Утверждено Редакционно-издательским советом университета в качестве учебного пособия 46 страница

Славянофилы справедливо обижались, когда оппоненты называли их ретроградами, якобы зовущими Россию назад. К. Аксаков писал: "Разве славянофилы думают идти назад, желают отступательного движения? Нет, славянофилы думают, что должно воротиться не к состоянию древней России (что значило бы окостенение, застой), а к пути древней России. Славянофилы желают не возвратиться назад, но вновь идти прежним путем, не потому, что он прежний, а потому, что он истинный". Поэтому неверно считать, что славянофилы призывали вернуться к прежним допетровским порядкам. Наоборот, они звали идти вперед, но не по тому пути, который избрал Петр I, внедрив западные порядки и обычаи. Славянофилы приветствовали блага современной им цивилизации - рост фабрик и заводов, строительство железных дорог, достижения науки и техники. Они нападали на Петра I не за то, что он использовал достижения западноевропейской цивилизации, а за то, что он "свернул" развитие России с ее "истинных" начал. Славянофилы вовсе не считали, что будущее России в ее прошлом. Они призывали идти вперед по тому "самобытному" пути, который гарантирует страну от революционных потрясений. А путь, избранный Петром I, по их мнению, создавал условия для таковых потрясений. Они считали крепостное право также одним из "нововведений" (хотя и не западным) Петра I; выступали за его отмену не только из экономических соображений, но и как крайне опасное учреждение в социальном смысле. "Из цепей рабства куются ножи бунта", - говорили славянофилы. В 1849 г. А. И. Кошелев даже задумал создать "Союз благонамеренных людей" и составил программу "Союза", предусматривавшую постепенное освобождение крестьян с землей. Эту программу одобрили все славянофилы.

Петровская европеизация России, как считали славянофилы, коснулась, к счастью, только верхушки общества - дворянства и "власти", но не народных низов, главным образом, крестьянства. Поэтому такое большое внимание славянофилы уделяли простому народу, изучению его быта, ибо, как они утверждали, "он только и сохраняет в себе народные, истинные основы России, он только один не порвал связи с прошедшей Русью". Николаевскую политическую систему с ее "немецкой" бюрократией славянофилы рассматривали как логическое следствие отрицательных сторон петровских преобразований. Они резко осуждали продажную бюрократию, царский неправый суд с лихоимством судей.

Правительство настороженно относилось к славянофилам: им запрещали демонстративное ношение бороды и русского платья, некоторых из славянофилов за резкость высказываний сажали на несколько месяцев в Петропавловскую крепость. Все попытки издания славянофильских газет и журналов немедленно пресекались. Славянофилы подвергались гонениям в условиях усиления реакционного политического курса под влиянием западноевропейских революций 1848 - 1849 гг. Это заставило их на время свернуть свою деятельность. В конце 50-х - начале 60-х годов А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин, В. А. Черкасский - активные участники в подготовке и проведении крестьянской реформы.

Западничество, как и славянофильство, возникло на рубеже 30 - 40-х годов XIX в. Московский кружок западников оформился в 1841 - 1842 гг. Современники трактовали западничество очень широко, включая в число западников вообще всех, кто противостоял в своих идейных спорах славянофилам. В западники наряду с такими умеренными либералами, как П. В. Анненков, В. П. Боткин, Н. Х. Кетчер, В. Ф. Корш, зачислялись В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев. Впрочем, Белинский и Герцен сами называли себя "западниками" в своих спорах со славянофилами.

По своему социальному происхождению и положению большинство западников, как и славянофилов, относились к дворянской интеллигенции. В число западников входили известные профессора Московского университета историки Т. Н. Грановский, С. М. Соловьев, правоведы М. Н. Катков, К. Д. Кавелин, филолог Ф. И. Буслаев, а также видные писатели И. И. Панаев, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, позднее Н. А. Некрасов.

