Современная историография

Современная историография отличается большой противоречивостью , прежде всего отсутствием четких методологических подходов, нигилистическим отношением к опыту советской историографии , применением ранее не практиковавшихся методами исследования.

1) До сих пор остается актуальным вопрос о сталинском «сценарии войны» против Германии, о причинах трагического для Красной армии ее начального периода. По этой проблеме работают такие историки , как М.А. Гареев ( Готовил ли Советский Союз упреждающее нападение на Германию в 1941 г // Война и политика 1939-1941М, 1999, М. И. Мельтюхов (Упущенный шанс Сталина. Советский Союз в борьбе за Европу: 1939 – 1941. (Документы. Факты. СужденияМ, 2000) , О. В. Вишлёв (Накануне 22 июня 1941 г. Документальные очерки.М, 2001), Л.А. Безыменский (Гитлер и Сталин перед схваткойМ, 2000), Ю.А. Никифоров (дискуссионные проблемы предыстории ВОВ в новейшей отечественной историографии.М, 2000)

Мельтюхов отметил, что традиционная официальная версия об исключительно оборонительных намерениях СССР в преддверии 22 июня 1941 г. (к числу ее сторонников можно отнести Гареева, Вишлёва, Никифорова, Горькова) в свете новейших документов , ставших доступными во втрой половине 90-х гг. , была поставлена под сомнение. Трудно однозначно утверждать, что Сталин стремился непременно первым напасть на Германию, начать против нее превентивную войну . Несомненно одно - сценарий грядущей войны, который имело советское руководство, не соотвествовал ситуации, сложившейся к 22 июня 1941 г. Это привело к трагическим для СССР поражениям начального периода вооруженного противоборства с Германией.

В целом проблема «СССР в начальный период Второй мировой войны, 1939 – 1941 гг» подверглась в российской историографии коренному переосмыслению.

2) Различные аспекты германо-советского вооруженного противоборства, развернувшегося в 1941-1945 гг. , остаются в центре внимания российских исследователей. Военная версия развития вооруженного противоборства СССР и Германии в советской историографии оставалась незыблемой , лишь наполняясь с годами новым фактическим материалом для обоснования ее правильности. В постсоветской историографии акценты сместились , и наряду с изучением истоков побед в тех или иных сражения ВОВ стали изучаться причины поражений , понесенных Красной армией особенно в 1941-1942 гг

3) Одним из ключевых вопросов , без прояснения которого очень трудно понять специфику хода боевых действий на советско-германском фронте , является вопрос о соотношении численности противоборствующих сторон, а также тесно связанная с ним проблема боевых потерь вооруженных сил Советского Союза Новейшие исследования российских историков показали, что, даже, развернув на Восточном фронте основную часть вермахта, германское верховное командование все не смогло добиться подавляющего превосходства не только в полосе всего будущего фронта, но и в полосах отдельных групп армии. Однако Красная армия не была отмобилизована и не закончила процесс стратегического развертывания. Немцы громили советские войска по частям. На направлениях главных ударов германскому командованию удалось создать превосходство, близкое к подавляющему. В конечном счете это обстоятельство являлось одним из основных , предопределивших поражения СССР летом 1941 г. В постсоветской историографии было обращено внимание на изучение некоторых неудачных для Красной армии сражений, как Харьковская операция 1942 г. Маркова С. В. История сражений советских войск на территории Центрального Черноземья летом и осенью 1942 г. Воронеж, 2000.

Вскрывая причины поражения, которым закончились первоначально успешные бои , российские военные историки сделали вывод, что вина за него лежала не только на командовании Юго-Западного направления , но и на Ставке Верховного Главнокомандования во главе со Сталиным. Были недооценены силы и средства врага , с опозданием принято решение о прекращении наступления в связи с мощным ответным ударом противника и обозначившейся угрозой окружения. Не всегда объективная информация о положении на фронтах направлялась в Ставку Верховного Главнокомандования, которая , в свою очередь, допускала просчет в оценке стратегических замыслов германского руководства на летнюю компанию 1942 г. ( Военно-исторический архив 2002 №9; Замулин В. Н. Лопуховский Л. Н. Прохоровское сражение. Мифы и реальность)

