Наука, мораль и социально-нравственная ответственность ученого

Проблема соотношения науки и морали появилась много веков назад и принимала разные формы в зависимости от различных подходов к пониманию места науки и нравственности в жизни общества. Часть ученых и философов, провозглашая этическую “нейтральность” науки, считала, что наука и мораль не имеют общих точек соприкосновения, что они чужды друг другу, что наука – “сама себе этика”. Эти положения как бы “освобождали” ученых от моральной ответственности за последствия сделанных ими научных открытий. Однако постепенно утверждается альтернативная точка зрения, которая не отрицает взаимовлияния науки и нравственности. Так, А. Эйнштейн отмечал важность совместного использования самых разнообразных способов постижения истины, считая, что «наши моральные наклонности и вкусы, наше чувство прекрасного и религиозные инстинкты вносят свой вклад, помогая нашей мыслительной деятельности прийти к наивысшим достижениям”.

Сегодня наука рассматривается как система знаний, как вид профессиональной деятельности человека и как социальный институт. Как система знаний наука действительно нейтральна в этическом плане: научное знание как таковое не может быть ни нравственным, ни безнравственным, оно ни “добро” и ни “зло”. Но как человеческая деятельность и определенная система организаций и отношений в обществе она должна удовлетворять общим условиям всякой деятельности, а именно – учитывать влияние ценностных факторов, принимаемых субъектами научного творчества и общества в целом.

Как отмечает итальянский философ Э. Агацци, “… на протяжении почти всей своей истории ценностная нейтральность науки считалась ее отличительной чертой, ее добродетелью, спасающей от предвзятости и необъективности. В наше время это утверждение уже не произносят столь категорично, имея в виду, конечно, не то, что содержание науки, знание, которое она добывает, может зависеть от принятых людьми ценностей, а просто то обстоятельство, что научная деятельность ценностно ориентирована (как прежде, так и сейчас, и в будущем), т.е. направляется неким сознательным ценностным выбором. Дело обстоит именно так, а не иначе, поскольку научная деятельность – род человеческой деятельности, и в этом своем статусе она не может не ориентироваться на ценности”.

Объективная связь науки и нравственности может интерпретироваться с позиций как пессимизма, так и сциентистского оптимизма. Пессимисты склонны видеть в науке и технике некую “демоническую силу”, вырвавшуюся из-под контроля человека и способную принести человечеству неисчислимые бедствия. Они обвиняют науку и технический прогресс в разрушении окружающей среды, деградации культуры и нравственности. Вторая тенденция связана с тем, что кроме тревожащих общество явлений, связанных с научно-техническим прогрессом, наука делает успехи, благотворно влияющие на рост благосостояния, здравоохранения, культуры. На основании этого оптимисты утверждают, что дальнейший научно-технический прогресс будет “сам по себе” определять социальный прогресс, ликвидирует социальные противоречия и неравенство и, следовательно, приведет к торжеству Добра, Справедливости и Гуманизма. Однако обе эти разновидности абсолютизации роли науки и техники в жизни общества оказываются лишь разными способами ухода в сторону от решения вопроса: в чем же истинная причина всех бед человечества, антигуманного применения достижений науки и техники, какова роль самой науки в этих процессах?

Ключ к решению этого вопроса – в рассмотрении науки как социально обусловленного явления. Социальная обусловленность науки проявляется, прежде всего, в ее связи с материальным производством, его потребностями. Кроме того, будучи одним из элементов социальной структуры, наука находится в тесной взаимосвязи с другими элементами этой структуры – политикой, моралью, интересами и потребностями людей. Поэтому в зависимости от социальной структуры общества будет развиваться наука и будут находить применение ее достижения. В соответствии с этим решается и вопрос о соотношении науки и морали, вопрос о том, являются ли наука и техника благом или злом для общества. При этом нравственный или безнравственный, гуманный или антигуманный характер имеет, не сама научная деятельность, а последствия применения научных открытий. И хотя ученый иногда не в силах предугадать эти последствия, это отнюдь не снимает с него моральной ответственности перед обществом за свое открытие.