Западники противопоставляли себя славянофилам в спорах о путях развития России. Они доказывали, что Россия хотя и "запоздала", но идет по тому же пути исторического развития, что и все западноевропейские страны, ратовали за ее европеизацию. Особенно они критиковали взгляды славянофилов на характер конституционного устройства. Западники выступали за конституционно-монархическую форму правления западноевропейского образца, с ограничением самодержавия, с политическими гарантиями свободы слова, печати, гласного суда, неприкосновенности личности. Отсюда их интерес к парламентарному строю Англии и Франции; некоторые западники идеализировали парламентарные порядки этих стран. Как и славянофилы, западники выступали за отмену крепостного права сверху, отрицательно относились к полицейско-бюрократическим порядкам николаевской России. В противоположность славянофилам, которые признавали примат веры, западники решающее значение придавали разуму. Они утверждали самоценность человеческой личности как носителя разума, противопоставляли свою идею свободной личности идее корпоративности (или "соборности") славянофилов.

Западники возвеличивали Петра I, который, как они говорили, "спас Россию". Деятельность Петра они рассматривали как первую фазу обновления страны, вторая должна начаться проведением реформ сверху - они явятся альтернативой пути революционных потрясений. Профессора истории и права (например, С. М. Соловьев, К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин) большое значение придавали роли государственной власти в истории России и стали основоположниками так называемой государственной школы в русской историографии. Здесь они основывались на схеме Гегеля, считавшего государство творцом развития человеческого общества.

Свои идеи западники пропагандировали с университетских кафедр, в статьях, печатавшихся в "Московском наблюдателе", "Московских ведомостях", "Отечественных записках", позже в "Русском вестнике", "Атенее". Большой общественный резонанс имели читаемые Т. Н. Грановским в 1843 - 1851 гг. циклы публичных лекций по западноевропейской истории, в которых он доказывал общность закономерностей исторического процесса в России и западноевропейских странах, по словам Герцена, "историей делал пропаганду". Западники широко использовали и московские салоны, где они "сражались" со славянофилами и куда съезжалась просвещенная элита московского общества, чтобы посмотреть, "кто кого отделает и как отделают его самого". Разгорались жаркие споры. Выступления заранее готовились, писались статьи и трактаты. Особенно изощрялся в полемическом задоре против славянофилов Герцен. Это была отдушина в мертвящей обстановке николаевской России. III отделение было хорошо осведомлено о содержании этих споров через своих агентов, аккуратно посещавших салоны.

Несмотря на различия в воззрениях, славянофилы и западники выросли из одного корня. Почти все они принадлежали к наиболее образованной части дворянской интеллигенции, являясь крупными писателями, учеными, публицистами. Большинство их были воспитанниками Московского университета. Теоретической основой их взглядов была немецкая классическая философия. И тех и других волновали судьбы России, пути ее развития. И те и другие выступали противниками николаевской системы. "Мы, как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, но сердце у нас билось одно", - скажет позднее Герцен.

