Quot;Как воспитать идеальную собаку" Цезарь Миллан 38 страница

Вина и готовность идти на уступки

Фридман, Уоллингтон и Блесс (Freedman, Wallington, Bless, 1967) сделали обзор исследований Фридмана и Фрэйзера (Freedman, Fraser, 1966), Уоллеса и Садалла (Wallace, Sadalla, 1966), Брока и Бекера (Brock, Becker, 1962) и Карлсмита и Гросса (Carlsmith, Gross, 1966). По мнению авторов, результаты этих исследований позволяют сделать вывод о том, что переживание вины повышает готовность идти на уступки. В то же время авторы заявили, что некоторые из рассмотренных ими исследований имеют слабые места и потому сочли необходимым провести сериюиз трех дополнительных экспериментов.

В первом эксперименте испытуемые оказывались в ситуации, когда они заранее получали представление о сути некоего предстоящего им эксперимента. Они могли сообщить об этом экспериментатору, но могли и солгать. Затем всех испытуемых, и солгавших, и сказавших правду, просили принять участие в другом эксперименте, который носил либо неприятный характер, либо нейтральный. Было обнаружено, что на участие в следующем эксперименте с большей готовностью шли солгавшие испытуемые. При этом неприятный или нейтральный характер предстоящего испытания никак не повлиял на это соотношение.

Во втором эксперименте испытуемые располагались за шатким столом, на котором неким отсутствующим студентом были аккуратно разложены бланки, причем все было устроено таким образом, что бланки неизбежно разлетались и перепутывались. Контрольная группа размещалась за устойчивым столом и не нарушала идеального порядка на столе. Затем экспериментатор просил испытуемых принять участие в эксперименте, который должен был проводить либо тот самый студент, чьи бланки были перепутаны, либо другой, совершенно посторонний экспериментатор. В результате 75 % испытуемых в группе, перепутавшей бланки, согласились участвовать в будущем эксперименте, тогда как в контрольной группе таких оказалось лишь 39 %. Причем на участие в эксперименте, который должен был проводить посторонний экспериментатор, испытуемые из обеих групп соглашались одинаково охотно, различия между группами проявились именно в готовности прийти на помощь тому студенту, чьи бланки были перепутаны. В группе <провинившихся> испытуемых (которых, однако, никто не обвинял) девять человек из десяти изъявили готовность участвовать в эксперименте, который должен был проводить <обиженный> ими студент, тогда как в группе <невинных> такую готовность изъявили только пять испытуемых из пятнадцати.

В третьем эксперименте исследователи попытались выяснить, каким образом переживание вины влияет на готовность к сотрудничеству с обиженным. Ситуация третьего эксперимента была аналогична ситуации второго эксперимента. Затем всех испытуемых просили принять участие в эксперименте, который должен был проводить пострадавший студент. Причем одной половине испытуемых говорили о том, что эксперимент потребует личной встречи со студентом и непосредственного общения с ним, а другой половине сообщали, что участие в эксперименте может быть заочным. Как и в предыдущем эксперименте, большую готовность прийти на помощь потерпевшему студенту проявили испытуемые, чувствовавшие вину перед студентом. Причем если готовность к непосредственному сотрудничеству испытуемые обеих групп проявили в равной степени, то на просьбу поучаствовать в заочном эксперименте, проводимом пострадавшим студентом, гораздо охотнее откликнулись испытуемые из группы, провинившейся перед этим студентом ( 1 1 <виноватых> испытуемых из 15 против 3 <невинных> испытуемых из 17),

