РАЗДЕЛ III. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ ОБЩЕСТВА

Что такое экономика? Ее понятие и различные смысловые

Значения

1. Встрогом научном и философском смыслах экономика — это пре­жде всего отношения между людьми по поводу производства, распределе­ния, обмена и потребления материальных благ.

Строгость данного определения выражена двумя последними слова­ми - «материальных благ». Именно отношения по поводу материальных благ объективно, по необходимости связывают всех людей воедино, т. е. делают (или не делают) их обществом.

Объективная необходимость, с одной стороны, сродни тому, что в физике называется сопротивлением материалов. В каждый данный мо­мент изо всех известных способов преобразования трудом вещества при­роды в конкретную вещь, т. е. в материальное благо, есть один — наибо­лее экономичный, требующий минимальных затрат. Он, естественно, предпочтителен для нормального, находящегося в здравом уме человека. Но для удовлетворения необходимых общественных потребностей требу­ется совокупность вещей, между производством которых и разделяется весь труд. Каждому человеку, в конечном счете, находится такое место в системе общественного разделения труда, которое обеспечивает мини­мальные затраты труда (экономию) на производство совокупного обще­ственного продукта, т. е. в масштабе всего общества. Таким образом лю­ди как бы обмениваются способностями в процессе производства: каж­дый занимается тем, что ему удается лучше других, и производит это что-то для всех, потому что другие производят так же и для него. Адам Смит называл это своеобразным «меновым союзом», связывающим раз­деленных конкретным (частным) трудом людей воедино, в общество.

Общество объективно — не сумма индивидов или каких-либо имею­щих свое особое лицо социальных групп и не «договор» между ними, предполагающий их равенство в качестве субъектов права, т. е. лиц, обла­дающих свободной волей и действующих в своем интересе. Человек не способен даже просто выжить в одиночку, вне связей с другими людьми, вне общества. В доказательство можно сослаться на науку, которой неиз­вестны археологические факты, свидетельствующие об обратном: любые вещи, или возникшие не естественным путем, а в результате труда пред­меты, указывают на совместный труд и тем самым на общество, частью которого является конкретный человек.

Но если это так, то общество есть полная и целостная совокупность отношений между людьми. Конкретный человек при таком взгляде полу­чает относительное (изменяющееся) определение через его признание

(или непризнание) обществом в лице других конкретных людей, с кото­рыми он прямо либо косвенно общается.

Люди производят и нематериальные блага, но их производство, во-первых, сопряжено (если не исчерпывается им) с обращением, или рас­пределением, обменом и потреблением, материальных благ (например, хранение, транспортировка, расфасовка, упаковка, все виды «обществен­ного счетоводства», техническое обслуживание, ремонт). Во-вторых, оно во многом носит сомнительный характер: «массовая культура» не выдер­живает суда истории по причине растления человека, отвлечения его от духовного и душевного труда, направленного на развитие личности через усвоение классики. В-третьих, наиболее представительные нематериаль­ные блага — духовные блага — производятся «случайно», в единственном числе, но этого бывает достаточно на века и тысячелетия. Такова класси­ка во всех ее видах — искусства, религии, философии, математики, мора­ли, политики, права, науки. Если бы люди не научились хранить и накап­ливать духовную культуру, то материальное производство осталось бы на примитивнейшем уровне, поскольку производство материальных благ есть в значительной мере (хотя и в порядке обратной связи) сознательное применение идеологии во всех ее формах, но особенно в форме так назы­ваемых социальных нормативов.

Процесс производства материальных благ, или отношения между людьми по поводу производимых материальных благ, естественно дополня­ется процессом их обращения, или отношениями между людьми по поводу произведенных материальных благ. Обращение вторично по отношению к производству, иначе надо было бы признать материальными благами то, что и без труда существует в природе. Люди, конечно, пользуются и «дарами» природы, но это — капля в море, практически все необходи­мое для нормального развития общества, как писал К. Маркс, произво­дится им внутри и посредством определенной его организации, т. е. строя общественных отношений.

Как только продукт совместного труда оказывается готов, возникает вопрос о его присвоении, о собственности на него, или о его распределе­нии между участниками производства. Вопрос этот непрост, в связи с чем уже в древнем праве возникли категории общей совместной и общей долевой собственности — как два принципиально разных пути решения. Практически в обоих случаях речь идет об установлении справедливого порядка пользования.