3. ФОРМИРОВАНИЕ РЕВОЛЮЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО

НАПРАВЛЕНИЯ РУССКОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ

В конце 40-х - начале 50-х годов XIX в. складывается революционно-демократическое направление русской общественной мысли, представителями которого являются В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, "левое" крыло петрашевцев. К 40 - 50-м годам относится и начало разработки революционно-демократической теории, в основу которой легли новейшие философские и политические (главным образом, социалистические) учения, распространявшиеся в Западной Европе. Вообще вся вторая четверть XIX в. была в России временем увлечения философией, особенно классической немецкой, которую изучали представители различных направлений русской общественной мысли от крайне "правых" до крайне "левых". Труды знаменитых немецких философов Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля, Фейербаха были так же хорошо известны в России, как и на их родине в Германии. Каждый из русских мыслителей искал в их трудах теоретическое обоснование своих общественно-политических позиций. Так, система Гегеля, его философия истории и диалектический метод познания особенно привлекали внимание славянофилов. Для Белинского и Герцена особое значение имело революционное понимание диалектики Гегеля. Герцен называл ее "алгеброй революции". Она служила ему обоснованием закономерности и неизбежности революционной ломки феодально-абсолютистского строя. Неоднозначно воспринималась философская система Гегеля Белинским. Тезис Гегеля "все разумное действительно и все действительное разумно" служил первоначально для Белинского оправданием существовавшей николаевской системы. В статьях "Бородинская годовщина" и "Горе от ума", опубликованных в 1839 - 1840 гг., Белинский доказывал "благодетельность" российского самодержавия и, по существу, разделял взгляды теоретиков "официальной народности". Так, он писал: "Безусловное повиновение царской власти есть не одна польза и необходимость наша, но высшая поэзия жизни, наша народность". Эти статьи сурово осудили Герцен и Грановский. Последний называл их "гадкими, подлыми". Вскоре и сам Белинский отверг их, проклиная свое "стремление к гнусному примирению с действительностью", называя этот период своего творчества "горячкой и помешательством ума".

С конца 30-х годов XIX в. в России стали распространяться различные социалистические теории, преимущественно Ш. Фурье, А. Сен-Симона и Р. Оуэна. Горячо воспримет их идеи Белинский. Поклонником этих социалистических идей станет до определенного времени и Герцен. Активными пропагандистами идей Фурье и Сен-Симона будут петрашевцы.

В тех условиях основной формой протеста против феодально-крепостнических порядков была пропаганда передовых идей через литературу, искусство, с университетской кафедры. Велась она крайне осторожно, завуалированно, эзоповским языком, к пониманию скрытого смысла которого был приучен тогдашний читатель. Особую роль здесь играли художественная литература и критика. "У народа, - писал Герцен, лишенного общественной свободы, литература - единственная трибуна, с высоты которой он и заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести". Поэтому большое общественное звучание приобретали, например, "Ревизор" и "Мертвые души" Н. В. Гоголя с их острой сатирой на бюрократически-чиновничьи нравы тогдашней России; произведения самого Герцена "Сорока-воровка", "Доктор Крупов", "Кто виноват?" с их обличением крепостнических порядков, бесправия и унижения личности; блестящие критические статьи Белинского, печатавшиеся в "Отечественных записках". Велико было значение философских трактатов Герцена "Дилетантизм в науке" и "Писем об изучении природы", печатавшихся в журналах 40-х годов.

Характерным явлением в русской литературе и публицистике того времени было распространение в списках "крамольных" стихов, политических памфлетов и публицистических "писем", которые в тогдашних цензурных условиях не могли появиться в печати. Среди них особенно выделяется написанное в 1847 г. Белинским "Письмо к Гоголю". Поводом к его написанию явилась публикация в 1846 г. Гоголем религиозно-философского произведения "Выбранные места из переписки с друзьями". В опубликованной в "Современнике" рецензии на книгу Белинский в резких тонах писал об измене автора своему творческому наследию, о его религиозно-"смиренных" взглядах, самоуничижении. Гоголь счел себя оскорбленным и направил Белинскому письмо, в котором расценивал его рецензию как проявление личной неприязни к себе. Это и побудило Белинского написать свое знаменитое "Письмо к Гоголю".

В "Письме" острой критике подвергнута система николаевской России, представляющая, по словам Белинского, "ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми... где... нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей". Белинский обрушивается и на официальную церковь - прислужницу самодержавия, доказывает "глубокий атеизм" русского народа и ставит под сомнение религиозность церковных пастырей. Не щадит он и знаменитого писателя, называя его "проповедником кнута, апостолом невежества, поборником обскурантизма и мракобесия, панегиристом татарских нравов".

Самые ближайшие, насущные задачи, стоявшие тогда перед Россией, Белинский сформулировал так: "Уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение, по возможности, строгого исполнения хотя тех законов, которые уже есть". Письмо Белинского распространилось в тысячах списков и вызвало большой общественный резонанс.

