Социально-политическое значение первых выборов

Первые политические выборы в России имеют очень крупное политическое и соци­альное значение. Прежде всего, рассмотрим, какие классовые элементы группируются вокруг кадетов. Вот итоги данных о выборщиках по 18 марта (т.е. до петербургских выборов), заимствуемые нами из «Русских Ведомостей»:

Как ни скудны еще эти данные, из них видно, однако, что русское освободительное движение вообще, партия каде­тов в частности, переживает некоторый социальный сдвиг. Центр тяжести этого движе­ния более перемещается к городам. Движение демократизируется. Выдвигается город­ской обыватель из «мелкоты».

Среди землевладельцев преобладают правые. Среди городских избирателей – несравненно более сильное преобладание левых.

Если в буржуазно-освободительном движении земских съездов преобладали помещики, то теперь крестьянские восстания и октябрь­ская революция решительно отбросили большую их часть на сторону контрреволюции.Помещик ушел от кадетов в Союз 17 октября[89] и т.п. партии.

Зато мелкая буржуазия, по крайней мере городская (о сельской данных еще нет), явно выступает на политическую арену, явно поворачивает к демократизму.

Партия кадетов остается двойственной – в ней мы видим и городскую мелкую бур­жуазию, и либеральных помещиков, – но последние составляют уже меньшинство в партии. Мелкобуржуазная демократия преобладает.

С большой вероятностью, почти с достоверностью, мы можем сде­лать два следующие вывода: во-1-х, мелкая буржуазия формируется политически и выступает определенно против правительства; во-2-х, партия к.-д. становится «парламентской» партией мелкобуржуазной демократии.

Насчет значения, петербургских выборов^[vvvv] все сходятся в том, что это были не столько голоса за кадетов, сколько голоса против правительства. Каде­там победа досталась в значительной степени лишь потому, что они оказались (благодаря Дурново и К⁰) самой левой партией. Действительно левые партии были устранены насилием, арестами, бойнями, избирательным законом и т.д. Все недовольные, раздраженные, озлобленные, неопределенно-революционные элементы силой вещей, ло­гикой выборной борьбы, вынуждены были сплотиться вокруг кадетов[wwww].

Боролись, в сущности, две крупные си­лы:

за правительство (контрреволюционный помещик, капиталист и озверелый чинов­ник)

и против правительства (либеральный помещик, мелкая буржуазия и всякие неоп­ределенные элементы революционной демократии).

Следовательно, если ядро теперешней кадетской партии составляют люди, не годные ни на что путное, кроме игрушечно-парламентского краснобайства, то этого никак нельзя сказать про всю массу мелкобур­жуазных избирателей, голосовавших за кадетов.

«С нами, в сущности, произошло то же, что происходит на выборах в Германии с социал-демократами, – сказал один кадет репортеру кадетской «Нашей Жизни» – за них многие голосуют за то, что они самая оппозиционная партия по отношению к правительству».

Это очень верно сказано. Не хватает только маленького-маленького добавления: не­мецкие с.-д., как боевая и в полном смысле слова передовая социалистическая партия, увлекают за собой тех, кто идет позади них; русские к.-д. сами идут позади демократической революции и увлекают за собой многих передовых лишь тогда, когда идущие впереди населяют места тюремного заключения и вечного успокоения... Благодаря удалению со сцены игрушечно-парламентской борьбы передовых демократических элементов кадеты естественно имеют шансы овладеть тем игрушечным парламентом, который зовется российской Государственной думой.

Какую же роль может и должна будет сыграть кадетская Дума?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сначала остановиться на более подробной характери­стике самой кадетской партии.

По своим идеалам, эта партия колеблется между демократической мелкой буржуазией и контрреволюционными элементами крупной буржуазии.

Социальной опорой этой пар­тии является, с одной стороны, массовый городской обыватель, – тот самый городской обыватель, который усердно строил баррикады в Москве в знаменитые декабрьские дни;

а c другой стороны, либеральный помещик, тяготеющий чрез посредство либеральничающего чиновника к сделке с самодержавием, к «безобидному» дележу власти между народом и всякими угнетателями народа божиею милостью.

Эта чрезвычайно широкая, неопределенная и внутренне противоречивая классовая опора, поэтому их программа целиком буржуазна, кадеты не могут даже представить иного общественного строя, кроме капиталистического, за пределы которого не выходят их самые смелые пожелания.

В области политики их программа соединяет вместе демократизм, «народную сво­боду», и контрреволюцию – свободу угнетения народа самодержавием, соединяет с чис­то мелкобуржуазной и профессорски-педантской скрупулезностью.

