Внимание 2 страница

Н. Кантор и В. Мишель дали двум группам испытуемых описания девушки. В одном случае (Алиса) ее описали как прототип экстраверта: шумлива в кино на просмотре фильма, четыре часа без перерыва танцевала на вечеринке и т.д. Другую (Диана) описали так, что в ней как бы смешались черты экстраверта и интроверта. Через несколько дней обе группы попросили вспомнить образ каждой из описанных девушек. В результате прототипичный образ (Алиса) запомнился значительно лучше: названо большее количество черт; кроме того, многие черты оказались добавленными (они в действительности не указывались в описании). Организация информации при помощи прототипа оказалась сохраненной лучше [см. 151,р.242].

Однако при определенных обстоятельствах прототип может играть и отрицательную роль: использование его может привести к существенному искажению образа воспринимаемого. Во-первых, потому, что, как уже говорилось, если прототип получил негативную оценку, все другие представители данной группы получат также негативную оценку — сработает принцип индивидуации информации. Во-вторых, за прототип может быть принят вовсе не прототипичный представитель класса предметов (членов группы). Тогда приписывание качеств нетипичного представителя другим аналогичным объектам вообще приведет к полному искажению информации. В-третьих, в более общем плане искажение может возникнуть, как это всегда происходит у «когнитивного лентяя», на основе того, что в прототипе была схвачена лишь «вершина айсберга». (Известно, как много драм в обыденной жизни происходит именно из-за того, например, что человека «встречают по одежке».)

Следовательно, как и во многих других примерах работы с социальной информацией, относительно использования прототипа для хранения информации нельзя однозначно сказать, хорошо это или плохо. Это — «так». То есть люди используют этот прием в своем обыденном познании социального мира, и с этим фактом нужно считаться.

2.3.2. Схемы

Схемы — наиболее универсальный и хорошо описанный в психологии способ хранения и структурирования информации. Сам термин «схема» не нов, он давно использовался в разных системах психологического знания, например в когнитивистской традиции при анализе структуры значений (Бартлетт, Пиаже и др.). Однако в рамках психологии социального познания термин приобретает особое содержание.

То есть основной смысл схемы и ее значение в процессе познания определяются в том же самом ключе. Схемы представляют собой структурированное знание о какой-либо социальной категории. Однако в язык описания схем включен целый ряд новых понятий. Во-первых, уточнены разнообразные виды схем. К схемам теперь относят прежде всего так называемые «рамки соотнесения» (frame of reference), которые имеют сами по себе длительную историю своего исследования. «Рамка соотнесения» — это своеобразный, присущий каждому индивиду угол зрения на какой-либо объект, система координат, в которых этот объект должен быть рассмотрен. Этот термин в социологии употребляется Р. Мертоном для обозначения чего-то подобного личной парадигме, принимаемой ученым при исследовании того или иного вопроса. Но «рамкой соотнесения» пользуется и каждый обыденный человек, что позволяет ему более адекватно категоризировать вновь встреченный объект, помещать его в некоторую «сетку» представлений.

Другие разновидности описываемых схем — это уже рассмотренные нами прототипы, а также особый вид схем — скрипты и сценарии.

Второе дополнение, которое внесено в проблему, — это попытка построения теории схем. Одна из таких теорий утверждает холистскую природу схем. Схема трактуется здесь как некоторое целое, состоящее из частей, причем между этими частями фиксируются специфические связи. В качестве примера можно привести использование такой схемы, как «жилая комната». Ее элементы: четыре стены, дверь, окна, расположенные под соответствующими углами, в различных параллелях и т.п. Но это весьма общие черты любой жилой комнаты. Гораздо важнее специфические черты, например наличие в комнате камина, кресла, торшера. Если эти черты налицо, можно заключить, что перед нами жилая комната определенного вида — скажем, кабинет. Но все дело в том, что если в пустой комнате этих специфических предметов нет, ее образ как «жилой комнаты» не разрушается: схема сохраняет свое значение. В этом ее отличие от классификации. Если мы возьмем такую категорию, как «животные», и построим классификацию, то такие ее элементы, как корова, лошадь, собака и др., не образуют особой суперструктуры: корова, представляя один из элементов классификации, все равно остается «животным». В то же самое время «диван» как особый элемент комнаты ни при каких условиях нельзя представить как «комнату».