Видное место в истории освободительного движения 40-х годов занимает деятельность кружка петрашевцев. Основателем кружка был молодой чиновник Министерства иностранных дел, воспитанник Александровского (Царскосельского) лицея М. В. Буташевич-Петрашевский. Начиная с зимы 1845 г. на его петербургской квартире каждую пятницу собирались учителя, литераторы, мелкие чиновники, студенты старших курсов, т. е. в основном молодая интеллигенция. Позже на пятницах Петрашевского стала появляться и передовая военная молодежь. Это были люди с самыми различными взглядами и убеждениями, как умеренно-либеральными, так и весьма радикальными. К наиболее видным деятелям кружка петрашевцев, представлявшим его радикальное крыло, относились Д. Д. Ахшарумов, С. Ф. Дуров, Н. С. Кашкин, Н. А. Момбелли, Н. А. Спешнев, которые впоследствии организовали и свои собрания и кружки, но в более узком составе. На пятницы петрашевцев приходили и будущие видные русские писатели, деятели науки и искусства: М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский (наиболее активный член кружка), А. Н. Плещеев, А. Н. Майков, художник П. А. Федотов, географ П. П. Семенов-Тян-Шанский, композиторы М. И. Глинка и А. Г. Рубинштейн. Круг связей и знакомств петрашевцев был обширен. Среди посетителей пятниц встречаем Н. Г. Чернышевского и даже Л. Н. Толстого. В каждый сезон пятниц (всего состоялось четыре "сезона" - до весны 1849 г.) приходили все новые люди, состав участников собраний ширился.

Кружок Петрашевского не был оформленной организацией. Он начал свою деятельность как литературный кружок и до начала 1848 г. носил полулегальный, по существу, просветительский характер, ибо главную роль отводил "взаимному обучению" и самообразованию. Члены кружка обсуждали новинки художественной и научной литературы, рассуждали о различных общественных, политических, экономических и философских системах. Тон задавал Петрашевский, о котором позже следственная комиссия напишет в своем отчете: "Петрашевский постоянно возбуждал и направлял эти суждения. Он доводил посетителей до того, что они если и не все сделались социалистами, то уже получали на многое новые взгляды и убеждения и оставляли собрания его более или менее потрясенными в своих верованиях и наклонными к преступному направлению".

Формирование взглядов Петрашевского и членов его кружка в значительной мере происходило под влиянием идей французских социалистов Фурье и Сен-Симона. Участники кружка вскладчину собрали целую библиотеку запрещенных книг. В ней находились книги почти всех западноевропейских просветителей и социалистов, даже ранние работы К. Маркса и Ф. Энгельса, новейшие философские сочинения. Библиотека у Петрашевского служила главной "заманкой" для посещения его "пятниц".

В первую очередь самого Петрашевского и многих членов его кружка интересовали модные тогда проблемы социализма. Петрашевский даже предпринял попытку пропагандировать социалистические и материалистические идеи в печати. Для этого он использовал издание "Карманного словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка". В словарь он ввел массу таких иностранных слов, которые до этого не употреблялись в русском языке. Таким образом ему удалось изложить идеи социалистов Запада и все статьи конституции революционной Франции. Для камуфляжа Петрашевский нашел и благонамеренного издателя - некоего офицера Кириллова, ничего не понимавшего в существе издаваемого им словаря, а само издание посвятил великому князю Михаилу Павловичу. Первый выпуск словаря вышел в 1845 г. Белинский немедленно откликнулся на него похвальной рецензией и советом "покупать его всем и каждому". В 1846 г. был подготовлен (и даже набран) второй выпуск (до буквы "Р") - самый "крамольный", но был запрещен цензурой. Спохватившиеся власти стали срочно изымать и вышедший в свет первый выпуск.

