Московский психологический журнал. №3 3 страница

Другой тип более традиционных исследований — анализ вклада личностных компонентов(планирования, контроля и др.) в нарушения различных психических функций (памяти, мышления, речевого общения и др.). Но эти исследования не могут рассматриваться как раскрывающие тему «мозг и личность» по существу.

Более продуктивно в нейропсихологии разрабатываются проблемы, связанные с мозговой организацией эмоций, особенно в контексте проблемы межполушарной асимметрии мозга. Однако и эти исследования не посвящены собственно нейропсихологии личности.

Нейропсихологические исследования проблемы сознания как состояния полной или измененной ориентировки пациента в окружающем и себе самом за последние годы проводились лишь в контексте общих клинических описаний различных нейро-психологических синдромов, т.е. на феноменологическом уровне. Как и во времена А.Р.Лурия, продолжалось изучение патологии сознания в рамках нейропсихиатрических представлений. Описывались феноменология нарушений сознания, характерная для поражения правого и левого полушарий у правшей, особенности нарушений сознания у левшей ([7] и др.). Подобные исследования, как и все клинические описания нарушений сознания в психиатрии, основаны только на наблюдениях за больными и их высказываниями. Поэтому в ряде случаев их интерпретация выглядит не очень убедительно (например, утверждения, что в сознании больных присутствует только прошлое или только будущее время и т.п.). Описания патологии сознания у больных с локальными поражениями мозга, безусловно, содержат очень интересный пласт клинической реальности, который нуждается в точном экспериментальном исследовании. К сожалению, в современной нейропсихиатрии, как и в нейропсихологии, нет достаточно ясной концепции сознания, что тормозит развитие экспериментальных исследований. Достоинством этих нейронаук является то, что обе они исходят из положения об имманентной связи сознания с мозгом. В этой области знания психиатры прокладывают дорогу нейропсихологическому эксперименту, однако поле фактов, описанных ими, нуждается прежде всего в теоретическом осмыслении.

В других нейронауках (например, в нейрофизиологии) проблема сознания также далека от своего решения. Главный вопрос в этих нейронауках тот же, что и в психологии, а именно: является ли сознание особой, но материальной по своей основе функцией мозга или нематериальным явлением, воплощением духа? В целом в нейронауках преобладает естественнонаучная традиция в изучении проблемы сознания, в соответствии с которой сознание определяется как «осознание нашей умственной и/или физической деятельности» и рассматривается как функция мозга [2]. При этом многие нейробиологи, как и А.Р.Лурия, считают, что осознаются только те внутренние события, которые прошли переработку в речевой системе.

Что касается конкретных мозговых механизмов, ответственных за процессы сознания, то наиболее популярны в нейробиологии представления, согласно которым сознание как проявление интегративных процессов высшего порядка обеспечивается корой больших полушарий, преимущественно ассоциативной. Широко известна гипотеза В.Маунткастла и соавторов [34], согласно которой основу сознания составляет широко разветвленная по всей коре сеть нейронных ансамблей, организованных по принципу вертикальных «колонок», объединяющих нейроны разного типа. Считается, что важным достоинством этой гипотезы является ее доступность экспериментальной проверке.

Таким образом, специалисты по нейронным сетям связывают сознание с конкретными нейронными образованиями. Однако на другом полюсе нейронаук к идее поиска конкретных «носителей» сознания относятся отрицательно. Представители многих зарубежных нейропсихологических школ, не разделяющие взглядов А.Р.Лурия, отрицают саму возможность мозговой организации таких сложных психических явлений, как личность и сознание. Так, в хорошо известном руководстве по клинической нейропсихологии [32], вышедшем в 1993 г. третьим изданием, главы, посвященные нейропсихологии личности и нейропсихологии сознания, отсутствуют. Нет каких-либо упоминаний об этих проблемах и в других авторитетных нейропсихологических источниках (например, в [33] и др.).

