Культурная революция» и ее идейные провозвестники

Большевистская революция, начавшаяся со штурма Зимнего дворца в Петрограде в 1917 г., хотела создать нового социалистического человека и построить коммунизм, отмечает Бьюкенен, но из этого ничего, кроме установления режима полицейского террора и воспитания детей в духе ненависти к Западу, не получилось. Но вот другая революция (Бьюкенен называет ее «культурной», иногда «культурной и социальной»), начавшаяся в 60-х гг. в студенческих городках Запада (кампусах) и нацеленная на разрушение традиционных культурных, моральных и даже религиозных ценностей и жизненных ориентации, быстро набрала силу и в итоге стала доминирующим фактором всей жизни Запада — и частной, на уровне семьи, и общественной, на уровне государства. Бьюкенен так формулирует свою задачу: «В книге «Смерть Запада» я хочу описать эту революцию — за что она выступает, откуда происходит, как захватывает нашу молодежь и что предвещает ее триумф» (р. 8). И в другом месте: «Смерть Запада — это не предсказание или прогноз того, что будет; это описание того, что происходит сейчас. Нации «первого мира» умирают» (р. 23).

Бьюкенен приводит такие данные. В 1960 г. мировое народонаселение насчитывало 3 млрд. человек, в том числе народы европейского происхождения, включая американцев, австралийцев, канадцев — 750 млн., или 1/4. В 2000 г. численность мирового народонаселения удвоилась и составила 6 млрд. Этот прирост дали в основном народы Азии, Африки и Латинской Америки. Численность народов европейского происхождения, подвергшихся с середины 60-х гг. «культурной революции», возросла всего на 250 млн. человек, составив таким образом 1 млрд человек, или 1/6 мирового народонаселения. Согласно расчетам, за период 2000 — 2050 гг. мировое народонаселение возрастет еще на 3 млрд. и составит 9 млрд. человек. Доля народов европейского происхождения снизится до 1/10, т.е. произойдет не только относительное, но и абсолютное уменьшение численности народов «первого мира». О недалеком будущем своей страны Бьюкенен говорит как об «Америке третьего мира», а о будущем Европы — как о «континенте третьего мира».

Итак, те процессы, которые деформируют и ведут к гибели американское и все западное общество, Бьюкенен называет «культурной революцией». Главное проявление этой революции он видит в уменьшении рождаемости в странах Запада и, соответственно, численности их населения. Молодые представительницы прекрасного пола не хотят жить так, как жили их матери. Получив образование, они стремятся сами, без мужей и их материальной поддержки, встать на ноги, предпочитают жить без семейных уз и забот.

Идею «не иметь мужей и детей» Бьюкенен связывает с тлетворным влиянием представителей «западного марксизма» — Д. Лукача (1903 — 1969) и А. Грамши (1891 — 1937) и Франкфуртской школы «неомарксизма» — Т. Адорно (1903 — 1969) и Г. Маркузе (1898 — 1979). Были, конечно, и другие идеологи, как, например, М. Хоркхаймер, М. Хайдеггер, Э. Фромм, но первые четверо — главные виновники «культурной революции», укладывающей Запад на смертное ложе.

Все они европейцы, хотя Адорно и Маркузе, спасаясь от гитлеровского режима, ряд лет жили и работали в США и потому считаются «немецко-американскими» философами. Они отвергли тот марксизм, согласно которому «классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата» (К. Маркс), как и тот, который провозглашает «первенство политики над экономикой» и другими сферами общественной жизни (В.И. Ленин).

У Маркса и предшествовавших социалистов они взяли только одно — критическое отношение к буржуазному обществу и, перенеся эту критику на «поздний капитализм», выдвинули два главных положения. Первое. Движущей силой революции является не пролетариат, который обуржуазился и врос в это общество, а «аутсайдеры», люмпены, безработные, преследуемые национальные и сексуальные меньшинства, а также радикальные слои студенчества и гуманитарной интеллигенции, в международном плане нищие массы «бедных» стран, противостоящие «богатым». Второе. Слабое звено буржуазного общества — не власть, не государство (это, напротив, самые сильные звенья), а система духовных ценностей: культурных, моральных, религиозных и определяемых ими семейно-брачных отношений. Бьюкенен приводит слова Лукача о том, что «всемирный переворот в ценностях не может произойти иначе, как путем уничтожения старых ценностей и создания революционерами новых ценностей». Бьюкенен пишет, что Лукач в 1919 г., будучи народным комиссаром культуры Венгерской советской республики, инициировал введение в венгерских школах радикальной программы полового воспитания, в соответствии с которой детям преподносились идеи свободной любви, устарелости моногамной семьи, тех религиозных предрассудков, которые лишают человека всех удовольствий. Женщины призывались к восстанию против существовавших семейно-брачных отношений. Согласно Бьюкенену, эти идеи Лукача получили реализацию через полвека в период «сексуальной революции» на Западе (см. р. 75).