С зимы 1846/47 г. характер кружка стал заметно меняться. От обсуждения литературных и научных новинок члены кружка переходили к обсуждению насущных политических проблем и критике существующего политического строя в России. Наиболее умеренные по взглядам члены кружка отходят от него. Но появляются новые люди, более радикальных взглядов, например И. М. Дебу, Н. П. Григорьев, А. И. Пальм, П. Н. Филиппов, Ф. Г. Толь, которые высказывались за насильственные меры ("произвести бунт внутри России через восстание крестьян") для свержения самодержавия, освобождение крестьян с землей, введение парламентарной республики со всеобщим избирательным правом, открытого и равного для всех суда, свободу печати, слова, вероисповедания. Группу лиц, разделявших эти идеи, возглавлял Спешнев. Петрашевский занимал более умеренную позицию: конституционная монархия, освобождение крестьян сверху с наделением их землей, которой они владели, но без всякого за нее выкупа.

К 1848 г. собрания у Петрашевского принимают уже ярко выраженный политический характер. В кружке обсуждаются будущее политическое устройство России и проблема революции. В марте - апреле 1849 г. петрашевцы приступили к созданию тайной организации и даже стали строить планы вооруженного восстания. Н. П. Григорьевым была составлена прокламация к солдатам - "Солдатская беседа". Для тайной типографии приобрели печатный станок. На этом деятельность кружка была прервана правительственными репрессиями. Министерство внутренних дел уже несколько месяцев следило за петрашевцами через засланного к ним агента, который давал подробнейшие письменные отчеты обо всем, что говорилось на очередной "пятнице".

В ночь на 23 апреля 1849 г. 34 "злоумышленников" арестовали в своих квартирах и отправили в III отделение, а затем после первого допроса препроводили в Петропавловскую крепость. Вскоре к ним присоединили еще двоих арестованных. Всего к следствию по делу привлекли 122 человек. Был назначен военный суд. Хотя он и обнаружил лишь "заговор идей", тем не менее в тех условиях, когда в Европе полыхали революции и уже готовилась русская армия для подавления революции в Венгрии, суд приговорил 21 человека к расстрелу. Характерно, что одним из существенных "криминалов" для вынесения столь сурового приговора было чтение на заседаниях кружка письма Белинского к Гоголю.

Николай I не решился утвердить смертный приговор, но заставил приговоренных пережить страшные минуты надвигавшейся смерти. 22 декабря 1849 г. петрашевцев доставили из крепостных казематов на Семеновскую площадь Петербурга, где должна была состояться инсценировка смертной казни. Осужденным прочли смертный приговор, на их головы набросили белые колпаки, забили барабаны, солдаты по команде взяли их уже на прицел, когда подъехал фельдъегерь с царским приказом об отмене смертной казни. "Приговор смертной казни расстрелянием, - вспоминал впоследствии Ф. М. Достоевский, - прочтенный нам всем предварительно, прочтен был вовсе не в шутку, почти все были уверены, что он будет исполнен, и вынесли, по крайней мере, десять ужасных, безмерно-страшных минут ожидания смерти". Руководителей кружка, в том числе и Достоевского, отправили на каторгу в Сибирь, остальных разослали по арестантским ротам. Даже вполне благонамеренных людей поразила суровость мер, примененных к петрашевцам. После декабристов это был самый значительный политический процесс в России.

На рубеже 40 - 50-х годов XIX в. складывается оригинальная теория "русского социализма". Основоположником ее был А. И. Герцен, который изложил ее основные идеи в своих работах, написанных в 1849 - 1853 гг.: "Русский народ и социализм", "Старый мир и Россия", "О развитии революционных идей в России" и др.

Поражение революций 1848 - 1849 гг. в Западной Европе произвело глубокое впечатление на Герцена, породило у него неверие в европейский социализм, разочарование в нем. Герцен мучительно искал выхода из идейного тупика. Сопоставляя судьбы России и Запада, он пришел к выводу, что в будущем социализм первоначально должен утвердиться в России, и основной "ячейкой" его станет крестьянская поземельная община. Крестьянское общинное землевладение, крестьянская идея права на землю и мирское самоуправление явятся, по Герцену, главными условиями построения социалистического общества в России. Так возник русский (или общинный) социализм Герцена.