Но это для натурального хозяйства, своеобразным «пережитком» ко­торого является и современное семейное, или домашнее, хозяйство. А в случае товарного хозяйства продукт вообще не нужен производителю для потребления, или пользования, и распределение имеет смысл только для последующего обмена своей доли на другой товар либо на деньги, в об­мен на которые в конечном счете товаропроизводитель приобретает ве­щи, необходимые ему для потребления.

Экономический смысл потребления заключается в воспроизводстве по­требителя в качестве производителя. Так, например, наемный работник, потребляя необходимые для этого продукты (предметы потребления), от­части воспроизводит свою рабочую силу, или способность к труду. Отчасти потому, что для воспроизводства рабочей силы главным является непо­средственное участие человека в производительном труде.

2. В сознании людей экономика находит свое отражение в виде обра­зов и категорий. Их целостную «картину» сегодня тоже называют эконо­микой, тогда как до «перестройки и нового мышления» в этом случае употреблялись такие термины, как «политическая экономия», «экономи­ческая наука», «экономическое учение», «учение о народном хозяйстве», «экономическая теория», «экономическая политика», «хозяйственное пра­во», «хозяйственная этика», «философия хозяйства» и т. п. Таким образом, поколения в нашей стране сегодня говорят на разных языках. Плохо это, а не то, что слово «экономика» употребляется не в одном смысле. На то человеку и дан разум, чтобы разбираться в смыслах — мыслить и смыс­лить, размышлять и разуметь.

Что касается нормативного закрепления за каждым словом только одного смысла, то в масштабе нации и надолго это в принципе как не­возможно, так и не способно привести к желаемому результату — устране­нию разночтения и последующих разномыслия и разнодействия, — по­скольку в этом случае та же проблема воспроизводится на более низком уровне: различий в словарном запасе.

Экономика в смысле экономического знания выглядит следующим обра­зом. Во-первых, экономическое знание выражается как в виде образов, так и в виде категорий и законов. Во-вторых, есть экономическая мысль, т. е. неполное или нецелостное (фрагментарное) отражение действитель­ности, и экономическая теория, т. е. полное и целостное знание. В-третьих, выделяются эмпирическое (непосредственно чувственное, из личного опыта, живосозерцательное) и теоретическое знание экономи­ки, не возможное без дополнения живого созерцания учетом статистики и абстрактным мышлением. В-четвертых, различаются гипотетические (логически выстроенные, исходя из единого принципа, но не проверенные на практике) и классические, или проверенные практикой, экономические тео­рии. В-пятых, есть философские, научные либо правовые теории эконо­мики и прочие экономические теории, в которых слова имеют более об­разный, чем категорический смысл.

Из всего богатства экономического знания следует выделить экономи­ческую науку как самое строгое знание (в этом как его преимущество, так и недостаток: переходные эпохи, которые хронологически на порядок преобладают над эпохами классической зрелости, т. е. безоговорочного господства, какой-либо конкретно-исторической формы, невозможно от­разить строгими научными категориями). В целостной системе научного знания принято выделять его классы с предметной (объектной) точки 138

зрения. Сегодня неоспоримо деление всей науки на две основные отрас­ли: естествознание и обществоведение, а также деление естествознания на физику, химию и биологию. Субординация знания внутри общество­ведения — дело будущего, однако против того, что в нем аналогичное фи­зике в естествознании место занимает экономическая наука мало кто воз­ражает. Таким образом, это та печка, от которой приходится танцевать исследователю общества, какую бы специализацию он ни выбрал.

3. Третий смысл экономики — самый сложный, поскольку он, с од­ной стороны, относительно самостоятелен и выражается системой кате­горий, с другой стороны, он «снимает», как говорят философы-диалек­тики, т. е. включает в себя в подчиненном виде, первые два смысла. Полу­чается три в одном. Но получается не всегда, а только в конечном счете.

