Зна­ки, ко­то­рые со­хра­ни­лись, пе­ре­жив ут­ра­ту кон­тек­ста

Ре­лик­то­вый Знак — это знак, ко­то­рый ис­поль­зу­ет­ся не­­смо­тря на то, что кон­текст, в ко­то­ром он воз­ник, дав­ным-дав­но из­ме­нил­ся. По­доб­ные «пе­ре­жит­ки» мо­гут быть ис­­т­ор­ич­еск­ими (зна­ки, воз­ник­шие в уда­лен­ную ис­то­ри­че­­скую эпо­ху и со­хра­нив­шие­ся до на­ших дней) или лич­ны­­ми (зна­ки, вы­ра­бо­тан­ные в дет­ст­ве и со­хра­нив­шие­ся до зре­ло­го воз­рас­та).

В ка­че­ст­ве при­ме­ра мож­но вспом­нить о «те­ле­фон­ной жес­ти­ку­ля­ции». Те­ле­фон зво­нит, и зво­ня­щий про­сит пе­­р­едать труб­ку че­ло­ве­ку, ко­то­рый на­хо­дит­ся в дру­гом кон­це шум­ной, бит­ком на­би­той людь­ми ком­на­те. Че­ло­век, взяв­ший труб­ку, про­сит зво­ня­ще­го по­до­ж­дать и от­прав­­л­яе­тся ис­кать то­го, ко­му по­зво­ни­ли. На пол­пу­ти он встре­­ч­ае­тся гла­за­ми с ад­ре­са­том звон­ка и по­да­ет ему знак: «Вас про­сят к те­ле­фо­ну». Как он это де­ла­ет? В ря­де стран лю­ди под­но­сят ру­ку к го­ло­ве, ука­зы­вая боль­шим паль­цем на ухо, а ми­зин­цем — на рот, ос­таль­ные паль­цы при этом со­гну­ты. Этот знак изо­бра­жа­ет труб­ку со­вре­мен­но­го те­­л­ефо­нн­ого ап­па­ра­та, под­не­сен­ную к уху. Мож­но так­же без­звуч­но про­из­не­сти сло­во «те­ле­фон», ар­ти­ку­ли­руя на­­м­ере­нно чет­ко, что­бы вас по­ня­ли. На­ко­нец, мож­но по­дать ре­лик­то­вый знак «кру­тить руч­ку те­ле­фо­на».

Этот знак обя­зан сво­им про­ис­хо­ж­де­ни­ем то­му факт что сто лет на­зад у при­ми­тив­ных те­ле­фон­ных ап­па­ра­тов име­лась руч­ка, ко­то­рую кру­ти­ли, ко­гда нуж­но бы­ло ку­да-то по­зво­нить. Ко­гда че­ло­век под­но­сит од­ну ру­ку к уху и со­вер­ша­ет ею бы­ст­рые кру­тя­щие дви­же­ния, дан­ный знак со­об­ща­ет: «Кто-то по­кру­тил руч­ку те­ле­фо­на, что­бы до­­бит­ься со­еди­не­ния с ва­ми, по­жа­луй­ста, по­дой­ди­те и возь­­м­ите труб­ку». По­сколь­ку этот знак слож­но спу­тать с ка­ким-ли­бо дру­гим, в не­ко­то­рых стра­нах ми­ра он пе­ре­жил все из­ме­не­ния ди­зай­на те­ле­фон­ных ап­па­ра­тов. Да­же се­­г­одня, спус­тя мно­го лет по­сле ис­чез­но­ве­ния по­след­не­го те­ле­фо­на с руч­кой, этот знак ис­поль­зу­ет­ся в не­ко­то­рых стра­нах на юге Ев­ро­пы и в Юж­ной Аме­ри­ке. Од­но по­ко­­л­ение пе­ре­да­ва­ло дан­ный знак дру­го­му, и в кон­це кон­цов он ут­ра­тил вся­кую связь с ме­ха­ни­че­ским дей­ст­ви­ем, ко­­т­орое не­ко­гда изо­бра­жал. Те­перь ис­то­ри­че­ский Ре­лик­то­­вый Знак ис­поль­зу­ет­ся людь­ми, ко­то­рые, впол­не воз­мож­но, ни­ко­гда не слы­ша­ли о те­ле­фо­нах с руч­кой и не пред­став­­л­яют се­бе, по­че­му зво­нок те­ле­фо­на изо­бра­жа­ет­ся имен­но так.

