Социологические подходы в современной критике («новый историзм»).

После распада советской литературной системы ее коды получили резко отрицательную оценку в общественном сознании, независимо от их объективной ценности и продуктивности. В большинстве своем они оказались вычеркнутыми из культурной практики на ближайшее десятилетие. Это случилось и с социологическими методиками литературной критики.

Со временем стало понятно, что безнадежно скомпрометированными и отжившими являются лишь те идеи, на которых строилась догматическое социологизаторство: уравнивание литературы и идеологии, сведение литературного процесса к классовой борьбе, идеологическая заданность оценок и системно оправдываемое вчитывание смысла (вмененные пресуппозиции). Однако социологическое литературоведение и критика неизбывны в той мере, в какой литература имеет социальное измерение и координирована с состоянием и развитием социума, — прямо или посредством социальной психологии.

Среди современных социологических подходов выделяется новый историзм — это научное направление критики, опирающееся исходно на тезис о том, что «история текстуальна, а текст историчен» — иначе говоря, история обладает своими кодами (языками) и воплощается в текстах, и художественный текст отчасти закодирован теми же языками истории. Это представление сближает исторический «текст» и литературу, заставляя думать, что на языке бытовых и гражданских отношений можно прочесть некие смыслы, до сих пор не прочитанные в произведениях классической литературы. Такова общая канва «нового историзма», хотя, как водится, в понимании разных критиков он предстает в различных формах и имеет различные результаты.

Продуктом новоисторических исследований становится не только научное познание литературы, но также «популярное литературоведение» с большим потенциалом биографического описания (так, в орбиту нового историзма вписываются некоторые новые книги из серии «ЖЗЛ»). Новый историзм не идеологичен, он основан на идее о детальном изучении не только магистральных исторических тенденций, современных той или иной литературной эпохе, но и сословного быта, микросоциальной организации, социальных и сословных норм. Жизнь непосредственно явлена человеку (и герою, и автору) в мелочах, и это не менее важно, чем ее незримая явленность в форме «векторов социального развития». Поэтому «новые историки» стремятся реконструировать непосредственный бытовой контекст писателя и его героя для адекватной смысловой реконструкции произведения. В отечественной науке предтечей этого направления может считаться Ю.М. Лотман как автор известного комментария к «Евгению Онегину», статьи «Хлестаков», исследований повседневного быта XVIII и XIX веков.

Однако неосоциологические методики обращены не только к анализу быта. Иной подход демонстрирует А. Эткинд. По ему мысли, в литературных кодах воплощены некие универсалии национального культурного сознания, формирующиеся в связи в социально-политической жизнью нации. А. Эткинд говорит лишь о самых обобщенных кодах литературы, таких как отвлеченные модели ведущих жанров в национальных разновидностях (так, в его известной статье идет речь о коде сюжета и конфликта в русском классическом романе). Методика А. Эткинда стоит на грани структурных исследований по семиотики культуры.

Все неосоциологические направления вызывают оживленную полемику в литературной и научной общественности[1]. Новый историзм упрекают (отчасти справедливо) в утрате собственно литературного предмета, в принижении литературы до быта, неразличении факта литературного и факта бытового[2]. Этот упрек, однако, не отменяет плодотворности принципов «нового историзма» по крайней мере в некоторых его методических версиях. Стоит заметить, что утрата специфики предмета, по-видимому, всегда останется актуальной опасностью для всех социологических методик.

Литературная классика в освещении религиозно-философской и религиозно-догматической критики (на материале статей Бердяева (О Толстом), Булгакова (О Толстом), Гаврюшина (О Булгакове).