ПОЛАНИ М.(1891-1976)

Майкл Полани английский физик, химик и философ, выходец из Венгрии. С 1923 по 1933 г. преподавал в Институте физической химии в Берлине, а после прихода к власти нацистов эмигрировал в Англию, где был профессором физической химии и социальных наук в Ман­честерском университете и членом Мертон - колледжа в Оксфорде. Он одним из пер­вых подверг кри­тике позитивистский тезис о беспредпо­сылочности научного знания и про­тивопоставлении филосо­фии науке, включая в сис­тему научного знания общекультурные ком­поненты и рассматривая научное знание как общественный институт. Большое внимание По­лани уделяет психологическим, личност­ным аспектам научной деятельности. Свои взгляды он изложил в книге «Личностное знание» (1957), в этом отношении критически относился к кон­цепции К. Поппера, считая, что он неправомерно строит эпистемологию без учета личностного характера всякого процесса научного открытия. Само название «Личностное зна­ние» противопоставлено известной работе Поппера – «Объективное знание». М. Полани автор еще работ: «Логика свободы» (1951), «Познавая и существуя» (1969) и др.

1. ЛИЧНОСТЬ И ПОЗНАНИЕ

«Идеал безличной, бесстрастной истины подлежит переосмыслению с учетом глубоко личностного характера того акта, посредством которого провозглашается истина» (По­лани М. Личностное знание. М., 1985. С.105)

«Личностная причастность познающего субъекта тому процессу познания, которому он вверяет себя, осуществляется в порыве страсти. Мы осознаем интеллектуальную кра­соту как ориентир для от­кры­тий и как признак истинности.

Любовь к истине действует на всех уровнях развития мышления. Кёлер наблюдал, как охотно шим­панзе повторяли те приемы, которые были ими ранее изобретены для до­бывания пищи; повторяли уже в виде игры, заменяя пищу камешками. Беспокойство, которое испытывает жи­вотное, когда за­дача его затрудняет.., иллюстрирует и связанную с ним* способность наслаждаться интеллектуаль­ным успехом. Эти эмоции выражают веру: мучиться проблемой – значит верить, что она имеет реше­ние, а радоваться открытию – значит принимать его как ис­тину» (Полани М. Личностное зна­ние. На пути к посткритической философии. М.,1985.с.299-300)

Он считает, во-первых, что во всяком знании присутствует неявная убежденность в правоте ученого, исходные предпосылки его философских убеждений. Он дает пример Эйнштейна, ко­торый по свиде­тельствам, уже был в детстве убежден в принципе отно­сительности.

«Научные открытия достигались страстными и напряженными усилиями сменявших друг друга поколений великих людей: эти люди сумели покорить все современное че­ловечество силой своих убеждений. Так образовался наш научный взгляд на вещи, а логические правила дают лишь весьма худосочные резюме этого взгляда» (Полани М. Личностное знание. На пути к по­сткритической философии. М.,1985.с.246)

2. НЕЯВНОЕ ЗНАНИЕ

«Наука создается искусством ученого; осуществляя свои умения, ученый формирует научное знание. Поэтому, чтобы проникнуть в сущность того личного вклада, который совершает уче­ный, необхо­димо исследовать структуру умений…. Цель искусного дей­ствия достигается пу­тем следования ряду норм или правил, неизвестных как таковые человеку, совершающему это действие» (Полани М. Личностное знание. На пути к по­сткритической философии. М.,1985.с.82)

Полани здесь приводит пример пловца, действительно, когда пловец плывет, он не осознает сам про­цесс, благодаря которому он осуществляет процесс плавания, он де­лает это бессозна­тельно. «Писа­ные правила умелого действования могут быть полезными, но в целом они не оп­ределяют успеш­ность деятельности; это максимы, ко­торые могут служить путеводной нитью только в том случае, если они вписываются в практическое умение или владение искусством. Они не способны заменить личностное знание.» (Полани М. Личностное знание. На пути к по­сткритической философии. М.,1985.с.83)

Очень важное значение имеет тут следование традиции, посредством следования учи­телю. «Наблю­дая учителя и стремясь превзойти его, ученик бессознательно осваивает нормы искусства, включая те, которые неизвестны самому учителю. Этими скрытыми нормами может овладеть только тот, кто в порыве самоотречения отказывается от кри­тики и всецело отдается имитации действий другого. Об­щество должно придержи­ваться традиций, если хочет сохранить запас личностного знания.» (Полани М. Личностное знание. На пути к посткритиче­ской философии. М.,1985.с.87)