Он исходил из идеи "самобытного" пути развития России, которая, минуя капитализм, через крестьянскую общину придет к социализму. Объективными условиями возникновения и распространения идеи общинного социализма в России явилось слабое развитие капитализма, отсутствие пролетариата и наличие сельской поземельной общины. Имело значение и стремление русских революционеров избежать "язв капитализма", присущих странам Западной Европы. Эти положения впоследствии будут восприняты и развиты народниками.

По существу, это были утопические мечтания о социализме, ибо осуществление на практике целей "русского социализма" привело бы не к социализму, а к наиболее последовательному решению задач буржуазно-демократического преобразования страны. Но вместе с тем решались глубоко жизненные для страны задачи в переходный период от феодализма к капитализму. В этом и заключалось не утопическое, а реальное значение "русского социализма". Он был ориентирован на крестьянство как свою социальную базу, поэтому получил название "крестьянского социализма". Его главные цели состояли в освобождении крестьян с землей без всякого выкупа, ликвидации помещичьей власти и помещичьего землевладения, введении крестьянского общинного самоуправления, независимого от местных властей, демократизации страны. Вместе с тем "русский социализм" боролся как бы "на два фронта": не только против старого, феодально-крепостнического, строя, но и против капитализма, противопоставляя капитализму специфически русский, "социалистический" путь развития.

Глава XXVI

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ

В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.

1. УПРАВЛЕНИЕ ЦЕРКОВЬЮ. ПРИХОДСКОЕ ДУХОВЕНСТВО

С утверждением абсолютизма в России Русская православная церковь фактически оказалась в полном подчинении светской власти, которая управляла ею с помощью государственного аппарата. Первейшей обязанностью церкви являлось насаждение верноподданнических чувств в народе - святости подчинения царской власти, ее почитания.

На приходских священников возлагалась обязанность совершать ежедневные поминовения о здравии царской семьи, с поименным перечислением всех ее членов, а также проводить специальные богослужения в дни рождения и тезоименитства царя. Все царские манифесты и указы обязательно оглашались с церковных амвонов по окончании богослужения, а прихожанам до их прочтения запрещался выход из церкви. За неисполнение этих предписаний священнику грозило лишение сана.

В исполнении своих функций церковь опиралась на поддержку светской власти, ограждавшей законом честь и достоинство священнослужителей. Так, по закону "О наказаниях" за открытое богохульство виновному грозила каторга сроком до 15 лет, за избиение священника - тюремное заключение до 8 лет, за переход из православия в "раскол" или "совращение" других в "раскол" - ссылка в Сибирь, за переход православного в нехристианскую конфессию - лишение всех прав состояния и ссылка в каторжные работы. За исполнением обязанности прихожан ежегодно бывать у исповеди и причастия следили не только священники, но и местная полиция, для чего в приходских церквах велись "вероисповедные" книги.

Организационно-управленческая структура Русской православной церкви, сложившаяся после упразднения патриаршества, представляла собой довольно стройную иерархическую пирамиду. Во главе ее стоял Святейший Синод высшее законосовещательное, административное и судебное учреждение по делам церкви. Он состоял из 6 - 7 высших духовных иерархов петербургского, московского и киевского митрополитов ("первоприсутствующих" в Синоде) и трех-четырех епархиальных иерархов, поочередно вызываемых в Синод. Но все дела в Синоде практически вершил обер-прокурор, назначаемый царем из наиболее доверенных его лиц. Он имел канцелярию, в которой сосредоточивались все наиболее важные вопросы по делам церкви. При Синоде существовал ряд комитетов и комиссий, занимавшихся духовным образованием, монастырями, церковным имуществом, зарубежными миссиями, кадровыми вопросами. Издательской деятельностью занималась Синодальная типография: только она имела исключительное право на издание духовной литературы. При Синоде находилось и духовное цензурное ведомство, которое контролировало не только духовную, но и светскую литературу, если в последней обсуждались вопросы церкви и веры.