Ес­ли знак, так ска­зать, пе­ре­жи­ва­ет свое вре­мя, обыч­но то­му есть вес­кая при­чи­на, — зна­чит, дан­ное дей­ст­вие име­ет не­кое пре­иму­ще­ст­во пе­ред со­вре­мен­ны­ми вер­сия­ми то­го же зна­ка. В про­тив­ном слу­чае знак от­ми­ра­ет вме­сте с по­ро­див­ши­ми его об­стоя­тель­ст­ва­ми. Возь­мем, на­при­­мер, гру­бый знак, ко­то­рый ино­гда ис­поль­зу­ет­ся в Ве­ли­ко­­бр­ит­ании и оз­на­ча­ет «здесь во­ня­ет», «де­ло дрянь»: че­ло­­век слов­но бе­рет­ся за це­поч­ку слив­но­го бач­ка и дер­га­ет ее, что­бы спус­тить во­ду в уни­та­зе. Ста­ро­мод­ные туа­ле­ты с рас­по­ло­жен­ны­ми на вы­со­те слив­ны­ми бач­ка­ми до­воль­но бы­ст­ро вы­шли из упот­реб­ле­ния, те­перь слив­ные бач­ки рас­по­ло­же­ны низ­ко и для то­го, что­бы спус­тить во­ду, нуж­но по­вер­нуть руч­ку или на­жать на кноп­ку. Те­ло­дви­же­ния, ими­ти­рую­щие по­во­рот руч­ки или на­жа­тие кноп­ки, не столь ха­рак­тер­ны и спе­ци­фич­ны. По­доб­ные зна­ки слиш­ком не­од­но­знач­ны, а в ка­че­ст­ве гру­бых — поч­ти бес­смыс­­ле­нны. Так прин­ци­пы дей­ст­вия ис­чез­нув­ших уст­ройств и со­пут­ст­вую­щие им те­ло­дви­же­ния про­дол­жа­ют жить в фор­ме Ре­лик­то­вых Зна­ков.

Есть древ­ние зна­ки, ко­то­рые не ис­че­за­ли сто­ле­тия по­сле то­го, как кон­текст, в ко­то­ром они поя­ви­лись, был ут­­р­ачен. В со­вре­мен­ной Гре­ции са­мым не­при­лич­ным зна­ком яв­ля­ет­ся «мут­за», знак, воз­ник­ший еще в Ви­зан­тии. Ко­гда грек хо­чет ко­го-ли­бо ос­кор­бить, он по­ка­зы­ва­ет рас­­кр­ытую ла­донь. Ино­стран­цу этот знак мо­жет по­ка­зать­ся дос­та­точ­но без­обид­ным, но для гре­ка это на­смеш­ка, ху­же ко­то­рой не при­ду­ма­ешь. Ре­ак­ция на рас­кры­тую ла­донь мо­жет быть столь яро­ст­ной, что в на­стоя­щее вре­мя дан­ный знак ис­поль­зу­ет­ся в ос­нов­ном в ав­то­до­рож­ных стыч­ках, ко­гда один во­ди­тель сиг­на­лит дру­го­му «чтоб ты про­­в­али­лся!» и тот не в со­стоя­нии от­ве­тить на ос­корб­ле­ние фи­зи­че­ски. Для то­го что­бы по­нять си­лу это­го зна­ка, мы долж­ны пе­ре­не­стись на сот­ни лет на­зад на ули­цы ви­зан­­ти­йских го­ро­дов, где бы­ло при­ня­то про­го­нять пре­ступ­ни­­ков в кан­да­лах сквозь тол­пу, что­бы та мог­ла вво­лю над ни­ми по­глу­мить­ся. Лю­би­мым раз­вле­че­ни­ем ви­зан­тий­цев бы­ло за­черп­нуть ру­кой грязь и вы­ма­зать ею ли­цо без­за­­щи­тн­ого плен­ни­ка. В Анг­лии и дру­гих стра­нах, где пре­­сту­пн­иков при­ко­вы­ва­ли к по­зор­но­му стол­бу или ос­тав­ля­­ли на ули­це в ко­лод­ках, над ни­ми из­мы­ва­лись и так то­же, но лишь в Гре­ции знак, ими­ти­рую­щий вы­ма­зы­ва­ние гря­зью, со­хра­нил­ся и стал ис­то­ри­че­ским Ре­лик­то­вым Зна­ком. «Мут­за» по сей день оз­на­ча­ет ужас­ное ос­корб­ле­ние, не­смот­ря на то что (1) гря­зи в ру­ке нет, (2) ру­ка не ка­са­­е­тся ли­ца, (3) со вре­ме­ни, ко­гда пре­ступ­ни­ков ма­за­ли гря­зью, про­шли сто­ле­тия и (4) лю­ди, ко­то­рые ис­поль­зу­ют этот знак, в боль­шин­ст­ве слу­ча­ев не зна­ют, от­ку­да он взял­ся. Дан­ный при­мер по­ка­зы­ва­ет, сколь жи­ву­чи ино­гда Ре­лик­­т­овые Зна­ки.