Таким образом, в современных нейронауках, занимающихся проблемами личности и сознания, можно констатировать весьма широкий набор позиций: от полного отрицания связи личности и сознания с мозгом до узкоконкретных представлений об определенных типах нейронов — «носителях» сознания. Эта ситуация, безусловно, свидетельствует о неразработанности проблем, относящихся к личности и сознанию, в том числе и на теоретическом и методологическом уровнях, а не только о личных вкусах, пристрастиях, позициях различных исследователей этих проблем (включая и нейропсихологов).

Можно привести примеры методологических трудностей и противоречий, связанных с проблемами личности и сознания, и из других отраслей психологии. Однако сказанного вполне достаточно, чтобы сделать некоторые выводы.

В современной психологии, и особенно в отечественной, можно видеть признаки методологического кризиса, наиболее явно проявляющиеся в тех областях психологии, которые занимаются проблемами личности и сознания. Как это уже было в истории психологии, оживились (или появились) различные «альтернативные» подходы к изучению человека. Эта ситуация в психологии не случайна. Как уже говорилось выше, она является частью более общего методологического кризиса, распространившегося и на другие научные дисциплины (физику, астрономию, биологию и др.), который обусловлен, по видимому, и внешними, и внутренними причинами. Внешние (социальные факторы) — это прекращение идеологического «давления» на науку, полная свобода мнений, а также проникновение в психологию непрофессионалов, не знакомых (или даже не считающих нужным знать) с уже накопленными психологическими сведениями (фактами, законами, теориями) и вследствие этого склонных к иным упрощенным или вообще вне-научным объяснениям психологических данных. Внутренние (логика развития самой науки) — это расширение сферы интересов современной психологии, появление новых проблем, для решения которых она еще не готова, что естественно для развития науки.

В истории отечественной и мировой психологии можно выделить несколько критических периодов, когда проблемы методологии обсуждались особенно активно.

В 60 — 70-е гг. прошлого века, после публикации работ И.М.Сеченова («Рефлексы головного мозга», «Кому и как разрабатывать психологию»), как известно, развернулась острая дискуссия между сторонниками «объективной» и «субъективистской» психологии, т.е. между И.М.Сеченовым и его последователями, которые рассматривали психику человека (включая и самые сложные ее формы) как объект научного познания, с одной стороны, и теми, кто отрицал подобную возможность, — с другой.

На рубеже XIX и XX вв. вновь обостряется борьба двух методологий в психологии, а именно той, которая лежала в основе «объясняющей» (или номотетической) психологии, стремящейся, как и всякая наука, найти общие закономерности психики, и той, на которой базировалась «понимающая» (или идиографическая) психология. стремящаяся понять конкретного человека со всем его своеобразием и отрицающая всеобщие законы психики.

В начале 20-х гг. нашего века вновь разразился психологический кризис, которому Л.С.Выготский придавал историческое значение и суть которого состояла в борьбе за новую психологию против редукционизма и дуализма, в попытке Л.С.Выготского и его школы сформулировать новые методологические основы психологии, вытекающие из философии марксизма.

В начале 50-х гг. — во время Павловской сессии — также происходил пересмотр методологических позиций в психологии, их приспособление к идеологии классического павловского учения — в трактовке А.Г. Иванова-Смоленского (в конечном счете — к бихевиоризму).

Сейчас, в 90-е гг. наметился очередной методологический кризис в связи с новой и социальной, и внутрипсихологической ситуацией (в частности, вследствие широкого распространения психоаналитических и гуманистических идей).

При всех кризисах в конечном итоге происходит борьба двух основных методологий: естественнонаучной и гуманитарной ([19], [30], [31] и др.). Соответственно центральным во всех случаях является вопрос о принципе детерминизма психических явлений, его роли в психологии.