Отсюда можно сформулировать основные черты всякой схемы как особого способа организации информации: а) схема (какого-либо объекта) имеет варианты, при условии включения в нее разных элементов (дивана, торшера и пр. в нашем примере); б) схема всегда может быть встроена в другую схему, более высокую по уровню: «комната» может быть встроена в «дом» и т.д.; в) схема выступает как родовое понятие: жилая комната может быть «детской», «кабинетом», «гостиной» и пр.; г) схема дает знание, а не определение: она фиксирует, что мы о ней знаем, что в ней необходимо, а не то, что есть на самом деле, но может быть не важным; обычно это знание представлено в виде некоторой пирамиды.

Этот аспект построения схемы рассматривается в другой теории — обиерархической природе схем. Иерархия подразумевается в виде пирамиды, в которой описываются как минимум три уровня:

1.В основании пирамиды перечисляются все элементы данной схемы (например, все варианты какого-либо поведения). 2. На следующем уровне — черты, свойства, к которым можно отнести описанные элементы ( в случае с

Рис. 14. Пример построения когнитивной схемы

вариантами поведения — это черты и свойства личности, для которых те или иные образцы-варианты поведения характерны). 3. На верхнем уровне схемы содержится наиболее абстрактная информация о данном объекте (в нашем случае — о человеке). Эта абстрактная информация выражается в «ярлыке», т.е. наименовании той категории, к которой данная схема относится. По мнению Г. Олпорта, «ярлыки» действуют «как сирены, заставляя нас забывать обо всех более тонких различиях».

Пример такой иерархии при построении схемы графически может быть изображен следующим образом (рис. 14).

Наличие схемы обеспечивает познающего гипотезами относительно того, что произойдет в определенной социальной ситуации, что следует ожидать от человека в определенной социальной роли или от представителя группы. Такие схемы могут быть построены по поводу этнической, профессиональной принадлежности, какой-либо социальной роли или, как в приведенном примере, относительно какого-либо психологического типа личности. П. Бергер и Т. Лукман особенно подчеркивают тот факт, что на основе таких «схем типизации» обеспечивается понимание других и общение с ними лицом к лицу: «Так, я воспринимаю другого, как "мужчину", "европейца", "покупателя", "живой тип" и т.д., и все это влияет на мое взаимодействие с ним» [18, с. 55].

Как и в случае с прототипом, при использовании схем информация лучше сохраняется и плюс к этому может быть умножена: в схему относительно легко можно что-то добавить.

Третий тип теорий схем описывает особую схему — так называемую«схему-о-себе-самом» («само-схему»). Такая схема предполагает использование «себя» как своеобразной «рамки соотнесения», предполагающей сопоставление всякого «другого» с самим собой. В общем плане такой принцип познания другого человека связан с крайним эгоцентризмом. В психологии социального познания тенденция видеть в других соответствие с собой обозначается как «ложный эффект соответствия»: во всех видим что-то такое, «как у меня»; описываем других в чертах, присущих «мне». Понятно, что подобный способ познания другого человека может привести не только к неточностям в построении его образа, но и к прямому искажению. Вариантом использования «само-схем» является усмотрение в другом человеке не обязательно черт, присущих «мне», но черт, просто для меня более значимых. Примером такого использования «само-схемы» может служить описанный в литературе факт, когда женщина, обладающая ярко выраженными чертами фемининности, наблюдая за выступлениями гимнастки, оценивала прежде всего ее фемининность, а не ее гимнастическое мастерство. Таких примеров можно наблюдать сколько угодно в обыденной жизни.

