Типы стратификационных систем

Когда заходит речь об основных типах стратификацион­ных систем, обычно дается описание кастовой, рабовладельческой, сословной и классовой дифференциации. При этом принято отождествлять их с историческими типами обще­ственного устройства, наблюдаемыми в современном мире или уже безвозвратно ушедшими в прошлое. Другой под­ход предполагает, что любое конкретное общество состоит из комбинаций различных стратификационных систем имножества их переходных форм. Можно выделить девять типов стратификационных систем, которые могут быть использованы для описания любого социального организма, а именно:

— физико-генетическая;

— социально-профессиональная;

— рабовладельческая;

— классовая;

— кастовая;

— культурно-символическая;

— сословная;

— культурно-нормативная;

— этакратическая.

В основе первого типа — физико-генетической страти­фикационной системы — лежит дифференциация соци­альных групп по «естественным» социально-демографичес­ким признакам. Здесь отношение к человеку или группе оп­ределяется полом, возрастом и наличием определенных физических качеств — силы, красоты, ловкости. Соответ­ственно, более слабые, обладающие физическими недостат­ками считаются ущербными и занимают приниженное об­щественное положение. Неравенство утверждается в данном случае существованием угрозы физического насилия или его фактическим применением, а затем оно закрепляется в обы­чаях и ритуалах.

Эта «естественная» стратификационная система господ­ствовала в первобытной общине, но продолжает воспроиз­водиться и по сей день. Особенно сильно она проявляется в сообществах, борющихся за физическое выживание или рас­ширение своего жизненного пространства. Наибольшим престижем здесь обладает тот, кто способен осуществлять насилие над природой и людьми или противостоять такому насилию: здоровый молодой мужчина-кормилец в крестьянской общине, живущей плодами примитивного ручного тру­да; мужественный воин Спартанского государства; истин­ный ариец национал-социалистического воинства, способ­ный к производству здорового потомства. Система, ранжи­рующая людей по способности к физическому насилию — во многом продукт милитаризма древних и современных об­ществ. В настоящее время, хотя и лишенная былого значе­ния, она все же поддерживается военной, спортивной и сек­суально-эротической пропагандой.

Вторая стратификационная система — рабовладельчес­кая — также основана на прямом насилии. Но неравенство здесь детерминируется не физическим, а военно-юридичес­ким принуждением.

Социальные группы различаются по наличию или отсутствию гражданских прав и прав собствен­ности. Определенные социальные группы этих прав лише­ны совершенно и, более того, наравне с вещами, превраще­ны в объект частной собственности. Причем положение это чаще всего передается по наследству и таким образом зак­репляется в поколениях. Примеры рабовладельческих систем весьма разнообраз­ны. Это и античное рабство, где число рабов порою превы­шало число свободных граждан, и холопство на Руси вре­мен «Русской правды», это и плантационное рабство на юге Североамериканских штатов до гражданской войны 1861 — 1865 гг., это, наконец, работа военнопленных и депортиро­ванных лиц на немецких частных фермах в период второй мировой войны.

Способы воспроизведения рабовладельческой системы тоже характеризуются значительным разнообразием. Ан­тичное рабство держалось в основном за счет завоеваний. Для раннефеодальной Руси более характерно было долго­вое, кабальное рабство. Практика продажи в рабство соб­ственных детей при отсутствии возможности их прокормить существовала, например, в средневековом Китае. Там же обращали в рабов и разного рода преступников (в том чис­ле и политических). Эта практика была воспроизведена много позднее в советском ГУЛАГе (хотя рабовладение осу­ществлялось здесь разве что в скрытых внеюридических формах).

Третий тип стратификационной системы — кастовая. В ее основе лежат этнические различия, которые, в свою оче­редь, закрепляются религиозным порядком и религиозны­ми ритуалами. Каждая каста представляет собой замкну­тую, насколько это возможно, эндогамную группу, которой отводится строго определенное место в общественной иерар­хии. Это место появляется в результате обособления функ­ций каждой касты в системе разделения труда. Существует четкий перечень занятий, которыми члены этой касты могут заниматься: жреческие, воинские, земледельческие. По­скольку положение в кастовой системе передается по на­следству, возможности социальной мобильности здесь край­не ограничены. И чем сильнее выражена кастовость, тем более закрытым оказывается данное общество.

Классическим примером общества сгосподством касто­вой системы по праву считается Индия (юридически эта си­стема была отменена здесь лишь в 1950 г.). Сегодня, хотя и в более сглаженном виде, кастовая система воспроизводится не только в Индии, но, например, в клановом строе средне­азиатских государств. Явные черты кастовости утверждались в середине двадцатого столетия политикой фашистских госу­дарств (арийцам отводилось положение высшей этнической касты, призванной к господству над славянами, евреями ипр.). Роль скрепляющих теологических доктрин в данном слу­чае брала на себя националистическая идеология.

Четвертый тип представлен сословной стратификацион­ной системой. В этой системе группы различаются юриди­ческими правами, которые, в свою очередь, жестко связаны сих обязанностями и находятся в прямой зависимости от этих обязанностей. Причем последние подразумевают обя­зательства перед государством, закрепленные в законода­тельном порядке. Одни сословия обязаны нести ратную или чиновничью службу, другие — «тягло» в виде податей или трудовых повинностей.