Под­кру­чи­ва­ние кон­чи­ков во­об­ра­жае­мых усов — то­же Ре­лик­то­вый Знак, но ку­да бо­лее веж­ли­вый. Ес­ли не счи­тать ве­ли­ко­го ху­дож­ни­ка Саль­ва­до­ра Да­ли, не­мно­гие муж­чи­ны в на­ши дни ре­ша­ют­ся от­пус­тить длин­ные усы с изящ­но за­ост­рен­ны­ми, за­ги­баю­щи­ми­ся квер­ху кон­чи­ка­­ми, од­на­ко в ми­нув­шие эпо­хи, ко­гда та­кие усы бы­ли в мо­де (в ча­ст­но­сти, в Ев­ро­пе, осо­бен­но в офи­цер­ской сре­де), муж­чи­на мог сиг­на­ли­зи­ро­вать сво­им то­ва­ри­щам о том, что влю­бил­ся, лов­ко под­кру­тив кон­чик уса. Се­го­дня этот знак мож­но на­блю­дать в раз­лич­ных ев­ро­пей­ских стра­нах, при­чем «усы под­кру­чи­ва­ют» глад­ко вы­бри­тые муж­чи­ны, жи­ву­щие в го­ро­дах, ко­то­рые не ви­де­ли ухо­­же­нных за­ост­рен­ных усов уже мно­го лет.

По­пу­ляр­ная в Гре­ции на­клей­ка на ав­то­мо­би­ле изо­бра­жа­ет Ре­лик­то­вый Знак, воз­ник­ший еще Ви­зан­тии: «мут­за» долж­на ос­кор­бить во­ди­те­ля еду­щей по­за­ди ма­ши­ны, ес­ли он подъ­е­дет слиш­ком близ­ко.