Применение «само-схем» имеет один важный психологический результат — оно ведет к экстремальным оценкам объекта восприятия. Человек, сконцентрированный на каком-либо качестве, например на независимости, будет оценивать в других это качество значительно более поляризованно: в данном случае более высоко оценит независимость в другом человеке, чем это сделает субъект, более безразличный к независимости. Вместе с тем и приговор тому, кто будет воспринят как приверженец зависимости, будет более строгим. Этим демонстрируется «уважение» к «схеме-о-самом-себе».

Значение схем в процессе социального познания трудно переоценить: будучи своеобразными «рамками», накладываемыми на окружающий мир, схемы помогают ориентации в нем; информация по схеме схватывается быстрее и запоминается лучше. Они делают процесс познания более «экономным», но в отличие от эвристик экономия здесь не столь произвольно поступает с информацией, так как схема в большей мере удерживает и сохраняет ее. Хотя и на пути использования схем человека поджидает ряд опасностей: «ярлык», которым обозначена схема, может оказаться достаточно навязчивым, может помешать видоизменению схемы, если этого потребует объективное изменение, происходящее с тем или иным предметом или явлением социального мира.

Тот факт, что относительно схем как способов хранения социальной информации построен целый ряд теорий, свидетельствует о широкой распространенности этого способа хранения информации, о его своего рода универсальности. Поэтому следующий из описанных способов может быть рассмотрен как вариант схем.

2.3.3. Скрипты

Таким вариантом являютсяскрипты. Под скриптом понимается такая схема, которая содержит информацию о нормативных последствиях события в данной ситуации. Скрипт можно определить как выведенное из социального контекста и пригодное к использованию представление явления в таком же социальном контексте [147]. Иными словами, скрипт — это описание цепи последовательных действий, уместных в данной ситуации и организованных вокруг какой-либо цели. Поэтому иногда скрипт определяется как такое перечисление эпизодических следствий в определенных социальных ситуациях, которое сближает его со сценарием. Скрипт используется для того, чтобы объяснить, почему появляются или не появляются некоторые действия в конкретной ситуации, почему это приводит к определенным следствиям. Отсюда можно видеть, что скрипты используются для предсказания или интерпретации поведения другого человека или — в более общем плане — развития какой-либо ситуации.

Каждый легко может убедиться, насколько скрипты сопровождают нас в повседневной жизни, они есть модели нашего опыта, т.е. возникают на основе многочисленных повторений каких-либо типичных действий и строятся относительно самых распространенных в обыденной жизни ситуаций. Так, часто приводится описание скрипта «посещение ресторана». Сценарий разыгрывается в данном случае так: вы входите в ресторан, раздеваетесь, заходите в зал, присматриваете столик, садитесь, подзываете официанта, изучаете меню, заказываете блюда, потребляете их, расплачиваетесь, отправляетесь за пальто, покидаете ресторан. Если все совершается в данной последовательности, ни вам самому, ни никому из наблюдателей не приходит в голову анализ каждого из предпринятых «шагов». Однако стоит вам нарушить последовательность, например убежать, не расплатившись, ваше поведение моментально станет объектом не просто пристального внимания, но и немедленных санкций. «Нарушение скрипта» есть нарушение ожидания. Поэтому-то скрипт и важен для хранения информации: если все идет «по скрипту», информация сохраняется хорошо, поскольку наблюдаемое привычно. Но верно и обратное: если скрипт «нарушен», такое нарушение еще лучше запоминается.

Значение скриптов велико и для общей ориентации человека мире и для его взаимодействия с другими людьми. Скрипты как бы фиксируют модели опыта и потому выступают своеобразными гидами для поведения человека в разнообразных ситуациях. Рели ситуация знакома, наличие скрипта помогает автоматически совершать последовательность действий. Если ситуация незнакома — отсутствие скрипта затрудняет адекватное поведение. Поэтому так важны скрипты для ребенка или для человека, оказавшегося в другой культурной среде, например для иностранца. Все знают, как часто незнание скрипта, скажем, приобретения билета в общественном транспорте, делает иностранного гражданина практически беспомощным в троллейбусе, автобусе или метро.