К большому сожалению, экспериментаторы не производили замеров субъективного переживания вины и, соответственно, не могли оценить выраженность переживания вины у испытуемых. По логике эксперимента переживание вины обязательно сопровождает проступок испытуемого (когда он <лжет> другому человеку или <вредит> ему). Как видно из результатов, полученных исследователями, такое переживание вины оказывает существенное влияние на готовность индивида пойти на уступку обиженному человеку, даже если уступка потребует от него известных трат времени и сил. Любопытен, хотя и не удивителен тот факт, что испытуемые, чувствующие за собой вину, не столь охотно шли на уступки, если эти уступки были связаны с непосредственным взаимодействием с обиженным ими человеком. Этот феномен можно объяснить тем, что человек, испытывающий тяжесть вины перед другим человеком, стремится избежать еще более тягостной конфронтации с обиженным им человеком. Однако делать выводы из этого наблюдения и пытаться применять эти выводы в реальной жизни следует с известной долей осторожности. Не стоит забывать, что в искусственно созданной экспериментальной ситуации <провинившаяся> и <обиженная> стороны были незнакомы друг с другом.

Силверман (Silverman, 1967) провел исследование с целью проверить достоверность этого вывода, он попытался доказать, что испытуемые, страдающие от экспериментально вызванной вины, неохотно уступают требованию встречаться с пострадавшим. В его эксперименте приняли участие 199 учеников шестого класса. Учеников просили выполнить задание и объявляли, что по результатам выполнения задания они могут получить денежное вознаграждение. Затем испытуемым предоставлялась возможность (якобы незаметно для экспериментатора) фальсифицировать свои ответы. Затем экспериментатор, который в данном случае выступил в роли жертвы, поскольку он терял деньги в результате мошенничества испытуемых, обратился к ученикам с просьбой принять участие еще в одном эксперименте. Было обнаружено, что <честные> испытуемые, <слегка мошенничавшие> и <циничные жулики> откликались на эту просьбу с равной готовностью. Это не противоречит выводам, сделанным на основе экспериментов Фридмана и соавт. (Freedman et а1., 1967) и Уоллеса и Садалла (Wallace, Sadalla, 1966), согласно которым проступок per se (или вина, если ее определять только на основании факта совершения проступка) никак не связан с готовностью идти на уступки, если уступка предполагает непосредственное взаимодействие с обиженным человеком.

СПОСОБНОСТЬ ИСПЫТЫВАТЬ ВИНУ КАК ЛИЧНОСТНАЯ ЧЕРТА

Эмоцию вины как таковую или эмоциональный паттерн, включающий в себя переживания вины и других фундаментальных эмоций, можно и нужно рассматривать как личностную черту или как комплекс личностных черт. Это положение поддерживают многочисленные теоретические и эмпирические исследования авторов самой разной ориентации.

Одним из самых ранних исследований развития способности к переживанию вины, рассматриваемой в качестве личностной черты, была работа Уайтинга и Чай-лда (Whiting, Child, 1953, р. 218-262). Для своего кросс-культурного исследования, ориентированного специально надописьменные культуры, авторы воспользовались <Протоколом социокультурных отношений>, разработанным учеными Иельского университета. Исследователи проанализировали индивидуальные установки на болезнь, причем в качестве мерила способности к переживанию вины они использовали готовность воспринять упреки за собственное заболевание. Влияние психоанализа и бихевиористской теории научения сказалось в том, что ученые в поисках кор-релятов вины особое внимание уделили способам воспитания детей в различных обществах. При этом ими было обнаружено, что развитию способности к переживанию вины способствуют следующие факторы: сокращение срока грудного вскармливания младенца, раннее приучение к независимости, научение скромности и ограничение игр с представителями противоположного пола. Авторы приходят к выводу о том, что развитие способности испытывать вину в этих культурах основано на процессах идентификации. Дети, воспитываемые на основании вышеперечисленных принципов, а именно: дети, в раннем младенчестве отнятые от груди, раньше столкнувшиеся с необходимостью проявлять самостоятельность, сдержанные и осторожные в играх с представителями противоположного пола - лучше идентифицировали себя с родителями. Причем в моногамных сообществах оказалось, что готовность признать вину или ответственность за болезнь (показатель вины) прямо коррелировала с возрастом прекращения грудного вскармливания. В полигамных сообществах это наблюдение не нашло подтверждения. В числе прочих, авторы высказали любопытное, но несколько спекулятивное предположение о том, что способность к переживанию вины непосредственно зависит от степени идентификации с мужской ролью. Главным выводом исследователей стало признание важной роли, которую играет способность к переживанию вины в процессах социального контроля (ср.: Levin, 1973, р. 64).