Представители естественнонаучных направлений в психологии («объективной», «номотетической», «физиологической» психологии, бихевиоризма, психоанализа, рефлексологии, гештальтпсихологии, «марксистской» психологии) отстаивали принцип детерминизма как основу изучения причинно-следственных отношений в психологии. Представители противоположного подхода («субъективистской», «понимающей», «идиографической», «гуманистической» психологии) отказывались от всякого детерминизма, провозглашая «духовную свободу личности» (субъекта, индивида), ее непредсказуемость и независимость от объективной реальности.

Таким образом, признание или непризнание принципа детерминизма психических явлений — одно из важнейших различий между естественнонаучной и гуманистической парадигмами в психологии.

Однако известно, что детерминизм как основной методологический принцип в психологии по-разному трактуется различными направлениями. Это либо механистическое понимание детерминант психики, апеллирующее непосредственно к внешним стимулам (бихевиоризм, рефлексология), либо упрощенное сведение психического к физиологическому («физиологическая», «павловская» психологии), либо признание психического следствием врожденных влечений (психоанализ и его варианты), либо непосредственное выведение психического из социального («марксистская» психология и ее варианты); наконец, это может быть «гибкий» (внутренний) детерминизм в виде опосредствования психических процессов орудиями, знаками, речью, имеющими культурно-историческое (внешнее) происхождение, как это утверждает школа Л.С. Выготского.

Можно, следовательно, говорить о «качестве» детерминизма, но сам принцип детерминизма, т.е. применение к психике философских законов о всеобщей обусловленности психических явлений реалиями объективного материального мира и распространение на психику причинно-следственных закономерностей, является важнейшим критерием естественнонаучной парадигмы в психологии.

Можно говорить и о других критериях этого подхода: рациональности познания, доступности для эмпирической проверки, включения в систему уже накопленных знаний, опоре на уже сложившиеся научные традиции и др. Совершенно очевидно, что с точки зрения и этих критериев современные «альтернативные» направления в психологии (например, так называемая гуманистическая психология) не выдерживают критики.

Развитие отечественной психологии в значительной степени находится под влиянием работ Л.С.Выготского и его школы ([12], [17], [30], [31] и др.). Это связано прежде всего с тем, что Л.С.Выготский и его последователи внесли важнейший вклад в формирование методологических основ современной психологии. В 20-х гг. нашего столетия Л.С.Выготский впервые сделал попытку сформулировать основную методологическую концепцию, которая позволила бы создать новую научную психологию. Как методолог психологической науки Л.С.Выготский опирался на философию марксизма, но для него марксизм был не идеологией, а философской методологией, которая должна быть использована для разработки конкретной методологии «общей психологии», т.е. для разработки конкретно-психологической «философии человека» [24]. Однако завершить эту работу он не успел. Тем не менее Л.С.Выготский впервые сумел преодолеть упрощенное социологизаторское понимание соотношения человека и общества, которое было присуще другим строителям «марксистской» психологии. Он выдвинул тезис об опосредствованной (через орудия, знаки, символы, речь) детерминации психических процессов и сознания в целом социальными, культурно-историческими факторами. Культурно-историческая концепция Л.С. Выготского и была той конкретной методологической позицией, которая позволила

начать создание новой научной психологии и ее различных отраслей не только в нашей стране, но и за рубежом, где за последние годы происходит второе рождение трудов Л.С.Выготского, которые приобрели большую популярность.

Л.С.Выготский в соответствии с философией марксизма выделял несколько уровней методологического осмысления (методологических принципов) науки, а именно: 1) общие методологические принципы марксизма (диалектического материализма) как общей методологической основы всего естествознания; 2) методологические принципы конкретной науки — психологии («общей психологии»);

3) более частные методологические принципы определенной отрасли психологии (например, нейропсихологии, детской психологии и др.).

В качестве общей методологии всего естествознания, включая и психологию, рассматривались принципы детерминизма, системности, развития, перехода количества в качество и др.

В качестве конкретной методологии «общей психологии» была сформулирована концепция культурно-исторического генеза психических функций (в онтогенетическом и историческом плане).

