История Дианы

Мой набожный отец предупреждал меня насчет жившего на другой стороне улицы ублюдка с очень громкой машиной.

– С этим даже и не думай никаких дел иметь! – говорил он.

Но «этот» начал провожать меня с работы до дома. Потом я как-то раз села к нему в машину. Потом мы начали встречаться. К шестнадцати годам я уже стала замужней и беременной женщиной.

Его звали Ричард. Весь срок беременности он меня бил. Иногда я давала сдачи. Однажды вечером я даже отправила его в нокаут. Несмотря на побои, наш первый сын Терри родился совершенно здоровым. Но второму, который родился шесть лет спустя и которого мы назвали Хитом, так не повезло. Он родился с гидроцефалией (избыток жидкости в черепной коробке) и множеством других аномалий.

Никто не ожидал, что Хит выживет. Каждые три часа ему нужно было делать физиотерапию и удалять излишки жидкости. Врачи предупредили меня, что, если его положить горизонтально, он умрет, а поэтому спать ему можно было только сидя в специальном стуле. По вечерам Ричард напивался, избивал меня, вышвыривал из дома, а маленького Хита клал на ночь к себе в постель. Я сходила с ума от беспокойства. Я дожидалась, пока Ричард заснет, а потом пробиралась в дом и забирала Хита. Это была не жизнь, а сплошной кошмар!

Терри вырос симпатичным, спортивным и популярным среди сверстников парнем. Все ему давалось легко. А Хит был сердобольным, мудрым не по годам мальчиком. Случилось чудо, и после первого вымотавшего все нервы года его жизни, проблемы со здоровьем у него почти исчезли. Прожив семь лет в кромешном аду, я все-таки развелась с Ричардом и начала новую, чудесную жизнь со своими мальчишками.

Но в 12 лет Хит серьезно заболел. Еще вчера он участвовал в соревнованиях по тяжелой атлетике и брал призы на чемпионате штата по велосипедному фристайлу, а уже через 12 часов его готовили к серьезной нейрохирургической операции. Операции эти следовали одна за другой. Почти все свои юношеские годы Хит провел в больнице.

Терри был хороший мальчик, но слишком уж поддавался влиянию толпы. В четырнадцать он начал пить, к шестнадцати – курить «травку», а потом и вовсе перешел на тяжелые наркотики. Я находила его, немытого, в грязной одежде, в какой-нибудь сточной канаве. Я покупала ему новую одежду, он мылся, я кормила его, и мы вместе шли навещать Хита. А потом он снова исчезал. Неделю спустя я опять вытаскивала его из такой же канавы, и все повторялось заново.

Хит, как и я, знал, что может умереть в любой момент. На протяжении трех лет я практически жила с ним в больнице. Хит с самого начала решил стать донором и отдать свои органы больным детям.

– Пусть берут все, что потребуется, только с мозгом ничего не делают… ему и так мучений хватило, – сказал он мне.

Мы подписали все необходимые документы, и наверху каждого из них написали большими буквами: «Мозг оставить в неприкосновенности». К 16 годам состояние Хита сильно ухудшилось, у него начало отказывать сердце, а также преследовали всякие инфекции. Наконец, за 20 дней до своего семнадцатого дня рождения он умер в своей постели, рядом с которой сидела я.

Я выплакала все глаза. Горе от этой потери невозможно описать словами, но я очень старалась сосредоточиться на позитивном. Помню, на похоронах я подумала: «По крайней мере ему оставили его мозг».

Но потом я получила информацию, которая меня взорвала: от распорядителя похоронного бюро я узнала, что работники больницы все-таки изъяли мозг. Это была последняя капля! Как они посмели! Я была в ярости и вместе с тем чувствовала себя оскорбленной и бесстыдно обманутой. Я поняла, что подвела своего ребенка, и погрузилась в черную депрессию.

С меня хватит!

После Хита у меня осталась целая гора лекарств, и я попыталась покончить с собой. Я приняла сразу штук тридцать таблеток, но судьба распорядилась по-своему, и сразу после того, как я проглотила эти лекарства, мне позвонила подруга. Ей показалось, что у меня какой-то странный голос, и она связалась с другой подругой, жившей неподалеку. Словом, меня на «Скорой» отвезли в больницу. Я выжила, но жить дальше не хотела.