Исследования Уайтинга и Чайлда, ряд работ других авторов (Benedict, 1934; Mead, 1956; lzard, 1971) были предприняты для того, чтобы доказать и объяснить общечеловеческий характер феноменов стыда и вины. Было обнаружено, что представители некоторых культур более склонны к переживаниям стыда, в то время как другие - к переживаниям вины. Бенедикт (Benedict, 1946) говорит о культурах стыда и культурах вины. В учебнике по детской психологии Джонсона и Мединнуса (Johnson, Medinnus, 1965) высказывается предположение о том, что горожане-американцы все менее склонны к переживаниям вины, все чаще место этих переживаний занимают переживания стыда. В качестве возможных причин этого процесса авторы называют следующие:

- все большее влияние психоанализа и психотерапии, указывающих на опасности, которыми чреваты переживания вины;

- революционные изменения, потрясающие самые основы американской культуры, в результате которых ценности родителей становятся неприемлемыми для их детей, нравственные и этические стандарты подрастающего поколения формируются под сильным влиянием сверстников.

Отмечая тенденцию к отказу от переживаний вины, которой подвержена современная американская культура, Джонсон и Мединнус высказывают мнение о том, что эффективность переживания стыда в процессах социального регулирования в малых сообществах значительно выше, чем в обществе громоздком и разнородном, каким им представляются Соединенные Штаты. С точки зрения психологии стыда и вины мнение авторов выглядит достаточно убедительным. Как уже отмечалось выше, переживание стыда, как правило, связано с присутствием другого человека, причем человека эмоционально значимого для индивида. В таком случае очевидно, что переживание стыда более эффективно может регулировать взаимоотношения между членами небольшой группы, где <каждый знает каждого>. Человек в современном урбанистическом обществе принадлежит ко множеству социальных групп, он имеет право на выбор группы и на анонимность. Поэтому все более актуальной становится необходимость обучаться навыкам социального самоконтроля, который возможен только на основе принятия стандартов родителей, только на основе зрелой совести и способности к переживанию вины.

Веру в Бога и религиозное воспитание принято считать одной из важнейших предпосылок совестливости и способности к переживанию вины. Верующие люди часто отмечают особую роль, которую играет религиозное воспитание в процессах формирования зрелой совести, в усвоении специфических источников переживания вины. Некоторые аспекты поведения верующих людей непосредственно определяются религиозными ценностями и нормами. И все-таки можно сказать, что формирование совести и порогов переживания вины даже у крайне религиозных людей определяется не только религиозным воспитанием, но и более общими факторами, такими как нравственность, этические нормы и присущее данной культуре понимание <что такое хорошо и что такое плохо>.

Лондон, Шульман и Блэк (London, Schulman, Black, рукопись без даты) изучали связь между переживанием вины и религиозными убеждениями. В ходе исследования было обнаружено, что выборка испытуемых не соответствует специфике поставленной проблемы: мужчины и женщины давали существенно отличающиеся ответы на вопросы, а выборки религиозных групп не были сбалансированы по половому признаку. Независимо от исповедуемой религии мужчины гораздо реже, чем женщины, говорили о переживании вины. Было обнаружено статистически значимое (р < 0,05), хотя и не очень существенное различие в уровне личностной вины - иудеи продемонстрировали несколько более -высокие значения по этому показателю, чем протестанты. Авторы пришли к выводу, что религия, исповедуемая индивидом, не оказывает существенного влияния на характер переживания им вины, в данном случае, более значимым фактором оказывается пол испытуемого. Авторы не раз возвращались к поднятой ими проблематике. Например, они обнаружили, что религиозные убеждения человека не влияют на то, насколько пагубно влияет переживание вины на его личность, насколько часто оно приводит к психопатологической симптоматике.