«У меня есть периферическое сознание ощущений в кисти руки, определяемое фокусом созна­ния, ко­торый зафиксирован на забивании гвоздя.»(Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.,1985.с.90)

«Глаз «видит» даже отсутствующие детали, если они по смыслу подходят к общей кар­тине, а если какие-либо детали не имеют смысла, он их не видит; и таким же образом весьма малая внутренняя достоверность будет достаточна, чтобы придать высшую на­учную * ценность предполагаемому факту, если только он согласуется с крупным на­учным обобщением, в то время как самые упрямые факты будут отодвинуты в сторону, если для них нет места в уже сформировавшейся научной схеме.» (Полани М. Личностное знание. На пути к посткритиче­ской философии. М.,1985.с.201-202)

«Наука в большей степени опирается на значимость своего предмета, установившуюся еще в донауч­ный период. Ни зоологи не открыли существования животных, ни ботаники – растений: научная же ценность зоологии и ботаники есть лишь продолже­ние донаучного интереса чело­века к животным и растениям.» (Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.,1985.с.203)

«Парадигма науки, отвечающая идеалу абсолютной беспристрастности, в которой мир описывается путем точного задания всех его деталей, была выдвинута Лапласом. Он писал, что «ум, которому были бы известны для какого-либо данного момента все силы, одушевляющие природу и относи­тельное положение всех ее составных частей.. обнял бы в одной формуле движения величайших тел Вселенной наравне с движениями легчайших атомов: не осталось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и буду­щее, так же как прошедшее, предстало бы перед его взором».»

(Лаплас П. Опыт философии теории вероятностей. Популярное изложение основ тео­рии веро­ятно­стей и ее приложений., М.,1909. С.9)

«Всеобщая тенденция стремиться в науке к точности наблюдений и систематичности в ущерб содер­жательной стороне дела по-прежнему вдохновляется идеалом строго объ­ективного зна­ния, который содержался в парадигме Лапласа. Эта тенденция ведет в перспективе к еще более широкой дезорга­низации – к опасности, угрожающей всем ценностям не только науки, но и культуры в целом. Эта опасность определяется той концепцией человека, которая следует из парадигмы Лапласа.

Уайтхед писал, что интеллектуальные конфликты восемнадцатого и девятнадцатого ве­ков оп­ределя­лись тем фактом, «что в мир внедрилась некоторая общая идея, которой он не может вы­держать, но и обойтись без нее тоже не может». Научный педантизм с его непреклонной реши­мостью расчленить витальные факты нашей экзистенции по-преж­нему поддерживает этот кон­фликт, который, возможно, еще выльется в общую реакцию против науки как извращения ис­тины.»( Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.,1985.с.205)

«Подобно инструменту, знак или символ является таковым только для человека, кото­рый опи­рается на него, чтобы достичь или обозначить что-то. Эта опора представ­ляет собой акт са­моотдачи, при­сутствующий в каждом интеллектуальном свершении и стягивающий множество вещей к единому фокусу. Всякое действие, свя­занное с ассимиляцией каких-то ве­щей, которые благодаря присутствию их в периферическом сознании становятся нашим про­должением, является актом самоотдачи, спосо­бом реализации собственной личности.»(Полани М. Личностное зна­ние. На пути к посткритической философии. М.,1985.с.97)

Критика сомнения.

«Сегодня мы снова должны признать, что вера является источником знания. Неявное согласие, интеллектуальная страстность, владения языком, наследование культуры, взаимное притяжение братьев по разуму – вот те импульсы, которые определяют наше виденье природы вещей и на которые мы опираемся, осваивая эти вещи. Никакой ин­теллект – ни критический, ни оригинальный – не может действовать вне этой системы взаимного общественного доверия» (Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.,1985.с.277)

«О естествоиспытателях можно сказать, что они более критичны, чем астрологи, лишь в той мере, в какой мы рассматриваем их представления о звездах и людях как более истинные, чем представле­ния астрологов. Точнее, если мы игнорируем свидетельства о том, что гороскопы иногда оправдыва­лись, то тем самым выразим убеждение, что такие случаи можно объяснить в пределах* научного взгляда на звезды и людей; либо как случайные, либо как просто несостоятельные. Именно таким об­разом в течение XVII и XVIII столетий научные убеждения противопоставлялись целой системе ве­рований в сверхъестественное и в авторитеты, которые эти верования проповедовали, подрывая до­верие к ней.» (Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической филосо­фии. М.,1985.с.287-288)

