ВВЕДЕНИЕ. Если на дереве не найдется двух листьев, совершенно похожих один на другой, то тем более на свете нет двух людей с совершенно одинаковой судьбой; и если б

Если на дереве не найдется двух листьев, совершенно похожих один на другой, то тем более на свете нет двух людей с совершенно одинаковой судьбой; и если б каждый мог перед смертью описать свою жизнь, то различных биографий было бы столько же, сколько людей. Часто кажется, что жизненные пути человека так же перепутаны друг с другом, как нитки в запутанном клубке — без всякой цели, без всякого порядка; но это лишь кажется, на деле же этого никогда не бывает. Светоч веры посы­лает свой освещающий луч в густую тьму и показывает нам, как все эти перепутанные нити ведут к одному и слу­жат мудрым предначертаниям и целям Создателя. Пути Провидения неисповедимы!.. Когда я, удрученный годами, бросаю взгляд на прожитые годы и наблюдаю извилины моего жизненного пути, я вижу, что часто стоял на краю гибели; но потом, вопреки всякому ожиданию, путь мой осветился лучом призвания, и я имею тем большее основа­ние превозносить мудрое и любвеобильное Провидение, что оно путем, ведущим, по людскому мнению, к гибели и смерти, указало мне и бесчисленному множеству дру­гих новые источники жизни.

Мне было около 21 года, когда я с путевой книжкой в кармане покинул родину. В книжке было написано, что я — ткацкий подмастерье; но в сердце у меня еще с детских лет было написано иное, С невыразимой и страстной тос­кой мечтал я об осуществлении своего идеала и долгие-долгие годы ждал этого отпуска — я желал сделаться священником. Итак, я ушел не для того; чтобы направлять и дальше ткацкий челнок, как того желали и надеялись, а переходил с места на место, отыскивая кого-нибудь, кто бы помог мне учиться. Во мне принял участие теперь уже покойный прелат Матиас Меркле (ум. 1881), бывший тогда капелланом в Грененбахе, и два года давал мне частные уроки с таким усердием, что я по прошествии этих двух лет мог быть принят в гимназию. Труд был не лег­кий и, как казалось, напрасный. После 5 лет величайших лишений и напряженной работы я был разбит телесно и душевно. Раз отец приехал, чтобы увезти меня из города, и у меня до сих пор еще звучат в ушах слова моего, квартирного хозяина: «Послушайте, господин ткач! На этот раз вы увозите своего сына в последний раз». И не Он один, так думал. Разделяли его мнение и другие. Зна­менитый в то время военный врач, большой филантроп и великодушный утешитель бедных больных, посетил меня в предпоследний год моего пребывания в гимназии 90 раз, в последний год— более 100 раз; но моя все более развивающаяся болезненность побеждала его медицинские познания и готовую на всякие жертвы любовь к ближ­нему. Я сам потерял надежду на выздоровление и с тихой покорностью ожидал конца.

Для развлечения я часто с удовольствием перелистывал книги. Случай (пользуюсь этим общеупотребительным, но ничего не выражающим словом, потому что никакого слу­чая не существует) подсунул мне под руки маленькую книжку; в ней речь шла о водолечении. Я ее перелистал; там были написаны невероятные, на первый взгляд, вещи. Вдруг у меня блеснула мысль: «да ведь здесь описано твое собственное состояние! Я начал перелистывать снова. Действительно, они были похожи, походили как две кап­ли воды! Что за радость, что за утешение! Новые надежды наэлектризовали мое вялое тело и еще более увядший дух. Книжка эта сначала была соломинкой, за которую ухватился утопающий; вскоре она сделалась опорой для больного; наконец, теперь она является для меня вестником спасения, ниспосланным милосердным Провидением в надлежащее время, в минуту крайней опасности.