Если скрипты «разделяемы» всеми, то они способствуют взаимопониманию при взаимодействии людей. Напротив, если скрипты различны у двух взаимодействующих людей, то это может привести к конфликту. В одном американском эксперименте белые ученики в школе предлагали свою помощь учащимся-неграм при наличии у тех затруднений. Эта помощь была не просто отвергнута, но послужила негативной оценке белых учащихся как якобы высокомерных — сказалось наличие разных скриптов.

Так же как и в отношении схем социального познания, в отношении скриптов существует особая«скрипт-теория», предложенная С. Томкинсом, Р. Шенком и Р. Абелъсоном [147]. В соответствии с ней базовым элементом скрипта является «рамка» (frame) — картинка, сопровождаемая комментарием. Несколько «рамок» образуют «единицу», или «историю», т.е. создают скрипт. Привычные ходы в этом сценарии заставляют нас отвечать на новые порции получаемой информации без особых усилий. В случае очень хорошо разработанного скрипта мы не только легче ориентируемся в ситуации, но быстрее и лучше готовы принять новую информацию. Объяснение этому состоит в том, что, если какое-то действие повторяется часто и становится скриптом, мы сенситивны к нему, даже не уделяя ему внимания, действуя автоматически. Внимание обращается в большей степени тогда, когда нечто оказывается нетипичным и не соответствующим нашему ожиданию. Здесь просматривается несомненная связь с первым этапом «работы» с информацией — сосредоточением внимания.

В одном эксперименте испытуемого просят обратиться к сотруднику, работающему на ксероксе, с двумя различными формулировками просьбы:

А) «Извините, у меня 5 страниц, могу я воспользоваться ксероксом?»

Б) «Могу я воспользоваться ксероксом, поскольку мне необходимы копии?»

В ситуации А проситель оказался неуспешным и получил отказ. В ситуации Б он был успешным. Хотя семантическое значение высказываний в двух случаях идентично, результат различен. Экспериментаторы сделали вывод, что во второй ситуации успех связан с тем, что скрипт оказался «подкреплен» («мне нужны копии»). Хотя по содержанию это подкрепление избыточно (что еще можно делать на ксероксе?), но на содержание сотрудник просто не обратил внимания, а услышал лишь хорошо оформленный скрипт.

В качестве контрольной была предложена ситуацияВ: «Извините, у меня 5 страниц. Могу я воспользоваться ксероксом, поскольку я "в запарке"?» Опять-таки, несмотря на избыточность информации, посетитель повторил успех, так как сотрудник при ксероксе вновь не обратил внимание на содержание текста, а лишь на «развернутый» скрипт. Правда, при повторении эксперимента с 20 страницами сотрудник уже стал обращать внимание и на содержание, в случае В особенно позитивно отреагировал на просьбу посетителя [см. 147].

При выяснении значения скриптов была установлена еще одна существенная деталь: скрипт увеличивает воспроизведение непредставленной информации и уменьшает воспроизведение информации представленной, но не соответствующей скрипту. В одном эксперименте юноши читали скрипт на тему «Юноша встречается с девушкой». Вскоре после этого те, кто читали скрипт, в большей мере следовали ему (демонстрировали особенно дружелюбное отношение) по сравнению с теми, кто скрипта не читал. Естественно, все эти эффекты имеют место лишь в том случае, если скрипты, так же, впрочем, как и любые схемы, разделяются всеми. («Всеми», т.е. всеми либо в данной культуре, либо в данной группе, для которой и являются типичными ситуации, охватываемые скриптом.)