Грамши, основатель и руководитель Коммунистической партии Италии и деятель Коминтерна, которого фашистский диктатор Муссолини много лет держал в тюрьме, тоже, как выясняется, приложил руку к будущей «культурной революции» в Европе и США. Бьюкенен делает акцент на идее Грамши, содержащейся в его «Тюремных тетрадях», о том, что марксистам в союзе с творческой интеллигенцией необходимо постепенно — тихо, мирно, без какого-либо насилия — овладеть учреждениями культуры, образования, средствами массовой информации. И когда это будет сделано, сознание людей изменится. Тогда и власть упадет прямо в руки «культурным революционерам» как созревший плод.

Процесс перевода марксизма на термины культуры продолжили деятели Франкфуртской школы социальных исследований. Если для старых марксистов врагом номер один был капитализм, то для «неомарксистов» таким врагом стала западная цивилизация, победа над которой предполагала умерщвление христианской веры в душе западного человека. Если Маркс криминализировал класс капиталистов, то теоретики Франкфуртской школы криминализировали «средний класс», видя в нем источник и опору фашизма. Единственное, что сближало старых и новых марксистов, это понимание морали: все, что способствует революции, — морально, что препятствует ей — аморально.

С началом вакханалии фашизма в Германии главные теоретики Франкфуртской школы как евреи и марксисты предпочли «упаковать свою идеологию» и переехать в Америку. Там, в Нью-Йорке, с помощью Колумбийского университета они основали новую Франкфуртскую школу и, как пишет Бьюкенен, «перенацелили свои таланты и энергию на подрыв культуры страны, которая предоставила им убежище» (р.80).

В США Адорно и его сотрудники провели социологическое и психоаналитическое исследование разных типов личности с точки зрения предрасположенности к принятию демократического или авторитарного руководства. По его результатам в 1950 г. вышла книга «Авторитарная личность», которую Бьюкенен оценивает как самый популярный труд Франкфуртской школы, ее «запрестольный образ», как священный текст.

Пребывая на американской земле, деятели Франкфуртской школы создали новое оружие — «критическую теорию», которая представляла собой «деструктивный по своему существу критицизм всех главных элементов западной культуры, включая христианство, капитализм, власть, семью, патриархат, иерархию, мораль, традиции, патриотизм, сексуальные ограничения, лояльность, национализм, наследственность, этноцентризм, обычаи и консерватизм» (р.80).

Самой беспощадной критике подверглась традиционная семья во главе с отцом-мужчиной. В этом усмотрели не просто неравенство полов, а политическое неравенство. Такая семья рассматривалась как «авторитарная», представляющая собой «авторитарное государство в миниатюре», где «семейный империализм воспроизводит национальный империализм». Согласно Э. Фромму, который стал фактическим основателем феминизма в США, «разница между полами является фикцией западной культуры». А Адорно дошел до того, что объявил патриархальную семью «колыбелью фашизма» (р.87). Масло в огонь «сексуальной эмансипации» подлил Маркузе. В своей книге «Эрос и цивилизация» он объявил «принцип получения удовольствия» главным принципом жизни, что было с энтузиазмом встречено в студенческих кампусах Европы. Маркузе стал «культовой фигурой», отмечает Бьюкенен. Не случайно во время студенческих выступлений в Париже в 1968 г. развевались знамена с надписью «Маркс, Мао, Маркузе» (р.86). И хотя позже Маркузе отказался от наиболее нигилистических положений своей концепции, слово было сказано и продолжало находить свои жертвы как в Европе, так и в США. Причем жертвами стали не только люди — молодые поколения, но и сложившиеся системы ценностей и отношений.