Су­ще­ст­ву­ют и Ре­лик­то­вые Зна­ки ино­го ро­да — те, что ро­ди­лись не в про­шлом стра­ны, но в про­шлом дан­но­­го ин­ди­ви­да. Лич­ные Ре­лик­то­вые Зна­ки поч­ти все­гда воз­­н­ик­ают в дет­ст­ве и со­хра­ня­ют­ся, пусть и в за­ка­муф­ли­ро­­ва­нном ви­де, в зре­лом воз­рас­те. Че­ло­век вос­про­из­во­дит их, ко­гда ощу­ща­ет то же, что ощу­щал в дет­ст­ве в ка­ких-то экс­трен­ных си­туа­ци­ях. Жерт­вы ка­та­ст­роф, си­дя­щие ря­дом с те­ла­ми лю­би­мых лю­дей или у раз­ру­шен­ных до­мов, на­чи­на­ют рас­ка­чи­вать­ся в тщет­ной по­пыт­ке най­ти ус­по­кое­ние. Их ту­ло­ви­ща дви­га­ют­ся на­зад и впе­ред, ру­ки об­хва­ты­ва­ют жи­вот или ко­ле­ни. Они пла­чут и при­чи­та­ют. Все эти те­ло­дви­же­ния ред­ко встре­ча­ют­ся в обыч­ной жиз­ни взрос­ло­го че­ло­ве­ка, за­то они ха­рак­тер­ны для мла­ден­­цев. Без­утеш­ный взрос­лый, пе­ре­жив­ший ка­та­ст­ро­фу, не­­осо­зна­нно пы­та­ет­ся об­рес­ти спо­кой­ст­вие и воз­вра­ща­ет­ся к «мла­ден­че­ско­му» по­ве­де­нию, по­сколь­ку не­ко­гда оно га­­ра­нт­ир­ов­ало ему безо­пас­ность и по­кой. Дав­но уже нет ро­ди­тель­ских рук, та­ких боль­ших в срав­не­нии с тель­цем ре­бён­ка, за­щи­щаю­щих его от лю­бых не­взгод. Объ­я­тый го­рем взрос­лый дол­жен най­ти за­ме­ну ро­ди­тель­ским объ­­­ят­иям и по­то­му об­ни­ма­ет се­бя сам. Как в дет­ст­ве мать неж­но по­ка­чи­ва­ла его, дер­жа на ру­ках, так сей­час он рас­­к­ач­ив­ает соб­ст­вен­ное те­ло. Эти те­ло­дви­же­ния — лич­ные «пе­ре­жит­ки», со­хра­нив­шие­ся со вре­ме­ни, ко­гда ре­бё­нок был пол­но­стью за­ви­сим от ро­ди­те­лей. Они мо­гут ка­зать­ся не­уме­ст­ны­ми, не по­до­баю­щи­ми взрос­ло­му че­ло­ве­ку, од­­н­ако воз­вра­ще­ние к ним в кри­ти­че­ский мо­мент все-та­ки ус­по­каи­ва­ет че­ло­ве­ка, пусть и са­мую чу­точ­ку.

Дру­гой, ме­нее дра­ма­тич­ный при­мер лич­но­го Ре­лик­то­­в­ого Зна­ка — это «пе­ту­ши­ный на­клон го­ло­вы». Час­то мож­но ви­деть, как взрос­лая жен­щи­на, же­лаю­щая оболь­стить взрос­ло­го муж­чи­ну, от ко­то­ро­го она на­де­ет­ся по­лу­чить не­кие бла­га, крот­ко улы­ба­ет­ся, скло­ня­ет го­ло­ву к пле­чу и про­дол­жа­ет с на­де­ж­дой смот­реть при этом на то­го, ко­го стре­мит­ся оба­ять. По­доб­ное по­ве­де­ние не­свой­ст­вен­но эман­си­пи­ро­ван­ным фе­ми­ни­ст­кам, его вос­про­из­во­дят жен­­щ­ины, на­дею­щие­ся сло­мить со­про­тив­ле­ние муж­чи­ны, раз­­дра­знить его и по­доль­стить­ся к не­му, изо­бра­зив «ма­лень­кую де­воч­ку». Бу­ду­чи взрос­лой, жен­щи­на иг­ра­ет тем не ме­нее роль до­че­ри; пе­ту­ши­ный на­клон го­ло­вы — это Ре­­ли­кт­овый Знак, со­хра­нив­ший­ся со вре­ме­ни, ко­гда ре­бё­нок в по­ис­ках от­ды­ха или лас­ки клал го­ло­ву на ро­ди­тель­­скую но­гу или ру­ку. Во «взрос­лой», ре­лик­то­вой вер­сии го­­л­ова уже не со­при­ка­са­ет­ся с те­лом дру­го­го че­ло­ве­ка, од­на­ко и на­кло­на го­ло­вы дос­та­точ­но, что­бы про­бу­дить в муж­чи­не стрем­ле­ние за­щи­тить «ре­бён­ка». В та­кие мо­­ме­нты муж­чи­на ощу­ща­ет, как его рав­но­ду­шие вдруг сме­ня­ет­ся неж­но­стью.