Понятно, что принятие скриптов или хотя бы ознакомление с ними — важная характеристика процесса социализации. Скрипты особенно важны для ребенка, поскольку они позволяют ему предполагать, что будет дальше в знакомой ситуации, т.е. действовать в ней более или менее автоматически. Скрипты помогают ребенку приобрести некоторую первичную компетентность в окружающем его социальном мире. Именно они представляют на концептуальном уровне связку типичных причин и следствий разных событий, а потому и служат гидом не только в них,но ив более широком социальном мире.

В практическом плане скрипты, конечно, очень полезны в межкультурной коммуникации и непосредственных межкультурных контактах: трудно переоценить их значение, например, для иностранца, впервые посетившего чужую страну и не ориентирующегося в повседневных правилах поведения на транспорте, в магазине, отеле и т.п.

2.3.4. Имплицитные теории личности

Еще одним способом организации информации для ее хранения являютсяимплицитные теории личности. Они используются преимущественно тогда, когда речь идет о познании прежде всего другого человека. Имплицитные теории личности (ИТЛ) не являются теориями в строгом смысле этого слова: «теория» — категория научного познания, имплицитные же теории личности — типичная категория обыденного познания. Под имплицитными теориями личности подразумеваются предположения «наивного субъекта» о том, как в личности соотносятся друг с другом две или более черт, так что если есть одна, следует предполагать и наличие другой. Иными словами, это такая организация информации о другом человеке, при которой существует сеть ожиданий относительно взаимосвязанности некоторых черт. Таким образом, если оценивающий убежден, что черта Х всегда встречается вместе с чертой У, то, наблюдая у воспринимаемого человека черту X, он автоматически полагает, что у него обязательно присутствует и черта У. Как видно, имплицитная теория личности напоминает «иллюзорную корреляцию», однако это в действительности более широкое понятие, поскольку оно включает в себя не просто идею о связи двух черт, но представление о целостной системе организации черт внутри человека, что и порождает определенные ожидания от его поведения. Такую систему ожиданий строит каждый обыденный человек, и поэтому каждая ИТЛ — строго индивидуальна. Важный вклад в развитие сформулированной еще Брунером идеи о существовании ИТЛ внес С. Аш.

Этот вклад состоит в открытии при восприятии другого человека наличия у него некой «центральной черты», вокруг которой и организуется вся информация о нем. В эксперименте Аша [115] двум группам испытуемых был предложен список из шести прилагательных, обозначающих достаточно распространенные черты человека: умный, трудолюбивый, осторожный, искусный, практичный, уверенный.

Далее каждой группе было добавлено еще по одному прилагательному, но различному: первой группе было добавлено прилагательное «теплый», второй группе — «холодный». На основании полученных черт-характеристик испытуемые сделали вольные общие описания двух воображаемых личностей, обладающих набором представленных черт. Затем каждому автору описаний дали список еще из 18 прилагательных и попросили выделить из них те, которые особенно свойственны персонажу с признаком «теплый» и персонажу с признаком «холодный». Естественно, что уже в первом описании получились два совершенно различных человека в зависимости от того, с «теплотой» или «холодностью» сочетались шесть предложенных черт. Еще более определенная разница была зафиксирована между двумя вымышленными персонажами после работы испытуемых с дополнительными 18 качествами. Так, для некоторых из них получился максимальный разброс значений у «теплого» и «холодного» человека. Это относилось прежде всего к таким чертам, как добродушный, с чувством юмора, популярный, обладающий воображением, щедрый, социабильный. По-видимому, интуитивно испытуемые легче связывали «теплого» с «добродушным», чем «холодного» с «добродушным» и т.д. Другие черты такого значимого разброса не дали: настойчивый, серьезный, честный, реалистичный, хорошо выглядящий оказались менее связанными с «теплотой» или «холодностью».