Книжка, в которой говорилось о лечебной силе свежей воды, написана была врачом; приемы лечения были боль­шей частью очень суровы и строги. Я пробовал три месяца, потом полгода; заметного улучшения не было, но не было и вреда. Это придало мне бодрости. Наступила зима 1849 года. Я снова находился в Диллингене. 2—3 раза в неделю я выбирал уединенное место и купался несколько ми­нут в Дунае. Быстро я подходил к месту купания, еще быстрее возвращался домой в теплую комнату. Эти хо­лодные ванны никогда не вредили, но пользы приносили, как мне казалось, немного. В 1850 году я перешел в Георгианум в Мюнхене. Там встретился я с одним бедным студентом, которому было еще хуже, чем мне; врач заведения отказался выдать ему свидетельство о здоровье, так как, по его мнению, студенту оставалось недолго жить. Теперь у меня был товарищ. Я его посвятил в тайны моей книж­ки, и мы вдвоем стали взапуски лечиться. Вскоре мой Приятель получил от врача желаемое свидетельство и жив до сих пор. Я сам крепнул все более и более, сделался священником и отправляю св. службу уже более 38 лет. Друзья мои, льстя мне, говорят, что они удивляются силе моего голоса и моей телесной крепости при моем 70-лет­нем возрасте. Вода стала моим верным другом; кто уп­рекнет меня за то, что и я остался ей навсегда верен? Кто сам испытал нужду и несчастье, тот умеет со­чувствовать нужде и несчастию ближнего.

Не все больные несчастны в одинаковой степени. Кто обладает средствами и путями к излечению, тот легко может примириться с кратковременным страданием. В первые годы таких больных я сам отсылал сотнями и тысячами обратно. В нашем сочувствии нуждается прежде всего бедняк, оставленный врачами и лишенный лечебных средств. Огромное количество таких людей я причисляю к своим друзьям; таких бедных и совершенно обнищавших, не находивших нигде помощи, я никогда не отсылал от себя. Мне всегда казалось, да и теперь кажется жестоким и бессовестным запирать перед такими несчастными двери, отказывать им в том источнике помо­щи, который принес мне самому исцеление и спасение.

Громадное количество больных, еще большее разнообра­зие их болезней побуждало меня к обогащению опытом и к усовершенствованию методов водолечения.

Своему первому советнику — вышеупомянутой книж­ке— я сердечно благодарен за ее первые уроки по во­долечению. Но скоро уже я помял, что многие способы Применения воды слишком сильно действуют на чело­веческий организм, устрашают своею суровостью. Прежде все способы водолечения без разбора называли «лоша­диным лечением», да и теперь еще многие из тех, что ругают все то, чего не знают, огульно называют водоле­чение мошенничеством, пачкотней и т. п. Я охотно допус­каю, что некоторые приемы еще примитивного, т. е. только что возникшего и не развившегося водолечения прили­чествуют более одаренному крепкими мускулами и костями коню, чем слабому творению - человеку, обладающему нежными покровами и сильно развитыми нервами.

В биографии знаменитого Патера Равиньяяа имеется следующее место: «болезнь его, страдание горла от напря­жения (патер был знаменитый проповедник, исполнявший свой долг в Лондоне, Париже и других больших городах с чисто апостольским рвением) усиливалась и скоро пе­решла в хроническую... Дыхательное горло представляло почти сплошную рану, голоса не было слышно. Целых два года (1846—1848) протекли для него в бездействий и страданиях. Лечение в различных местах, перемена воздуха на юге — все было безуспешно. В июне 1848 года патер Равиньян остановился у доктора К. на его даче в долине Б. Однажды после мессы, в час, когда собрались вместе все обитатели дачи, доктор с озабоченным лицом объявил собравшимся, что патер Равиньян не выйдет к завтраку, так как чувствует себя хуже. С этими словами он и сам ушел к больному и сказал ему: «Встаньте и сле­дуйте за мной!» — «Куда же вы меня поведете?» — спро­сил тот.— «Я хочу бросить вас в воду».— «В воду? — спро­сил Равиньян. - При лихорадке, при кашле? Ну что ж, делать нечего, я в вашей власти и должен вам повиновать­ся!» Дело шло о так называемой внезапной ванне (Sturz-bad) - очень суровом, но действенном средстве, как говорит биограф. Результат был удивительный. Уже к обеду доктор с триумфом привел больного, который чувствовал себя превосходно и, утром еще немой, вечером рассказывал историю своего исцеления».

Это и я считаю чем-то вроде «лошадиного лечения», которого, несмотря на его успех, никогда не применял к себе и никому не советовал бы пробовать.

