Точно такими, каков у каждого собственный облик.

Бог, однако, нисколько не схож ни с животными, ни с человеком – ни обликом, ни разумом. Ксенофан, правда, по сообщению Аристотеля, «ничего не различил ясно», но, «воззревши на небо в его целости, заявил, что единое – вот что такое бог». Бог - везде, «богом наполнено всё», он видит и слышит не глазами и ушами, а - «всецело», непосредственно, он не имеет телесного облика, он – сознание, разум. Он вечен и неизменен. Цицерон писал, что согласно Ксенофану «всё есть одно», что ничто не рождается и ничто не умирает, но вечно остаётся неизменным.

Идея Ксенофана нашла дальнейшее развитие в учении Парменида (ок. 540 – 470 гг. до Р.Х.) о Едином. Парменид написал поэму «О природе», которая состояла из двух частей: 1) о бытии согласно разуму; 2) о бытии согласно мнению (чувствам). Вторая часть содержит типичные натурфилософские взгляды, которые, однако, рассматриваются лишь в качестве «мнения». Суть учения Парменида – в первой части. Истинное бытие, или Единое, познаётся одним лишь разумом и характеризуется атрибутами: невозникшее, непреходящее, неподвижное (неизменное), вневременное (вечное), единое (одно), простое (немножественное), не знающее недостатка (совершенное). Говоря о совершенстве, «законченности», единстве бытия, Парменид сравнивает его метафорически с шаром, имея в виду, что как на поверхности шара все точки равноудалены от центра, и одна из них ничем не лучше и не хуже и ничем не отличается от любой другой, так и в бытии нет разнородных частей, так, чтобы в одном «месте» было то, чего нет в другом. Существование небытия (пустоты) Парменид отрицает, поэтому его первый главный тезис гласит: «Бытие есть, а небытия нет». Этот тезис отличает Парменида и от атомистов, согласно которым «бытие есть, но небытие также есть», и от Гераклита, согласно которому «всё и есть и не есть». Парменид не принимает единство, неразрывность противоположностей и предлагает мыслить одно лишь бытие без всякого его отношения к небытию. Небытия нет, и оно немыслимо. Мыслимо и познаваемо лишь бытие.

Можно ли из такого тезиса, который кажется совершенно тривиальным и пустым (масло масляное) что-то извлечь, сделать какие-то выводы? Парменид открыл, что вполне можно. О его рассуждениях известно мало, но вполне адекватное представление можно сотавить, видимо, по диалогу Платона «Парменид» – обязательном чтении для каждого, кто хотел бы понять, что такое подлинная метафизика. Я приведу в качестве примера упрощённую модель элейской метафизики.

Если бытие есть, а небытия нет, то бытие неподвижно и неизменно. В самом деле, допустим, что бытие может измениться. То, что изменяется, становится другим, не тем, чем оно было ранее. Другое по отношению к бытию – небытие. Но небытия нет, следовательно, бытие не может измениться. Бытие не может двигаться, так как бытие могло бы двигаться лишь в чём-то отличном от самого себя, но ничего отличного от бытия (не-бытия) нет, следовательно, бытие неподвижно. Если же мы допустим возможность не движения бытия в целом, а его «внутреннего» движения, то есть перемещения его частей относительно друг друга, то и это невозможно, ведь если небытия нет, то у бытия нет частей, поскольку части бытия могли бы разделяться лишь тем, что не есть бытие, то есть небытием, но небытия нет – поэтому у бытия нет частей, и никакого внутреннего движения в нём быть не может. Если у бытия нет частей, то оно не сложено из них, не есть нечто сложное, следовательно – просто, нераздельно, неделимо. Поэтому никакой множественности поистине не существует. Всякая множественность (вещей, явлений, событий) существует лишь «в мнении», в чувственном восприятии. Это «мнимое» чувственно воспринимаемое бытие действительно, как верно говорил Гераклит, и существует и не существует. Но Гераклит ещё не видел истинного бытия.

Из сказанного ясно, что и движения поистине нет. Поэтому истинное бытие, или единое, не имеет ни протяжения, ни длительности, иначе говоря, оно не существует в пространстве и времени, в нём нет ни «раньше», ни «позже» – одно вечное и простое «есть». Дело в том, что пространство и время – это принципы множественности, как бы «чистая множественность», общая форма всякой множественности, порядок сосуществования и последовательности какого-то многообразия. Поэтому отрицание реальности (бытия) множественности – это отрицание реальности пространства и времени. Всякое движение, далее, также предполагает наличие пространства и времени, ведь движение – это изменения места в пространстве с течением времени. Движение – единство пространства и времени. Поэтому отрицание реальности движения есть одновременно и отрицание реальности пространства и времени.