На основании этого эксперимента Аш ввел понятие «центральная черта», которая была интерпретирована как такая черта, вокруг которой интегрировались все остальные черты воспринимаемого человека, и она была «ответственна» за его целостный образ. Центральную черту определяют как «меру связи с предъявляемыми вместе чертами», что рассчитывается при помощи высокого коэффициента корреляции. Впоследствии было высказано предположение, что «центральность» может быть выявлена по двум измерениям: социальному (значение черты в сфере межличностной компетентности) и интеллектуальному. «Теплый» и «холодный» в эксперименте Аша явились центральными чертами, выделенными, по-видимому, по социальному критерию («теплый» — «хороший», «холодный» — «плохой» в плане межличностных отношений).

После известного эксперимента Аша началась длительная дискуссия о том, какая вообще черта может претендовать на роль центральной. Для проверки были проведены аналогичные эксперименты с другой парой дифференцирующих черт, например «вежливый» — «грубый». Столь значимого разброса в связи этих черт с дополнительными, как в случае «теплый» — «холодный», не получилось. Следовательно, лишь некоторые пары могут претендовать на роль центральных черт. Основанием для того, чтобы черта могла претендовать на «центральность», считается наличие такого условия, как высокая корреляция с количеством изменений, которые происходят в значении других черт при ее изменении. Аш не настаивал на абсолютном значении полученных им данных. Более того он полагал, что, возможно, они будут приобретать различные значения в разных культурах. Тем не менее его эксперименты были многократно повторены и идея интеграции черт личности вокруг центральной черты получила большое распространение.

Так, в исследовании Ю. А. Калашниковой отмечается такое существенное упущение, как игнорированиеонтогенетического аспекта анализа ИТЛ, т.е. не рассматривается их роль в развитии личности. В эксперименте установлена связь между ИТЛ и самооценкой человека, характер которой претерпевает изменения на всем протяжении жизни: в различных разновозрастных группах зафиксировано последовательное увеличение числа содержательных компонентов ИТЛ, рост гибкости и определенности в их использовании, обусловленность формирования центральной черты различными факторами на этапах до достижения юношеского возраста и во взрослом состоянии. Такого рода дополнения способствуют дальнейшему развитию исследований ИТЛ и их роли в социальном познании.

Исследования Аша положили начало систематическому изучению природы имплицитных теорий личности. В этом изучении сложились два подхода: традиционный и альтернативный.

Традиционный подход рассматривает ИТЛ как присутствующее у каждого человека представление о психологической организации других людей. В этой психологической организации выделяются различные уровни. Первый уровень — философский. На нем задается некоторая общая «рамка представлений» о человеке, человеческой природе — ожидания того, что люди имеют вообще определенные черты и ведут себя определенным образом. Описано шесть основных делений, в которых на общем философском уровне люди всегда так или иначе оценивают других людей: доверие, рациональность, альтруизм, независимость, изменяемость, сложность.

Последние два отражают преимущественно взгляд на индивидуальные различия других людей. Первые же четыре комбинируются в общий положительный или отрицательный взгляд на мир. Такой или иной взгляд создает «базисную рамку» для оценки других людей. Выявлено, что люди значительно различаются между собой по тому, положительно или отрицательно им свойственно судить о других людях.

Второй уровень включает в себя представления о том, каким образом связаны в человеке разделяемые им ценности, смыслы, мотивы поведения и его цели. И наконец, третий уровень, психологический. На нем существуют различного рода имплицитные предположения о связках более конкретных свойств и качеств у людей. В данном случае мы получаем имплицитные теории личности, которые имплицитны потому, что не выражены в формальных терминах («так кажется») и зачастую вообще не являются плодом сознательного рассмотрения вопроса (опять-таки «наивному наблюдателю» просто кажется, что умный — скорее дружественный, чем «центрированный на себе»). Существование имплицитных теорий личности отражено в художественной литературе: например, Т. Драйзер в «Галерее женщин» описывает 15 женщин, которые в восприятии других людей обладают обязательным «сцеплением» некоторых черт. В рамках традиционного подхода очень детально разрабатываются вопросы о зависимости представляемых качеств другого человека от качеств самого познающего субъекта, даже от его социальной роли, профессии и т.п.