В качестве еще более конкретных форм методологии, созданной на основе культурно-исторической теории, Л.С.Выготский начинал, например, разработку теоретических основ нейропсихологии [5], продолженную и завершенную А.Р.Лурия (в виде теории системной динамической локализации высших психических функций).

Все уровни методологического анализа, по мысли Л.С.Выготского, должны тесно взаимодействовать друг с другом, составляя целостное здание методологии психологической науки.

Как известно, Л.С. Выготский скептически относился к попыткам непосредственно «приспособить» к нуждам психологии общие философские принципы марксизма. Он иронизировал над попытками написать учебник психологии «с позиций диалектического материализма», которые предпринимались в 20 — 30-е гг. В трудах классиков марксизма Л.С.Выготский искал лишь метод построения психологии как науки, а не конкретные рецепты решения психологических проблем.

Методологические проблемы психологической науки, как известно, активно обсуждались и после Л.С.Выготского в трудах многих ведущих психологов (С.Л.Рубинштейна [23], А.Н.Леонтьева [10], А.Р.Лурия [13], [14], П.Я.Гальперина [6], М.Г.Ярошевского [30], [31], Б.Ф.Ломова [19], В.П.Зинченко и С.Д.Смирнова [9], Г.М.Андреевой [1], А.В.Брушлинского [3], O.K. Тихомирова [25], Н.И.Чуприковой [28] и других). В результате сложилась достаточно устойчивая естественнонаучная парадигма, в рамках которой были получены многие достижения отечественной психологической науки, признанные мировой научной общественностью. Продуктивно развивались намеченные Л.С.Выготским различные направления научной психологии в трудах А.Н.Леонтьева (в виде концепции деятельностного подхода к изучению психики), А.Р.Лурия (в виде создания новой отрасли психологической науки — нейропсихологии), П.Я.Гальперина (в виде теории поэтапного формирования умственных действий) и других отечественных учёных. Однако процесс создания новой научной («общей») психологии не завершен. Не завершена и работа по формированию методологических принципов психологической науки (общих и частных). Об этом свидетельствует и та ситуация, в которой оказалась современная психология, — ситуация м е т о д о л о г и ч е с к о г о к р и з и с а. Для обсуждения различных проблем современной психологии и прежде всего трудных методологических вопросов необходима открытая д и с к у с с и я. Она тем более актуальна, что сейчас в психологии почти официально сложились две явно противоположные точки зрения. Помимо традиционной для нашей отечественной психологии естественнонаучной материалистической позиции, идущей от И.М.Сеченова и других естествоиспытателей и продолженной плеядой выдающихся советских ученых (Л.С.Выготским, С.Л.Рубинштейном, А.Н.Леонтьевым, А.Р.Лурия, П.Я.Гальпериным и другими), достаточно популярными, если не сказать модными, стали различные нематериалистические концепции психики, особенно в психологии личности и сознания.

В процессе этой дискуссии необходимо попытаться ответить на вопросы: исчерпала ли себя естественнонаучная материалистическая парадигма в психологии? если так, то что именно может ее заменить? может быть, не исчерпала, но имеет ограничения в сферах применения? если так, то каковы эти границы? и, главное, справедлива ли доктрина всеобщего детерминизма в психологии (включая и самые сложные явления — уровня личности и сознания)? иными словами, справедлива ли естественнонаучная материалистическая методология психологической науки?

Для того чтобы ее опровергнуть, необходима не просто декларация нового пути (или путей) в психологии (типа «христианской» психологии), а убедительная аргументация. В противном случае критика естественнонаучной парадигмы в пользу гуманитарной рискует выплеснуть за борт вместе с водой и ребенка.

Поступила в редакцию 17.11997 г.

ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ

Предложенная вниманию читателей статья Е.Д. Хомской первоначально имела подзаголовок «Приглашение к дискуссии», призванный подчеркнуть ее полемическую направленность.