В военный период не всегда хорошо был поставлен учет убыли личного состава, поэтому произвольные данные о безвозвратных потерях 1941-1945 гг. (Гриф секретности снят : потери вооруженных сил СССР в войнах,х и военных конфликтах / Под ред. Г.Ф. Кривошеева М, 1993)

По признанию ряда современных российских историков , демографические процессы представляют собой обширную лакуну в историчемском знании. В настоящее время наблюдается перенасыщение «катастрофической тематикой» и складывается своеобразный катаклический подход (от слова катаклизм) в области демографической истории военного периода. Действительно, гибель десятков миллионов людей, ухудшение здоровья оставшихся в живых, неблагоприятные изменения в качественном составе населения, снижение рождаемости , массовые миграции – перечень демографических трезультатов ВОВ. По подсчетам Л.Л. Рыбаковского , людские потери России в ВОВ составили примерно 13 млн чел. (48%; всех потерь Советского Союза) (Население России в 20 веке. Исторические очерки Вербицкая О.. М. Население российской деревни в 1939-1959гг. Проблемы демографического развития М, 2002)

4) В российской историографии появилась литература, посвященная истории центральных, местных органов власти военных лет, различным аспектам политической, хозяйственной, культурной жизни регионов РСФСР. В то же время впервые стало уделяться внимание истории советского ВПК ( Парамонов В.Н. Россия 1941-1945 гг. : итоги индустриального развития // Проблемы истории ВОВ ; Болва Н. В. Военно-промышленный потенциал Сибири в военные годы // Уроки ВОВ), трудового вклада заключенных ГУЛАГа в победу, социальной политике, повседневной жизни различных социальных групп советского населения, психологии народных масс и отдельного человека, деятельности православной церкви (Голубь П.С. Церковь и государство в годы войны // Уроки ВОВ 1941-1945 гг.)Изучение состояния тыла – Храмков Л.В. , Храмкова Е. Л. История тыла Российской федерации периода ВОВ // Проблемы истории ВОВ 1941-1945 М, 2000. Материалы межвузовской конференции)

5) В то же время в российской историографии наблюдается тенденция более дифференцированного подхода к проблеме оккупационного режима. Позволило, например, уяснить, что характер оккупационной политики нацистов в Прибалтике, лишь в 1940 году вошедшей в состав СССР, отличался от того, какой она носила на территории РСФСР.

6) Благодаря новым подходам , выявившимся в новейшей историографии , в совершенно другом ключе стала изучаться глобальная проблема «человек и война». При том, что по уже сложившейся традиции продолжают выходить в свет работы о боевом и трудовом героизме людей, об эпопее эвакуации промышленных предприятий с Запада на Восток, о лишениях, которые приходилось преодолевать в тылу, в ряде исследований затронута тема коллаборационизма. (Окороков А.В. Антисоветские формирования в годы ВОВ М, 2000. Семиряга М.И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявление в годы ВМВМ, 2000) Эта тема не сводится не сводится к изучению движения генерала А.А. Власова или к поиску ответа на риторичес\кий вопрос: кто он, герой или предатель? Проблема ставится более глубоко. С одной стороны, делается попытка изучить природу и типологию коллаборационизма, а с другой – исследовать данный сюжет на примере конкретных вооруженных формирований с привлечением данных об участии в этих формированиях представителей тех или иных социальных групп, либо представителей отдельных этнических групп, населявших СССР.