Любое экономическое мировоззрение, т. е. полное отражение экономи­ки, уже находящееся в голове действующего, чувствующего и мыслящего человека, воспринимается им наряду с живо созерцаемой и преобразуе­мой реальностью, которая тоже отражается в его голове. Естественно, происходит наложение свежевоспринимаемой действительности на духов­но усвоенную субъектом (обществом, его отдельным классом или обще­ственным индивидом) картину мира. В результате возможны два вариан­та: рождающее своеобразный «стереоэффект» совпадение и, напротив, несовпадение как в деталях, так и по существу. Только в случае совпаде­ния общество становится действительным и разумным субъектом эконо­мики (хозяйства). Тогда можно говорить о научной экономике (т. е. об экономике, основанной на выдержавшей проверку практикой науке), о правовой экономике, о философской экономике и т. д. Как видно, эти сочетания воспринимаются еще с сопротивлением, хотя, например, идею правовой экономики со времени «перестройки» в нашей стране постоян­но «раскручивают», что требует огромных финансовых средств.

История распоряжается так, что ум порождает не только техниче­ское, или внешне целесообразное простое умение — навык, но и глубоко понятое сложное умение, которое позволяет достигшему высшего мастер­ства субъекту импровизировать, и далее с необходимостью превращается в раз-ум и раз-умение, т. е. в революционный переход от данного способа производства к новому, лучшему. Естественно, сначала у общества нет навыка производить новым способом, но впоследствии он приобретается в результате как накопления опыта, так и обучения, и все повторяется на более высоком уровне. Можно представить себе историю в виде песоч­ных часов, которые всякий раз, когда весь песок высыпается, переворачи­ваются «невидимой рукой», и отсчет времени начинается сызнова. Из расчета выпадает только время самого переворота.

Капитализм — самый революционный способ производства. Его со­зревание (1825 г.) ознаменовано тем, что раз в каждые 9—11 лет он корен­ным образом изменял технический базис производства, что влекло за со­бой изменение системы общественного разделения труда и, соответствен­но, социальной структуры общества, или деления его на классы, сосло-

вия (профессии) и т. д. Наш советский социализм трудно сравнивать с капитализмом, поскольку в нашей экономической истории до «пере­стройки» так и не произошло событие, подобное первому в мире про­мышленному циклическому кризису перепроизводства 1825 г. в Англии, однако самое большое во всемирной истории «экономическое чудо» — со­циалистическая индустриализация нашей страны в условиях не до конца преодоленной послевоенной разрухи и блокады со стороны империали­стических (промышленно наиболее развитых) государств — не может не впечатлять, особенно на фоне нашей нынешней деиндустриализации.

Общественное сознание, как правило, отстает от общественного бы­тия (уровня развития экономики, народного хозяйства) «по определе­нию», поскольку сознание (по-немецки Bewusstsein) есть осознанное бы­тие (по-немецки Sein). Но отставание отставанию рознь: одно дело — по объективным причинам, другое — в результате безграмотной политики. Например, сегодня в мире капиталистический способ производства не просто господствует, а «царит, но не правит», поскольку находится на сво­ей высшей (с точки зрения хронологии, числовой шкалы времени) и по­следней (с точки зрения истории) стадии. Наука сделала этот факт дос­тоянием общественности почти 100 лет назад, когда вслед за «Империа­лизмом» Дж. Гобсона (Англия) и «Финансовым капиталом» Р. Гильфер-динга (Австрия) увидел свет «Империализм, как высшая стадия капита­лизма» В. И. Ленина (1916). Никаких опровержений нет и быть не может. Однако «в помощь» «развивающимся» странам «промышленно высоко­развитые» страны в лице «международных финансовых институтов» — прежде всего Международного валютного фонда и Мирового банка (быв­шего Международного банка реконструкции и развития) — распространя­ют «рекомендации» (как условие предоставления финансовых средств) проводить реформы экономики, направленные на построение капитализ­ма свободной конкуренции, что заведомо обрекает «новые индустриаль­ные» страны на роль статистов в «мировой» экономике, зато странам-«ли-дерам» дает односторонние преимущества.

Сегодня, когда в мире, несмотря на как бы действующие националь­ные антимонопольные законодательства и соответствующие антимоно­польные правительственные структуры, господствуют транснациональ­ные корпорации (монополии), реально претендовать на суверенитет и ра­венство в международных экономических отношениях могут только мо­нополии, и если в «недоразвитой» стране их нет в качестве результата эволюционного развития, то заменой им может служить только государ­ственная монополия, которая при любом экономическом строе является естественной.