Гражданское общество в контексте формирования правовой культуры и правового поведения

При исследовании истоков и сущности гражданско­го общества возникает ряд трудностей, связанных с тем, что гражданское общество и его структуры не зафик­сированы в каких-либо институциональных формах, не существуют в «завершенном состоянии». Очевидно, как указывает В.С. Нерсесянц,¹ что исторически сложив­шийся термин «гражданское общество» явно не соот­ветствует тому, что им обозначается. Ведь сообществом граждан является не гражданское общество, а, напро­тив, государство. В сфере же гражданского общества — вопреки наименованию — мы имеем дело как раз не с гражданином (не с политической фигурой, не с субъек­том публично-властных отношений и публичного пра­ва), а с частным, неполитическим и непубличным, че­ловеком — носителем частных интересов, субъектом частного права, участником гражданско-правовых от­ношений. Кстати, и «гражданское право» — это тоже не права граждан (не область политических прав), а сфера отношений частного права и частных лиц.

¹ Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1999. С. НО.

Оба термина («гражданское общество» и «гражданс­кое право») имеют общую историю и восходят к римскому слову civis (гражданин) в смысле члена римской граж­данской общины (civitas) и основного субъекта тогдаш­них частно-правовых (не публично-властных!) отношений по ius civile (т.е. по римскому гражданскому праву). Анализ основных теоретических концепций граждан­ского общества, имеющихся в отечественной и зару­бежной философской литературе, приводит нас к выво­ду о том, что многовековая традиция изучения граж­данского общества, в силу исторической изменчивости самого объекта, не позволила выработать какую-либо единую и общезначимую теорию. И по сей день продол­жается полемика о содержании понятия гражданского общества, его структуре, функциях, его исторических судьбах. В существующих толкованиях сущности граж­данского общества подчас односторонне трактуются и некоторые производные проблемы. Вместе с тем, в них четко прослеживается то, как постепенно политологи­ческий (говоря языком современной науки) аспект рас­смотрения сущности гражданского общества перерас­тает в социально-философский. Такое движение чело­веческой мысли вполне закономерно, ибо становление государства, его эволюция связаны с реальным и прежде всего материальным процессом жизни людей, с той сферой человеческих отношений, которая получила на­звание «гражданского общества».

Так, З.Т. Голенкова разграничивает теоретико-ана­литическую и нормативную функции понятия «граж­данское общество». С теоретико-аналитической точки зрения понятие «гражданского общества» выступает как «агрегированное понятие, обозначающее специфи­ческую совокупность общественных коммуникаций и социальных связей, социальных институтов и социальных ценностей, главными субъектами которой являются: гражданин со своими правами и гражданские (неполи­тические и негосударственные) организации, ассоциации, объединения, общественные движения и граждан­ские институты.¹ В нормативном смысле понятие «граж­данского общества» представляет собой нормативную концепцию, способствующую мотивации к определен­ному содержанию социальной, гражданской и полити­ческой активности. Именно этот смысл понятия «граж­данское общество» и будет нас интересовать далее, поскольку правовое поведение представляет собой как раз проявление такой активности.

Исторически формирование понятия «гражданское общество» восходит к идее «естественного порядка», противостоящего представлению о реально существу­ющем государстве. Уже в XVII веке в Англии Томас Гоббс различал две сферы — сферу разума и сферу природы (или государства и общества). Согласно Гоббсу, «естественным состоянием людей до объединения в общество была война, и не просто война, а война всех против всех».² Поскольку люди в естественном состоя­нии равны, эта война не может окончиться ничьей по­бедой. Такое состояние, в котором «все позволено всем», не может быть благом для человека. Поэтому он, стре­мясь к самосохранению, в силу опять-таки «естествен­ной» необходимости заинтересован в прекращении вза­имной вражды и установлении мира. Но как его дос­тичь? Если скопление в сообщества у животных проис­ходит «естественным путем», то у людей оно достигает­ся «искусственным путем» — через договор, на кото­ром основывается государство как олицетворение вла­сти и справедливости. Его задача — защита каждого гражданина, а основывается оно на передаче прав от­дельного человека суверену.

¹ Голенкова З.Т. Альтернативы и перспективы развития гражданского общества в России // Гражданское общество: теория, история, современ­ность /Отв. ред. З.Т. Голенкова. М., 1999. С. 8.