Проблема ответственности ученого перед обществомза результаты научных исследований, за их использование на благо или во вред человеку является одним из наиболее показательных моментов взаимосвязи науки и морали. Эта проблема стояла перед учеными всегда, но в современных условиях она неизмеримо возрастает и осложняется. Сегодня ученый, получивший полную свободу творчества, власть над более значительными и грозными силами природы, должен уметь оценить потенциальные возможности своей деятельности, показать как экономическую и социальную ее пользу, так и возможный вред. Поэтому долг ученого заключается в том, чтобы информировать общественное мнение как о благах, которые принесет внедрение его открытия, так и об опасностях, которые могут возникнуть при злоупотреблении им.

Такая острая постановка вопроса о долге и ответственности ученого перед обществом впервые возникла в связи с применением США в 1945 г. атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки. В 1946 г. была создана Всемирная федерация научных работников, зафиксировавшая в своих программных документах принципы гуманизма и социальной ответственности ученого. В 1955 г. Ф. Жолио-Кюри и П. Бикар предложили видным ученым мира активно выступить против производства и применения ядерного оружия. С 1957 г. регулярными стали конференции знаменитого Пагуошского движения ученых за мир и гуманизм науки. В 1973 г. создается Международное общество социальной ответственности в науке. И в настоящее время ученые всего мира ведут борьбу против производства и применения ядерного, биологического, психического и других, столь же страшных, видов оружия.

В связи с изменениями, которые вносит научно-технический прогресс в среду обитания человека и в природу самого человека, перед наукой встают новые вопросы, непосредственно заключающие в себе нравственную проблематику: может ли наука, и до каких пределов, вмешиваться в биологию, генетику и психику человека? Допустимо ли с позиций гуманистической этики такое вмешательство? Какими социально-этическими принципами должны руководствоваться ученые в процессе познания человека, особенно в экспериментах на нем? Ряд ученых ставит вопрос о социально-этическом регулировании исследований, касающихся человека, о необходимости запрета исследований, угрожающих человеку и человечеству. Проблема в том, возможно ли такое регулирование в принципе и не ограничивает ли оно свободу научного творчества?

Молекулярная биология и генетика открыли большие возможности для манипуляций с генетическим фондом человека: стало возможным исправлять генетические дефекты или вводить новую генетическую информацию в хромосомы человека. Многие из этих достижений направлены во благо человека. Но существует опасность и другого их использования: создания людей с заранее заданными свойствами (люди-ученые, люди-роботы и т.д.), стерилизации генетически “неполноценных” индивидов, вмешательства в генетический фонд человечества и т.д. Именно это заставляет некоторых ученых требовать запрета исследований в области генной инженерии. Однако, во-первых, невозможно и нецелесообразно искусственно сдерживать научный прогресс, во-вторых, нельзя отказываться от того, что может принести не только вред, но и пользу, в-третьих, трудно четко разграничить, какой род исследований можно вести, а какой – нет.

Множество этических проблем возникло в связи с опасностью экологического кризиса. Еще Ф.Энгельс предупреждал: “Не будем… слишком обольщаться нашими победами над природой. За каждую такую победу она нам мстит”. Действительно, в результате бурного роста науки и техники, овладения тайнами и силами природы и использования этих сил, среда нашего обитания значительно истощилась и загрязнилась. В результате человечество оказалось в ситуации экологического кризиса, особенно остро поставившего на повестку дня вопрос о повышении нравственно-экологической ответственности ученых.

Стратегия исследований естествознания нашего времени стала значительно ближе к гуманитарным наукам,чем в предшествующие периоды. В ткань современного научного поиска активно включаются моральные ценности и категории (добро и зло, долг и совесть, свобода и ответственность и т.п.), непривычные для традиционного подхода. Механизмы, трансформировавшие идеалы научного знания, особенно интенсивно вошли в науку во второй половине XX в., благодаря системному и кибернетическому подходам, идеям нелинейной термодинамики, синергетики, глобального эволюционализма и “антропного космологического принципа”.