Примеры развитых сословных систем являли феодальные западноевропейские общества или феодальная Россия. Вот как определял понятие «сословия» В.О. Ключевский в сво­ей «Истории сословий в России»: «Сословием мы называем классы ("классы" для него просто синоним понятия "групп" — авт.), на которые делятся общества по правам и обязанностям учрежденным верховной властью». — «Со­словное деление — существенно юридическое, устанавлива­ется Законом в отличие от других общественных делений». Итак, это, в первую очередь, юридическое, а не, скажем, этническо-религиозное или экономическое деление. Важно также и то, что принадлежность к сословию передается по наследству, способствуя относительной закрытости данной системы.

Некоторое сходство с сословной системой наблюдается в представляющей пятый тип этакратической системе (от французского и греческого — «государственная власть»). В ней дифференциация между группами происходит, в пер­вую очередь, по их положению во властно-государственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных), по воз­можностям мобилизации и распределения ресурсов, а так­же по тем привилегиям, которые эти группы способны из­влекать из своих властных позиций.

Степень материального благополучия, стиль жизни социальных групп, как и ощу­щаемый ими престиж, связаны здесь с формальными ран­гами, которые эти группы занимают в соответствующих властных иерархиях. Все прочие различия — демографичес­кие и религиозно-этнические, экономические и культур­ные— играют производную роль.

Масштабы и характер дифференциации (объемы власт­ных полномочий) в этакратической системе находятся под контролем государственной бюрократии. При этом иерархии могут закрепляться формально-юридически — посредством чиновничьих табелей о рангах, военных уставов, присвоения категорий государственным учреждениям, — а могут оста­ваться и вне сферы государственного законодательства (на­глядным примером может служить система советской парт­номенклатуры, принципы которой не прописаны ни в каких законах). Формальная свобода членов общества (за исклю­чением зависимости от государства), отсутствие автоматичес­кого наследования властных позиций также отличают этакратическую систему от системы сословий.

Этакратическая система обнаруживается с тем большей силой, чем более авторитарный характер принимает государственное правление. В древности яркиеобразцы эта-кратической системы наблюдались в обществах азиатского деспотизма (Китай, Индия, Камбоджа), расположенных, впрочем, отнюдь не только в Азии (а например, и в Перу, Египте). В двадцатом столетии она активно утверждается в так называемых «социалистических обществах» и, возмож­но, даже играет в них определяющую роль. Нужно сказать, что выделение особой этакратической системы пока не тра­диционно для работ по стратификационным типологиям.

Далее следует шестая — социально-профессиональная стратификационная система. Здесь группы делятся по со­держанию и условиям своего труда. Особую роль выполня­ют квалификационные требования, предъявляемые к тойили иной профессиональной роли — обладание соответству­ющим опытом, умениями и навыками. Утверждение и под­держание иерархических порядков в данной системе осуще­ствляется при помощи сертификатов (дипломов, присвоения разрядов, лицензий, патентов), фиксирующих уровень ква­лификации и способность выполнять определенные виды де­ятельности. Действенность квалификационных сертифика­тов поддерживается силой государства или какой-то дру­гой достаточно мощной корпорации (профессионального цеха). Причем сертификаты эти чаще всего по наследству не передаются, хотяисключения в истории встречаются.

Социально-профессиональное деление является одной из базовых стратификационных систем, разнообразные приме­ры которой можно найти во всяком обществе с более-менее развитым разделением труда. Это строй ремесленных це­хов средневекового города и разрядная сетка в современ­ной государственной промышленности, система аттестатов и дипломов ополученном образовании, система научных степеней и званий, открывающих дорогу к более престиж­ным рабочим местам.

Седьмой тип представлен наиболее популярной классо­вой системой. Классовый подход нередко противопоставля­ют стратификационному. Но классовое членение есть лишь частный случай социальной стратификации. Из множества трактовок понятия «класса» мы остановимся в данном слу­чае на наиболее традиционной — социально-экономической. В данной трактовке классы представляют собой социальные группы свободных в политическом и правовом отношениях граждан. Различия между этими группами заключены в характере и размерах собственности на средства производ­ства и производимый продукт, а также в уровне получае­мых доходов и личного материального благосостояния. В отличие от многих предыдущих типов, принадлежность к классам — буржуа, пролетариев, самостоятельных ферме­ров и т. п. — не регламентируется высшими властями, не устанавливается законодательно и не передается по наслед­ству (передаются имущество и капитал, но не сам статус). В чистом виде классовая система вообще не содержит ни­каких внутренних формальных перегородок (экономическое преуспевание автоматически переводит вас в более высокую группу).

Экономически эгалитарные сообщества, где совершенно отсутствует классовая дифференциация — явление доволь­но редкое и неустойчивое. Но на протяжении большей части человеческой истории классовые членения все же носят под­чиненный характер. На передний план они выходят, пожа­луй, только в буржуазных западных обществах.