² Гоббс Т. О гражданине. Т.1. С. 291.

Сходную позицию занимал Жан-Жак Руссо с его концепцией «ordre naturel» (естественного порядка), ко­торый благодаря общественному договору превраща­ется в «ordre positif» («порядок позитивный»). Цель общественного договора Руссо видит в создании «та­кой формы ассоциации, которая защищает и огражда­ет всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только са­мому себе и остается столь же свободным, как и преж­де».¹ Правда, в отличие от Гоббса, он не считает, что люди от природы враждебны друг другу. Человек, в понимании Руссо, по своей природе добр, свободен и самодостаточен. Первобытное состояние человеческо­го сообщества характеризуется свободой и равенством всех/Вследствие разделения труда происходит присво­ение всего немногими, которые заключают с неимущи­ми общественный договор, основанный на неравенстве и несвободе неимущих. Так с помощью договора о под­чинении в существующем государственном устройстве закрепляется неравенство. Оно может быть устранено только путем передачи прав всех отдельных людей об­ществу в ходе процесса голосования, когда интересы отдельных лиц нейтрализуются и обосновывается об­щая воля. Положение людей в этом общественном до­говоре двояко. С одной стороны, они независимы как части суверена, а с другой, как подданные, вынуждены подчиняться общей воле. Руссо также обосновывает законность революционного переворота словами о том, что народ имеет право «сбросить с себя ярмо» и «вер­нуть себе свободу», поскольку рабство противно само­му естеству человека.

¹ Руссо Ж--Ж- Об общественном договоре, или Принципы политического права //Трактаты. М., 1969. С. 160.

Идея общественного договора господствовала в английской и французской критической философии XVIII века. Ее основой, с одной стороны, была предпо­сылка не связанного с аристократическим строем и естественного, развивающегося по собственным зако­нам порядка, который только и может создать государ­ство, а с другой стороны, растущее осознание того, что история, а тем самым социальное и политическое уст­ройство, не даны божьим соизволением и, следователь­но, являются не «священным порядком», а делом рук человеческих и потому могут и должны быть изменены человеком, если человечество реализует заложенные в них возможности прогресса.

Дж. Локк разработал теорию «естественных прав», к которым он прежде всего относил право человека на жизнь, свободу и собственность. Джон Миллар, Адам Смит и Адам Фергюсон, основатели шотландской шко-^глы моральной философии, рассматривали развитие «гражданского общества» (civil society) в рамках есте­ственной истории человечества, которая осуществля­ется поэтапно. Однако прогресс общества зависит от развития разделения труда и отношений собственности и потому может быть замедлен или ускорен вмешатель­ством государства. Государство же должно руковод­ствоваться принципами социальной полезности, которая соразмерна степени уравнивания сословий и равенству прав всех людей.

Политика laisser faire, или, как выражается А. Смит, естественной свободы, прямо вытекает из его взглядов на человека и общество. Если экономическая деятель­ность каждого человека ведет в конечном счете к благу общества, то ясно, что эту деятельность не надо ничем стеснять.

В отличие от Англии, во Франции более сильной была тенденция решать социальные проблемы и проблемы экономического развития путем рационального регу­лирования; основой для этого должна была служить наука. Эту тенденцию можно отметить уже у Монтес­кье, особенно в работе «О духе законов», представляю­щей большую ценность для социологии. Понятие зако­на было основным для Монтескье: «Законы в самом широком значении этого слова суть необходимые отно­шения, вытекающие из природы вещей; в этом смысле все, что существует, имеет свои законы: они есть и у божества, и у мира материального, и у существ сверх­человеческого разума, и у животных, и у человека».¹ Хотя все люди подчиняются естественным законам, последние являются лишь исходными условиями, фор­мирование которых в обществе происходит с помощью законов, созданных человеческим разумом. У Монтес­кье появляется та напряженность между природой и разумом, которая столь существенна для французской концепции общества.