Кроме имплицитных теорий личности, ряд авторов сегодня предлагает ввести понятие «имлицитные социальные теории» — убеждения, формирующиеся в массовом сознании относительно того, как и каким образом соотносятся между собой черты какой-либо социальной среды или в каком-либо социальном явлении. Так, достаточно распространенным является, например, убеждение в том, что тесно связаны между собой такие явления, как наказание и убийство, диета и здоровье, система поощрения детей и их моральное развитие и др.

Имплицитные социальные теории отличаются от имплицитных теорий личности по двум пунктам: прежде всего они охватывают гораздо больший спектр социальных явлений (т.е. не только личности) и, далее, они часто не есть представления отдельного человека, а могут быть представлениями целой группы. Так, в современной психологии организации употребляется понятие «имплицитная теория организации», что в дальнейшем будет рассмотрено особо.

Наряду с традиционным в настоящее время пользуется большой популярностью иальтернативный подход к изучению имплицитных теорий личности. Он представлен в работах Дж. Келли и связан с проанализированной «теорией личностных конструктов» [136]. В этой концепции акцент сделан на связь между восприятием (познанием) и поведением. Основная идея раскрывается следующим образом: люди смотрят на мир через некоторые образцы, которые они создают в процессе своей житейской практики. Через эти образцы (своеобразные «индивидуальные категории») они пытаются постичь реальность, но коль скоро она просматривается через уже имеющиеся образцы, она по существу конструируется. Как уже отмечалось, ключевым термином в концепции Дж. Келли является «конструкт». Можно сказать, что это вновь некоторый синоним «рамки», «схемы», «гипотезы». Однако у Келли семантическая нагрузка на этот термин значительно больше. «Конструкт» — это не только путь интерпретации мира, но и руководство к поведению [см. подробно 105].

Каждый из нас, по мнению Келли, пытается понять и предсказать явления, для чего и «выбирает» конструкты, чтобы сделать мир понимаемым и предсказуемым. С его точки зрения, ИТЛ сами по себе являются конструктами для интерпретации способа, используемого людьми при группировке черт в процессе познания окружающих и самих себя. Поэтому изучение ИТЛ сводится к выявлению совокупности личностных конструктов человека.

При помощи конструктов человек сравнивает между собой явления и процессы объективного мира [105, с. 35]. Поскольку у каждого человека своя собственная система конструктов, это сравнение осуществляется по разным основаниям. Так же как культурой предписана разная значимость тех или иных объектов, так и для отдельного человека существует своя иерархия значимых признаков: для некоторых важнее сравнивать людей по признаку «умный—глупый», для других — по признаку «жадный—добрый». Конструкт, таким образом, направляет анализ воспринимаемого.

Созданная Келли на основе его концепции методика изучения ИТЛ представляет собой систему бинарных оппозиций, которые использует субъект для категоризации себя и других. Методика применяется совместно с методикой семантического дифференциала. Содержанием конструктов у Келли выступает как раз «наивная обыденная теория личности, выработанная жизненной практикой» [см. 83, с. 62]. Поскольку жизненная практика у всех различна, личностные конструкты, а следовательно, и имплицитные теории личности, различаются не только у отдельных субъектов, но часто и у тех групп, к которым данные субъекты относятся. Есть много исследований того, чем характеризуются личностные конструкты, например, у разных профессиональных или возрастных групп.

Мы опускаем здесь анализ другой части теории Келли, в которой система конструктов личности определяет ее когнитивную сложность или когнитивную простоту. В интересующем нас контексте важно подчеркнуть, что все варианты понимания ИТЛ свидетельствуют о том, что предложенная в них организация социальной информации также содействует ее наилучшему хранению.