Кац и Зиглер (Katz, Ziegler, 1967) заявили, что становление способности к переживанию вины находится в тесной связи с развитием способности к тонким когнитивным суждениям и с общим созреванием личности. Это мнение согласуется с ранее представленными теоретическими концепциями взаимоотношений, связывающих личную и социальную ответственность, с концепциями развития ответственности. Авторы опросили 120 школьников пятых, восьмых и одиннадцатых классов. Предлагаемые обследуемым вопросы были направлены на обнаружение и измерение степени рассогласования реального <Я>, социального <Я> и идеального <Я>. Результаты исследования показали, что степень рассогласования реальной и идеальной Я-кон-цепции непосредственно связаны с возрастом испытуемого и с его коэффициентом интеллекта. Опираясь на результаты своего исследования, авторы заявляют, что ни вина, ни тревога не заслуживают того, чтобы их заведомо относить к вредоносным элементам <психического хозяйства> индивида. Исследователи обращают особое внимание на тот факт, что развитие индивида вызывает все большее рассогласование между его реальным и идеальным <Я>. По их мнению, с возрастом человек обретает способность к когнитивной дифференциации и к самоумалению, которые и становятся предпосылками развития способности к переживанию вины. Как заявляют авторы, данные исследования, проведенного ими, вынуждают их стоять на своем и снова и снова повторять - все большее рассогласование между реальной и идеальной Я-концепциями и все более развитая способность к переживанию вины определяют зрелость личности. Зрелый человек предъявляет к себе больше требований и, таким образом, более склонен к переживанию вины.

Николас (Nicholas, 1966) провел в чем-то сходное исследование, результаты которого могут подтвердить выводы о существовании тесной взаимосвязи между виной и Я-концепцией. Автор вскрыл неожиданный интересный аспект этого сложного комплекса эмоционально-личностной динамики. В результате исследования Николаса была обнаружена значимая отрицательная корреляция между показателем вины и показателем самопринятия. Автор делает вывод, что, если говорить о некой <норме>, то переживание вины не влияет на процесс личностной адаптации. Этим заявлением он вступает в полемику с выводами более раннего исследования, проведенного Роджерсом (Rogers, 1959) и его коллегами, которые показали, что высокое рассогласование реальной и идеальной Я-концепций, сопровождающееся низким уровнем самопринятия, можно считать показателем нарушения личностной адаптивности.

Нельзя сказать, чтобы исследование Роджерса и его коллег, так же как и любое из исследований, рассмотренных выше, противоречило представлению о том, что личностная ответственность и социально-эмоциональная зрелость обусловлены становлением определенного порога переживания вины. Излишне сильное или неотступное переживание вины, связанное с предельно низким порогом этой эмоции, могут стать причиной серьезных психологических заболеваний, фактором дезадап-тации. К этому же выводу пришла Фенайс (Fenyes, 1967). Ее исследование наглядно продемонстрировало существование тесной связи между способностью к нравственным суждениям и частотой немотивированного самоосуждения. Кроме того, с помощью проективных методов исследования она обнаружила, что склонность учитывать чужое мнение напрямую связана со склонностью принимать на себя вину за страдания других людей.

ВИНА И ВРАЖДЕБНОСТЬ

Исследования, проведенные Мошером со студентами и коллегами, внесли значительный вклад в изучение психологии вины. Отталкиваясь в своих рассуждениях от теории социального научения Роттера, Мошер доказал, что человек, преступая религиозные, моральные или этические нормы, обречен на наказание - реальное или предвосхищаемое, внешнее (страх) или внутреннее (вина). Мошер определил вину как предощущение вреда, который неминуемо наносит себе человек, преступивший интернализованные стандарты верного поведения. (Сами эти стандарты, которые теория дифференциальных эмоций интерпретирует как результат взаимодействия эмоции вины и когнитивных процессов, имеют двухкомпонентную структуру, каждый из них несет в себе негативный элемент - то, чего <не следует> делать, и позитивный целеполагающий элемент - что <полагается> делать.) Мошер говорит об <антиципации вины> как о функции социального научения индивида (социализации). Формирование способности к <антиципации вины>, по его мнению, происходит одновременно с процессом интернализации стандартов поведения, под воздействием одобрения или неприятия поступков индивида. Мошер считает, что поведение человека в ситуации, чреватой переживанием страха и вины, определяется воздействием трех факторов: 1) желанность цели, к которой устремлен поступок (или сила подкрепления); 2) предощущение внешнего осуждения поступка (устрашающее условие); 3) антиципация вины.

