государственности 1 страница

А как же быть в свете новой постановки организации международных отношений с институтом государства? Функции диалога цивилизаций, как было показано выше, не могут быть возложены на какой-либо один государственный орган. Однако это не означает устранение государств из диалогического поля. Это не означает также, что государственная политика не должна быть цивилизационно ориентированной.

Реквием по национальным государствам представляется по меньшей мере исторически преждевременным. Действительно, государства, вступая в международные отношения, далеко не всегда представляют ту или иную цивилизацию и даже цивилизационную идентичность. О каких цивилизиционных ориентирах могла бы идти речь например в отношении внешнеполитического курса А. Козырева? По отношению к нему неприменима даже менее ценностно нагруженная категория национальных интересов. В диссонансе с цивилизационной парадигмой функционируют в современнном мире многие (если не большинство) государственные режимы. По отношению к ним зачастую, и далеко не всегда безосновательно, применяются определения как компрадоров. Задача же цивилизационного самосохранения обусловливает выдвижение императива формирования такой государственной власти, которая бы опиралась на фундамент соответствующей цивилизации, а не копировала применительно к себе иноцивилизационные модели.

В настоящее время в российской практике выстраивания международных отношений доминирует взгляд об их подчиненности экономическим интересам. В методологии экономизма сходятся позиции правого и левого полюсов общественного спектра. Как проявление высшей стратегии раскручивается изречение лорда Г. Пальмерстона: «У Британии нет постоянных союзников. У нее только есть постоянные интересы».[635] Теми же принципами на международной арене предлагается руководствоваться и России. Тактическими следствием принятия данной парадигмы явилась, в частности, серия газовых скандалов и ухудшение геополитического положения страны.

Для методологии цивилизационного дискурса такой подход в теории международных отношений принципиально неприемлем. Внешняя политика, выстраиваемая в соответствии с ценностными основаниями существования цивилизаций, должна содержать в себе то, что не измеряется никакими экономическими дивидендами. Примером такого рода могла бы послужить, в частности, политика Российской империи на Балканах. Экономически территория расселения южных славян не представляла для России значительного интереса. Однако в защите православных единоверцев виделся высших смысл существования российского государства.

Внешняя политика российского государства должна быть цивилизационно диверсифицирована. Мышление общими шаблонами международных отношений ставит Россию в заведомо проигрышное положение. Цивилизационно ориентированная внешняя политика может быть реализуема как в формате межцивилизационного, так и внутрицивилизационного взаимодействия. Их следует стратегически разграничивать. Одно дело, например, межцивилизационные взаимоотншения России с государствами Западной Европы. Совсем другое – внутрицивилизационные контакты с Украиной и Белоруссией. В соответствии с данными различиями даже цены на газ могут быть страново варьируемы. В случаях же смешения межцивилизационных и внутрицивилизационных отношений происходят процессы цивилизационной дезинтеграции, цивилизационная периферия все более дистанцируется от цивилизационного ядра.

Другой возможный ракурс цивилизационной диверсификации внешней политика государства есть ее диверсификация «по вертикали». Цивилизации структурно неоднородны. Для каждой из них характерна собственная иерархия ценностных компонентов. Цивилизационный диалог должен, таким образом, выстраиваться на языке соответствующих для аксиологии народа ценностей. Для Запада такого рода ценностным приоритетом выступает экономика. Следовательно, именно экономический формат наиболее оправдан для взаимоотношений России с западным миром. Напротив, для мусульманских стран экономика находится в подчиненном положении по отношению к нормам морали. Ввиду этого, чтобы добиться понимания у мусульман отношения с ними следует выстраивать, прежде всего, в моральной плоскости.

Теория и практика международных отношений нуждается, таким образом, в цивилизационной ревизии. Основанием для формирования нового подхода может послужить концепция вариативности глобального человеческого развития. Формат выстраивания международных отношений нового типа задается логикой диалога цивилизаций. Диалогическое поле конструируется не столько на уровне государственных взаимодействий, сколько общественных коммуникаций. Угрозы цивилизационных войн, а также иные вызовы стоящих перед человечеством глобальных катастроф обусловливают выдвижение задачи формирования мировой диалогически мыслящей общественности.

Заключение

Вопрос о глобальном развитии человечества волнует авторов еще и в связи с современным и будущим вызовам стратегии России и даже шире. Активная деятельность человека, стран, мирового сообщества в целом, принципы миростроительства тесно увязаны с методологией осмысления мирового исторического процесса. Определенно можно говорить об историософском подходе к глобальному целеполаганию и предвидению. Сообразно с принятием той или иной версии мегаистории типологизируются три основные модели миростроительства.

