Новый облик

Утром машина за каких‑то сорок минут доставила Михеева из центра Москвы в Люберцы. Генеральный, отменив все встречи, немедленно вызвал Е.В. Сударева, М.А.Купфера и С.В. Носова, тогда – начальника бригады в ОТП. Полный тезка Михеева, кроме прочего, был первым в России авиационным конструктором, имевшим к тому же дизайнерское образование. Задача Носову была поставлена конкретная: незамедлительно проработать компоновку новой кабины с двумя членами экипажа и посадкой «бок‑о‑бок». Ее следовало состыковать с фюзеляжем Ка‑50 по седьмому шпангоуту.

Для сокращения объема переделок в условиях хронического недофинансирования стоит напомнить, что на дворе были девяностые годы – Генеральный дал указание по максимуму использовать конструктивные элементы «Черной Акулы», а также, естественно шасси, кресла К‑37, механизмы управления.

С точки зрения дизайна, да и конструкции вертолета подобные вводные казались неудачными. Но двухместный вариант предстояло построить на крохи, которые выделит Минобороны в конце года. В то время у военных появилась «замечательная традиция» – в III‑IV квартале сообщать, что осталась пара десятков миллионов недемоминированных рублей, которых тогда называли «деревянными». Дескать, либо «Камов» сам освоит эти деньги и за это что‑нибудь сделает в рамках ОКР, либо эти деньги целиком уйдут на другие цели.

Как сейчас вспоминают создатели первого варианта двухместной машины с расположением экипажа «бок‑о‑бок», плоды творения восторга не доставляли никому. 30‑й отдел КБ, возглавляемый тогда А.Ю. Вагиным, с трудом «впихивал» конструктивные элементы «Акулы» в новую компоновку. По словам Александра Юрьевича, порой приходилось идти на нестандартные решения – например, для того, чтобы использовать лобовые бронестекла от Ка‑50, в двухместной модификации их перевернули «вверх ногами». За седьмым шпангоутом появилась переходная часть, с помощью которой обводы широкой кабины соединялись с обводами старого фюзеляжа. Поворот лобового остекления «вверх ногами» был вынужденным – иначе при такой компоновке невозможно было обеспечить катапультирование экипажа.

Но Сергей Викторович требовал максимального использования готовых элементов – только это могло стать обоснованием сжатых сроков выполнения проекта. Следует напомнить, что это было в 1994 г., в то время, когда министры‑капиталисты уверенно вели страну в светлое будущее поставщика нефти и газа Вашингтону и Брюсселю, а отечественный ОПК считался камнем на шее «освобожденной России».

В.И. Дорин, В .А. Касьяников и С.В. Михеев

Забегая вперед, можно сказать, что замысел Генерального полностью удался. Военные вдохновились идеей получить перспективную машину с минимальными затратами собственных ресурсов. А генеральный директор ОАО «АК «Прогресс» С. Бодня в присутствии высоких чинов из МО РФ и Главкомата ВВС сделал уверенное заявление, смысл которого можно передать примерно так: «Да с такой унификацией мы начнем делать эти вертолеты хоть завтра».

Тем временем Генеральный разрабатывал новую концепцию. Если военные требуют двухместную машину, то надо было расширить область ее применения в том числе ночью. Правда, для работы в темное время суток в 1994 г. у нас просто не было никаких технических предпосылок: первые и единственные пилотажные очки ночного видения ОВН‑58, срочно разработанные в НПО «Орион» в середине 1980‑х гг. для нужд ВВС 40‑й армии, развития не получили. О судьбе «Столба» и «Меркурия» можно было только печалиться…

Но не было бы счастья – да помогли проблемы еще с одной машиной. Еще в 1984 г. была открыта тема разработки многоцелевого легкого вертолета, предназначенного в первую очередь для ведения разведки. Вообще говоря, ВВС нужна была отечественная «Кайова Уорриор». Первоначально, выигравший очередной конкурс ВНТК имени Камова предполагал разработать легкую машину с максимальным взлетным весом до 4 т, способную в десантном варианте перевозить 5‑6 человек. Машина должна была быть одномоторной с ГТД производства Омского двигателестроительного завода, который в то время делал ГТД для танков Т‑80. Но аппетиты Главкомата росли во время еды.