Пе­ту­ши­ный на­клон го­ло­вы встре­ча­ет­ся не толь­ко в си­туа­ци­ях, ко­гда один че­ло­век пы­та­ет­ся за­по­лу­чить что-то от дру­го­го. Его мож­но на­блю­дать и на мно­гих фо­то­­гр­аф­иях «при­вле­ка­тель­ных де­ву­шек», ко­то­рые улы­ба­ют­ся и скло­ня­ют го­ло­ву к пле­чу, как бы го­во­ря: «Я хо­те­ла бы по­ло­жить го­ло­ву на твое пле­чо». Ис­поль­зу­ют этот знак и муж­чи­ны, опять же не­осоз­нан­но, в си­туа­ци­ях, ко­гда ис­­кре­нне хо­тят по­нра­вить­ся со­бе­сед­ни­ку и обод­рить его; при этом они по­да­ют ему сиг­нал: «На са­мом де­ле я не жес­то­кий и без­жа­ло­ст­ный взрос­лый, я все­го лишь бес­по­мощ­ный ма­лень­кий маль­чик».

Ве­ро­ят­но, са­мы­ми важ­ны­ми из всех лич­ных Ре­лик­то­вых Зна­ков сле­ду­ет счи­тать те, что ухо­дят кор­ня­ми в пер­вые дни на­шей жиз­ни, ко­гда нас — мла­ден­цев — кор­мят гру­дью или из со­ски. Во вре­мя пер­вых се­ан­сов корм­ле­­ния все мы ощу­ща­ем се­бя бо­лее чем ком­форт­но, и не­­уд­ив­ител­ьно, что они на­кла­ды­ва­ют от­пе­ча­ток на всю на­шу жизнь и про­яв­ля­ют­ся впо­след­ст­вии в дей­ст­ви­ях, свя­зы­­ва­ющих со­са­тель­ные дви­же­ния с чув­ст­вом ую­та. В зре­лом воз­рас­те эти дей­ст­вия, как пра­ви­ло, силь­но за­ка­муф­ли­ро­ва­ны, и очень труд­но до­ка­зать по­жи­ло­му биз­нес­ме­ну, ко­то­рый по­са­сы­ва­ет не­за­жжен­ную ку­ри­тель­ную труб­ку или сжи­ма­ет в гу­бах си­га­ру, что на са­мом де­ле он ус­по­каи­ва­ет се­бя по­сред­ст­вом за­ме­ни­те­ля дет­ской со­ски. Ко­гда де­ти (осо­бен­но сред­не­го воз­рас­та) со­сут боль­шой па­лец, не­­сло­жно за­ме­тить, что этот знак на­пря­мую свя­зан с со­са­­н­ием ма­те­рин­ской гру­ди и по­вто­ря­ет­ся ре­же или ча­ще в за­ви­си­мо­сти от то­го, ка­кой дис­ком­форт ис­пы­ты­ва­ет ре­бё­нок. Став взрос­лы­ми, мы от­ка­зы­ва­ем­ся от «дет­ских» зна­ков (по мень­шей ме­ре, яв­ст­вен­но «дет­ских»), и со­са­­тел­ьные дви­же­ния пре­тер­пе­ва­ют зна­чи­тель­ную ме­та­мор­­ф­озу. Ото­рван­ный от гру­ди ре­бё­нок в ран­нем дет­ст­ве со­сет со­ску-пус­тыш­ку, по­том, чуть по­взрос­лев, при­ни­ма­ет­ся со­сать боль­шой па­лец, в юно­сти мы гры­зем ног­ти и руч­ки, позд­нее на­чи­на­ем же­вать жвач­ки, по­са­сы­вать дуж­ки оч­ков, со­сать си­га­ре­ты, си­га­ры и ку­ри­тель­ные труб­ки. Удо­воль­ст­вие, ко­то­рое дос­тав­ля­ет нам ни­ко­тин, ни­как не мо­жет быть един­ст­вен­ной при­чи­ной этих дей­ст­вий, и по­са­сы­ва­ние сла­до­стей за­вя­за­но в ито­ге не толь­ко на вку­со­­вые ощу­ще­ния. Ко­гда мы вос­кре­ша­ем пе­ре­жи­тое во мла­­де­нч­ес­тве ощу­ще­ние бес­ко­неч­но­го ую­та, ораль­ный кон­такт и со­са­тель­ные дви­же­ния язы­ка и губ так­же име­ют ог­ром­ное зна­че­ние.