Наиболее впечатляюще идею государства как воп­лощения разума развил Г.В.Ф. Гегель. Государство ре­ализует идею разума, свободы и права, поскольку идея и есть осуществленность понятия в формах внешнего, наличного бытия. «... Государство, — пишет Гегель, — это шествие Бога в мире; его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю».² Гегель видел в государстве как абстрактном принципе субъект истории, который конкретизируется в ее объекте, об­ществе. Государство заботится о примирении отдель­ных интересов, которые существуют в обществе. Одна­ко эта новая идея государства имеет мало общего с реальным старым государством, династическим госу­дарством и его реальностью. Это, скорее, то рациональное, цивилизаторское образование, которое Просвеще­ние представляло себе как дополнение и регулятор эко­номически обоснованного общественного порядка. Об­щество в Пруссии воспринималось как принцип, ме­шающий идеальному действию рационального государ­ства, а позднее, после реставрации всевластного госу­дарства идентифицировалось с сомнительной капита­листической рыночной экономикой.

¹ Монтескье Щ. О духе законов. С. 163.

² Гегель Г.В.Ф. Философия права. М, 1990. С. 284.

Лоренц фон Штейн рассматривал отношения госу­дарства и общества как антиномическое движение все­го человеческого сообщества. Государство не может реально осуществлять управление, поскольку общество как совокупность отношений отдельных людей опреде­ляется стремлением каждого человека приобрести те средства, которые поставили бы других в зависимость от него. Интерес, нацеленный на приобретение, обла­дание и зависимость, является принципом общества. Принципы государства и общества находятся в явном противоречии. Однако это противоречие господствует и определяется законами движения человеческого со­общества.

В этих концепциях основных принципов разума и природы, государства и общества отражается не что иное, как либеральная идея государства и историчес­кая реальность «гражданского общества».

Либерализм XIX века, так же как и Просвещение XVIII века, является идейной основой современного по­нятия общества. Автономия экономического общества от государства базируется при этом на свободе каждо­го, которая, однако, как бы сама собой способствует всеобщему благу.

Гражданское общество в XIX веке все в большей степени обусловливается формами собственности и ог­раничивает политическое участие слоем имущих. В этом смысле Карл Маркс говорит о «буржуазном государстве» как о государстве, в котором господствует один класс. Общество стало социальным порядком, опира­ющимся на обычаи, традиции и интересы «третьего со­словия». Выделение рыночной системы из социальной структуры Карл Поланьи считает показательным для «открытия» общества, но в то же время и для возник­новения социального вопроса: «Пауперизм, нацио­нальная экономика и открытие общества были тесно переплетены друг с другом».¹

Таким образом, социально-философские представ­ления о гражданском обществе связаны с его понима­нием как разновидности общества как такового. Дей­ствительно, с философской точки зрения, понятие «об­щество» соотносится по содержанию с понятием «граж­данское общество» как общее и частное.

В рамках социально-философского анализа граж­данское общество определяется как целостная совокуп­ность неполитических, духовных и экономических отно­шений в обществе; сфера жизнедеятельности людей, характеризующаяся спонтанной самореализацией прав и свобод индивидов, гарантируемых законом.

Способность к саморегуляции, или гомеостазис, яв­ляется главной особенностью гражданского общества. Гомеостазис определяется как тип динамического рав­новесия, характерный для сложных саморегулирующих­ся систем и состоящий в поддержании существенно важных для сохранения системы параметров и функ­ций в допустимых пределах. Основой данной способно­сти выступает умение сложных систем противостоять воздействиям со стороны внешней среды за счет авто­номности и стабильности их внутренней организации.²

¹ PolanyiK. The Great Transformation. Wien. 1977. P. 114.

² Новейший философский словарь. Минск, 1998. С. 177.

Механизм саморегуляции гражданского общества как системы основывается на прямых и обратных связях и позволяет ему противостоять воздействию извне (со стороны государства) и перестраиваться в целях самосохранения. Опираясь на теорию систем, которая различает отрицательную и положительную обратную связь, необходимо подчеркнуть, что в гражданском обществе положительная обратная связь, когда резуль­таты процесса усиливают его действие, становится до­минирующей, постоянной. Она приводит к ускоренно­му развитию различных процессов, техническим и со­циальным инновациям. Первым и главным механизмом этого типа обратной связи стал мировой и национальный рынок, причем не рынок обмена потребительскими стои­мостями, как это было в античности, а рынок меновых стоимостей. Товарный обмен и рынок рассчитаны на са­мовозрастание, тем самым их гомеостазис (равновесность) становится все более относительным, а изменение абсолютным. Очевидно, под напором этой нестабильно­сти, этой объективной и от воли людей не зависящей экономической регуляции разрушилось в свое время абсолютистское государство и олигархическое общество.