В статье обсуждается ситуация методологического кризиса, сложившаяся в отечественной психологии за последние годы, особенно остро в тех ее отраслях, которые разрабатывают проблемы личности и сознания. Существенное ослабление интереса к разработке методологических оснований конкретно-научных исследований повлекло за собой распространение представлений, не совместимых с критериями научного знания, его рациональным характером, его контролируемостью открытым для объективной проверки опытом, а также способностью обеспечить социальный прогресс. Как бы ни различались философские позиции исследователей психики, для них эти критерии были и остаются незыблемыми.

Появление время от времени на страницах журнала «Вопросы психологии» публикаций, в которых обсуждаются острые методологические проблемы нашей науки, определяется не только внутренней логикой ее развития, но и объективными актуальными запросами жизни общества, внешними по отношению к науке. В нынешней резко меняющейся социальной ситуации наша психология, стремясь выйти навстречу запросам практики, сосредоточившись на них, в своих методологических посылках не смогла существенно продвинуться к новым адекватным требованиям времени решениям. Разрыв между теоретической и практической пси-хологиями, а также нередкие проявления слабости последней перед лицом насущных человеческих проблем породили притязания на замену методологических принципов, которые должны объединять психологическое сообщество, различными не совместимыми с ней версиями. Редколлегия приглашает читателей принять участие в дискуссии о методологических проблемах современной психологии, так как без обсуждения спорных вопросов само движение знаний сильно затрудняется.

Начало дискуссии могут положить публикуемые далее рецензии на статью Е.Д. Хомской, которые были получены редакцией в процессе подготовки статьи к печати. Их полемический характер отражается не только в самих текстах отзывов, но и в озаглавливающих их вопросах, которые сами по себе являются дискуссионными проблемами.

Редколлегия выражает надежду, что вопросы, поднятые в статье Е.Д. Хомской и отзывах на нее, не оставят читателей равнодушными и побудят их к продолжению дискуссии.

Н.И. ЧУПРИКОВА

(доктор психологических наук, ведущий научный сотрудник Психологического института РАО)

КАКОЙ ДОЛЖНА БЫТЬ СЕГОДНЯ НАУЧНАЯ ПСИХОЛОГИЯ?

Статья Е.Д. Хомской продиктована серьезной озабоченностью состоянием современной отечественной психологии, в которой, по словам автора, наметился скрытый или явный уход от вопросов, связанных с четким определением методологических основ психологических исследований и наметилась тенденция к «"размыванию" или даже отрицанию естественнонаучной, материалистической методологии как философской основы научного психологического знания» (с. 110), что всегда считалось одним из бесспорных завоеваний отечественной психологии. Автор указывает также на увеличивающийся разрыв между теорией и получающей все большее распространение психотерапевтической практикой, лишенной, как правило, сколько-нибудь прочных теоретических оснований, что «грозит самыми плачевными последствиями для всей психологической науки, потому что ничто так не разлагает науку изнутри, как невнимание к теории, исходящее из профессиональной среды» (с. 115).

Приходится согласиться не только в целом с диагнозом, поставленным Е.Д. Хомской, но и с его квалификацией как очередного методологического кризиса, возникшего в отечественной психологии в связи с новой социальной и внутрипсихологической ситуацией (в частности, вследствие широкого распространения психоанализа, психотерапевтической практики и идей гуманистической психологии).

Сама Е.Д. Хомская является последовательным приверженцем строгого естественнонаучного подхода к изучению психики, и с этой точки зрения в статье дан общий очерк-обзор попыток отказа от этого подхода, а также его собственных слабостей и нерешенных проблем в области изучения наиболее сложных психологических образований, таких, как личность и сознание. Автор содержательно рассматривает один из центральных для психологической науки вопрос о принципе детерминизма в психологии, обсуждает трудности реализации принципа системной локализации функций в естественнонаучном изучении личности и сознания.

