Возможный механизм эйфорического действия наркотиков

Любая группа препаратов, используемая с целью опьяне­ния, может разниться по степени вызываемых ими седации, психопатологических феноменов, возбуждения, но все они сходны в том, что дают эффект возбуждения. Это в свою оче­редь приводит к предположению, что и эйфорический эф­фект, в той же мере свойственный всем опьяняющим вещест­вам вне связи с тем, вызывают ли они чистое возбуждение или возбуждение, сменяемое седацией, должен быть связан в своем генезе с симпатическим возбуждением. Связь эйфории с возбудительным эффектом подтверждается тем, что острота эйфории обычно приходится на первые минуты действия лю­бого наркотика, а это действие наркотика всегда возбуждаю­щее.

Эйфория при приеме депрессантов отличается от эйфории, вызываемой стимуляторами, большим диапазоном, большим охватом различных функциональных систем. Общим для всех видов эйфории является ощущение остроты и силы воспри­ятий, переживаний, прилива внутренней энергии, ясности ос­мысления, просветленного состояния, радости бытия. Но эй­фория, вызываемая депрессантами, к этим ощущениям добавляет чувство соматовегетативного благополучия, покоя, насы­щения, и мы старались акцентировать эту сторону ощущений при описании других видов наркоманической эйфории. Осо­бенность эйфории, вызываемой депрессантами, позволяет ви­деть в ее генезе роль парасимпатических эффектов. Следова­тельно, отличие общего наркотического эффекта наркотиков-депрессантов можно усматривать в создании в 1-ю фазу эйфо­рии парасимпатической настройки. Соответственно концеп­ции Э. Гельгорна, можно допустить, что проявляющийся во 2-й фазе эйфории симпатико-адреналовый выброс не в пол­ной мере клинически проявляется возбуждением ввиду низ­кой реактивности симпатических структур на фоне парасим­патической настройки (принцип реципрокности). Более того, вероятна возможность, что симпатическая стимуляция лишь углубляет парасимпатическую настройку, способствуя наступ­лению седации. Наркотики-стимулянты с первого момента действия, создавая симпатическую настройку, препятствуют наступлению тормозного процесса.

Объяснение эйфории участием симпатико-адреналового выброса вызывает вопрос: почему не все препараты (как и факторы внешней среды), способствующие симпатико-адреналовому выбросу, дают благоприятный психофизический эффект?

Мы знаем, что симпатико-адреналовая система необычай­но подвижна, определяет адаптационные, в широком смысле гомеостатические возможности организма, реагируя на сдвиг гомеостаза вне зависимости от причин, его вызвавших. Одна­ко при принципиальной общности в разнообразных ситуаци­ях факта активации адреналовой системы клиническое прояв­ление этой активации во многих случаях различно.

Можно допустить тем самым, что наркотики не только оп­ределяют адренергический выброс, но и готовят для него ка­кие-то определенные акцепторы действия, отличаясь тем са­мым от веществ, не обладающих эйфоризирующим эффектом.

Высказанное предположение о роли адреносимпатической стимуляции в эйфории вызывает еще одно серьезное возраже­ние. Адренергическая напряженность ассоциируется с нега­тивными эмоциями и, казалось, не может иметь отношения к эйфории. Но, по-видимому, негативность адренергических эмоций не абсолютна в той же мере, что и положительность эмоций парасимпатического происхождения. Возбуждение центральных холинергических систем антихолинэстеразными веществами вызывает появление и усиление реакции страха.

Существуют выражения «азарт погони», «радость борьбы», «веселящий гнев», показывающие, что в какой-то степени или в каком-то участке субстрат негативных эмоций может сооб­щать эмоциям положительный оттенок. Однотонные эмоции обычно лишены утонченности. Известно, что сильные чувствования всегда биполярны («любовь — ненависть», «агрес­сия»). Подтверждение этому мы находим и в литературном отражении эмоций: «... туда навек закрыта дверь, где радость теплится страданья», «... каким ... томительно-сладким, безум­но счастливым, я горем в душе опьянен...» (А. Фет). Много­численны подтверждения в лирике А. С. Пушкина: «печаль моя светла...»; особенно великолепно отражена биполярность чувств в его строках: «Есть упоение в бою, у бездны мрачной на краю... Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья... «. «Теплая грусть» (С. Есе­нин), «Нет в мире радости светлее, чем печаль» (М. Воло­шин), «отрадная грусть» И. А. Бунина...

Это может объясняться, конечно, тем, что любое эмоцио­нальное возбуждение — суммация и симпатических, и пара­симпатических реакций; при негативных эмоциях преоблада­ют первые, но присутствуют и вторые. К сожалению, это ем­кое объяснение нельзя применить в случае наркотической эй­фории — тут положительная эмоция практически абсолютна, негативного оттенка не несет и ее трудно объяснить суммапией парасимпатических и симпатических механизмов.

Но возможна и роль уровня, количества симпатической напряженности или качества последней.

Правомерность предположения о том, что наркотический эффект определяется состоянием возбуждения, нужно по­пробовать проверить некоторыми клиническими наблюде­ниями.

Симптоматика опийного «прихода» — симптоматика пара­симпатического возбуждения: чувство тепла общего и подни­мающихся от внутренних органов (от живота, поясницы) вверх волн тепла, приятного поглаживания кожи, зуда. Су­жаются зрачки, расширяются периферические сосуды, замед­ляется пульс. В голове «ощущение бейсбольного удара», «мыслей нет, есть восприятие общего блаженства». О роли парасимпатической части вегетативной нервной системы свидетельствуют факты ослабления 1-й фазы опьянения в ус­ловиях изначальной активности эрготропной системы (при волнении, при ряде привходящих заболеваний, на холоде) и усиления при парасимпатической настройке (пребывание в тепле), резкое повышение аппетита к сладкому и жирному к концу 1-й фазы (выброс инсулина парасимпатической стиму­ляцией). С началом 2-й фазы появляется симптоматика сим­патического возбуждения: бледность, тахикардия, сухость во рту, «голос садится» (сухость слизистых оболочек), «голова проясняется», появляется бег мыслей, быстрая смена пред­ставлений, визуализация их — все это на фоне благодушного покоя и заторможенности, постепенно усугубляющихся и пе­реходящих в сон.