Тема 12. Аграрная политика советской власти

1. Осуществление декрета о земле

2. Чрезвычайные меры в деревне весной и летом 1919 г.

3. Значение продотрядов и конведов

4. Итоги аграрных преобразований.

1. Осуществление Декрета о земле по сути дела означало общедемократический характер изменений в деревне. В стране ликвидировалась помещичья собственность на землю, а вместе с ней прекращал свое существование и класс помещиков; создавались условия для преодоления малоземелья и нищеты, кабальных отработок и испольщины.

Весной 1918 г. возникло много сельских и волостных Советов (там, где их еще не было). Распускались старые местные (волостные и уездные) власти, в т. ч. земства и т. н. исполнительные комитеты, действовавшие весь 1917 год.

Борьба в деревне при разделе помещичьей земли и инвентаря привела к усилению государственной опоры на крестьянскую бедноту, создавались союзы и кружки бедноты, отряды милиции и Красной Гвардии из бедноты.

Имела ли реализация Декрета о земле какие-либо отрицательные последствия? Несомненно. Прежде всего, так называемый «черный передел» земли наносил удар по крупным, высокоэффективным хозяйствам помещиков, кулаков, зажиточных крестьян (хуторян, отрубников и др.). Тем самым как бы перечеркивались положительные стороны столыпинской реформы. Уравнительный раздел вел к худшему использованию земли, техники, к падению производительности труда и товарности сельского хозяйства. Сельское хозяйство страны оказалось отпрошенным назад.

Крестьяне отвергали государственные повинности, государственную монополию ни торговлю, не соглашались с политикой твердых цен, не платили налоги и арендную плату, не возвращали кредиты.

Ряд губернских Советов отменяли монополию государства на продажу хлеба по твердым пенам, разрешали свободную торговлю.

Все это привело к сокращению поставок продовольствия в город, сокращению нормы выдачи хлеба по карточкам. В стране весной начался голод, особенно в промышленных губерниях и городах.

Рабочие Москвы и Питера получали по 50, а в лучшем случае -100 граммов хлеба в день. Крестьянство не хотело сдавать хлеб государству по твердым ценам, прятало его.

В деревню из города хлынула огромная толпа «самозаготовителей» продовольствия. Типичной фигурой на рынке стал т.н. «мешочник». Реальной стала угроза остановки фабрик, заводов, транспорта. Даже расстрел т. н. «спекулянтов» не имел успеха. Первые продовольственные заготовки (на базе урожая 1917 г.) провалились.

Крестьяне продолжали настаивать на свободе распоряжении землей, урожаем, хозяйством, на свободной торговле хлебом.

Выступам перед рабочими, Ленин говорил, что сегодня «крестьянство - главный враг, сильнее всех Корниловых, Дутовых, Калединых вместе взятых».

К началу лета положение осложнилось интервенцией и гражданской войной, потерей основных хлебных районов (Оренбург, Северный Кавказ, Сибирь, Поволжье). Без решения продовольственного вопроса нельзя было обеспечить армию и рабочих продовольствием. Ленин считал, что создавалась угроза гибели советской власти и «борьба за хлеб есть борьба за социализм». Большевики решили силой заставить крестьянство подчиниться хлебной монополии, отдавать государству хлеб по твердым ценам.

2. 9 мая 1918 г. ВЦИК и СНК по инициативе Ленина был принят декрет «О представлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржу­азией». В декрете указывалось, что «на насилие владельцев хлеба над голодающей беднотой необходимо ответить насилием над буржуазией». СНК призвал трудящихся и неимущих крестьян «к немедленному объ­единению для беспощадной борьбы с кулаками». Все имеющие излишки хлеба и не отправляющие его на ссыпные пункты объявлялись врагами народа и подлежали суду, тюремному наказанию не менее 10 лет и изг­нанию из общин. Наркомпроду предоставлялись чрезвычайные полно­мочия, вплоть до вооруженной силы. Ленин в письме к рабочим Петро­града от 22 мая 1918 г. призвал рабочих организоваться и стать во главе великого «крестового похода» в деревню, чтобы быть во главе милли­онов бедноты для укрепления местных органов власти, для контроля на местах за каждым пудом хлеба.