1. Существует единый для всего человечества универсальный путь развития.

2. Существуют два или несколько путей развития (популярностью одно время пользовалась дихотомия моделей либерального и тоталитарного типов).

3. Существует множество вариантов организации национальных систем, связанных с их цивилизационной идентичностью.

В соответствии с такой классификацией стратегия государств предстает при первой модели как подражание и управленческая экстраполяция; при второй как выбор альтернатив; при третьей – как самоидентификация.

Полученное на основании историко-странового анализа доказательство вариативности путей достижения успеха подтверждает обоснованность последней из моделей развития. Сам факт тысячелетней истории России, государственная система которой имея принципиальные отличия от западной позволила обеспечить ей статус мировой державы, противостоять полчищам внешних агрессоров, осуществить хозяйственное освоение крупнейшего территориального пространства в мире, говорит об уместности обращения к цивилизационным основам конструирования современной российской политики.

Фундаментальность сформулированного в итоге исследования вывода верифицирована как минимум девятью отраслями знаний и соответственно разными самостоятельными методами истории, демографии, экономики, социологии, корпоративного менеджмента, психологии, политологии, юриспруденции, математики. Каждой из дисциплин подтверждается тезис об отсутствии универсальной модели развития, варьирующего в соответствии с цивилизационным страновым контекстом. Не прошли, соответственно, проверки хрестоматийные универсалистские концепты модернизационной глобализации, такие как «теория демографического перехода», монетаризм, социальный эволюционизм и др.

Феномен современного миростроительства не может быть осмыслен вне позиций цивилизационного анализа. Цивилизации в авторском понимании это не только культурные особенности народов, но и вырабатываемые тысячелетиями многочисленные фундаментальные стороны жизни людей. В этом смысле можно говорить о социальных цивилизационно-ценностных генетических кодах, сходных по существу с биологическими кодами живых организмов. И если любому понятно, что в биологическом случае генетические мутации приводят к уродствам и к гибели организма, то ровно так же попытки вторжения в социальный цивилизационно-ценностный генетический код приводят к не менее опасным последствиям.

Доказательство вариативности путей развития дает основание для выдвижения цельной и активной идеологии. Ее принципиальная новизна заключается в сочетании идей цивилизационной самобытности с планетарной адресацией. Именно она может и должна стать научным основанием формулируемой современным государственным руководством России стратигемы многополярного миростроительства.

Вариативность развития базируется на двух фундаментальнейших основаниях человеческого бытия – преемственности и изменчивости. Первая из указанных составляющих выражается категорией традиции, вторая модерна. Если модернизм актуализирован на инновациях, то традиционализм – на цивилизационной специфике. Их дихотомическое противопоставление представляется деструктивным подходом. Задача видится в синергийном конструировании, разумном оптимизированном сочетании принципов традиционализма и модернизма. Помимо преимуществ для государственно-управленческой практики, такой подход может обеспечить самосохранение человечества перед угрозой глобальных вызовов современности.

Истоки синергийного миропонимания можно обнаружить еще в учениях древних. Восточная философия предложила в качестве ключа к пониманию феномена кризисов китайскую диалектику инь-янь – концепции. Если целенаправленно и последовательно двигаться в одном направлении, учит «Дао дэ цзин», оно неизбежно сменится на противоположное. Всякое действие, разрушающее равновесие, вызывает противодействия. Потенциально возможными по этой логике являются две миробытийные модели, доминировании принципа равновесия которых выстраивается гармоничная модель. Когда системообразующим основанием выступает парадигма противодействия (борьбы противоположностей) - устанавливается модель кризисная. Как механизм, обеспечивающий устойчивость и равновесие, выступают традиции. При разрушении традиций иммунная система, предупреждающая возникновение кризисов, утрачивалась. Демографическое «заболевание» страны с 90-х годов это самая драматическая иллюстрация в жизни современной России.

Гносеологическим основанием выдвинутого синергийного концепта является представление о принципиальной возможности познания феномена развития. Отсюда вытекает принцип управляемости общественными процессами. Если общественные процессы познаваемы (в должной мере), следовательно, являясь результатом деятельности человека, и управляемы. Чем выше уровень познания, тем более долгосрочными могут быть управленческие ориентиры.