Главным инструментом, с помощью которого Мошер попытался измерить переживание вины, стал тест незаконченных предложений. Ряд исследований, проведенных с использованием этой методики, позволяет нам с гораздо большей уверенностью, чем ранее, говорить о вине как о личностной черте. Результаты этих исследований укрепили уверенность Мошера в том, что основным фактором, определяющим поведение человека в ситуациях, когда он вынужден противостоять искушению преступить религиозные, моральные или этические нормы, является фактор взаимодействия эмоций страха и вины. Например, было обнаружено, что предощущение осуждения или наказания со стороны окружающих оказывает большее влияние на поведение субъектов со слабо выраженной способностью к переживанию вины, чем на поведение испытуемых с развитой способностью к переживанию вины. Кроме того, Мошер обнаружил, что способность к переживанию вины непосредственно связана со способностью индивида вербально описать в ситуации условия, связанные с переживанием вины.

Руководствуясь отчасти результатами своих исследований, Мошер предложил интересную классификацию разновидностей переживания вины: 1) вина за враждебное поведение (переживание вины индивидом вызвано его враждебными чувствами и агрессивными поступками); 2) вина за сексуальное поведение (переживание вины вызвано мыслями, чувствами и поступками индивида, связанными с сексуальными отношениями); 3) нравственная вина (переживание вины, связанное с угрызениями совести). Впоследствии Мошер и его коллеги провели еще несколько экспериментов по исследованию двух первых разновидностей переживания вины. В результате было обнаружено, что переживание вины за мысли, чувства и поступки сексуального свойства вызывает перцептивную защиту от сексуальной стимуляции (чем сильнее переживание вины, тем выше порог восприятия сексуально окрашенных слов). Авторы заметили, что субъекты со слабой способностью к переживанию вины сексуального характера лучше понимают смысл высказываний, содержащих в себе возможность внешнего наказания, в то время как в ответах субъектов с выраженной способностью к переживанию вины сексуального характера обнаруживается ярко выраженная тенденция следовать внутренним стандартам. Однако, если хорошо развитая способность к переживанию вины сексуального характера способствует лучшему вербальному описанию сексуального содержания, то способность к переживанию вины за проявления враждебности мешает вербальному описанию враждебного содержания. Основываясь на результатах своих исследований, Мошер делает интересное умозаключение, - он утверждает, что чем более развита у человека способность к переживанию вины, тем в меньшей степени его поведение определяется требованиями ситуации. Он представил эмпирические доказательства своего вывода: по его данным, испытуемые с развитой способностью к переживанию вины почти не учитывали в своем поведении фактор внешнего наказания или неодобрения. И наоборот, на поведении субъектов со слабо развитой способностью к переживанию вины фактор антиципации вины практически не влиял, однако они выказали особую чувствительность к возможности наказания или неодобрения со стороны окружающих людей.

ВИНА И СЕКСУАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Мошер и его коллеги поставили ряд экспериментов по исследованию переживания вины, связанной с сексуальным поведением (например, см.: Mosher, Galbraith, 1970). По результатам этих экспериментов авторы сделали несколько заключений: 1 ) существует отрицательная корреляция между тем, насколько развита у индивида способность к переживанию вины сексуального характера, и легкостью ассоциаций, относящихся к стимульному материалу с сексуальным содержанием; 2) субъекты с развитой способностью к переживанию вины сексуального характера демонстрируют плохую способность к осознанию сексуального и несексуального подтекстов сти-мульного материала; 3) активизацию сексуально окрашенных ассоциаций при выполнении словесно-ассоциативной задачи после соответствующей стимуляции (например, после того как испытуемым мужского пола предлагали оценить изображения обнаженных или слегка одетых девушек) демонстрируют только испытуемые со слабо развитой способностью к переживанию вины сексуального характера.