Сама сущность экономического положения мелкой буржуазии, колеблющейся ме­жду капиталом и трудом, неизбежно порождает политическую шаткость и двуличность партии кадетов, ведет к их пресловутой теории соглашения («народ имеет права, но ут­верждать эти права есть право монарха»), делает из их партии партию конституцион­ных иллюзий.

Идеолог мелкой буржуазии не может понять «сущности конституции». Мелкий буржуа всегда склонен принимать бумажку за сущность дела. Он мало спосо­бен к самостоятельной, не примыкающей к боевому классу, организации для непосредственно-революционной борьбы.

Наиболее отстраненный от самой резкой экономической борьбы на­шей эпохи, он и в политике предпочитает уступать первое место другим классам, когда речь идет об обеспечении на деле настоящей конституции.

Пусть за конституцию борется пролетариат, а на конституци­онной почве, поскольку она держится на трупах перебитых в восстании рабо­чих, пусть играют в парламентаризм игрушечного дела людишки, – такова имманент­ная тенденция буржуазии, и партия кадетов, эта очищенная, облагороженная, сублими­рованная, надушенная, идеализированная, подслащенная персонификация общебуржу­азных стремлений, действует в указанном направлении с замечательной неуклонностью.

Кадеты – могильные черви революции. Революцию похоронили. Ее гложут черви.

Но революция обладает свойством быстро воскресать и пышно развиваться на хорошо подготовленной почве.

А почва подготовлена замечательно, великолепно, октябрьски­ми днями свободы и декабрьским восстанием.

Крестьянин в Думе будет кадетом! воскликнул как-то г. Струве в «Полярной Звез­де».

Это очень правдоподобно. Крестьянин в массе своей стоит, конечно, за народную свободу.

Он услышит эти хорошие, великие слова, он увидит пред собой переряженных в разные «октябристские» костюмы урядников, скулодробительных становых, крепост­ников-помещиков.

Он встанет, наверное, на сторону народной свободы, он потянется за красиво намалеванной вывеской, он не разгадает сразу мещанского обмана, он станет кадетом... он будет кадетом до тех пор, пока ход событий не укажет ему, что народная свобода еще должна быть завоевана, что настоящая борьба за народную свободу пред­стоит вне Думы.

А тогда... тогда и крестьянин, и масса городской мелкой буржуазии расколется: небольшое, но экономически-сильное, кулацкое меньшинство может уже решительно встать на сторону контрреволюции, часть встанет на сторону «соглашения», «примирения», полюбовной сделки с монархией и с помещиками, часть уйдет на сторону революции.

Обыватель строил баррикады в декабре, во время великой борьбы.

Обыватель про­тестовал против правительства, выбирая кадета, после подавления восстания, в марте.

Обыватель еще отойдет от кадета к революции, когда потерпят крах теперешние кон­ституционные иллюзии.

Какая часть обывателей отойдет от кадетской болтовни к ре­волюционной борьбе, какая часть крестьянства присоединится к ним, насколько энер­гично, организованно и успешно выступит в новом натиске пролетариат, – это и решит исход революции.

Партия кадетов – эфемерная, безжизненная партия.

Кадеты не партия, а симптом. Это не политическая сила, а пена, которая получается от столкновения более или менее уравновешивающих друг друга борющих­ся сил.

Они соединяют в себе лебедя, рака и щуку – болтливую, чванную, самодовольную, ограниченную, трусливую буржуазную интеллигенцию, контрреволю­ционного помещика, желающего за сходную цену откупиться от революции, и, нако­нец, твердого, хозяйственного, экономного и прижимистого мелкого буржуа.

Эта пар­тия не хочет и не может сколько-нибудь прочно властвовать в буржуазном обществе вообще, не хочет и не может вести по какому-нибудь определенному пути буржуазно-демократическую революцию.

Кадеты не хотят властвовать, предпочитая «состоять» при монархии и верхней палате.

Кадеты – партия мечтаний о беленьком, чистеньком, упорядоченном, «идеальном» буржуазном обществе.

Кадеты не могут вести революцию вперед, ибо нет за ними сплоченного и действительно революционного класса.

Они боятся революции.

Они сплачивают вокруг себя всех, весь «народ» лишь на почве конституционных иллюзий, объединяют лишь отрицательной связью – ненави­стью к самодержавному правительству, против которого всех левее на данной «легальной» почве стоят сейчас кадеты.

Историческая роль кадетов – переходная, минутная роль. Они падут вместе с неизбежным и быстрым падением конституционных иллюзий.