Осталось рассмотреть еще две стратификационные систе­мы. Одну из них можно условно назвать культурно-символи­ческой. Дифференциация возникает здесь из различий досту­па к социально значимой информации, неравных возможнос­тей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей быть носителем сакрального знания (мистичес­кого или научного). В древности эта роль отводилась жрецам, магам и шаманам, в средневековье — служителям церкви, тол­кователям священных текстов, составляющим основную мас­су грамотного населения, в Новое время — ученым, технокра­там и партийным идеологам. Претензии на общение с боже­ственными силами, на обладание истиной, на выражение государственного интереса существовали всегда и везде. И более высокое положение в данном отношении занимают те, кто имеет лучшие возможности для манипулирования созна­нием и действиями прочих членов общества, кто лучше других может доказать свои права на истинное понимание, владеет лучшим символическим капиталом.

Несколько упрощая картину, можно сказать, что для до-индустриальных обществ более характерно теократическое манипулирование, для индустриальных — партократическое, а для постиндустриальных — технократическое мани­пулирование.

Наконец, последний, девятый тип стратификационной си­стемы следует назвать культурно-нормативным. Здесь дифференциация построена на различиях уважения и пре­стижа, возникающих из сравнения образов жизни и норм поведения, которым следует данный человек или группа. Отношение к физическому и умственному труду, потреби­тельские вкусы и привычки, манеры общения и этикет, осо­бый язык (профессиональная терминология, местный диа­лект, уголовный жаргон) — все это ложится в основу соци­ального деления. Причем происходит не только разгра­ничение «своих» и «чужих», но и ранжирование групп («бла­городные — неблагородные», «порядочные — непорядоч­ные», «элита — обычные люди — дно»).

Благородные манеры джентльмена, праздное времяпреп­ровождение аристократа, самоотверженный аскетизм рели­гиозного подвижника, ораторское искусство идейного вож­дя — не только знаки высокого общественного положения. Они зачастую превращаются в нормативные ориентиры, образцы социального действия и начинают выполнять фун­кции морального регулирования, которое и детерминирует данный тип стратификационных отношений.

И это касается не только обособления элиты, но и диф­ференциации всех средних и низших слоев. В крестьянской общине, где формально все равны между собой, существу­ют «исправные хозяева», живущие «по обычаю», «по совес­ти», и лодыри, отщепенцы, «перекати-поле». Своя норматив­ная культура, свои образцы поведения и своя «аристокра­тия» есть и на самом «дне», внутри преступного мира. Появление контркультур и так называемого «антиобще­ственного поведения», кстати, тоже во многом продукт мо­рального регулирования и идеологического контроля, осу­ществляемых в данном обществе.

Список стратификационных систем полностью не исчер­пывается указанными девятью типами. Можно, например, ставить вопрос об особом социально-территориальном типе, где группы дифференцируются местом своего жительства и типом поселений, а различия детерминируются системой гражданства, паспортным режимом, жилищной политикой и т. п. Наш подход дает достаточный простор для творче­ства.

Одним из главных водоразделов между стратификаци­онными системами является наследуемость или ненаследу­емость соответствующих позиций в иерархии. Рабовладель­ческая, сословная и кастовая системы включают в себя эле­менты пожизненного и формально-юридического насле­дования. Прочие же системы, по крайней мере, ни формаль­но пожизненного характера статусов, ни их наследования не предусматривают.

Однако указанный водораздел подвижен. С одной сто­роны, существуют пределы жесткости формально-юридичес­ких стратификационных границ. Так, рабы могут отпускать­ся или выкупаться на свободу. Представители купеческого сословия, разоряясь, опускаются в более низкое мещанское сословие (для России XIX в. — это обычный случай). И на­против, при определенных условиях можно заслужить (а иногда и купить), почетный наследственный титул. И даже при наиболее ригидном кастовом строе сохраняются воз­можности для вертикальной социальной мобильности.

С другой стороны, высшие группы во всех стратификаци­онных системах стремятся закрепить свое положение, сделать его не только монопольным, но и передаваемым по наслед­ству. В классовой системе подобное наследование обеспечи­вается принципом майората (передачи основного имущества старшему наследнику), характерным, скажем, для древней Индии, западной Европы XI—XIII вв. или России вплоть до 1917 г. (Остальные родственники в этом случае фактически опускаются вниз по классовой лестнице.) В этакратической системе чиновник формально не имеет права передать свое кресло и полномочия собственным детям, но он в состоянии путем протежирования обеспечить им столь же завидное место в учреждении аналогичного ранга. Положение же в со­циально-профессиональных, культурно-символических и культурно-нормативных стратах зачастую передается реально через образование и воспитание, передачу опыта и секре­тов мастерства, санкционирование определенных кодексов по­ведения (профессиональные династии — не единственный, но яркий пример). Что же касается физико-генетической систе­мы, то она стоит несколько особняком, ибо наследование здесь происходит часто, но не в результате каких-то социальных ме­ханизмов, а чисто биологически.

Еще раз подчеркнем, что вседевять типов стратифика­ционных систем — не более чем «идеальные типы». Любое реальное общество является их сложным смешением, ком­бинацией. В реальности стратификационные типы перепле­таются, дополняют друг друга.