Здесь я должен сказать, что согласен далеко не со всеми способами лечения в наших водолечебницах, не­которые же прямо не одобряю. Последние кажутся мне слишком сильными и, если можно так выразиться, слишком односторонними. Часто лечение ведется по одному и тому же способу и слишком мало, по моему мнению, обращается внимания на различие между пациентами, их большую или меньшую слабость, более или менее укоренившуюся болезнь, различные степени ее разрушительного действия, последствий и т. д. Здесь-то, в применении разнообраз­нейших способов лечения, в приложении одного и того же способа отдельно к каждому пациенту, и должен проя-явиться знающий свое дело. Ко мне являлись из различных водолечебниц больные с горькими жалобами: «Это не­возможно выдержать, я совершенно обессилен!» Ничего подобного не должно быть. Один здоровый мужчина рас­сказал мне, что он испортил себе здоровье умыванием по утрам.— «Как же это случилось?» — спросил я.— «Каждый день,— последовал ответ,— я держал 1/4 часа голову под ключевой водой, холодной как лед». Было бы удиви­тельно, если бы подобный смельчак не заболел серьезно! Нам смешон такой неразумный поступок, а между тем сколько людей, которые, по-видимому, должны были бы уметь применять водолечение, действовали еще безумнее и тем самым отвратили больных навсегда от воды. Мно­гочисленные примеры могут служить разительным доказательством моего мнения.

Я предостерегаю от всякого слишком сильного и слиш­ком частого применения воды. Иначе польза, ожидаемая от лечения, превращается во вред, надежда и доверие пациента превращаются в страх и ужас.

30 лет я исследовал и испытывал всякое отдельное при­менение на самом себе. Три раза — сознаюсь в этом открыто — я был вынужден изменять свою систему водо­лечения, постепенно отпуская вожжи и переходя от строгого режима к мягкому, а от последнего к еще более мягкому. По теперешнему моему твердому убеждению, основанному на 17-летней практике и многочисленных излечениях, толь­ко тот может применять водолечение с наивыгоднейшим действием и вернейшими результатами, кто умеет поль­зоваться им в простейшей, легчайшей и невиннейшей форме.

В первой части моей книги указано, в каких формах я пользуюсь водой как целебным средством, а в третьей говорится об отдельных болезнях. Во второй части (см. особое введение к ней) я собрал, особенно для поселян, некоторые средства для домашней аптеки, служащие внутри организма для тех же трех целей, что и вода, а именно: для растворения, выделения вредных веществ и укрепления тела.

Каждому, кто обращается ко мне за помощью, я пред­варительно предлагаю несколько вопросов, чтобы не поступить опрометчиво и себе во вред.

В этой книжке я должен сам ответить вкратце на сле­дующие вопросы;

1. Что такое болезнь и какой источник всех болезней?

Человеческое тело — одно из чудеснейших творений Создателя. Всякий член подогнан к другому, каждый член строго соразмерен и составляет часть единого гармонич­ного дивного целого. Еще удивительнее соединение органов и их общая деятельность внутри организма. Даже наиболь­ший скептик из врачей и естествоиспытателей, «не открывший еще ланцетом и скальпелем души», не может не подивиться неподражаемому образу человеческому. Все внутри и вне человека как бы издает одну лишь мело­дию: «все во мне и вокруг меня да благославляет имя Господне!» Эта гармония, этот образцовый порядок, на­зываемый здоровьем, нарушается самыми разнообраз­ными расстройствами и вмешательствами, которые и называют словом «болезнь». Болезни внутри, болезни и страдания тела снаружи составляют тот насущный хлеб, который большинству людей приходится жевать вольно или невольно.

Все эти болезни, как бы они ни назывались, по моему мнению, имеют свое основание и причину, свой корень и начало в крови, лучше сказать - в расстройствах крови, вызванных или неправильным ее обращением, или же нарушенным дурными соками составом. Подобно благо­устроенной оросительной системе, сеть кровеносных сосудов прорезывает все тело, соответственным обра­зом питая каждый орган своим красным живительным соком. В целом существует порядок; всякое усиление или ослабление течения крови, всякое проникновение в нее чуждых элементов нарушает покой и соглаеие, вызывает расстройство, вместо здоровья рождает болезнь.

2. Чем достигается излечение?

По следам на снегу опытный охотник узнает зверя. Если он хочет настигнуть оленя, серну, лисицу, он отправ­ляется по их следам. Искусный врач быстро узнает, где гнездится болезнь, где ее корень и как далеко она расп-ространилась По симптомам он, узнает болезнь, а узнав ее, выбирает уже соответствующие средства. Можно подумать, что все это просто! Иной раз действительно просто, а иной раз нет. Если кто-нибудь придет ко мне с отмороженными ушами, то я прекрасно знаю, что это произошло от холода; если кто-нибудь отдавит себе мель­ничным жерновом палец и сильно вскрикнет, я его не стану расспрашивать, где у него болит. Далеко не так просто обстоит дело с обыкновенной головной болью или желудочными, нервными, сердечными и другими страданиями, которые могут быть вызваны не только разнообразнейшими причинами, но очень часто происходят вследствие страданий соседних органов, что в свою очередь болезненно действует на желудок, сердце, почки и т. д. Соломинка может остановить ход самых больших часов. Ничтожней­шая малость может вызвать мучительнейшее сердечной волнение. Отыскать немедленно эту малость - в том и заключается искусство. Исследование болезни часто бывает очень сложно и запутано и не обходится без ошибок. Немало примеров этому приведено в третьей части моей книги.