Со­глас­но од­ной тео­рии, да­же ко­гда мы вер­тим го­ло­­вой из сто­ро­ны в сто­ро­ну, же­лая ска­зать со­бе­сед­ни­ку «нет», мы вос­про­из­во­дим знак, ус­во­ен­ный во мла­ден­че­ст­­ве. Сы­тый ре­бё­нок от­ка­зы­ва­ет­ся от гру­ди или от оче­ред­­ной лож­ки с ка­шей, рез­ко от­во­ра­чи­ва­ясь от них. Дру­ги­­ми сло­ва­ми, дан­ный знак вос­про­из­во­дит от­каз мла­ден­ца от пи­щи: «нет» до­бав­ке! Ме­ж­ду тем мы при­ни­ма­ем этот знак как ес­те­ст­вен­ный, не за­ду­мы­ва­ясь о его про­ис­хо­ж­­д­ении и не от­да­вая се­бе от­чет в том, что, ко­гда взрос­лый вер­тит го­ло­вой, же­лая ска­зать «нет», он ко­пи­ру­ет знак, ус­во­ен­ный в да­ле­ком и за­бы­том про­шлом.

Ре­бё­нок от­вер­га­ет пи­щу, от­во­ра­чи­ва­ясь от нее, а за­­ча­стую он еще и от­тал­ки­ва­ет пи­щу язы­ком. Вы­су­ну­тый язык — еще од­но ба­зо­вое те­ло­дви­же­ние, сиг­на­ли­зи­рую­­щее об от­ка­зе. Взрос­лея, мы «вспо­ми­на­ем» этот знак в си­туа­ци­ях двух ти­пов: кон­цен­три­ру­ясь на ка­кой-ли­бо слож­ной за­да­че или ра­бо­те — и же­лая на­нес­ти ко­му-ли­бо ос­корб­ле­ние. Ко­гда мы по­ка­зы­ва­ем язык с на­ме­ре­ни­ем ос­кор­бить, этот знак оче­вид­ным об­ра­зом свя­зан с те­ло­­дв­иж­ен­ием мла­ден­ца, обо­зна­чаю­щим от­каз, а вот по­ве­де­­ние че­ло­ве­ка, ко­то­рый в со­стоя­нии глу­бо­ко­го со­сре­до­то­­ч­ения вы­со­вы­ва­ет кон­чик язы­ка, объ­яс­нить со­всем не так про­сто. Од­на­ко скру­пу­лез­ное изу­че­ние дан­но­го зна­ка, вос­­пр­ои­зв­од­им­ого не толь­ко взрос­лы­ми, но и деть­ми в дет­ских са­дах, и выс­ши­ми при­ма­та­ми, на­при­мер го­рил­ла­ми, по­зво­ли­ло ус­та­но­вить, что и здесь мы име­ем де­ло с Ре­­ли­кт­овым Зна­ком.