Вся территория страны делилась на епархии (церковные округа), которых в начале XIX в. числилось 37, в середине XIX в. - 55. Епархии состояли из благочинии, объединявших от 10 до 20 церковных приходов во главе с благочинными.

Вне епархий находилось духовенство придворное, военное и при русских посольствах за рубежом, а также заграничные православные миссии в Северной Америке, Китае, Японии, Палестине, афонские монастыри. Во главе придворного духовенства стоял духовник царя, носивший титул протопресвитера московского Благовещенского собора - издревле главной дворцовой церкви. В ведении духовника царя числилось 13 придворных церквей. Военное духовенство возглавлял обер-священник армии и флота. В его ведении находились 272 церкви при полках и флотских экипажах. Он также носил титул протопресвитера. И придворный, и военный протопресвитеры имели ранг епархиального архиерея.

Первичной церковно-административной единицей являлся приход, в котором числилось примерно 1500 прихожан. Приходское духовенство (причт) состояло из священнослужителей и церковнослужителей. К первым относились рукоположенные в священнический сан епархиальным архиереем иереи (пресвитеры) и дьяконы, имевшие право священнослужения. Ко вторым причетники (дьячки, псаломщики, пономари), прислуживавшие священнику во время богослужения и исполнявшие другие его поручения.

Прихожанами избирался на три года церковный староста, заведовавший церковным имуществом и сбором пожертвований на благоустройство храма, но вне его контроля находились платы за требы, которые получал священник. Должность церковного старосты считалась престижной. Как правило, он избирался из наиболее состоятельных прихожан. За безупречную службу его иногда награждали от имени императора медалью.

Для посвящения в священнический сан и назначения на должность приходского священника Русской православной церкви обязательным условием являлось вступление в брак посвящаемого.

Павел I отменил ставшее уже формальным право приходов выбирать своих священников. Эта должность передавалась по наследству, как правило, старшему сыну, обязанному закончить духовное училище или семинарию. Остальные сыновья являлись кандидатами на могущие открыться вакантные приходы, или же им приходилось довольствоваться должностью дьякона в приходе своего отца, а то и исполнять обязанности причетника. Если у священника были только дочери, то за старшей сохранялось священническое "место", которое занимал ее муж - обязательно из духовного сословия.

Духовенство имело ряд льгот. Оно освобождалось от рекрутчины, подушной подати и прочих натуральных и денежных повинностей, а с 1801 г. и от телесных наказаний. При Александре I приходскому духовенству было дано право приобретать недвижимость в городе и деревне, безвозмездно пользоваться дровяным и строевым лесом из казенных лесных дач; при сборе земских повинностей из обложения исключались земли духовенства.

Материальная обеспеченность приходского духовенства отличалась значительными контрастами. С одной стороны, существовали "богатые" приходы, чаще всего в крупных городах, где приходский причт получал солидный доход от исполнения треб или "заказных" служб, с другой - большая часть приходского духовенства, особенно сельского, поражала своей бедностью. Сельский священник, чтобы содержать свою обычно многочисленную семью, вел такое же хозяйство, как и его прихожане: пахал землю, разводил скот. Скудные платы за требы служили небольшим дополнением к его сельскохозяйственным занятиям. К тому же сельское духовенство страдало от многочисленных поборов со стороны благочинных и епархиального начальства. Даже всякий наезжавший в село чиновник мог обирать попа и рукоприкладствовать. Особенно тяжко священнику приходилось в приходах, принадлежавших помещикам. В них помещик для священника был таким же барином, как и для своих крестьян. Помещики за требы обычно "платили не особенно щедро", при этом помещик мог выдрать священника на конюшне или повелеть своим крестьянам не платить ему ругу (денежное содержание взамен выделяемой от прихода земли).