На обширном материале не подтверждается правомерность либеральной и неолиберальной позиции, минимизирующей возможности государственного управления и максимизирующей саморегуляционные потенциалы. Прежние управленческие провалы связаны именно с использованием универсалистских объяснительных моделей. Реальные социумы не укладывались в матрицу универсализма, опровергая один за другим обществоведческие концепты. Это порождало агностические настроения в научной среде. Возникло предубеждение против формулирования каких-либо законов и закономерностей общественного развития. В лучшем случае речь шла о сценарных прогнозах. Ставшее классическим одновременное выдвижение на конкретный запрос трех возможных сценариев развития государств – пессимистического, оптимистического и «реалистического» означает по существу констатацию непознаваемости будущего. Теория вариативности дает в этом отношении новый импульс для выработки научной парадигмы управленческих технологий. Развенчивая обществоведческий универсализм она добавляет практике научной реалистичности.

Подтверждение существования в глобальной истории человечества триадного мегацикла «традиционализм - модернизм - и прогнозируемый синергийный, оптимизированный по этим особенностям, этап» помогает построить методы не просто прогнозирования, но, что принципиально, - конструирования будущего. В работе показано, что будущее производно от текущего состояния, которое в свою очередь формируется усилиями существующего поколения, и говоря уже конкретно деятельностью интегративных институтов общества и государства, мирового сообщества и международных институтов.

В этом отношении важно и понимание и устойчивое качество развития, вытекающее из взаимодействия модернизма и традиционализма, порождающего цикличность.

Совокупность представленных в ходе исследования эмпирических материалов подтверждает верифицируемую гипотезу об обусловленности успешности государств уровнем их цивилизационной адаптивности. Полученное доказательство также дает основания для пересмотра универсалистской парадигмы миростроительства в пользу модели ее вариативности. Данный вывод позволяет говорить о противопоказанности прямой экстраполяции в Россию западных модельных подходов, как не имеющих универсальной эффективности и имманентно связанных лишь с одним вполне определенным типом цивилизации. Соответственно актуализируется задача соотнесения на уровне стратегического целеполагания политики соответствующего государства с его цивилизационной спецификой.

Признание цивилизационной специфичности определяет страновую вариативность наборов управленческих инструментов. На уровне практических решений цивилизационность имеет двоякое выражение. Анализ цивилизационной специфики показывает, что существует некий строго очерченный коридор (ограничитель) для выбора решений в рамках реализуемых государством политик. С другой стороны, при адаптивном к существующим цивилизационным накоплениям курсе, они могут быть использованы в качестве особого ресурса. Признание данного ресурсного компонента ставит в повестку вопрос о соответствующем ресурсосбережении и имплементации нового ресурса в государственно-управленческой практику.

Реальное человеческое бытие определяется как производная от совокупности действий исторических, религиозных, национальных, государственных, ментально-ценностных, идейно-духовных, природных факторов. Их совокупное рассмотрение как раз и подводит к интегральной категории цивилизационного ресурса (интегрированного цивилизационного фактора).

Проведенный анализ показывает, что существуют сложные, но отчетливо действующие связи психолого-ментального потенциала страны (ее населения) и модели основных управленческих механизмов. Что русскому здорово, то немцу смерть. И наоборот. Пространственные, климатические, природно-ресурсные, геоэкономические особенности страны также не позволяют любым скопированным с иных стран рецептам стать столь же эффективными, как в странах взятых для подражания.

Феноменологически разграничиваются идеальные модели и реальные исторические системы. Иллюзиям крайних взглядов (чистая автаркия, неограниченная конкуренция, саморегулирующийся рынок и т.п.) противопоставляется реалистическая многоукладная система организации, как результат решения задач на оптимизацию.

Никогда исторически, вопреки идеологическим схемам, не существовало ни чистой автаркии, ни абсолютно открытого национального рынка. Но развитие общественных систем могло быть направлено в сторону как устремления к идеальной модели, так и отступления от нее. Формула успеха видится в установлении разумного сочетания принципов изменчивости и консервации, в определении специфичного для каждой цивилизации оптимума цивилизационного существования. Должны быть высчитаны дозированныегармоничные пропорции сочетания глобализационности и автаркийности, универсальности и специфичности, модернизма и традиции. Другими словами, нужно преодолевать экстремизм универсалистской идеологии и содержания современной политики.

