание) и «вытеснение» (когда что-либо неприемлемое для психики заранее вытесняется из нее). И поэтому если нам предстояло бы оценивать ситуацию, произошедшую много лет назад, то наверняка истинный смысл происходящего искажен. Это непреложный факт любых воспоминаний.

Кроме того, следует заметить, что существуют особые биологические периоды, когда через определенный промежуток времени (обычно это пять лет) вы практически полностью изменяетесь, становитесь другими; чаще всего — мудреете.

Другими словами, со временем мы как будто переходим на следующий этап развития. Цикличность, как мы заметили, составляет пять лет. Через это время человек как бы «дру

гими глазами» смотрит на все ранее происходящее с ним. И что самое главное — он совсем иначе оценивает и свое отношение к происходящему.

И уже здесь мы могли бы предположить, что наверняка и если бы вы вспомнили конфликт пяти-, а то и десятилетней давности, — то наверняка бы признались себе в ином отношении к «былому развитию событий». Вероятно, это так.

Но, как мы уже заметили, зачастую прошлое (когда-либо случившееся с нами) мы на самом деле должным образом вспомнить и не можем. (По уже упоминаемым ранее причинам.) А значит, уместно говорить о некой эфемерности происходящего.

Судите сами. Поставьте себя на место себя же — но как будто вы рассматриваете произошедший конфликт, случившийся когда-либо в прошлом. Наверняка вы и не вспомните то эмоциональное состояние, которое вам доводилось испытывать тогда. И что уже наверняка, сейчас вы бы заметили, что «тогда» — поступили бы «несколько» (а то и «совсем») иначе. И это факт. Непреложный факт, который следует только признать. И если раньше это был «конфликт» (казалось вам, что конфликт) то, что останется от этого «конфликта» сейчас? Вопрос. Хотя скорей всего и совсем ничего не останется. Как говорится, этот конфликт «самоликвидируется». И что уже наверняка — тот самый недавний (а тем более «давнишний») конфликт уже не будет представлять для вас того накала, как это было когда-то.

И тогда уже мы могли бы заметить, что, по всей видимости, именно в этом ключе нам и следовало бы рассматривать все когда-то происходившее с нами. Так же как и то, что происходит с нами сейчас. И это важно. Необычайно важно. Важно добиться того, чтобы какая-либо нынешняя конфликтная ситуация утратила для вас то значение, которое вы уделяете этому сейчас. А для этого просто взгляните на происходящее «другими глазами». С позиции времени, которое если еще и не прошло то как бы «прошло», (должно пройти) в нашем воображении, в нашем сознании.

О Т. е., другими словами, мы должны добиться того, чтобы лю-

^ої бая нынешняя конфликтная ситуация утратила для нас степень напряженности. А за этим уже следует и разрешение конфликта. А значит, и сама «проблема» уже не будет казаться оной.

Глава 20. Невротизм — внутри каждого из нас

На первый взгляд кажущаяся странность заглавия способна, по всей видимости, вызвать немало кривотолков среди противников столь претенциозного суждения. Поэтому на всякий случай мы заверим читателя, что несомненно уверены в том, что существует определенный процент людей, которые как бы выпадают из различного рода статистик. На них не распространяются какие-либо догмы или шаблоны поведения. Хотя это и достаточно небольшой процент индивидов. Все остальные вполне могут смириться с тем, что являются тайными или явными невротиками (об откровенно больных людях, имеющих то или иное психическое заболевание, мы сейчас не говорим). И попробуем на страницах нашего эссе разобрать вопрос, почему же практически в каждом из нас есть та или иная степень невротизма. Почему иные люди стараются намеренно игнорировать наличие его в себе, а кто-то, словно бы и наоборот, пытается явно высветить, нисколько не считая сей факт пороком.

Да это пороком и не является. Причем в некоторых случаях с этим остается только смириться. А иногда можно и попытаться изжить (или хотя бы заглушить) подобную зависимость.

Речь идет действительно о зависимости. И в какой-то мере о слабости. Причем данный вид слабости словно бы сам заинтересован в том, чтобы не перерасти в противоположное качество. И тогда мы можем говорить, что подобный невротик тщательно, как ему кажется, пытается завуалировать свою невротическую зависимость. Не скрыть. Нет. Скорее всего, он даже не осознает, что так-то уж необходимо что-то скрывать. Просто оказывается так, что такой индивид как бы ставит остальных перед фактом. Фактом признания его таким. Пытаясь завуалировать свой невротизм какой-нибудь формой индивидуальности (выдавая его за данную форму). И словно бы прося принимать его таким, как он есть. Нисколько не пытаясь измениться.

Может, стоит говорить о том, что измениться невозможно?

