ГОВОР ПРИЕНИСЕЙСКИХ СТАРОЖИЛОВ

45.1. «ЧАЛДОНСКАЯ РЕЧЬ»

Известного ученого, исследо­вателя сибирского края П.А. Ровинского спросил однажды забайкальский старожил: «Чево это такое. Вы не знаете самых обыкновенных русских слов, адали иностранец?» «Чалдон» поразился, что «человек из России» не знает «самых обыкновенных русских слов»:

зонтугло — отупевший, старый человек,

дымбей — напротив,

курягашка — весенний барашек,

ханазаный — лысый,

кантурга — кисет с табаком.

Итогом исследований П.А. Ровинского стали «Замечания и словарь сибирского наречия», опубликованные в Известиях Сибирского отделения РГО в 1873 г. О сибирском говоре сказано следующее: «Сибирское наречие произошло от северо-русского, но двухсотлетняя разъединенность, совер­шенно иные условия исторические... дали направление оригинальное. Говор Восточной Сибири имеет особую фонетику, много своеобразных граммати­ческих форм. Словарь насчитывает более 3 000 местных слов, не известных в общем русском языке».

Но еще в первой половине XIX в. А.П. Степанов, первый Енисейский губернатор, писал о старожилах, что «выговор их нежнее, и в разговорах более учти­вости... Крестьянка говорит своей подруге «Вы». Обращаются: «Здравствуй, часом братан!».

На вежливость в обращении и особенность говора сибиряков обраща­ли внимание и другие исследователи, например, после чихания в сторону сибиряки-забайкальцы говорит: «Салфет вашей милости!». Чихавший бла­годарит: «Красота вашей милости!».

Необходимо подчеркнуть, что единого говора для всей Сибири не существовало, в каждой местности бытовали свои особенности. Однако си­биряк сибиряка понимал легко, ведь многие слова и целые выражения служили для общения «своих». В Енисейской губернии местными словами выражали даже счет:

един — один, барахты — четыре,

по-пусту — семь, пара — два,

чивильды — пять, по-насту — восемь,

ерахты — три, евольды — шесть,

дакинь — девять, вчкинь — десять.

Слова местного происхождения обозначали большинство орудий тру­да и предметов быта, пород скота и объектов крестьянского подворья, дней прошедших и предстоящих. Многие изначально «великорусские» слова ви­доизменялись. Приенисейские сибиряки часто заменяли одни буквы други­ми, «выбрасывали» отдельные звуки при произношении. Например: восподин — господин, гумага — бумага, знат — знает, играм — играем, гулям — гуляем; или «щ» на «шш» — чашша, шшавель, шшиколда.

Многие слова употреблялись с окончанием -чи: помогчи, легчи, волокчи, пекчи, секчи, берегчи; и с добавлением -ка: на-ка, возми-ка, нету-ка, выйди-ка, найди-ка и др.

Отбрасывались окончания: проста, высоко дерево, ровна дорожка, бела шуба и др. Многие слова появились в прошлом вследствие «грубого», суро­вого образа жизни: реветь — кричать, зобать, хлебать — есть, зубатить — грубить, чубурыхнуть — упасть и пр. В условиях выраженного индиви­дуализма и высмеивания пороков были естественны слова хайлать — бес­толково кричать, хаять — оговаривать, хнюкать — плакать, чмутить — сплетни­чать и пр.

Особую роль в словообразовании старожильческого говора сыграли слова, словосочетания и произношение жителей северных губерний Евро­пейской России.