Эксперимент Мошера и Гэлбрэйта (Mosher, Galbraith, 1970) являет собой прекрасный пример тех исследований, которые позволили авторам сделать указанные выше выводы. Авторы оценивали способность к запоминанию ассоциаций у испытуемых с сильно и со слабо развитой способностью к переживанию вины в экспериментальной ситуации, условия которой либо содержали, либо не содержали элементы сексуальной стимуляции. С помощью <Опросника принудительного выбора вины> Мошера исследователи разделили испытуемых на две группы - в одну попали испытуемые с сильно развитой способностью к переживанию вины сексуального характера, в другую - испытуемые, у которых эта способность была слабо развита. Процедура сексуальной стимуляции требовала от испытуемых рассмотреть 27 фотографий и оценить сексуальную привлекательность изображенных на них обнаженных и полуобнаженных девушек.' После этого проводился ассоциативный тест. В качестве стимульного материала были использованы 30 двусмысленных и 20 нейтральных слов. Испытуемых попросили как можно быстрее давать определения этих слов. Латентный период ответа измерялся открытым способом - нажатием на кнопку секундомера. Сразу же по завершении вербального ассоциативного теста испытуемых просили повторить свои определения. И на этот раз исследователи измеряли латентный период, а кроме того, точность воспроизведения ассоциаций.

Как показали результаты эксперимента, испытуемые с развитой способностью к переживанию вины сексуального характера менее точно воспроизводили ответы в условиях сексуальной стимуляции и лучше - в контрольных условиях. Кроме того, при условии сексуальной стимуляции эти испытуемые несколько хуже воспроизводили даже свои определения нейтральных слов. В то же время условия сексуальной стимуляции не помешали испытуемым со слабо развитой способностью к переживанию вины сексуального характера успешно вспоминать свои определения сексуально окрашенных и нейтральных слов: напротив, они обнаружили даже некоторое улучшение воспроизведения. Мошер и Гэлбрэйт объяснили ошибки припоминания у испытуемых с развитой способностью к переживанию вины действием отрицательных эмоций. Авторы предположили, что ситуация эксперимента вызывает у таких испытуемых переживания страха и вины, побуждает их давать такие определения двусмысленному стимульному материалу, которые на самом деле слабо ассоциированы в сознании испытуемого со стимульным словом, и потому припоминание таких определений достаточно затруднительно.

Мошер (Mosher, 1968) исследовал влияние способности к переживанию вины сексуального характера (которую он понимает как личностную черту) на эмоциональные реакции, сопровождающие чтение женщинами литературного отрывка эротического содержания. В этом эксперименте испытуемых-женщин, обладавших более или менее развитой способностью к переживанию вины сексуального характера, просили прочитать нейтральный или эротический отрывок литературного произведения либо в присутствии, либо в отсутствие экспериментатора того же пола. Было обнаружено, что только у испытуемых с развитой способностью к переживанию вины сексуального характера чтение отрывка эротического характера вызывает выраженное переживание вины. Выраженность переживания вины измерялась с помощью <Опросника настроения> Ноулиса.

Изард и Каплан (lzard, Caplan, 1974) повторили процедуру эксперимента Моше-ра, однако испытуемыми в их эксперименте были и мужчины, и женщины. Было обнаружено, что прочтение эротического отрывка вызывало у испытуемых-мужчин, в отличие от испытуемых-женщин, такие реакции, как сексуальное возбуждение, эмоции интереса и удовольствия. Испытуемые-женщины, напротив, демонстрировали реакцию отвращения. Однако реакцию страха и испытуемые-мужчины, и испытуемые-женщины проявляли в равной степени. Отличие полученных ими результатов от результатов экспериментов Мошера авторы объясняют тем, что за пять лет, прошедших с того времени, когда Мошер и его коллеги проводили свои исследования, в обществе произошли существенные изменения - взгляды на секс стали более либеральными, в литературе и в средствах массовой информации (особенно в кино) все больше и все более откровенно обсуждаются проблемы сексуальности.