Специфика предлагаемого в теории вариативности ценностного выбора заключается в его интегрирующем характере. Крайности модернизма и консерватизма преодолеваются в их центристском синтезе. Крайние подходы ценностного целеполагания определяются противопоставлениями:

- глобализм – самоизоляция;

- космополитизм – национализм;

- открытость – автаркия;

- абсолютизированная свобода – тотальная регламентация;

- саморегулирующийся рынок – административное регулирование;

- всеобщность свободной конкуренции – тотальность государственной монополии;

- абсолютное разгосударствление – этатизм;

- экономический индивидуализм – корпоративно-коллективистское хозяйствование;

- абсолютизм свободного предпринимательства – госпатернализм;

- свободный рынок труда – мобилизационная экономика;

- снятие с государства функций социального обеспечения - распределительное государство;

- абсолютизация принципа равенства возможностей – социально-экономическая уравниловка;

- всеобщее омассовление – элитаризм;

- исключительно материальные механизмы стимулирования – режим идеократии.

Практической задачей, решаемой на уровне ценностного целеполагания, является определение специфического для России оптимального сочетания а в обозначенных перечисленными крайними полюсами широких спектрах вариантов выбора управленческих решений. Как результат практически формулируется задача нахождения меры соотношения ценностных принципов – меры автаркийности, меры этатичности, меры корпоративности, меры идеологизированности и т.п.

Новизна предлагаемого подхода заключается в признании вариативности и критериев успешности, находящихся в зависимости от специфических особенностей национального бытия. Сообразно с этим подходом успешными признаются страны, которые в наибольшей степени реализуют собственные ценностные цели и установки.

Платформа возрождения России должна соотноситься с мировым историческим опытом общественных инверсий. Исходя из подхода о цивилизационной обусловленности эффективного функционирования систем организации общества целесообразно соотнести предлагаемые решения с закономерностями развития цивилизаций.

Трансформации, сообразно с их цивилизационным пониманием, есть следствие инноваций. Однако инновации объективно вызывают действие сил цивилизационного отторжения, которые задают обратный ход механизма развития. Это исторический движитель циклического действия. Спектральный анализ цивилизационного гармонического процесса подтверждил предположение о связи маятника цивилизационного развития с биосоциальными кондициями человечества. Ход истории, таким образом, обнаруживает глубинную онтологическую обусловленность на уровне природы самого человека, его поколенных внутрисемейных и общественных связей во времени.

Этот вывод с другой стороны соотносится с трактовкой цивилизаций в качестве живых биосоциальных систем. Парадигма их функционирования задается на уровне особого цивилизационного кода. Признание его существования также создает теоретическую основу для отрицания практики универсалистских экстраполяций. Воздействие на цивилизационный код может привести к гибели цивилизаций или их вырождению.

Мировой опыт гибели цивилизаций выявляет два пути их разрушения. Первый связан с чрезмерностью иносистемных заимствований, приводящих, в конечном итоге, к подмене собственной цивилизационной парадигмы. Разрушение уникального в своем роде генокода цивилизаций оборачивалось их вырождением, приводило к пресечению исторической преемственности.

Другой причиной гибели являлась чрезмерность самоизоляции. Искусственность общественной консервации оборачивалась на практике обскурацией и невозможностью противостоять внешним вызовам.

Теория вариативности восстанавливает систему оценок практических результатов государственной политики с позиций нравственного (а соответственно, цивилизационно-ценностного) критерия. Помимо критериальных функций нравственный потенциал видится в качестве особого управленческого ресурса роста и развития. Идейная духовность российского общества находится в прямой зависимости от деятельности государства в вопросах идеологии и национальной (цивилизационной) идентичности, образования, культуры и воспитания. Формирование идейно-духовного ресурса можно и должно рассматривать в качестве государственной управленческой задачи.

Очевидным представляется кризис или несостоятельность абсолютизации либеральной концепции развития, эталонным образом которой выступают Соединенные Штаты.

Цивилизационно-адаптивная российская система в этой связи могла бы стать новым альтернативным ориентиром для мира. Построенная на основе принципа цивилизационной дентичности новая российская государственность могла бы стать своеобразным идеологическим знаменем, посланием миру. Ее коренное преимущество при обращении в мир по сравнению с либеральным проектом, как и с его коммунистической альтернативой, заключается в отказе от унификации. Предлагаемое понимание развития заключается в концепции его цивилизационного многообразия. В этой связи управленческое программное содержание определяется императивом соответствия государственных политик специфике цивилизаций.

Авторы убеждены, что предложенный подход достоин того, чтобы получить развитие в том числе в реальной практике государств и человеческого сообщества в целом. И прежде всего в исторической практике современной России.

[1] Мир в цифрах – 2007. Карманный справочник. М., 2007.