«..нет таких достоверных эвристических принципов, которые бы рекомендовали веру или со­мнение в качестве пути к открытию. Некоторые открытия стимулировались убе­ждением, что в самой основе существующего понятийного каркаса науки чего-то не­достает; другие – противоположным чувством: его содержание гораздо больше, того, что уже осознано. Первая позиция выглядит более скептиче­ской, но она как раз и более уязвима для сомнений, вызываемых чрезмерной приверженностью к су­ществующей научной ортодоксии.» (Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической фи­лософии. М.,1985.с.292)

3. СОЦИОЛОГИЯ ЗНАНИЯ

«Наука в большей степени опирается на значимость своего предмета, установившуюся на зна­чимость своего предмета, установившуюся еще в донаучный период. Ни зоологи не открыли существования животных, ни ботаники – растений; научная же ценность зоологии и ботаники есть лишь продолжение донаучного интереса человека к животным и растениям» (Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.,1985.с.203)

«Рост современного разума внутри великих систем языковой артикулированности обеспечива­ется культурными институтами общества. Сложный социальный фонд зна­ний может передаваться и раз­виваться только с помощью обширной когорты специалистов. Их ведущая роль приводит к тому, что их мысли и чувства до некоторой степени совместно разделяются всеми членами общества. Еще плотнее в структуру об­щества вплетена гражданская культура. Законы и мораль любого общества принуж­дают его членов жить в их рамках. Общество, кото­рое принимает такое положение ве­щей в отношении мысли, тем самым также вверяет себя как целое определенным нор­мам, по которым мысль, находящаяся в обращении в этом обществе, принимается как законная.»(Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической фило­софии. М.,1985.с.334)

«Сложный социальный фонд знаний может передаваться и развиваться только с помо­щью об­ширной когорты специалистов. Их ведущая роль приводит к тому, что их мысли и чувства до некоторой степени совместно разделяются всеми членами общества. Еще плотнее в структуру общества вплетена гражданская культура. Законы и мораль лю­бого общества принуждают его членов жить в их религиях. Общество, которое принимает такое положение вещей в отношении мысли, тем самым также вверяет себя как целое определенным нормам, по которым мысль, на­ходящаяся в обращении в этом обществе, принимается как законная» (Полани М. Личностное знание. На пути к по­сткритической философии. М.,1985.с.334)

«Критическое знание, которое сегодня приблизилось к своему концу, было, по-видимому, наи­более плодотворной линией развития человеческого разума. Последние четыре или пять столе­тий, на протяжении которых был постепенно разрушен весь кос­мос средневековья, принесли интеллектуальные и моральные плоды, которых не знал ни один сравнимый по длительности период человеческой истории. Пламя, создавшее этот накал, питалось христианским наследием, а кислородом в этом процессе служил греческий рационализм; когда это топливо подошло к концу, стала догорать сама кри­тическая система» (Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.,1985.с.276-277)

КУН Т. (1922-)

Томас Кун- известный историк науки. Его работы послужили отправной точкой к ана­лизу ре­альной истории науки и её социальной роли, в противовес неопозитивист­кому анализу научного знания. В работе «Коперниканская революция» (1957) Т. Кун использует при анализе развития науки понятие «научная традиция». Этим понятием он обозначает фактически то, что впоследствии он обозначает понятием «парадигма». Т.Кун, как он сам признает находился под сильным влиянием идей Ж. Пиаже.

Томас Кун известен своей знаменитой книгой «Структура научных революций» (1962), сыг­равшей роль «троянского коня» позитивизма. Это был, по словам М. Вартофски, - «супербоевик» - провокационная работа. Она является знаменательной тем, что после её выхода произошел радикальный поворот философии науки от по­иска методов обос­нования науки к реальному исследованию научной деятельности как таковой на приме­рах реальной ис­тории науки. До этой работы, он известен еще более ранней ра­ботой «Коперниканская революция» (1957)

История науки и проблемы познания.