В советской историографии тема коллаборационизма не только не являлась предметом научной дискуссии, но просто была под запретом. Ее разработка могла всерьез поколебать сталинскую установку о «морально-политическом единстве советского народа в годы ВОВ». Лишь на рубеже 80-90-х гг. коллаборационизм стали изображать в литературе и публицистике в слишком светлых тонах. Однако, как утверждает Невежин, требует объяснения то обстоятельство, что ни в одной оккупированной стране германская армия не встретила столь значительной поддержки среди населения и относительно большого числа поступивших на немецкую службу с оружием в руках, как на занятой вермахтом территории СССР. Сейчас сделаны первые попытки по пути объяснения побудительных причин , которые заставили те или иные группы людей, отдельного человека поступить на службу к немцам. Причем изучаются не только объективные причины использования оккупантами таких людей в антисоветских формированиях (потери вермахта в германо- советской войне, партизанское движение), но и делаются попытки посмотреть на проблему с точки зрения имевшегося морального выбора, перед которым стоял каждый конкретный человек, оказавшийся в числе коллаборационистов. А выбирать, как показывают факты, приходилось не только тем, кто прямо пострадал от тоталитарного сталинского режима и желал с оружием в руках отомстить за политические репрессии, либо за притеснения на национальной почве. В ряде случае этот выбор обусловливался безвыходной ситуацией, ради сохранения жизни.

Хотя именно на Сталина многие из тех, кто оказался в результате неудачных боевых действий в германском плену на оккурпированной врагом территории либо был вынужден отправиться в эвакуацию, возлагали вину за поражение и собственные невзгоды.

Однако, некоторые авторы считают, что сводить все причины и мотивы проявления коллаборационизма лишь к деспотизму сталинского режима, равно как и отрицать данное обстоятельство, было бы упрощением проблемы. Так, Н.Д. Козлов выделил следующие мотивы в поведении и поступках людей, перешедших на сторону врага в годы ВОВ. Ожесточенная гражданская война, коллективизация, осуществлявшаяся под сильным «давлением власти», массовые репрессии и атмосфера всеобщей подозрительности сказались на сознании людей. Часть из них, которая была несправедливо обижена, не смогла отделить понятия сталинизм от понятия Отечество. Спасаясь от Сталина, подчеркивал Козлов, эти люди «помогали Гитлеру порабощать родину», а поэтому им нет оправдания.

Как отмечал Н.Д. Козлов, поведением определенной части людей двигали отнюдь не идейные соображения, а самые низменные мотивы (зависть, корысть, жажда власти). (Козлов Н.Д. Духовные истоки Победы и их извращение в современной публицистике // ВОВ: правда и вымысел)

7) Тема «Сталин и война» нашла отражение в ряде новейших исследований. Пополняется источниковая база. Так, были изданы беседы и интервью с видными советскими, военными и политическими деятелями (Морлотов, Микоян, Каганович, Пономаренко, Жуков, Василевский, Буденный, Тимошенко, Баграмян, Кузнецов, Новиков). // Куманев Г. А. Рядом со Сталиным: откровенные свидетельства М, 2000) В целом свидетельства ближайших соратников Сталина дают объективную и разностороннюю оценку советского вождя , в том числе и как полководца.

По мнению некоторых историков , советское военное и политическое руководство не сделало главного: не были приведены в полную готовность предназначавшиеся для отражения первого удара противника войска прикрытия. В то же время на запад продвигались резервные части , тут же попадавшие под сокрушительные удары со стороны германских войск. Пишут о том, что Сталин в сентябре 1941 г. преднамеренно бросил Ленинград на произвол судьбы : ему якобы нужен был особый пример мужества, героизма и терпения (Ковальчук В. М. Историческая правда о битве за Ленинград // ВОВ: правда и вымысел.

8) Продолжаются споры о Г. К. Жукове. Приводятся данные о том, что по вине Жукова были понесены неоправданные потери в Московском сражении 1941 г. , а также в битве за Берлин в 1945 г. (Сафир В.М. Сосчитаем ли мы когда-нибудь безвозвратные потери армии в ВОВ// Военно-исторический архив, 2001№2)

Например, Гареев М. А. уверен, что полководческое искусство Жукова основывалось на том, что он придерживался основного закона военного искусства, действуя с « учетом конкретных условий обстановки» ( Уроки не впрок // Военно-исторический журнал. 2001 №5.)

9) В историографии затронут целый комплекс историко-психологических проблем Сенявская Е. С. Историкоко-психологические аспекты изучения ВОВ и патриотические традиции России // Россия в 20 веке. Война 1941-1945 годов новые подходы М, 2005.

26. Внутренняя и внешняя политика СССР в послевоенный период (1946 - 1953 гг.).