[2] Spengler O. The Decline of the West. 2 Vols., trans. Charles Francis Atkinson. New York, 1922.

[3] Braudel F. History of Civilizations. N.Y., 1994; Gong G.W. The Standard of «Civilization» in International Society. Oxford, 1984; Wallerstein I. Geopolitics and Geoculture: Essays on Changing World System. Cambridge, 1992; Toynbee A.J. Study of History. L. 1934-1961. 12 vols.; Toynbee A.J. Civilization on Trial. N.Y., 1948; Gilderson Н. L. From the State of Nature to the Empire of Reason: Civilization in Button, Mirabeau and Reynal // Comparative Civilizations Review. № 34. Spring 1996; Hewes G. W. The Daily Life Component in Civilizational Analysis // Comparative Civilizations Review. № 33. Fall 1995; History of Civilizations. 45 vols. Ed. by С. К. Ogden. London; New York, 1996.

[4] Ее развернутая критика представлена в книге Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э. и др. Государственная политика вывода России из демографического кризиса. М., Научный эксперт, 2007.

[5] Авторы исходят из множественности типов циклов в развитии человечества, отличающихся частотой колебаний.

[6] Alport G.W., Vernon P.E., Lindzey Q.A. Study of Values. Boston, 1960.

[7] Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э. и др. Государственная политика вывода России из демографического кризиса. М., Научный эксперт, 2007

[8] Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э. и др. Государственная политика вывода России из демографического кризиса. Под общей редакцией С.С.Сулакшина. М., Экономика, Научный эксперт. 2007 г.; Якунин В.И., Макаров В.Л., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э., Вилисов М.В., Лексин В.Н., Симонов В.В., Роик В.Д.Государственная экономическая политика и Экономическая доктрина России. К умной и нравственной экономике. В 5 т. М.: Научный эксперт, 2008; Экономическая доктрина Российской Федерации (макет-проект).Монография. Под ред. С.С. Сулакшина — М.: Научный эксперт, 2008; Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин C.C. Идеология экономической политики: проблема российского выбора. Монография — М.: Научный эксперт, 2008; Россия: путь к социальному государству / Материалы Всероссийской научной конференции (Москва, 6 июня 2008 г.). — М.: Научный эксперт, 2008; Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин С.С. Цивилизационно-ценностные основания экономических решений. Монография — М.: Научный эксперт, 2008; Якунин В.И., Сулакшин С.С., Вилисов М.В., Кушлин В.И. О модернизации государственной системы управления экономическим развитием в России. Монография — М.: Научный эксперт. 2008; Орлов И.Б., Сулакшин С.С., Колесник И.Ю., Вилисов М.В. Государство социального гуманизма – от теории к практике / Центр проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования. – М.: Научный эксперт, 2008; Багдасарян В.Э. Российский исторический процесс в контексте теории вариативности общественного развития. М.: Научный эксперт, 2008.

[9] Thompson W.S. Population // The American Journal of Sociology. 1929. Vol. 34. № 6; Notestein F.W. Population: The long view // Food for the world / Ed by Th. W. Schults. Chicago, 1945; Coale A.J., Trussell T.J. Model fertility schedules: Variations in the age structure of childbearing in human populations // Population Index. 1974. Vol. 40. № 2; Lessthaeghe R., Van de Kaa D.J. Demografishe Transities? // Groei of Krimp / Ed by R. Lessthaeghe, D.J. Van de Kaa. Deventer? 1986; Subtrova A. Theorie demograficke revoluce: poicspevek ke genezi // Demografie. 1984. №3; Van de Kaa D.J. The second demographic transition revisited: Theories and expectations // Population and family in the low countries / Ed. by G. C. N. Beets et al. Lisse. 1994.

[10] Zakharov S.V. Fertility trends in Russia and European newly independent states: Crisis or turning point? N.Y.; Вишневский А.Г., Андреев Е.М., Трейвиш А.И. Перспективы развития России: роль демографического фактора. – М., 2003. С. 60-61; Вишневский А.Г. Постсоветское демографическое пространство: Восточная Европа или интегральная часть Европы/ Русский или прусский? Размышления переходного периода. – М., 2005. С. 148.