Статья Е.Д. Хомской заканчивается призывом к сторонникам нематериалистических концепций психики открыто выступить с аргументированным обоснованием своих взглядов. Я думаю, что было бы также в высшей степени актуально обсудить вопрос о том, что должна представлять собой сегодня объективная научная психология.

В свое время А. Маслоу, предлагая расширить сферу психологической науки за счет включения в нее гуманистической проблематики психологии личности и ее переживаний (подчеркну, что А. Маслоу говорил именно о науке, а не об отказе от науки в области психологии), писал, что в связи с этим должны претерпеть определенные изменения язык и стиль научных сообщений. Он считал, что на страницах научных журналов должны появляться автобиографические и идиографические статьи, статьи с описанием результатов самоанализа, статьи, написанные «в возвышенном поэтическом или свободно-ассоциативном стиле» (см.: Психология бытия. М.: Рефл-Бук, 1997. С. 264). И это действительно произошло. В отечественной печати ярким примером статей, выдержанных именно в этом стиле, являются многочисленные публикации В.П. Зинченко.

Однако А. Маслоу предупреждал о таящейся здесь серьезной опасности: если будет открыт доступ на страницы научных журналов такого рода статьям, то «самым проницательным редакторам потребуется проделать огромное количество работы, чтобы отделить полезные для науки материалы от бурного потока чепухи, которая хлынет, как только запреты будут сняты» (там же). Но достаточно ли одной проницательности, чтобы суметь отделить здесь зерна от плевел? Я думаю, что недостаточно, что нужна выработка каких-то объективных критериев, постепенно принимаемых научным психологическим сообществом. Обсуждение этой проблемы представляется мне в высшей степени важным, так как публикация «чепухи» не только не безобидна, но чревата очень опасными последствиями. Об этих последствиях ярко сказал И. Лакатос. Именно в связи с критическим разбором состояния некоторых проблем современной психологии он писал о необходимости сформулировать законы исследовательских программ, «которые стали бы на пути у потоков интеллектуальной мути, грозящей затопить нашу культурную среду еще раньше, чем индустриальные отходы и автомобильные газы испортят физическую среду нашего обитания» (см.: Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М.: Медиум, 1995. С. 201).

В статье Е.Д. Хомской звучит, по сути, та же тревога, что и у И. Лакатоса, и я думаю, что без серьезного обсуждения теории и методологии современной психологии просто невозможно поставить заслоны психологической «чепухе» и «потокам интеллектуальной мути» со всеми вытекающими из этого разрушительными последствиями не только для самой психологии, но и для всей культурной среды, на состояние которой она оказывает несомненное влияние. Поэтому я хочу призвать не только корифеев психологии, но и молодых ученых, от которых зависит будущее науки, и даже их в особенности, высказаться и по поводу статьи Е.Д. Хомской, и по широкому кругу насущных методологических проблем современной психологии.

В. В. ДАВЫДОВ

(доктор психологических наук, вице-президент РАО)

ИСЧЕРПАЛА ЛИ СЕБЯ ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНАЯ ПАРАДИГМА В ПСИХОЛОГИИ?

На первых страницах статьи Е.Д. Хомской правомерно констатируется наличие сейчас в отечественной психологии совершенно различных методологических (или теоретических) позиций: «глубинной», «вершинной», религиозной и пр. Они зачастую служат базой для соответствующих видов практики. Справедливо отмечается, что источники таких позиций существуют давно. Столь же правомерно указывается, что именно здесь «наиболее острые теоретические и методологические трудности и противоречия» (с. 114). Вместе с тем нельзя согласиться с утверждением, что в этих областях нет развернутых теорий. Они специалистам известны, другое дело, что пока отсутствует четко и жестко прослеживаемая цепочка связи отдельных теоретических положений с результатами практики воздействия на человека. В этом, действительно, основная беда всей мировой психологии. Е.Д. Хомская справедливо отмечает назревшую необходимость открытого обсуждения научно-психологического и религиозного подходов к человеку (во всяком случае, сторонниками «христианской психологии» такое обсуждение уже ведется), однако затем почему-то переходит к современным проблемам нейропсихологии. На мой взгляд, они лежат несколько в иной плоскости, нежели проблемы общетеоретического характера. Таким образом, затронутые автором сложные и важные вопросы нейропсихологии оказываются вне контекста названных в самом начале статьи проблем. Е.Д. Хомская возвращается к ним лишь в последней трети статьи, да и то звучат они опять в предельно общих формулировках.