Механизм саморегуляции гражданского общества способствует уравновешиванию интересов отдельных граждан и норм закона, отражающих интересы обще­ства. Его отсутствие может привести к тому, что эту функцию берет на себя государство, осуществляя вне­шнюю регуляцию. Следствием такой ситуации в совре­менный период стала возможность возникновения то­талитарной системы, о чем красноречиво свидетель­ствуют отдельные периоды истории нашего государства,

Функция саморегуляции дополняется другой важ­ной функцией гражданского общества — социальной интеграцией. Особенность гражданского общества здесь заключается в том, что для него характерна высшая форма социальной интеграции — социальная самоор­ганизация, которая противоположна внешней интегра­ции со стороны государства.

Самоорганизация является свойством сложных си­стем и именно как функция гражданского общества она получает свое развитие в полной мере на социальном уровне. Общественными формами самоорганизации в экономической сфере выступают предпринимательство, промышленные и фермерские корпорации и коопера­тивы, в политической — общественные движения, проф­союзы, в социокультурной — творческие объединения, научные ассоциации и т.д. Самоорганизация как интег­рационная форма более подвижна и мобильна в отли­чие от неподвижных и застывших средневековых форм, общим прототипом которых является крестьянская община. При этом включение в эти формы самооргани­зации не связано с наследственными привилегиями, территориальной и этнической принадлежностью. Здесь в гораздо большей степени присутствуют доброволь­ность и инициатива. И, наконец, «естественные» (род­ственные земляческие, цеховые) связи уступают место социальным связям, базирующимся на более широких классовых, национальных или социокультурных инте­ресах и ценностях. Вместе с тем сохраняются и общие функции социальной организации, которые берут нача­ло в древности. Это и непосредственная защита эконо­мических, политических и духовных интересов своих членов, это подчинение своих членов корпоративному духу, а тем самым — определенное насилие над их ин­дивидуальностью, отгораживание их от параллельных социальных общностей — других классов, этносов — и противостояние с ними.

Самоорганизация, будучи специфической функцией гражданского общества, распространяется на его субъек­ты (общность), его социальные институты, другие его структурные образования. Гражданское же общество представляет собой более высокий интегративный уро­вень по сравнению со своими предшественниками.

Третья специфическая функция современного граж-. данского общества — саморазвитие его социальных субъектов, в первую очередь, больших классовых, этнических групп, и далее, вплоть до индивидов. В граж­данском обществе впервые создаются социальные ус­ловия — сначала ограниченные, затем все более широ­кие — для субъективизации личности.

И, наконец, четвертой важной функцией граждан­ского общества является гомогенизация экономических, политических, культурных, информационных условий жизни независимо от государственных рубежей. Как нам представляется, эта функция присуща только граж­данскому обществу. Повсюду, где оно реально суще­ствует, постепенно создается однородное социальное пространство демократических прав и обязанностей свободы любых форм деятельности и обмена, свободы личной инициативы и самодеятельности (если она не наносит вред интересам других граждан и всему обще­ству), свободы передачи любой политической и куль­турной информации (если она не противоречит общече­ловеческим нормам и ценностям). Эти признаки соци­альной однородности можно перечислять и дальше, но они сейчас формируются и являются ближайшей пер­спективой индустриально развитых стран. Сложивше­еся в отдельных странах как единичное и особое, граж­данское общество приобретает всеобщность, уни­версальность и общеконтинентальные масштабы.

С идеально-типологической точки зрения граждан­ское общество — это своего рода социальное простран­ство, в котором люди взаимодействуют между собой в качестве независимых как друг от друга, так и от госу­дарства индивидов. Основа гражданского общества — Цивилизованный, самодеятельный полноправный инди­вид. Следовательно, формирование гражданского общества неразрывно связано с развитием идеи индивидуальной свободы, признания самоценности каждой отдельно взятой личности. Именно личность с системой сформировавшихся правовых представлений и пред­почтений является реальным субъектом правовой куль­туры и правового поведения. Именно в личностную культуру человека вписаны культурные традиции пра­ва и политики, неразрывно связанные с другими сфе­рами культуры общества.

