Что такое политическая экономия и можно ли ее отождествлять с экономической политикой?
Одно из наиболее распространенных после Второй мировой войны определений предмета экономической науки (политической экономии) происходит из Германии и по существу сводится к обращению политической экономии в экономическую политику. Такой немецкий взгляд получает широкое распространение, поскольку с послевоенной Германией принято связывать «экономическое чудо» — быстрое восстановление ее экономики с помощью Плана Маршалла (США), — немцы до сих пор ездят с просветительскими лекциями по всему «третьему миру», передавая желающим свой опыт.
Термин «политическая экономия» родился в 1615 г., когда меркантилист Антуан де Монкретьен (Франция) опубликовал «Трактат политической экономии, посвященный королю и королеве». Удивительно, но термин закрепился в качестве названия за экономической наукой, становление которой содержательно можно охарактеризовать как преодоление мер-кантилизма, открытие и обоснование принципа примата производства над обращением.
Трактат Монкретьена посвящен внешнеэкономической политике Франции, и новый термин в заголовке означает экономию для Франции, рассмотренную не только в практической, но и в теоретической, т. е. в отвлеченной от конкретного государства (нации), форме. Политика, естественно, понимается как власть, сила в действии, следовательно, о «невмешательстве» государства речи нет. Как представитель позднего меркантилизма, Монкретьен не мыслит политику иначе чем протекционизм, но гибкий, меняющий направление приложения силы государства. Открытый, грубый, «политический» протекционизм, по мысли автора трактата, должен все более уступать место скрытому, тонкому, «экономическому», суть которого выражается в насаждении мануфактур силой государства и поощрении производства экспортной продукции, которую можно с прибылью продать за границей.
Политическая экономия в понимании Монкретьена была метафизической, источник богатства ею усматривался не внутри нации (национальной экономии, народного хозяйства), а вне ее. Науке политической экономии, начиная с физиократов, понадобились титанические усилия, чтобы сломать установившийся в Средние века стереотип метафизического мышления.
Вехами на этом пути являются, во-первых, название главой школы физиократов Франсуа Кенэ бесплодным общественного класса, не имеющего отношения к производительному труду, которым, по мнению Кенэ, заняты лишь фермеры, или земледельцы (в широком смысле, т. е., говоря современным языком, работники сельского хозяйства). Во-вторых, логика, нашедшая выражение в заголовке основного экономического произведения главы школы английской классической буржуазной политической экономии Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства наций». Богатство нации автор рассматривает не формально, не внешним образом, а содержательно, называя содержание богатства его природой и утверждая в данном качестве производительный труд как активное начало (не исключено, что Смит вспомнил знаменитый афоризм Уильяма Петти: «Труд — отец богатства, а земля — его мать»). Не останавливаясь на этом, Смит называет причиной производительности труда его разделение между людьми и утверждает, что разделение труда внутри нации (т. е. между общественными классами — здесь он явно отдает дань уважения своему учителю Ф. Кенэ, — а также внутри класса наемных работников) имеет приоритет над разделением труда внутри предприятия. 146
Таким образом, в отличие от меркантилистов, А. Смит усматривает источник богатства внутри нации. Это тем более великое достижение, если учесть тот факт, что шотландцам, как и всем британцам, свойствен так называемый островной менталитет, сегодня более известный под именем «либерализм».
Экономисты всегда взывали и взывают к государству (этим они не отличаются от меркантилистов). Воззвания меняются в зависимости от конкретных исторических обстоятельств, но они неизменно связаны с предложениями активной экономической политики — такой, под воздействием которой меняется общественное разделение труда, в результате чего возрастает его производительность. Если воспользоваться терминологией современных чиновников, то речь идет о рабочих местах, в отличие от торговых (и складских) мест в воззваниях меркантилистов.
Разделение труда — классическая экономическая категория, однако рельефно она выражена лишь в главном экономическом произведении А. Смита. У других экономистов-классиков та же идея необходимости роста производительности труда выражается иными категориями. Например, у К. Маркса это — производство прибавочной стоимости.
Если политическая экономия как наука может позволить себе называть вещи своими именами, прослеживая затем, как с необходимостью происходят превращения одних имен в другие (например, превращение нормы прибавочной стоимости в норму прибыли и прибавочной стоимости в прибыль, стоимости в цену производства, прибыли в среднюю прибыль и т. д.), то для экономической политики это — непозволительная роскошь: она должна постоянно вести разговор не с «элитой», а с массами, а массы, как правило, научными знаниями не вооружены и понять могут только язык, доступный «здравому смыслу». Поэтому, например, в законодательстве промышленно развитых стран не найти категорий I тома «Капитала», зато прописаны практически все категории III тома «Капитала», которым, правда, дано юридическое толкование.
При кажущейся похожести политическая экономия и экономическая политика — разные вещи: первая есть разновидность экономии, тогда как вторая есть разновидность политики. У обеих есть «законные» представители — так называемые элиты, но экономическая элита — это наиболее высококвалифицированные работники, а политическая элита — это люди, обладающие «публичной властью» над другими людьми. Пока эти элиты не просто в целом не совпадают, но крайне редко пересекаются или совпадают частично. Более того, интересы экономической элиты в отношениях с государством как политической элитой на стадии монополистического капитализма представляют такие своеобразные посредники, как профессиональные союзы, с одной стороны, и союзы предпринимателей, с другой стороны.
Конечно, если в будущем экономическая наука так и будет называться, т. е. перестанет быть политической экономией, путаницы будет мень-
ше, но пока в современной идеологии идет «стрельба на поражение» по политической экономии с полной уверенностью «стрелков» в том, что политическая экономия сегодня — это экономическая наука в строгом смысле. На место политической экономии не просто прочат, а активно продвигают американский экономике — самозваный main stream (англ. основное течение).
Дата добавления: 2015-11-18; просмотров: 629;