В 1977 году Изард и его коллеги повторили свой эксперимент (lzard, Caplan, Walker, Kotsch, 1977). Отличие от предыдущего исследования заключалось в том, что теперь испытуемый имел дело с экспериментатором противоположного пола. Точно так же, как в исследовании Мошера и в предыдущем эксперименте Изарда-Каплана, испытуемым было предложено прочитать эротическую сцену, описанную в главе 72 романа <Вечный огонь> Колдера Уиллингэма (Willingham, 1963). Авторы измеряли степень выраженности таких реакций испытуемых, как сексуальное возбуждение, интерес, радость, удивление, печаль, гнев, отвращение, страх, смущение и вина. В рамках обсуждаемой нами проблемы нас будет интересовать степень переживания вины и отношения, связывающие переживание вины сексуального характера, измеренное с помощью шкалы Мошера, с прочими базовыми эмоциями, измеренными с помощью шкалы дифференциальных эмоций.

В эксперименте приняли участие 1 12 мужчин и 1 12 женщин. Испытуемым было предложено прочитать отрывок литературного произведения либо эротического, либо нейтрального характера. Чтение происходило либо в присутствии экспериментатора, либо в одиночестве. Так же как и при проведении эксперимента Изарда-Каплана в 1974 году, экспериментаторы в основном общались с испытуемыми по телефону, лишь изредка вступая с ними в личный контакт. Испытуемых просили заполнить бланки шкалы дифференциальных эмоций два раза - до и после прочтения текстов. Анализ данных, полученных с помощью ШДЭ до прочтения текстов, показал, что в присутствии экспериментатора противоположного пола мужчины дают гораздо более высокие, чем женщины, оценки по шкалам сексуального возбуждения, удивления, гнева, отвращения, страха, робости и вины.

Поскольку процедура этого эксперимента полностью повторяла процедуру исследования Изарда-Каплана 1974 года, а единственная разница заключалась в том, что испытуемый и экспериментатор были представителями разных полов, экспериментаторы сочли необходимым сравнить данные, полученные в ходе этих двух экспериментов до предъявления стимульного материала сексуального характера. Таким образом авторы стремились выявить непосредственное влияние представителя противоположного пола на дальнейший ход эксперимента. Сопоставительный анализ данных показал, что присутствие экспериментатора противоположного пола приводит к значительному повышению оценок сексуального возбуждения у мужчин, у женщин, напротив, было отмечено слабо выраженное, незначительное снижение этих оценок. Оценки испытуемых-мужчин по шкале вины оказались выше, чем в предыдущем исследовании, а оценки испытуемых-женщин - ниже, однако ни в том, ни в другом случае эти изменения не были статистически достоверными. На основании этих данных невозможно сделать вывод о том, почему испытуемые-мужчины, как правило, более эмоционально реагируют на присутствие экспериментатора противоположного пола. Мы можем лишь предположить, что сексуальное возбуждение испытуемых-мужчин в присутствии экспериментатора противоположного пола в значительной степени определило все прочие эффекты, отмеченные в ходе этого эксперимента. Сексуальное возбуждение могло стать причиной более выраженного переживания вины, причиной переживания прочих эмоций.

Авторы проанализировали, каким образом присутствие наблюдателя противоположного пола влияет на эффект от <литературной стимуляции> (чтение нейтрального или эротического отрывка). Они обнаружили, что чтение литературного отрывка (причем неважно, какого характера - нейтрального или эротического) в присутствии наблюдателя противоположного пола становилось причиной более выраженного переживания вины.