Этим решением фактически провозглашалось открытое противосто­яние рабочего класса основной массе крестьянства, составляющего по­давляющее большинство населения страны.

В стране устанавливалась продовольственная диктатура, подтвер­ждающая монополию государства на землю, хлеб, его заготовку по твердым ценам, Против спекулянтов и т. н. «мешочников» на транспор­те создавались заградительные отряды; при военных комиссариатах — специальная продармия, к осени насчитывающая 10 тыс. человек.

Но главной силой стали т. н. «продотряды»— первые продовольст­венные отряды из рабочих для «похода в деревню». Во всех продотрядах было много коммунистов (например, в петроградских отрядах — до 50%). К 15 июня 1918 г. о продотрядах было уже около 9 тыс. человек, а к 1 сентября — около 17 тыс. Продотряды направлялись в Централь­но-черноземные губернии, в Поволжье, Приуралье. Уже за первые полтора месяца они заготовили более 2 млн. пудов хлеба. В 1918 г. действовало 122 отряда, в 1919 г.— свыше одной тысячи отрядов.

Но одни продотряды не смогли сломить сопротивления крестьянства государственной хлебной монополии. Для решения этой задачи 11 июня 1918 г. по инициативе Ленина был принят Декрет «Об ор­ганизации деревенской бедноты и снабжении ее хлебом, предме­тами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями», в котором предусматривалось создание комитетов бедноты (ком­бедов).

Основная задача комбедов — политическая. Они должны были спло­тить сельский пролетариат и бедноту под руководством рабочего класса, вокруг большевиков и их аграрной политики, подавить сопротивление крестьянина-собственника, усилить классовое расслоение деревни с тем, чтобы выделить наиболее преданные пролетарской диктатуре слои кре­стьянства.

Комбеды отбирали у зажиточных крестьян землю, скот, инвентарь; к ноябрю 1918 г. было взыскано контрибуции на сумму 87 млн. рублей (в 57 губерниях). Экономическое и политическое влияние крестьянина-собственника в деревне было сильно подорвано. Они лишились около 50 млн. десятин земли.

С этих пор понятия «сельская буржуазия», «кулаки» приобрели не столько социально-экономическое, сколько политическое содержание. Крестьянство же в целом лишилось материального стимула для произ­водства. Тех же, кто обнаруживал признаки неповиновения, предписыва­лось объявлять «врагами народа», предавать их революционному суду, с тем чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10 лет, изгонялись навсегда из общины, все их имущество подвергалось конфискации.

В. И. Ленин призывал рабочих дать «последний решительный бой с кулачьем... Дать образец — повесить 100 кулаков, отнять весь хлеб, назначить заложников, чтобы на сотни верст народ видел, трепетал — (рабочие) душат и задушат кулаков».

Гражданская война в деревне была развязана.

3. Раскол деревни летом 1918 г. в сильнейшей степени был городом, продотрядами. Деятельность комбедов, направленная против кулаков, охватила в целом самостоятельных крестьян, старательных середняков и даже бедняков. Сиюминутный успех комбедов — изъятие хлеба (это было главным результатом их деятельности) — не мог компенсировать

потерь, выразившихся в дальнейшем разрушении производительных сил деревни. И это в условиях разрухи и голода! Неудивительно, что действия комбедов вызвали сильнейшее недовольство крестьян, вплоть до восстаний. Поэтому советское правительство поспешило распустить скомпрометировавшие себя органы уже в конце 1918 г, Дальнейшее обнищание деревни — это результат не только продолжавшейся войны

и разрухи, но и деятельности комбедов, которые усугубили разруху и хаос.