Еще Гегель обратил внимание на то, что в качестве основополагающего элемента гражданского общества выступает отдельная конкретная личность. По его мне­нию, в гражданском обществе каждый индивид явля­ется целью для самого себя.

Обязательным признаком гражданского общества является приоритет интересов человека, гражданина над интересами государства. Такое общество ориенти­руется на права, свободы и интересы человека и граж­данина в своей деятельности, провозглашая их преиму­щество по отношению к другим материальным ценнос­тям. Предполагается, что именно такой подход и при­зван служить барьером на пути всевластия государ­ства его органов и должностных лиц, препятствовать поглощению государством общества, как это происхо­дило в условиях тоталитарных режимов. В граждан­ском обществе заложены новые формы взаимоотноше­ния индивида и государства, которые, с одной стороны, предполагают тесное взаимодействие друг с другом, с другой — разграничение сфер деятельности, которое выражается формулой «авторитет власти — суверени­тет личности».

Гражданское общество признает, что есть извест­ная сфера самоуправления и самоопределения личнос­ти, в которую государство не имеет права вторгать­ся, — суверенитет личности. Это буквально означает, что не государство дарует права человеку, а человек сам сознательно и ответственно пользуется совокупно­стью неотчуждаемых прав и свобод, данных ему обще­ством. В основе суверенитета личности, несомненно, лежит право распоряжаться своей жизнью и судьбой по собственному усмотрению. Без суверенитета не мо­жет быть и свободной раскрепощенной экономически и политически личности, он является главной опорой и стержнем правового поведения.

Суверенитет личности складывается из совокупно­сти личных, социальных, политических и других прав человека. Личные права и свободы не случайно стоят на первом месте. Они обеспечивают автономию лично­сти, приоритет индивидуальных, внутренних ориенти­ров ее развития, самоопределения личности и призва­ны защищать человека от давления и подавления из­вне, особенно со стороны государства.

Проблема суверенитета личности — это прежде всего проблема ее самореализации. В этом контексте сама идея социализации как «подключения» личности к стандартам жизни становится (по мере развития об­щества, усложнения его внутренних связей) несколько абстрактной, более того, несостоятельной, и для реаль­ной жизни индивидов гораздо более важной становится способность человека к самоориентации. И внешние стандарты должны выступать не только как «набор инструментов» в реализации индивидного бытия. Они должны быть дополнены соответствующей социальной базой, реальными социальными условиями для реали­зации интересов и замыслов реальных личностей. Та­ким образом, суверенитет личности должен опираться на реальную возможность реализации себя, а не только на формально внешнее, на определенный набор «инст­рументов».

Никто не в состоянии опровергнуть тезис: «История есть не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека». В конечном счете речь идет не о каких-то абстракциях («гражданском обществе» «правовом государстве»), а о судьбах живых людей, каждый из которых имеет право на жизнь в достойных условиях, право на социальную справедливость.

Изложенное делает закономерным вывод относитель­но того, что через призму соотношения гражданского общества и правового государства просматривается такая модель правового поведения, которая состояла бы в диалоге власти и человека:

—которая бы основывалась на принципе личной инициативы;

—которая бы опиралась на сознание индивидом собственной ценности и правового статуса;

—которая бы содержала в качестве основного нор­мативного предписания реальное уважение к закону и готовность его неукоснительно соблюдать.

Особым этапом человеческой истории, формирую­щим современное правосознание гражданского обще­ства, стали XIX—XX века, когда возникли и сформиро­вались буржуазные государства, институционально ос­нованные на формальном праве — декларациях, кон­венциях, конституциях. В них были достаточно строго и определенно сформулированы основные права и свобо­ды граждан, приняты кодексы, регулирующие разно­образные социальные взаимодействия правоответственных субъектов, сформировано понятие обязанностей и ответственности. Таким образом, возникло и закрепи­лось «юридическое мировоззрение», которое и породи­ло правовое общество и правовое государство совре­менного типа. Россия в это время шла по иному пути: православие, в отличие от католичества, отнюдь не восприняло ту часть религиозной традиции, которая была связана с рациональным правовым началом, по­этому правовой менталитет большинства россиян (православных и мусульман, где также приоритет имеет обычное, адатное, право) долгое время оставался пат­риархальным в соответствии с заложенными в него ар­хетипами.