«Чем более глубоко они изучают, скажем, аристотелевскую динамику или химию и термодинамику эпохи флогистонной теории, тем более отчетливо чувствуют, что эти некогда общепринятые концеп­ции природы не были в целом ни менее научными, ни более субъективи­стскими, чем сложившиеся в настоящее время. Если эти устаревшие концепции следует назвать мифами, то оказывается, что ис­точником последних могут быть те же самые методы, а причины их существования оказываются та­кими же, как и те, с помощью которых в наши дни достигается научное знание. Если, с другой сто­роны, их следует называть научными, тогда ока­зывается, что наука включала в себя элементы кон­цепций, совершенно несовместимых с теми, которые она содержит в на­стоящее время… Устаревшие теории нельзя в принципе считать не­научными только на том основании, что они были отброшены. Но в таком случае едва ли можно рассматри­вать научное развитие как простой прирост знания» (Кун Т. Структура науч­ных революций. М.,1975.С.18)

«Наблюдение и опыт могут и должны резко ограничить контуры той области, в которой науч­ное рас­суждение имеет силу, иначе науки как таковой не будет. Но сами по себе наблюдения и опыт еще не могут определить специфического содержания науки. Формообразующим ингредиентом убеждений, которых придерживается данное научное сообщество в данное время, всегда являются личные и ис­торические факторы – элемент по видимости случайный и произвольный» (Кун Т. Структура научных рево­люций. М.,1975.с.20)

1.НАУКА КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ

Кун считает науку формой социальной деятельности, в такой же степени нагруженной верованиями, убеждениями и характерами людей, которые занимаются этой формой деятельности. Вообще, по мнению Т. Куна, научная деятельность имеет социально-психологический характер. Интересно, что он приводит слова М. Планка о том, что теории и идеи в науке умирают только вместе с учеными, сторонниками этих теорий и идей.

2. ПАРАДИГМА И НОРМАЛЬНАЯ НАУКА

Под нормальной наукой Кун понимает исследование, которое опирается на систему ка­ких-то убеж­дений относительно понимания процессов, которые изучает данная наука, которые при­няты научным сообществом. Кун утверждает, что во многом эта роль дают учебники типа «Фи­зики» Аристотеля, «Альмагеста» Птолемея, «Начал» Ньютона, «Электричество» Франклина, «Химии» Лавуазье, «Гео­логии» Лайеля.

«Нормальная наука, на развитие которой вынуждено тратить почти все свое время большин­ство уче­ных, основывается на допущении, что научное сообщество знает, ка­ков окружающий мир. Многие успехи науки рождаются из стремления сообщества за­щитить это допущение, и если это необходимо, – то весьма дорогой ценой. Нормальная наука, например, часто подавляет фундаментальные новше­ства, потому что они неизбежно разрушают ее основные установки. Тем не менее до тех пор, пока эти уста­новки сохраняют в себе элемент произвольности, сама природа нормального исследования дает гарантию, что эти новшества не будут подавляться слишком долго.» (21)

«Ученые, научная деятельность которых строится на основе одинаковых парадигм, опираются на одни и те же правила и стандарты научной практики. Эта общность уста­новок и видимая со­гласован­ность, которую они обеспечивают, представляют собой предпосылки для нормальной науки, то есть для генезиса и преемственности в традиции того или иного направления исследования» (28)

«Цель нормальной науки ни в коей мере не требует предсказания новых видов явлений: явле­ния, ко­торые не вмещаются в эту коробку, часто, в сущности, вообще упускаются из виду. Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий, обычно к тому же они нетерпимы и к созданию таких теорий другими. Напротив, ис­следование* в нормальной науке направлено на разра­ботку тех явлений и теорий, су­ществование которых па­радигма заведомо предполагает» (43-44)

Кун Т. «Объективность, ценностные суждения и выбор теории» (1973). Он выделяет в этой ста­тье пять характеристик «добротной теории» : точность, непротиворечивость, область приложения, простота и плодотворность.

«.. нормальная наука сбивается с дороги все время. И когда это происходит* - то есть когда специа­лист не может больше избежать аномалий, разрушающих существующую традицию на­учной прак­тики, - начинаются нетрадиционные исследования, которые, в конце концов, приво­дят всю данную от­расль науки к новой системе предписаний, к но­вому базису для практики на­учных исследований. Ис­ключительные ситуации, в которых возникает эта смена профессио­нальных предписаний, будут рас­сматриваться в данной работе как научные революции. Они являются дополнениями к связанной тра­дициями деятельности нормальной науки,- дополне­ниями, разрушающими тради­ции»(22)

3. ТЕОРИЯ НАУЧНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Томас Кун считает, что новые теории несовместимы со старыми.