Нет. Так говорить нельзя. Ибо измениться возможно абсолютно в любом возрасте. Причем, как и везде, важно желание индивида. Желание истинное, а не дань моде или улучшению отношений с близкими. Нет. В том-то и заключается вопрос, что, говоря о подобном невротизме, большей частью

следует иметь в виду скрытный, латентный невротизм. Невротизм, который, в отличие от обычной формы невроза, практически не влияет на конформность с окружающими. Да вообще, быть может, и не оказывает какого-то существенного влияния на жизнь. В том плане, что окружающие наверняка и не способны будут распознать в таком человеке невротика. Хотя, по сути, это самый настоящий невротик и есть. Просто он умело заменяет свой гнев на проявление скрытой агрессии к окружающим в виде, например, выполнения какой-либо механической (и в большинстве случаев ненужной или не так важной на тот момент) работы, как-то: уборка квартиры и проч. То есть мы не говорим о том, что убирать квартиру не нужно. Скорее, что вполне возможно было бы выполнить подобную работу и в другой момент. Но, почувствовав съедающее такого индивида изнутри напряжение, он старается найти выход своим эмоциям в выполнении работы. И это лучше, конечно же, чем подобный выход произойдет в виде агрессии на члена семьи или близкого (постороннего) человека.

Невротизм внутри каждого из нас. Попробуем позволить себе повторить название. Однако почему же становится возможным подобное утверждение? Не есть ли это ошибка? Нет. Ошибки здесь никакой нет, если рассматривать невротизм отдельной личности не как симптоматику заболевания, а лишь как некую общепринятую норму. То, с чем просто необходимо смириться. И, что уж точно, чему невозможно противостоять.

Или возможно? Ведь, по сути, как лечится невроз (скорее, он не лечится, а заглушается или смещается на что-то другое), так и невротичность вполне обычного человека можно снизить, а то и совсем избавиться от нее. Причем становится возможно это различными способами и методами, один из которых — самоизлечение посредством осознавания индивидом того, что происходит с ним и в результате этого выработка определенных норм поведения, могущих разрушить привычную схему существования невроза вырваться из загнанных рамок и тем самым добиться избавления от страдания. Избавления от невроза, си Еще одним способом является так называемая сублима-

^т ция, то есть переключение невроза внутри личности с собственных переживаний на какое-либо занятие творческого характера. Искусство, живопись, литература... В иных случа

ях это может быть копание огорода, мытье машины и проч. чисто механическая работа, которая помогает элементарно переключиться индивиду на новый объект. В результате чего можно быть уверенным, что на какое-то время симптоматика исчезнет. Потом же начнется все по новой. Независимо чем вы занимаетесь, невротическая зависимость вновь опутывает вас, и все как бы начинается по новой. Вы бессознательно ищете новый объект. На какое-то время переключаете на него ваш невроз. А потом все возвращается на круги своя. Причем, по всей видимости, уже можно было бы говорить, что избавиться от невроза и вовсе невозможно (мы сейчас не рассматриваем медикаментозное лечение), если бы... если бы не учитывали силу разума. Силу интеллекта. При должном развитии разум индивида действительно оказывается способен переломить ситуацию. Правда, в этом случае почти следует смириться с тем, что такой индивид с этих самих пор должен находиться в неком анамнезе, сомнамбулизме, нереальности. Другими словами, вполне искусственно, нарочно такой индивид должен как бы не совсем отдавать отчет реальности. Не воспринимать ее всерьез. Не подвергать излишней критичности то, что происходит с ним или вокруг него.

И здесь не идет речь о развитии какой-либо психопатологии, при которой в некой нереальности индивид пребывает все время. В нашем случае индивид намеренно пускается на подобный обман. Обманом подобное, впрочем, не считая. Зачем, если речь идет о способе выживания.

Подытоживая вышесказанное, мы можем сказать, что в определенной мере с невротизмом внутри каждого из нас можно бороться. Но мы должны знать, какую за это несем плату. И каждый должен делать для себя выбор сам. Реагировать на реальность, нервничать, переживать, отыгрываясь своими психотическими состояниями на окружающих (напоминая социопатов или психопатов), или же искусственно абстрагироваться от окружающих проблем? Тем более зачастую выходит так, что решение большинства проблем от нас и не зависит. Да и разрешается часто все само, и в иных случаях еще лучше, чем вы бы того желали. Хотя и не всегда это так. И совсем не значит, что нужно со всем смириться.

Нет. Необходимо просто отдавать отчет реальности и, может быть искусственно, периодически, играть в свою игру. Ну, или надевать маску. Кому как больше нравится.

Глава 21. Стереотипичность мышления как фактор негативности филогенетического наследства

Что такое стереотипы? Стереотипы мышления?

Стереотипы — это некая запрограммированная составляющая жизни подавляющего большинства индивидов. То, от чего сложно (а некоторым — и невозможно) избавиться. И на что обращают внимание писатели, с удивительной (как кажется «несведущим») тонкостью «предсказывая» поведение других людей.

Можно предположить, что стереотипы в какой-то мере помогают жить, позволяя проходить отдельные моменты этой самой жизни как бы «автоматом».

Кроме того, стереотипы (точнее, их отсутствие) позволяют отличить «больного» человека (больного психически) от «здорового». Первый как раз характерен тем (и это явно бросается в глаза), что выбивается из частокола «обыденности», свойственной большинству индивидов. Стереотипичность в восприятии таких людей явно нарушается совершением ими поступков, оценка характера которых резко противоречит установленным нормам.