[11] Helping family planning programs work better. New York, John Wiley & Sons, 1991;AINSWORTH M. Family planning programs: The clients' perspective. Washington, D.C., World Bank, 1985;BERELSON B. Family-planning programs and population control // Family-planning programs: An international survey. New York, 1969;

BULATAO, R.A., LEVIN, A., BOS, E.R.,GREEN, C. Effective family planning programs. Washington, D.C., World Bank, 1993.INTERNATIONAL PLANNED PARENTHOOD FEDERATION (IPPF). Special report: The need for quality care. Annual report 1991-92. London, 1992;LANDRY E., PURSER S., JACOB J., MCINTYRE D.Strategies for reducing male opposition to family planning: Final report. May 1986;MAULDIN W.P., ROSS J.A. Prospects and programs for fertility reduction, 1990-2015 // Studies in Family Planning 25(2): 77-95. Mar.-Apr. 1994;WORLD BANK (WB). Population and development: Implications for the World Bank. Washington, D.C., WB, 1994.

[12] World population prospects. The 2000 revision. N.Y. 2001. Vol.1.: Comprehensive tables$ World population prospects. The 2002 revision. N.Y., 2003. Vol.1. Comprehensive tables; World population to 2300. N.Y., 2004; Демографическая модернизация России, 1900 – 2000. М., 2006. С. 518.

[13] Здравоохранение в России. 2005: Статистический сборник. М., 2006. С. 40.

[14] Здравоохранение в России. 2005: Статистический сборник. М., 2006. С. 40-42.

[15] Щербаков А.И., Мдинарадзе М.Г. Основы демографии и государственной политики народонаселения. М., 2005. С.194-195.

[16] United Nations: Department of Economic and Social Affairs Population Division. World Population to 2300. New York, 2004.

[17] Наука и жизнь. 1989. №4. С.53.

[18] Российский статистический ежегодник. 2005. М., 2006. С.105.

[19] Симчера В.М. Развитие экономики России за 100 лет: 1900-2000. Исторические ряды, вековые тренды, институциональные циклы. М., 2006. С. 109.

[20] Население мира: демографический справочник. С.91-96; Здравоохранения в России. 2005. С.41.

[21] Население мира: демографический справочник. С.48; Здравоохранения в России. 2005. С.40.

[22] Население мира: Демографический справочник. М., 1989. С. 88, 97-98.

[23] Население мира: демографический справочник. С.118.

[24] Казинцев А.И. На что мы променяли СССР? М., С.28; Население мира: демографический справочник. С.97-98.

[25] http: www.gks.ru/free doc/2005/d 05_13/04-11.

[26] Рождаемость. Итоги Всероссийской переписи населения 2002. М., 2005. Т.12.

[27] Социальные положение и уровень жизни населения России 2005. Статистический сборник. М., 2005. С.491; Пилкингтон С.М. Иудаизм. М., 1998. С.179-203.

[28] Демографический ежегодник России. 2005: Статистический сборник. М., 2005. С. 75 – 85.

[29] Демографический ежегодник России. 2005. Стат. сб. М., 2005. С.75-85.

[30] Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э. и др. Государственная политика вывода России из демографического кризиса. М., Научный эксперт, 2007

[31] Там же.

[32] Миронов Б.Н. История в цифрах. Математика в исторических исследованиях. Л., 1991. С.132-133; Фукс Э. Иллюстрированная история нравов: Буржуазный век. М., 1996. С.286; Коул Э. Снижение рождаемости в Европе со времен Французской революции до второй мировой войны // Брачность, рождаемость, семья за три века. М., 1979.

[33] Rabinowicz L. Le probleme de la population en France precede d΄une histoire generale de la population: Etude de sociologie de la population. Paris, 1929; Landry A. La, revolution demographique. Paris, 1934; Thomson W.S. Population // The American Journal of Sociology, 1948. Vol.54. № 2: Борисов В.А. Еще одна дата возникновения теории демографической революции // Социологические исследования. 1986. № 3.

[34] Демографическая модернизация России, 1900-2000. М., 2006. С. 163-169.

[35] Демографическая модернизация России, 1900-2000.. М., 2006. С. 165.

[36] Buchanan P. J. (ed): The Death of the West. New York. 2002.

[37] Наука и жизнь. 1989. №4. С.52.

[38] Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990. С.47.

[39] Русское хозяйство. М., 2006. С.587.

[40] Исупов В.А. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века: Историко-демографические очерки. Новосибирск, 2000. С. 74.

[41] Движение населения в Европейской России за 1899-1910 годы. СПб (Пг) 1904-1916; Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811-1913): Статистические очерки. М., 1956; Араловец Н.А. Городская семья в России 1897-1926 гг. Историко-демографический аспект. М., 2003. С.72-76; Исупов В.А. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века. Историко-демографические очерки. Новосибирск, 2000. С.42-45.