Череда модернизаций российского общества и в XIX, и в XX веке приводила к реформам правовой системы в духе западноевропейской традиции, но по причине особенностей национально-правовых устоев они не при­вивались или же приобретали весьма своеобразные формы воплощения, сильно отличающиеся от модель­ного образца. В пример можно привести и судебную систему прошлого века, и советскую демократию, и ны­нешнюю систему «разделения властей».

Усложнение условий современной жизни и возраста­ние числа угроз, связанных с хаотическим поведением (использование атомной энергии, ядерного оружия, хи­мических производств, возникновение глобальных эко­номических связей и экологических проблем, и т.п.), при­водит к возрастанию роли и ценности права как основ­ной регулятивной системы, которая формирует цивили­зованное человеческое общежитие. Соответственно, со­вершенствуется и юридическое мировоззрение как мен­тальное условие благополучного существования инди­вида, его коллективных образований, всего общества.

Актуализация правосознания обычно происходит в периоды социальных перемен и политических револю­ций, которые сопровождаются тоской о прошлой пра­вовой системе у одних, надеждами на формирование более «справедливой» у других. В период объективно возникающего вакуума законодательства, когда старая система права уже не может регулировать новые по типу взаимоотношения, а новая еще не разработана, возникают идеальные представления и предчувствия относительно законодательства, которое могло бы обес­печить идеалы и цели революционных перемен. Правосознание в этом смысле выполняет роль важнейшего критерия в правотворчестве, а затем и в правоприменении. «Известно, что кризисные периоды в жизни об­щества чреваты переоценкой прежних и бурным рас­цветом новых идей, порой недолговечных, но увлекаю­щих слушателей. Кризисы особенно болезненны для тех областей знаний, которые изучают стабильные, устой­чивые явления и процессы. К ним относится и юрис­пруденция. Ведь нормы права — островки стабильно­сти в меняющемся мире; правовые системы в принци­пе малоподвижны; они меняются «скачками», порой опе­режая события, но большей частью отставая от теку­щей жизни. Меняются и представления о праве, при­чем именно кризисные ситуации способны выявить, подчас в неожиданном ракурсе, все позитивное и нега­тивное в теоретических построениях и постулатах, ко­торые казались до этого бесспорными».¹

¹ Кудрявцев В.Н. О правопонимании и законности // Государство и право. 1994. №3. С. 3.

С развитием общества и мировой цивилизации фор­мальное право и юридическое мировоззрение занима­ют все более прочные позиции в институциональной и регулятивной структуре общества и выполняют все воз­растающие по значимости функции осознанного обес­печения взаимной ответственности, уважения интере­сов, согласованности взаимодействия.

Итак, правовое сознание является в гражданском обществе одной из важнейших форм общественного со­знания, порождая юридическое мировоззрение и про­граммы совершенствования сложившихся правовых систем как в стабильных, так и в переходных обще­ствах. Оно, по большому счету, способно как ускорить, так и отторгнуть внедрение юридических новаций.

Поэтому для России проблема формирования пра­восознания и правового поведения, отвечающего духу времени и происходящих общественных перемен, даю­щего возможность сохранять самобытность, но стать в то же время «открытым обществом», демократичным, основанным на законе, с активной рыночной динами­кой, — является первостепенной. Без этого «хорошие» законы не будут работать, а наиболее «деятельные» общественные субъекты будут постоянно уклоняться от выполнения закономерных требований и обязательств.

Социальная система развитого гражданского обще­ства глубоко укоренена в истории и традициях совре­менных западных обществ и мировоззрении составля­ющих их индивидов. В отличие от обыденного мировоз­зрения большинства россиян и содержания правовых концепций классиков отечественной философии права, основывающихся на прямом отождествлении или тес­ном сближении вплоть до полной утраты различий пра­ва и нравственности, мировоззрение и правовая кон­цепция, соответствующие гражданскому обществу, сводится к акцентуации различий между моралью и правом, к пониманию того, что право — это рациональ­ный инструмент, в конечном счете защищающий нрав­ственные ценности общества именно благодаря тому, что оно представляет собой неподверженную непосред­ственному влиянию морали формализованную систе­му. Состояние правовой культуры в гражданском об­ществе обеспечивает ориентацию общества в целом и государства на индивида, защиту его личных прав и психологического комфорта. Правовое поведение ин­дивидов в гражданском обществе соответственно ха­рактеризуется преобладанием правомерного поведения, что связано с высоким уровнем индивидуального само­сознания и правосознания.