Когда я ударяю ногой или топором по стволу молодого дуба, он дрожит, а вместе с ним дрожит каждая ветка, каждый лист. Лист дрожит — значит, он тронут каким-либо предметом? Нет, это будет ложное заключение! Ствол дрожит,— а потому дрожит ветка, а на ней и лист как часть и частичка ствола. Нервы - те же ветки на дереве тела. «У него нервное расстройство!» Что это значит? А то, что весь организм получил удар, ослаблен, поэтому и нервы дрожат.

Разрежьте осторожно ножницами паутину от, центра к периферии (к крайнему кругу). Вся сеть распустится; сотканные с удивительной точностью, как бы отмеренные циркулем, четырехугольники и треугольники превращаются внезапно в беспорядочные, неправильные фигуры. Казалось бы, что труд паука пропал даром. Но стоит ему только найти конечную нить своей сети, и он снова приведет ее, в прежний удивительный порядок. Найти эту крошечную нить и составляет искусство! Если же, вместо того чтобы искать ее, он стал бы возиться в своей ткани без толку, он уничтожил бы ее совсем.

Теперь я отвечу на наш вопрос. Как просто, легко и несложно, почти безошибочно лечение, если я знаю заранее, что всякая болезнь происходит от расстройства в крови! Лечение тогда может иметь только две задачи:
или я должен восстановить правильное обращение крови, если оно нарушено, или же я должен постараться удалить из крови все дурные, нарушающие нормальный состав ее соки и вещества.

Другой работы в данном случае, исключая укрепление ослабленного организма, не существует.

3. Каким образом вода содействует излечению?

Чернильное пятно на руке быстро смывается водой, а кровоточащая рана очищается ею. Когда летом после напряженного дневного труда вы смываете холодной водой струящийся с вашего лба пот, вы оживаете вновь: вода освежает вас, укрепляет и доставляет вам облегче­ние. Мать, заметив на головке своего ребенка струпья или грязь, берет теплую воду, а не то щелок, и смывает все это.

Трех свойств воды — растворять, удалять (как бы смывать) и укреплять — достаточно_для нас, чтобы утверждать, что вода, и в особенности наше водолечение, излечивает все вообще излечимые болезни, ибо всякое применение воды при лечении имеет целью удалить корень болезни.

Благодаря этому возможно:

а) растворить в крови болезненные вещества;

б) удалить растворенное;

в) очищенную таким образом кровь привести снова к правильному обращению;

г) наконец, закалить ослабленный организм, т.е. ук­репить его для новой деятельности.

4. Откуда происходит чувствительность нынешнего поколения, поразительно быстрая восприимчивость ко всевозможным заболеваниям, которых, по крайней мере отчасти, прежде не знали даже по имени?

Наверное, не один предложил бы мне этот вопрос. И мне самому он кажется вопросом особенной важности, и я спешу ответить, что все это громадное зло зависит преимущественно ог недостаточной закаленности. Изнежен­ность современного поколения достигла высокой степени. Тщедушные, слабые люди, малокровные, нервные, с порока­ми сердца и страдающие желудком больные составляют почти правило, а здоровые и крепкие являются исключени­ем. Мы очень чувствительны ко всякой перемене погоды; смена времен года не проходит без насморка и кашля; даже слишком быстрое возвращение с холодной улицы в теплую комнату не остается безнаказанным и т, д. А 50, 60 лет тому назад было совсем иначе! К чему же мы придем, если, как повсюду раздаются жалобы здраво­мыслящих людей, человеческая жизнь и человеческие силы падают столь поразительно быстро, если уже появ­ляется хилость, когда еще не наступила настоящая жизнь? Пора, наконец, обратить на это внимание, пора придти в. себя!

Небольшим пособием в такой крайности могут служить немногие невинные и безопасные средства, которые я присоединяю к водолечению, чтобы закалить кожу, все тело и отдельные его части.

Эти средства были уже испытаны огромным коли­чеством лиц из всех сословий, некоторыми сначала с не­доверчивой улыбкой, а впоследствии с одобрением и видимым успехом. Vivant Sequentes!