В 1990 г. камовцы защитили эскизный проект уже двухдвигательной машины с двумя рыбинскими РД‑600 и взлетным весом 6,5 т. К сожалению, отечественное моторостроение тоже хромало на обе ноги. «Боевого» РД‑600 так никогда и не появилось. Посему проект Ка‑60 начал трансформироваться, в Ка‑64 в партнерстве с Agusta, потом в Ка‑62 с иностранным двигателем, а ВВС тем временем остались без разведчика. Впрочем, история Ка‑60 нуждается в отдельном описании…

Это обстоятельство и дало С.В. Михееву необходимое обоснование для двухместной модификации Ка‑50. Новая машина должна совместить функции разведчика, целеуказателя и командного пункта. Тем более, что в увеличившейся носовой части фюзеляжа прекрасно прописывался только что созданный в московском «АООТ‑НИИ Радиостроения» («Фазотрон‑НИИР») радиолокационный комплекс «Арбалет». Фазотроновцы обещали сделать чудо‑комплекс, состоящий из локатора кругового обзора L‑диапазона, который можно было установить над втулкой несущих винтов, и локатора Ка‑диапазона с высоким разрешением. Именно для последнего нужно было место под антенну с большой апертурой. Такая антенна «влезала» в носовую часть Ка‑60, а теперь могла поместиться перед кабиной экипажа двухместной модификации Ка‑50. Кроме того, для Ка‑60 разрабатывался и еще один прибор – ГОЭС‑450, имевший приборы ночного видения, лазерный дальномер, обнаружитель лазерного пятна. Наличие этого прибора, дополненного прицельным оборудованием, на командной разведывательно‑ударной машине могло сделать Ка‑52 непревзойденным вертолетом.

Сомнений в том, что камовцы смогут создать летающий командный пункт не было ни у них самих, ни у военных – противолодочные вертолеты, на создании которых долго специализировалась Фирма, имели, как сейчас модно говорить, «сетевую схему взаимодействия», ведь групповой поиск подводной лодки противника требовал не только высокой степени автоматизации процесса, но и постоянного информационного обмена между бортами, участвующими в поисковой операции.

Командир группы – вот зачем был нужен второй член экипажа на двухместном варианте «Черной Акулы». Новая машина смогла бы с помощью БРЛС обнаруживать малоразмерные замаскированные цели на дальности 25‑30 км, и, либо уничтожать их сама, либо давать целеуказание ударным вертолетам, а также осуществлять функции прикрытия – радар «Арбалет‑L», как планировалось, мог на дальности 57 км обнаруживать воздушные цели, а экипаж мог бы атаковать их с использованием управляемых ракет Р‑73.

Представленная С.В. Михеевым концепция не могла не понравиться Главкомату. Естественно, 30 ЦНИИ провел соответствующие исследования, получил предвиденные Генеральным результаты. Теперь у военных все сходилось: одноместные «Акулы» могли бороться с танками, как и следовало из итогов бесконечного конкурса, а милый их сердцу двухместный вертолет должен был быть их командиром. А без него не могло быть и одноместной машины. Документы были подписаны, финансирование проводилось по той же статье, что и работы по Ка‑50.

Макетный участок спешил. Изделие надо было не просто сделать – надо было сделать в установленный срок. И представить его на макетную комиссию уже в сентябре 1994 г. С.В. Носов, отставив в стороне остальные дела, почти весь день проводил на участке. По его указанию рабочие сделали из дерева рамки дверей и лобовых стекол Ка‑50. Конструкция дорабатывалась «по месту». Пристыковав новую носовую часть к фюзеляжу, сотрудники участка в своем понимании эстетики с помощью пенопласта, стеклоткани и эпоксидной смолы «сгладили» переход. Появившийся чуть позже Носов пытался заставить макетчиков срезать плоды их трудов, но те уперлись – так смотрится лучше, все равно, ведь, потом заставят делать плавный переход, но это потом. В конечном итоге начальник бригады 3 ОТП лично сделал много своими руками.