На­блю­да­те­ли от­ме­ча­ли, что де­ти млад­ше­го воз­рас­та слег­ка вы­со­вы­ва­ли язык вся­кий раз, ко­гда хо­те­ли из­бе­­жать об­ще­ния с кем-ли­бо. Ес­ли ре­бё­нок был по­гру­жен в ка­кое-то за­ня­тие и ему ка­за­лось, что кто-то пы­та­ет­ся ему по­ме­шать, он про­со­вы­вал ме­ж­ду сомк­ну­ты­ми гу­ба­ми кон­чик язы­ка. Это не­осоз­на­вае­мое те­ло­дви­же­ние яв­но не бы­ло ва­ри­ан­том гру­бо­го зна­ка «по­ка­зать язык». Не был это и знак «край­нее со­сре­до­то­че­ние» в чис­том ви­де: вы­­с­ун­утый язык оз­на­чал ско­рее «по­жа­луй­ста, ос­тавь­те ме­ня в по­кое». Ста­ло яс­но, по­че­му де­ти ино­гда вы­со­вы­ва­ют язык, ко­гда де­ла­ют уро­ки или вы­пол­ня­ют тре­бую­щую кон­цен­тра­ции фи­зи­че­скую ра­бо­ту. Ус­та­но­вив зна­че­ние это­го зна­ка как «от­каз от об­ще­ния», уче­ные смог­ли по­­ст­авить его в один ряд с те­ло­дви­же­ния­ми мла­ден­ца, от­­ве­рга­ющ­его пи­щу, и де­мон­ст­ра­ци­ей язы­ка с на­ме­ре­ни­ем ос­кор­бить. Изу­чив по­ве­де­ние обезь­ян, на­блю­да­те­ли об­на­ру­жи­ли, что те вы­со­вы­ва­ют язык по схо­жим по­во­дам. Как ока­за­лось, дан­ный Ре­лик­то­вый Знак рас­про­стра­нен не толь­ко сре­ди лю­дей.

Кри­ти­ки этой тео­рии мо­гут воз­ра­зить: во вре­мя эро­­т­ич­еской иг­ры вы­су­ну­тый язык по­да­ет ско­рее сиг­нал «иди сю­да», не­же­ли «ос­тавь ме­ня в по­кое». Од­на­ко при бли­жай­шем рас­смот­ре­нии эро­ти­че­ские зна­ки, свя­зан­ные с язы­ком, ока­зы­ва­ют­ся весь­ма спе­ци­фи­че­ски­ми. Здесь язык не от­тал­ки­ва­ет не­что. На­обо­рот, он из­ги­ба­ет­ся и все вре­мя дви­жет­ся слов­но в по­ис­ках че­го-то. Это те­ло­дви­же­­ние, ве­ро­ят­но, мож­но свя­зать с си­туа­ци­ей, в ко­то­рой язык мла­ден­ца ищет со­сок ма­те­ри, а не от­вер­га­ет его. По­доб­­ные зна­ки так­же яв­ля­ют­ся Ре­лик­то­вы­ми, но со­всем ино­го ро­да: они от­сы­ла­ют нас к стрем­ле­нию мла­ден­ца по­лу­­чить удо­воль­ст­вие.

В эту ка­те­го­рию по­па­да­ют и по­це­луи. В ар­ха­ич­ных со­об­ще­ст­вах, где нет дет­ско­го пи­та­ния про­мыш­лен­но­го про­из­вод­ст­ва, ма­те­ри от­ни­ма­ют мла­ден­цев от гру­ди, пе­­р­еж­ев­ывая пи­щу и пе­ре­да­вая ее де­тям изо рта в рот, что, ра­зу­ме­ет­ся, пред­по­ла­га­ет со­при­кос­но­ве­ние губ и язы­ков. Со­вре­мен­ным лю­дям та­кое «пти­чье» корм­ле­ние ка­жет­ся стран­ным и чу­ж­дым, од­на­ко наш вид прак­ти­ко­вал его, воз­мож­но, бо­лее мил­лио­на лет, и взрос­лые эро­ти­че­ские по­це­луи се­го­дня — это яв­ные Ре­лик­то­вые Зна­ки, ухо­дя­­щие кор­ня­ми в пер­во­быт­ные вре­ме­на. За­ме­тим, что в дан­ном слу­чае мы име­ем де­ло с пе­ре­жит­ком не из на­ше­го лич­но­го про­шло­го (мы уже не кор­мим мла­ден­цев та­ким об­ра­зом), но из на­ше­го об­ще­го дои­сто­ри­че­ско­го про­шло­го. Мы не мо­жем ска­зать, пе­ре­да­вал­ся ли этот знак из по­ко­­л­ения в по­ко­ле­ние, как это слу­чи­лось с гре­че­ской «мут­зой», или же у нас есть вро­ж­ден­ная пред­рас­по­ло­жен­ность к по­це­лу­ям. Так или ина­че, ко­гда со­вре­мен­ные лю­бов­ни­­ки це­лу­ют­ся и со­при­ка­са­ют­ся язы­ка­ми, они ими­ти­ру­ют пе­ре­да­чу пи­щи изо рта в рот, обыч­ную для на­ших пра­­щ­уров. Та­ким об­ра­зом, мож­но ус­та­но­вить про­ис­хо­ж­де­ние мно­гих те­ло­дви­же­ний взрос­лых лю­дей.

