Мир короля Наваррского

Мирный договор, подписанный во Фле, удовлетворил личные притязания Генриха, но далеко не удовлетворил протестантскую партию, считавшую, что победитель Каора плохо защищал их интересы. Выбитый из Ла Фера Матиньоном, Конде бежал в Англию, потом в Германию. Генрих, в полном неведении о местонахождении своего кузена, смог связаться с ним, только узнав, что тот остановился в Ниме. Были все основания опасаться, что принц прибыл в Лангедок с целью поднять весь Юг и призвать на помощь иностранцев, чтобы исправить явные промахи короля Наваррского. Бурбон рядом с Дамвилем во главе гугенотских войск в Лангедоке — это опять война и хаос в провинции, которую совсем недавно удалось избавить от фанатичных страстей. Это также была бы серьезная потеря влияния для Беарнца. Поэтому Генрих Наваррский после Бошама и Констана послал к своему кузену третьего эмиссара, самого Тюренна, пользующегося авторитетом в Верхнем Лангедоке. При переговорах Конде разразился непристойными словам в адрес Генриха, дав волю своей злобе ко всей старшей ветви Бурбонов, которая, по его мнению, враждебно относилась к семье Конде и была недостойна стоять во главе протестантского дела.

Соперничество между кузенами? Не только это. В Женеве и Германии тоже сурово осудили последнее соглашение. Протестанты раскололись в первой раз за всю историю их существования, и этот раскол {197} мешал церквам распространять «истинную веру». Поэтому было решено созвать ассамблею в Монтобане. Король Наваррский проявил свое умение вести переговоры. Выразив свое повиновение женевским замечаниям, он добился блестящего и неожиданного результата: одобрения своих действий ассамблеей представителей протестантских церквей Франции, ассамблеей, наделенной неоспоримой властью. Иоганн Казимир и Месье прислали на нее своих представителей, прислал их даже король Франции. Заключительный документ от 24 мая 1581 года (хранящийся в Национальном архиве) представляет собой обязательство участников. Кальвинистские вожди Франции названы по порядку, который говорит о многом: первым идет заявление короля Наваррского. Он настаивает «на необходимости союза и согласия для сохранения протестантских церквей этого королевства», покровителем и защитником которых он себя считает. Генрих первым дает клятву оставаться солидарным со всеми вождями протестантской партии, но при условии «безусловного повиновения королю Франции, данного нам Богом, и подчинения его эдиктам». Он клянется приложить все усилия для защиты религии Ла Рошели. Потом идут подписи: Генрих Наваррский, Генрих Конде, Тюренн, Шомон-Китри, Бирон... депутаты церквей Бретани, Иль-де-Франса, Нормандии, Пикардии, Ла Рошели, Дофине... Итак, мир, подписанный во Фле, был одобрен. Неожиданные обстоятельства и политическая ловкость сделали из Генриха как бы вице-короля протестантской Франции. В этом обличий он предстает, когда поручает первые дипломатические миссии своим послам, в первую очередь {198} Дюплесси-Морнею, которого он послал в Лондон вести переговоры с королевой Елизаветой, а также заложить драгоценности наваррской короны для финансирования военных расходов. Власть имеет свои неизбежные последствия: опасность для жизни. Именно с 1580 г. начинаются первые покушения, одно в феврале по дороге из Мазера в Нерак, потом в июле, затем неудавшийся план некоего испанца, нанятого одним «принцем», имя которого осталось неизвестным. Возможно, это Конде, Гиз или Филипп II. Став более сильным, Генрих сделался для некоторых серьезной помехой.

Тем временем любовная связь Генриха с Фосезой окончательно нарушила супружеское согласие или то, что от него осталось. Фосеза забеременела и решила, что ей необходимо лечение на водах в горах, Генрих со свитой отправился вместе с ней. Одиночество угнетало Маргариту, она умирала от скуки, «проливая столько слез, сколько они выпили капель лечебной воды там, где находились». После возвращения курортников беременность Фосезы уже нельзя было скрыть, и Маргарита предложила ей удалиться для родов в маленький домик в окрестностях Нерака. Но теперь малышка загордилась и не намерена была выслушивать советы Маргариты. Она носила в своем чреве первого ребенка Генриха, тогда как королева оставалась бесплодной. Однако вскоре Марго взяла реванш. «Схватки начались рано утром, когда она находилась в спальне фрейлин. Она послала за моим врачом и попросила предупредить короля, моего мужа. Мы, как обычно, спали в одной опочивальне, но в разных постелях. Когда врач сообщил ему эту новость, он заволновался, не зная, что делать. {199} С одной стороны, он страшился огласки, а с другой, хотел, чтобы Фоссеза получила должную помощь, так как очень ее любил. Наконец он решился во всем мне признаться и попросил меня пойти к ней... Он раздвинул мой полог и сказал: «Душа моя, я скрыл от вас одну вещь, но теперь должен повиниться... Помогите Фоссезе, ей очень худо». И вот Маргарита — снова в роли сестры милосердия. Небо ее вознаградило: «Всевышний дал Фоссезе только дочь, к тому же мертвую», — не без злорадства написала она.

Но доброе дело быстро забылось. Холодность и неблагодарность мужа вскоре сделали ее пребывание в Нераке невыносимым. Об этом знали при французском дворе, и Екатерина Медичи пригласила ее приехать, а Генрих III дал ей 15000 экю на дорожные расходы. Не желая упускать удачно подвернувшийся случай для переговоров, Екатерина в начале 1532 года заявила, что отправится в Пуатье за дочерью, если Генрих приедет туда вместе с женой. Он согласился, и наваррская королевская чета покинула Нерак со всей своей свитой. Генрих и Маргарита встретили Екатерину Медичи в замке Ла Мот-Сент-Эре. Сразу же после трапезы началась бурная дискуссия. Генрих резким тоном протестовал против ущемления своей власти в Гиени. Екатерина ответила ему, что как глава протестантской партии он не может пользоваться полным доверием короля, и обратилась к гугенотам из его свиты: «Господа, вы губите короля Наваррского, моего сына и самих себя». Она все еще надеялась видеть зятя при французском дворе.

После нескольких туманных взаимных обещаний 31 марта Екатерина пустилась в обратный путь, на этот раз вместе с дочерью. Проехав с королевами {200} несколько лье, Генрих вернулся назад: он ни одной минуты не хотел оставаться в католическом Пуату и 26 апреля был уже в Нераке. Наконец он остался один после этой супружеской интермедии, которая, по его мнению, слишком затянулась. Маргарита написала ему письмо из Фонтенбло, в котором пыталась сыграть на его самолюбии: при французском дворе нет личности первого плана, выделяются только лотарингские принцы: Майенн, «который так сильно растолстел, что кажется безобразным», и Гиз, который утратил былое очарование, он похудел и постарел. Они в том же расположении духа, что и раньше, только несколько озадачены. Их окружение поредело. Они часто играют в мяч и устраивают другие развлечения, чтобы привлечь дворян, «но те, кто побывал там более двух раз, могут не сомневаться в выговоре короля. Если бы вы находились здесь, ваше влияние было бы неоспоримым». Первый принц крови в отсутствии Месье был бы первым лицом при дворе после короля и мог бы больше содействовать делу своей партии, чем оставаясь в Гиени. Возможно, Екатерина, боявшаяся Гизов, подсказала дочери эти убедительные доводы, но Генрих не поддался на уговоры. Он обрел свою страну и настоящую «владычицу своего сердца», с которой не собирался расставаться. {201}