Вхождение “человекоцентристских” аргументов и параметров в науку четко наблюдается, прежде всего, в концепции ноосферыВ.И. Вернадского, основанной на идее целостности человека и космоса, а также целостности современной науки, в которой стираются грани между ее отдельными областями и происходит специализация скорее по проблемам, чем по специальным наукам. Эти процессы, связанные с революционными изменениями и открытиями, не только изменяют наши представления, но и совершают перелом научного творчества в “понимании положения человека в научно создаваемом строе мира”, считал В.И. Вернадский.

Его концепция ноосферы включает моральные следствия и нравственные регулятивы, выходящие за рамки научных представлений и формирующие новые идеалы миропонимания и поиска смысла бытия. Это, прежде всего, осознание того, что задача строить мир, отказавшись от себя и стараясь найти какое-то независимое от природы человека понимание мира, является иллюзией, ибо исследователь, субъект сам включен в картину изучаемой реальности, в природу как объект научного анализа. В соответствии с этим идея господства над природой, рассмотрение природы как независимого от человека объекта с необходимостью сменяется идеей гармонизации человека и природы, человека и космоса, возрастанием ответственности человека перед последующей эволюцией Земли – во имя выживания и быстрейшего достижения ноосферы на всей планете.

С этих позиций “объектное” понимание научного знания является недостаточным, более того, невозможным, оно “достраивается” субъектной, ценностной компонентой. Сами аргументы, используемые при построении современной научной картины мира, становятся ценностно-наполненными, ибо человек должен мыслить и действовать в планетарном аспекте. “Гордо-независимый” идеал научной рациональности классической науки, в котором любой объект выступал как данный “сам по себе”, вне точки зрения субъекта познания, трансформируется в неклассический, в рамках которого человек со своими ценностными и мировоззренческими установками как субъект познания перемещается “внутрь” природы. Это ведет к гуманизации науки и ее идеалов, ибо сам человек, способы его бытия и жизнедеятельности в биосфере, воздействия на нее и ее сохранения становятся самыми вескими “аргументами”, приобретают общепланетарный, космический характер. Разум человека, воплощенный в научную мысль, предназначается для обоснования идей целостности, гармонизации и единства человека и биосферы, обеспечивающих целенаправленное развитие биосферы.

“Человекоцентристские” подходы и аргументы вторгаются также в современную науку и культуру благодаря исследованиям в области термодинамики неравновесных процессов, вводящим в структуру научного знания “стрелу времени” (И. Пригожин). Появляется наука, в которой исследуются совместное действие многих подсистем различной природы (в том числе и человек), процессы их самоорганизации, в результате которых возникают новые структура и соответствующее им функционирование – синергетикой.

Важнейшими характеристиками самоорганизующихся систем являются: их нелинейность, необратимость, неповторимость, наличие большого числа подсистем, открытость. Фундаментальность проявлений этих характеристик в различных областях, биологические и космические факты, а также данные о необратимых процессах в области элементарных частиц приводят к революционным концептуальным изменениям в наших представлениях о мире и человеке в этом мире.

Вхождение в науку “человекоцентристских” ориентиров и аксиологических параметров и все более сильное звучание тезиса об ответственности ученых за применение результатов науки отмечается уже в конце первой половины XX века.

А. Эйнштейн предостерегал, что существует опасность полного самоуничтожения человечества, которую нельзя сбрасывать со счетов. В реальной науке и ее этике, писал М. Борн, «произошли изменения, которые делают невозможным сохранение старого стиля служения знанию ради него самого. Мы были убеждены, что это никогда не сможет обернуться злом, поскольку поиск истины есть добро само по себе. Это был прекрасный сон, от которого нас пробудили мировые события». Не только результат, но и сам процесс постижения уникальных эволюционных систем никак не может оставаться этически безразличным, а научное исследование, нацеленное лишь на получение истинного знания (любой ценой) становится слишком узким, а порою и опасным.

Таким образом, в современной науке возникает настоятельная необходимость в привлечении факторов, устанавливающих контроль за самим постижением научной истины, а в иерархии ценностей, к которым она относится, должны присутствовать и такие ценности, как благо человека и человечества, добро и мораль, благополучие и безопасность. Поиск научной истины “освящается” ценностным императивом: новое знание не должно увеличивать риск существования и выживания человека, а должно служить благу человечества, его интересам.