Вот что пишет Имре Лакатос: «если, согласно Попперу, наука- это процесс «перма­нентной ре­волюции», а ее движущей силой является рациональная критика, то, по Куну, революция есть исключительное событие, в определенном смысле выходящее за рамки науки, в периоды «нор­мальной науки» критика превращается в нечто вроде ана­фематствования» (Лакатош И. Фальсификация и методология научно-исследователь­ских программ. М., 1995 с.9)

«..защитники конкурирующих парадигм осуществляют свои исследования в разных мирах. В одном мире содержится сдерживаемое движение тел, которые падают с за­медлением, в другом – маятники, которые повторяют свои колебания снова и снова. В одном случае решение про­блем состоит в изуче­нии смесей, в другом- соединений. Один мир «помещается» в плоской, другой – в искривленной мат­рице пространства. Работая в различных мирах, две группы уче­ных видят вещи по-разному, хотя и наблюдают за ними с одной позиции и смотрят в одном и том же направлении. В то же время нельзя сказать, что они могут видеть то, что им хочется. Обе группы смотрят на мир, и то, на что они смот­рят, не изменяется. Но в некоторых областях они видят раз­личные вещи, и видят их в различных от­ношениях друг к другу. Вот почему за­кон, ко­торый одной группой ученых даже не может быть обна­ружен, оказывается иногда ин­туитивно ясным для другой. По этой же причине, прежде чем они смо­гут надеяться на полную коммуникацию* между собой, та или другая группа должна испытать мета­морфозу, которую мы выше называли сменой парадигмы. Именно потому, что это пе­реход между конкурирую­щими парадигмами не может быть осуществлен постепенно, шаг за шагом посредством логики и нейтрального опыта. Подобно переключению геш­тальдта, он должен произойти сразу (хотя не обязательно в один прием) или не произойти вообще» (Кун Т. Структура научных революций. М.,1975.С.190-191)

Кун считает, что принятие той или иной парадигмы часто обусловлено совершенно не теоретическими аспектами жизни ученого, тут имеет значение и личные аспекты био­графии, реаль­ная социальная обстановка того времени, в которой живет ученый. Самое главное, что принятие па­радигмы в начале не имеет солидного эмпирического обоснования, описание явле­ний посредством старой парадигмы, может за некоторыми исключениями, имеет большое под­крепление эмпирическим данными, и более успешно верифицируется. Взять, хотя бы, пример между концепцией Птолемея и Коперника. Потому тот, «кто принимает парадигму на ранней стадии, должен часто решаться на та­кой шаг, пренебрегая доказательством, которое обеспечивается решением проблемы, Другими сло­вами, он должен верить, что новая парадигма потерпела неудачу при ре­шении некоторых из них. Принятие решения такого типа может быть основано только на вере» (Кун Т. Структура научных революций. М.,1975.С.199)

Варианты более позднего периода (вариант 1969 г.)

Во-первых, он уточняет, что: «Научные сообщества могут и должны быть выделены как объект без обращения к парадигме; последняя может быть обнаружена затем путем тщательного изу­чения пове­дения членов данного сообщества» (Кун Т. Структура науч­ных революций. М.,1975.С.221)

Он вводит понятие «дисциплинарной матрицы». «Все или большинство предписаний из той группы, которую я в первоначальном тексте называю парадигмой, частью пара­дигмы или как имеющую пара­дигмальный характер, являются компонентами дисциплинарной матрицы» (Кун Т. Структура научных революций. М.,1975.С.229)

Одним из компонентов этой дисциплинарной матрицы являются «символические обобщения», под которыми он имеет в виду те выражения, которые могут быть облечены в логическую форму. Второй тип состоит из метафизических допущений, «метафизических парадигм». Под ними он подразумевает «общепризнанные предписания, такие, как: теплота представляет собой кинетическую энергию частей, составляющих тело; все воспринимаемые нами явления существуют благодаря взаи­мо­действию в пустоте качественно однородных атомов, или, наобо­рот, благодаря силе, действующей на материю, или благодаря действию полей» (Кун Т. Струк­тура научных революций. М.,1975.С.231) В качестве третьего компонента он рассматривает ценности, типа норм научного исследования и идеалов обоснования и доказательства. Четвертый элемент составляют «образцы» «Для этого вида эле­ментов термин «парадигма» был бы полностью уместным как лингвистически, так и автобиографиче­ски. Именно этот компонент общепринятых групповых предписаний в первую очередь привел меня к выбору данного слова. Тем не менее, по­скольку этот термин получил собственную жизнь, я буду заме­нять здесь его словом «образцы» (Кун Т. Структура на­учных революций. М.,1975.с.235)