В большом горе мы творим странные вещи. Я приезжала в больницу и просто ходила там по коридорам в поисках Хита. Я знала, что он умер, но все равно приезжала, просто чтобы убедиться, что его там больше нет.

Я еще не выбралась из депрессии, когда мой бывший муж Ричард упал в баре со стула и умер. да, буквально так все и было. У него случился инфаркт. На похороны приехал Терри. К этому моменту ему было уже 26, у него была постоянная подружка, они родили одного сына и ждали второго. На следующий день после похорон у меня на пороге появился полицейский из местного участка.

– Плохие новости, – сказал он. – Он умер.

– Я знаю, что Ричард умер, – сказала я.

– Нет, ТЕРРИ умер, – сказал полисмен.

– Нет, Терри жив, – сказала я. – Умер его отец.

Полицейский настоял, чтобы я поехала с ним в больницу, и там я увидела группу заплаканных друзей своего сына. Терри нашли в туалете гипермаркета. Он сделал себе инъекцию героина – его сердце не выдержало.

Вся жизнь моя была в моих детях. Я чувствовала себя обманутой жизнью, даже обманутой дважды. Я вышла замуж за алкоголика, который меня колотил. Один сын у меня был болен, другой – здоров, но похоронила я их обоих. Я чувствовала, что надо мной тяготеет какое-то проклятие. Я говорила себе: «Слава богу, у меня больше не осталось детей. Иначе я бы ждала и их смерти». Я чувствовала, что недостойна продолжать жить. Я не чувствовала за собой вины, потому что знала, что сделала все, что могла. Во мне осталась одна злоба, сердечная боль и полная безнадега.

Третью попытку самоубийства я почти не помню. Полиция нашла меня в церковном дворе, израненную и в крови. Я колотилась головой о стену, у меня были выбиты зубы. Неподалеку с работающим двигателем и включенными фарами стояла моя машина. Полицейские думали, что на меня напали. Я представления не имею, как попала туда, но нападения не было. Я сделала это с собой сама. Следующую неделю я провела в психбольнице, и выпустили меня только перед Рождеством.

У меня было такое ощущение, что я годами карабкалась в гору, и каждый раз, когда я оказывалась почти у самой вершины, кто-то или что-то снова и снова сбрасывало меня вниз. Когда ты в глубокой депрессии, все дается огромным трудом: даже задача одеться кажется неподъемной. Время от времени я вроде начинала приходить в себя, но потом вдруг слышала песню, видела мальчишку возраста Хита или проезжала мимо машины той же марки, что была у Терри, и снова проваливалась в этот мрачный тоннель.

Год за годом я проводила все свободное время на кладбище, сажала цветы и беседовала со своими ребятами. Это была одна из составляющих процесса моего исцеления.

Поначалу ощущаешь физическую боль, будто кто-то пытается раздавить тебе сердце… это очень больно. Но постепенно ты учишься жить без любимого человека.

Да, со временем становится легче. Поначалу ощущаешь физическую боль, будто кто-то пытается раздавить тебе сердце, это очень больно. Но постепенно ты учишься жить без любимого человека. Постепенно находишь возможность жить и, будто вернувшись в раннее детство, заново учишься ходить, говорить, смеяться.

Очень медленно я начала залечивать свои раны. Очень медленно начала снова любить себя и чувствовать себя человеческим существом. Я начала чувствовать, что у меня есть право жить, а не просто быть матерью двух погибших детей.

Сегодня я вспоминаю то хорошее, что было у нас в жизни. Я знаю, что была хорошей матерью и сделала для своих сыновей все, что было в моих силах. Мужчины у меня сейчас нет. Я живу одна, но одинокой себя не чувствую. Я обрела покой. Я стала счастливее. и могу радоваться общению со своими внуками.

Электронная почта Дианы: dmmulc@hotmail.com

«Я знаю, что мой муж может быть и любящим, и заботливым, ведь с собачкой-то он себя ведет именно так!»