Была ли необходимость изъятия земли у кулаков и именно в то время, когда крестьяне «переваривали» землю помещиков? Эта мера могла оказаться полезной лишь для той части середняков, которая была в силах освоить полученную землю. Большей же части бедноты получение кулацкой земли без дополнительного оснащения их хозяйств инвентарем, рабочим скотом, семенами, хозяйственными постройками, рабочей силой и пр. практически ничего не давало. Предоставив землю маломощным и беднейшим крестьянам, государство должно было позаботиться об их устройстве, обеспечении,

ибо одной землей сыт не будешь. На организацию хозяйств требовались миллиарды рублей. Только для обустройства 2 млн. безземельных и 5 млн. малоземельных хозяйств Европейской России требовалось 4 млрд. золотых рублей. Но государство не имело пи таких денег, ни возможности обеспечить крестьян на такую сумму инвентарем, скотом, строительными материалами... Конфискованные у помещиков и кулаков скот, инвентарь, семена и пр. ни в коей мере не могли покрыть дефицита. Поэтому наблюдались случаи отказа от причитавшейся доли на землю, особенно со стороны пришлых; а возвращавшиеся в деревню из тех, кто недавно ушел в город, нередко предпочитали не заводить собственного хозяйства, а входить на правах членов в семьи родственников. Крестьянство не могло преодолеть затруднения ни самостоятельно (хотя бы с помощью сдачи земли в аренду, ибо это запрещалось), ни с помощью кооперации, деятельность которой свертывалась, ни с помощью государства, которое почти ничего не имело.

Что же касается общественного уклада в аграрном секторе экономики (коллективные хозяйства и совхозы), то он оказался чрезвычайно слабым, неустойчивым и социалистическим лишь, в названии законов или в лучшем случае в проявлении непреклонной решимости его достичь, не имея к тому ни средств, ни знаний.

4. Решение задач демократических преобразований в деревне Ленин относил к лету — осени 1918 года. Причем решены они были (по его словам) «походя, мимоходом». Большинство решений носило скорей декларативный, нежели фактический характер. Наиболее ощутимыми оказались успехи в ликвидации крепостнических пережитков в землевладении, менее всего они коснулись национальных отношений, установления общедемократических порядков. Вряд ли самые элементарные демократические преобразования к осени 1918 г. дошли до окраин необъятной России, коснулись ее «медвежьих углов». Народ и партия плохо представляли себе содержание, а следовательно, и объем задач демократических преобразований. Интересовались только социализмом и уничтожали все, что было буржуазным или казалось таковым.

Национализация земли, разрушая крепостнические пережитки, не решала и не могла решить единым ударом унаследованные от прошлого пороки общинного землепользования. Архаичная общинная система с ее неизбежными переделами земли, чересполосицей, узкополосицей, — все эти трудности не только не были преодолены, но и создавали нередко парадоксальную ситуацию: земли стало бы вроде и достаточно, но в то же время ее по-прежнему не хватало (например, из-за невозможности сдать землю в аренду дальние участки забрасывались). Все это, а также мелкое рутинное сельскохозяйственное производство, аграрное перенаселение в совокупности с разрухой, людскими потерями, нехваткой инвентаря, скота, земли оставляли широкие возможности для демократического переустройства сельского хозяйства.

Представления о возможности быстрого перехода к социализму, утопичные сами по себе, вступили в резкое противоречие с готовностью крестьян к такому переходу. Крестьяне не собирались отказываться от своего идеала — быть свободным хозяином на вольной земле.

В Декрет о земле был целиком включен взятый у эсеров (чтобы получить поддержку крестьян) проект решения аграрного вопроса. Большевики временно отказались от лозунга национализации (огосударствления) земельной собственности. Они включили в декрет и требования крестьян о свободе, равноправии всех форм землепользования: подворной, хуторской, общинной, артельной. Но уже через три с лишним месяца, м начале 1918 г. появился развернутый закон «О социализации земли», в котором подчеркивалось, что и в наделении землей, и в решении других сельских проблем государство «в целях скорейшего достижения социализма оказывает всяческое содействие ...общей обработке земли, давая преимущество трудовому коммунистическому, артельному, кооперативному хозяйствам перед единоличным». Так были определены правовые приоритеты: равенство возможностей исчезло, не успев появиться. А еще спустя год «Положением о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию» было предусмотрено, что «вся земля.., в чьем бы пользовании она ни состояла, считается единым государственным фондом». Круг замкнулся: решения Декрета о земле, о праве крестьян на собственность были фактически отменены.

Ф. Энгельс произнес пророческие слова: «Народы, которые хвастаются, что совершили революцию, всегда обнаруживали на другой день, что они не имели понятия о происшедшем, что совершившаяся революция ни в чем не похожа на ту, которую они хотели сделать».