Макет был готов. Но дизайн, как говорится, не вдохновлял никого, включая и самого Генерального. Но всего за несколько месяцев (по тем временам в чрезвычайно сжатые сроки) появился облик новой машины, которой суждено было вдохнуть новую жизнь в разработку ударных вертолетов нового поколения.

Состоявшаяся в сентябре 1994 г. Макетная комиссия тоже в восторг от внешнего вида не пришла. Перечень замечаний был весьма внушителен. Но главное было достигнуто – военные одобрили идею. Теперь появилось время и юридические основания для превращения «гадкого утенка» в перспективный разведывательно‑ударный вертолетный комплекс.

Кстати, свое слово на Пироговке сдержали. Появление макета двухместной версии Ка‑50 подстегнуло оформление документов о принятии на вооружение самой «Черной Акулы». 28 августа 1995 г. Президент Российской Федерации Б.Н. Ельцин подписал соответствующий указ.

Сборочный цех опытного завода

Первый «Аллигатор»

Руководителем ОКР «Аванганд‑2» был назначен главный конструктор Е.В. Сударев. Ведущим конструктором по проекту выбран А.А. Полугрудов. Проработку нового облика машины, естественно, поручили С.В. Носову, на этот раз не ограничивая дизайнера вводными по поводу использования элементов кабины «Черной Акулы».

Облик родился достаточно быстро. Уже 15 марта 1995 г. Евгений Васильевич утвердил эскиз нового двухместного варианта, получившего уже индекс Ка‑52. Машина получила скругленное остекление, вполне изящную носовую часть, куда вписывалась антенна «Арбалета». Над кабиной появилось место для «шарика» «Самшит». Особенностью первого варианта стало наличие еше одного ГОЭСа, установленного внизу фюзеляжа слева от оси машины. А вот справа находилась головка перископического визира, через который штурман‑оператор (или командир) мог наблюдать нижнюю полусферу.

Интересно, что, по замыслу С.В. Носова, пилот должен был быть оснащен очками ночного видения с необычной оптической схемой – блоки монокуляров с ЭОПами располагались по бокам шлема, а получаемое ими изображение передавалось на полупрозрачную пластину перед глазами летчика. Такого рода «коллиматорные» ОНВ были некоторое время «в тренде». В частности, именно эту схему применили немцы, создавая ОНВ для «Тигра». Подобные работы проводились и американской ITT, и российской «Геофизикой‑НВ». Но особенности работы в таких очках, определяемые параллаксом изображения, ограничили перспективы их распространения.

Таким образом, уже в марте 1995 г. родился облик всепогодного ударноразведывательного вертолета круглосуточного применения, оснащенного всеми мыслимыми на тот момент приборами обнаружения наземных и воздушных целей. Однако замысел еще предстояло реализовать.

Первоначально строить Ка‑52 рвался гендиректор «Прогресса» С. Бодня, на каждом совещании утверждавший, что мощности завода позволяют легко изготовить новую кабину и пристыковать к фюзеляжу одного из невостребованных Ка‑50, стоявших в замершем цеху готовой продукции. Но арсеньевцам нужны были деньги, а также разрешение Минобороны, которому принадлежали все «Черные Акулы», даже оставаясь на балансе предприятия.

Время шло и заместитель Генерального по производству А.Ф. Вакуленко предложил выполнить работы силами опытного завода. Для переделки был выбран серийный вертолет постройки Арсеньевского завода,точнее изделие В‑80 01‑02 (заводской номер 3538053201012). 01‑02 был передан военными на «Камов» для проведения опытных работ по теме «Авангард» и в 1995 г. базировался на ЛИКе в Жулебино.