Не меньшее внимание, чем на закаленность, следовало бы обратить и на пищу, одежду и воздух. Но об этом в другой раз. Я знаю, мои взгляды встретят сильное сопротивление. Тем не менее я держусь их твердо, по тому что они выработаны долголетним опытом. Это не грибы, выросшие в одну ночь, а благородные плоды, ка­жущиеся Жесткими и незрелыми для предубежденных, но вкусные и питательные для здорового ума. Относительно питания главное мое правило: сухая, простая, питательная пища, не приправленная искус­ственно и не испорченная острыми пряностями, и чистый напиток, находящийся в любом Божьем источнике, то и другое в умеренном количестве — самое лучшее и полез­ное для человеческого организма. (Я не пуританин и охотно разрешаю стакан вина или пива, хотя не придаю этим излюбленным всеми напиткам значения. С медицинс­кой точки зрения они иногда (например, при болезни) приносят некоторую пользу; но для здорового человека фрукты, по моему мнению, имеют гораздо большее значение).

В одежде я придерживаюсь старины: сам соткал, сам и сшил, вот наилучший деревенский наряд*. Я против странной неравномерности, неодинакового распределения одежды, что особенно зимой причиняет огромный вред здоровью. На голове меховая шапка; на шее твердый галстук, а сверху еще аршинный шерстяной шарф; пле­чи покрыты трижды или даже четырежды, а если выходишь на улицу, то еще надеваешь шубу; только ноги одни, бедные, заброшенные ноги, покрыты, как и летом, одними чулками или носками и ботинками или сапогами. Какие же последствия такого неразумного распределения? Верх­няя одежда, как насос воду, тянет кровь и теплоту в верхний этаж, а нижние части тела беднеют кровью и стынут; отсюда головная боль, приливы крови, расширение крове­носных сосудов головы и множество других недомоганий. Затем я против шерстяного белья и за белье, приготов­ленное из чистого, сухого и крепкого льна. Для меня это самая лучшая одежда: она не изнеживает кожи. Шерсть на голом теле, по моему мнению, отнимает у него тепло и влажность; это тоже одна из причин, вызывающих страшно возрастающее малокровие нашего слабого, жал­кого поколения.

Перехожу к проветриванию. Мы предпочитаем рыбу, водящуюся в ключевых водах, особенно горную форель. Речная рыба уже не так вкусна; наконец, рыба, живущая в стоячих водах, обладает отвратительным вкусом. Су­ществует также и испорченный воздух, подобный стоячей болотной воде. Кто его вдыхает, тот отравляет свои легкие дуновением чумы. «Воздух, вдыхаемый в третий раз,— го­ворит один знаменитый врач,— действует подобно яду». Да, если бы люди понимали это и пользовались в своих покоях, особенно же в спальнях, всегда чистым, свежим, богатым кислородом воздухом, они избежали бы множества недомоганий и болезней! Мы знаем, что одно-два зернышка сожженного ладана наполняют благовонием целую комна­ту. Мы знаем также, что 15—20 сигарных затяжек дос­таточно, чтобы отравить табачным чадом огромное пространство. Самого ничтожного количества посторон­него вещества часто бывает довольно, чтобы испортить чистый воздух, сообщив ему приятный или неприятный запах. И разве дыхание не подобно такому дыму?

А сколько вдыханий и выдыханий производим мы в минуту, в час, за день, за ночь!

Насколько же должен испортиться воздух, хотя мы и не видим дыма от дыхания, как видим сигарный дым?! Если я не буду проветривать, т.е. обновлять эту испорченную, насыщенную углекислотой атмосферу, то сколько вредоносных миазмов устремятся в мои легкие! Во всяком случае последствия должны быть вредны.

Так же вредно, как дыхание, действует на чистый, здоровый воздух и слишком высокая температура, особенно в комнатах. Уменьшая количество кислорода, необходимого для жизни, высокая температура портит воздух и делает его вредным для дыхания. 15-18 С совершенно достаточны, выше 18 никогда не следует переходить.

Итак, о проветривании всех комнат, и особенно спален, необходимо заботиться каждому, делать это нужно неустан­но и последовательно каждый день. Это ни для кого не обременительно и полезно для общего здоровья. Особенно следует заботиться о проветривании постелей.

Сказанного здесь достаточно, чтобы дать понятие о содержании моей книги. Примут ее или не примут - в обоих случаях я буду доволен.