Не­ко­то­рые ав­то­ры за­ме­ча­ют, что при изу­че­нии ре­­ли­кт­овых эле­мен­тов в зна­ках взрос­лых лю­дей соз­да­ет­ся впе­чат­ле­ние, буд­то зна­ки эти не­ле­пы или из­бы­точ­ны. На де­ле вер­но об­рат­ное. Ес­ли мы до сих пор вос­про­из­во­дим Ре­лик­то­вые Зна­ки, зна­чит, они что-то зна­чат для нас и се­­г­одня. В си­лу не­ких при­чин они со­пут­ст­ву­ют нам, да­же ко­гда мы пе­ре­ста­ем быть деть­ми. По­ни­мая, от­ку­да взя­лись эти зна­ки, мы про­яс­ня­ем их зна­че­ние, а не ве­ша­ем на них яр­лы­ки «ин­фан­тиль­ных» или «вы­шед­ших из упот­­ре­бл­ения». Ко­гда че­ло­век, пе­ре­жив­ший ка­та­ст­ро­фу, рас­­к­ач­ив­ае­тся на­зад и впе­ред и на­хо­дит ус­по­кое­ние, вновь ощу­тив се­бя слов­но в ма­те­рин­ских объ­я­ти­ях, он мо­жет лег­че спра­вить­ся с об­ру­шив­шим­ся на не­го го­рем. Ко­гда юно­ша и де­вуш­ка со­при­ка­са­ют­ся язы­ка­ми и по­лу­ча­ют удо­воль­ст­вие, срав­ни­мое с тем, ка­кое по­лу­чал в пер­во­быт­­ную эпо­ху мла­де­нец во вре­мя корм­ле­ния, они про­ни­ка­­ю­тся боль­шим до­ве­ри­ем друг к дру­гу, и их вза­им­ное чув­­с­тво креп­нет.

По­доб­ные дей­ст­вия ни­как нель­зя на­звать бес­по­лез­ны­­ми, и хо­тя во фрей­ди­ст­ских тер­ми­нах они «рег­рес­сив­ны», в жиз­ни взрос­лых лю­дей эти дей­ст­вия иг­ра­ют весь­ма важ­ную роль. Фрей­ди­ст­ская тео­рия час­то об­ру­ши­ва­ет­ся на них лишь по­то­му, что пси­хо­ана­лиз стал­ки­ва­ет­ся с та­­к­ими дей­ст­вия­ми в их край­них про­яв­ле­ни­ях, ко­гда па­ци­­е­нты стре­мят­ся сбе­жать из взрос­лой жиз­ни и впасть в дет­ст­во. Од­на­ко на­па­дать на все Ре­лик­то­вые Зна­ки без раз­бо­ра, как по­сту­па­ют мно­гие фрей­ди­сты, — все рав­но, что ут­вер­ждать, что при го­лов­ной бо­ли ас­пи­рин при­ни­мать нель­зя, по­то­му что не­ко­то­рые лю­ди стра­да­ют ипо­хон­д­ри­­ей. Ис­сле­до­ва­те­ли, на­блю­даю­щие за людь­ми в по­все­днев­­ной жиз­ни, а не в сте­нах пси­хи­ат­ри­че­ских кли­ник, луч­ше под­го­тов­ле­ны к то­му, что­бы не до­пус­кать по­доб­ных оши­бок.