Несмотря на значительный объем работ переделка конструкции шла высокими темпами. И это – в середине 1990‑х гг.! Может быть, не все помнят, но тогда зарплата выдавалась крайне нерегулярно и измерялась в сотнях тысяч, а то и в миллионах рублей. Государственный оборонный заказ сократился до минимума. Родина старалась финансировать НИР и частично ОКР для того, чтобы сохранить хотя бы остатки квалифицированных кадров.

Надо сказать, что фирме «Камов» было не легче. Акционерное общество контролировалось государством в лице Госкомимущества, который хотел пристроить ценные бумаги куда‑нибудь. Наемных успешных менеджеров с дипломом MBA в кармане не было: они еще учились в школах и университетах. Главным по добыванию денег был заместитель Генерального директора – главный конструктор В.А. Касьяников, выросший в конструкторском бюро. И деньги появлялись. Тогда брались за все – для правительства Москвы строили Ка‑32А2, для Швейцарии – Ка‑32А1. Смогли успешно завершить госиспытания вертолета радиолокационного дозора Ка‑31. Уход инженеров и рабочих из КБ и завода удалось предотвратить. На фоне других предприятий отрасли камовцы чувствовали себя относительно уверенно.

Вот в этих условиях и строился Ка‑52. Естественно, что в тот момент средств на разработку нового комплекса просто не было, хотя Генеральный понимал, что «Рубикон» явно устарел. Времени тоже катастрофически не хватало – машину надо было предъявить до того, как многочисленные недруги не добьются вообще закрытия ОКР «Авангард‑2».

Это и определило некоторые технические решения машины, получившей индекс В‑80Ш2. Позднее любители авиации начнут спорить – есть ли на Ка‑52 бронирование. Ответ достаточно прост: в тот момент было принято решение новую кабину выполнять из обычных конструктивных материалов – алюминия и стеклопластика. Остекление было разработано НИИ Технического стекла тоже практически в пожарном порядке и на В80Ш было без бронирования.

Также в целях сокращения сроков проектирования приборные доски на месте летчика и штурмана (командира звена) пока сделали практически идентичными, разместив только пилотажные приборы. Слева установили, правда, прицел ИЛС, но соединять его пока было не с чем. А вот двойное управление появилось сразу, что снимало вопрос об учебно‑боевой машине для подготовки пилотов на Ка‑50.

Непросто было решить вопрос об аварийном покидании вертолета. Катапульту в новой носовой части фюзеляжа испытывать было некогда, поэтому кресло К‑37 установили, можно сказать, в упрощенном варианте – в качестве авариестойкого сиденья, в чашку которого укладывался парашют. В экстренной ситуации экипаж мог воспользоваться устройством принудительного открывания боковых створок фонаря. Сначала военные согласились с таким решением, но потом сослались на расчеты, согласно которым, сбросить остекление было, якобы, невозможно на скорости выше 200 км/ч, поскольку его прижмет к фюзеляжу. КБ засело за работу в поиске ответа. Проблему удалось решить нетрадиционным способом – пришедший в 1995 г. на фирму летчик‑испытатель А.К. Смирнов зашел к главному камовскому аэродинамику Э.А. Петросяну и доказал, что в случае критической ситуации на высоких скоростях придаст вертолету скольжение путем «дачи педали» и обеспечит срыв фонаря.

Эдуард Арутюнович восторженно произнес: «Да тебе премию надо дать! Мы тут голову ломаем, а решение на поверхности!» Правда, про то, что премию таки выдали, Александр Константинович не помнит, но его идею записали в руководство по летной эксплуатации (РЛЭ), действовавшее на время испытаний.

Забегая вперед, следует разочаровать любителей дутых сенсаций. Серийные Ка‑52 имеют и бронирование, и катапультируемые кресла экипажа, и эффективно действующий автопилот. Все, что было задумано изначально, постепенно появлялось на «восемьсот шестой», включая все новое и новое БРЭО. Но это уже другая история.

Технический совет. Докладывает Г.В. Якеменко