Переходное состояние, переживаемое современным российским обществом, в частности проявляется и в том, что происходит постепенный сдвиг в правосознании части населения к правовым представлениям, со­ответствующим ценностям гражданского общества с приоритетом индивида и права. В то же время боль­шинство россиян по-прежнему характеризуется доми­нированием размытых представлений о соотношении нравственности («совести») и позитивного права, в ко­торых бесспорный приоритет отдается нравственности как непосредственному моральному побуждению. Имен­но неотрефлексированные эмоциональные движения, относимые респондентами цитированных опросов к сфере нравственности, возводятся ими в абсолют и рассматриваются как достаточные основания для мас­совых нарушений формального права.

Неопределенно-промежуточное состояние общества и индивидуального правосознания оказывает существен­ное влияние на правовое поведение индивидов. Ведь традиционная советская правовая парадигма еще со­храняется в мировоззрении миллионов, а либеральная альтернатива только прорисовывается. Правовому поведению индивидов на переходном этапе присуща амбивалентность, проявляющаяся в присутствии по­зитивных и негативных тенденций.

Последние усугубляются квазидемократическими формами, которые приняла в последнее время государ­ственная власть. Сложившаяся практика функциониро­вания политической системы общественного управления сегодня приводит к тому, что в массовых слоях развива­ются негативные социальные реакции эскапизма (укло­нения), отчуждения и нигилизма, которые особенно ост­ро проявляются в области правового поведения, порож­дая неверие в силу закона, возможности правовой защи­ты, и в крайних своих проявлениях вызывая девиантное и откровенно противоправное поведение.

Перечисленные тенденции на уровне правового со­знания масс порождают такое явление, как правовой нигилизм. Нигилистическая напрайленность сознания в целом, как неоднократно отмечалось исследователя­ми, составляет характеристику эпохи и вписывается в общий контекст секуляризованной культуры. Тем не менее на уровне конкретных правоотношений нигилис­тические настроения принимают опасные и социально

| разрушительные формы. Ввиду тесных связей, суще­ствующих между правовой культурой, правосознани­ем и правовым поведением, представление о ненужно­сти, бессилии и нравственной бесплодности права пре­вращается в устойчивую установку массового созна­ния, формирующую на практике соответствующее по­ведение. Оно характеризуется наличием множественных девиаций, откровенной противоправной направлен­ностью. Более того, обратное влияние правового пове­дения на правосознание в этом случае проявляется в отсутствии адекватной социальной оценки противоправ­ного поведения, а также в оценке неадекватной, ниги­листической в своих корнях, которая выражается в абсолютном или полуосуждающем одобрении противо­правного поведения и даже восхищении практикующи­ми его индивидами. Именно правовым нигилизмом, во­зобладавшим в сознании части населения, объясняется массовый интерес к быту криминальной среды, рас­пространенность блатного жаргона или его элементов на всех уровнях социальной жизни, в том числе и на тех, где он совсем уж неуместен. Правовой нигилизм расшатывает и без того размытые представления рос­сиян о праве, и последнее приобретает в них облик инструмента достижения определенных политических и личных эгоистических целей власть имущих. Подрыв доверия к праву как средству защиты личности в об­ществе автоматически приводит к моральному обосно­ванию и оправданию неправовых и противоправных форм самозащиты: самосуда, кровной мести (в регионах, где существовали такие традиции), криминальных и полукриминальных форм заработка и обогащения.

Стойкие девиации, возникающие в социальном и, в частности, правовом поведении в результате процес­сов, происходящих в массовом сознании россиян и по­рожденных особенностями переходного периода, пред­ставляют серьезную опасность для самосохранения общества и государства, препятствие для развития правосознания и правовой культуры.