Основной вывод автора состоит в том, что в настоящее время в психологии (и не только в ней) наблюдается очередной методологический кризис, особенно в области личности и сознания. Водораздел взглядов проходит по принципу детерминизма при качественно разных его истолкованиях. С этим можно согласиться, но вместе с тем нет оснований полагать, что всякий детерминизм носит «причинно-следственный характер» и связан с естественнонаучной парадигмой в психологии (с. 122). Имеется еще «целевой детерминизм», связанный с человеческой деятельностью, но это уже неестественно - научная парадигма.

С моей точки зрения, действительно актуальной современной проблемой является определение того, что такое разные парадигмы в психологии (вообще в гуманитарных дисциплинах). Именно новую проблему и необходимо серьезно обсуждать. Одна из таких парадигм, противостоящих «естествознанию», как раз и была создана Л.С. Выготским (достаточно подробно она была изложена в докторской диссертации Л.Ф. Обуховой «Пути научного изучения психики ребенка в XX веке». М.: МПГУ им. В.И. Ленина, 1996). Этот вопрос и поставлен в конце статьи Е.Д. Хомской: «Исчерпала ли себя естественнонаучная материалистическая парадигма в психологии?» На мой взгляд, ответ может быть таким: да, исчерпала, и прежде всего благодаря направлению, разработанному Л.С. Выготским. Это важная теоретическая проблема, далеко выходящая за пределы многих вопросов, поставленных в статье Е.Д. Хомской, хотя в ней она в конце концов и поставлена.

С.Д. СМИРНОВ

(доктор психологических наук, профессор факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова)

ВОЗМОЖНА ЛИ ЕДИНАЯ ТЕОРИЯ ПСИХИЧЕСКОГО?

Текст Е.Д. Хомской носит полемический характер и представляет интерес именно как приглашение к дискуссии. Некоторые положения статьи кажутся мне справедливыми и заслуживающими развернутой рефлексии; другие представляются неадекватными, не учитывающими специфику психологического знания и современные представления о научном знании как таковом. К последним я бы прежде всего отнес желание автора иметь единую и общепринятую теорию личности, на которой могли бы строиться все виды психологической практики, включая психотерапию. Ведь даже в физике существуют противоречащие друг другу (и одновременно дополняющие друг друга) теории, обслуживающие разные виды человеческой практики, например волновая и корпускулярная теории света (первая позволяет рассчитывать параметры оптических приборов, а вторая — измерять давление света). Теорий личности должно быть и всегда будет много. И каждая должна иметь свою ограниченную область применения. Я считаю, что говорить о «материалистичности» или «идеалистичности» той или иной теории — значит переводить проблему на философский уровень анализа. И если некоторая, кажущаяся идеалистической, теория позволяет хорошо решать теоретические и прикладные проблемы психологии, то это хорошая теория. Априорные методологические установки не помогают поискам истины, если они сами не могут быть поставлены под сомнение. Они всегда суть лишь промежуточный инструмент в добывании нового знания, а не догма и сами должны быть предметом методологического экспериментирования. Мы так часто говорили: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», что пора именно этого «никогда» не говорить. Я согласен с необходимостью разведения научного и религиозного мировоззрения (и разделяю призывы Е.Д. Хомской к этому), но отсюда не следует невозможность так называемых идеалистических научных теорий.