ЛАКАТОС И. (1922

Имре Лакатос, самый талантливый ученик К.Поппера. Родился в Венгрии, во время войны уча­ствовал в антифашистском Сопротивлении, в Освенциме погибла его мать и бабушка. «Лакатош» по-венгерски – «столяр».

Вот что он пишет: «Если рассмотреть наиболее значительные последовательности, имевшие место в истории науки, то видно, что они характеризуются непрерывностью, связывающей их элементы в единое целое. Эта непрерывность есть не что иное, как развитие некоторой исследовательской программы, начало которой может быть положено самыми абстрактными утверждениями. Программа складывается из методологических правил: часть из них- это пра­вила, указывающие, каких путей иссле­дования нужно избегать (отрицательная эвристика), дру­гая часть – это правила, указывающие, какие пути надо избирать и как по ним идти (положи­тельная эвристика)» (Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995 с.79)

«..чем упорнее теория сопротивляется эмпирическим фактам, тем больше оснований считать ее «научной». «Неопровержимость» превращается в отличительную черту науки» (Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995 с.29)

«Зрелая наука состоит из исследовательских программ, которыми предсказываются не только ранее неизвестные факты, но, что особенно важно, предвосхищаются также вспомогательные теории; зрелая наука, в отличие от скучной последователь­ности проб и ошибок, обладает «эвриситической силой» (Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995. С.150)

Вот как понимает понятие научной программы П.П. Гайденко, которая на базе методологии Лакатоша создала добротное исследование об истории науки: «В отличие от научной теории научная программа, как правило, претендует на всеобщий охват всех явлений и исчерпываю­щее объяснение всех фактов, т.е. на универсальное истолкование всего существующего. Прин­цип или система принципов, формулируемая программой, носит поэтому всеобщий характер. Известное положение пифагорейцев «Все есть число»- типичный образец сжатой формули­ровки научной программы» (Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М.,1980)

И далее: «Научная программа- весьма устойчивое образование. Далеко не всегда от­крытие но­вых фактов, не объяснимых с точки зрения данной программы, влечет за со­бой её изменение или вытеснение новой программой.

Научная программа, как правило, задает и определенную картину мира; как и основные прин­ципы программы, картина мира обладает большой устойчивостью и консерватиз­мом. Изменение картины мира, так же как и перестройка научной программы влечет за собой пере­стройку стиля научного мышления и вызывает серьезный переворот в харак­тере научных тео­рий» (там же с.11)

«Чисто негативная, разрушительная критика, наподобие «опровержени(с.137)

Эту методологию использовала для описания динамики научного знания П. П. Гайденко в своих достаточно содержательных работах «Эволюция понятия науки. Ста­новление и развитие первых научных программ»(1980) и

Вот что она отмечает: «В отличие от научной теории научная программа, как правило, претендует на всеобщий охват всех явлений и исчерпывающее объяснение всех фактов, т.е. на универсальное толкование всего существующего. Принцип или система принципов, формулируемая программой, носит поэтому всеобщий характер. Известное положение пифагорейцев «Все есть число» – типичный образец сжатой формулировки научной программы» (Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М.,1980. С.10)

«Научная программа – весьма устойчивое образование. Далеко не всегда открытие но­вых фак­тов, не объяснимых с точки зрения данной программы, влечет за собой ее из­менение или вы­теснение новой программой.

Научная программа, как правило, задает и определенную картину мира, как и основные прин­ципы программы, картина мира обладает большой устойчивостью и консерватиз­мом. Изменение картины мира, так же как и перестройка научной программы, влечет за собой пере­стройку стиля научного мышления и вызывает серьезный переворот в харак­тере научных тео­рий» (там же, С.11)

ТУЛМИН (1922)

Стивен Эделстон Тулмин – один из наиболее влиятельных представителей историко-эволюционистского направления в философии науки