Очевидное противоречие между своими тезисами и повседневным опытом Парменид устраняет тем, что объявляет чувственный опыт обманчивой видимостью. Он призывает того, кто хочет узнать истину, отказаться от привычных мнений и от доверия чувствам.

Недоверие к чувственному восприятию высказывали и Гераклит, и Демокрит, но Парменид идёт гораздо дальше: чувственное и рациональное, опыт и мышление (разум) не только строго разделяются и различаются, но противопоставляются друг другу. Истинное знание, согласно Пармениду, дает один только разум, независимо от чувств и даже вопреки их давлению на разум (ибо привычка и чувства вводят в заблуждение и мешают). Истинное знание - это знание о невидимом, сверхчувственном бытии.

Поэтому мышление и бытие - одно и то же; они в каком-то смысле совпадают: «Одно и то же есть мысль и бытие. Одно и то же есть мысль и то, о чём мысль существует, ибо ведь без бытия, в котором её выраженье, мысли тебе не найти». Это и есть знаменитый второй тезис Парменида о тождестве мышления и бытия. Чувственное восприятие, опыт могут дать одни лишь субъективные «мнения». Оно не даёт истины и не показывает действительного бытия. Здесь все текуче, изменчиво, недостоверно. Чувственное – субъективно, индивидуально, неистинно, несущественно. Мышление же способно преодолеть чувственную, субъективную видимость и дать абсолютно достоверное, неопровержимое, бесспорное, объективное, истинное, общеобязательное знание. Бытие есть то (и только то), что мыслит разум. В этом тезисе и можно найти первую формулировку и первое рождение европейского рационализма, согласно которому «всё действительное разумно, всё разумное действительно» (Гегель). Соответственно, европейский иррационализм ведет свое начало с того момента (в XIX в.), когда в основу философии кладется прямо противоположный принцип: «то, что может быть мыслимо, наверняка есть фикция» (Ницше); «всё действительное - неразумно, все разумное - недействительно» (Кьеркегор); интеллект создает одни лишь «явления» (Шопенгауэр), подлинное бытие не мыслится, а «переживается» чувственно-интуитивно. Но до этого бунта «антиклассической» философии против «общего», «сущности», разума и науки ещё далеко, вернёмся к истоку «классического» философствования.

Сфера вечного, неизменного, умопостигаемого, истинного «бытия» обособляется Парменидом от мира «мнимого», чувственно воспринимаемого - мира становления, возникновения и уничтожения. Парменид ясно, резко высказал уже фактически подразумевавшееся Фалесом раздвоение мира, противопоставив друг другу два диаметрально противоположных и не связанных друг с другом «мира» - мир чувственный и мир умопостигаемый (теория «двух миров», которую Ницше и называл «метафизикой»). Обыденное сознание видит лишь один мир, чувственный, и именно его считает реальным. Лишь подлинное познание - философское, научное, «феоретическое», т.е. созерцание сущности, «умное зрение», умо-зрение, видит подлинное бытие, и имеет дело лишь с ним. В школе элеатов намечается не просто различение мира чувственно-воспринимаемого и мира умопостигаемого, но их противопоставление. Здесь зарождается традиция умозрительной или спекулятивной философии, которая склонна целиком отрицать значение чувственного восприятия и опыта для познания истины и признаёт мышление независимым от чувств и способным к самостоятельному познанию, т.е. познанию сугубо умозрительному, познанию, как говорили позднее, из чистого разума или чистого мышления, без всякой опоры на опыт – a priori. Обыденному знанию и физике – науке о природе - отдаётся знание телесного, чувственно воспринимаемого, следовательно – временного, бренного, текучего, неистинного, несущественного. Истинное и вечное бытие доступно одному лишь разуму. Эта мысль и кладёт начало как европейской традиции рационализма (в значении умозрительной философии), так и отделению метафизики от физики (хотя слово «метафизика» возникает много позднее).

Один из самых выдающихся рационалистов всех времён и народов, крупнейший представитель спекулятивной философии Гегель видел значение философии Парменида в том, что в ней мышление впервые почувствовало свою свободу и началось «чистое движение мышления в понятиях», самодвижение всеобщих определений (категорий) мышления. Иначе говоря, в учении Парменида впервые в истории обнаруживается наличие собственной структуры самого мышления, его внутренняя логика. Парменид пытается «двигаться» в ходе своих рассуждений в совершенно абстрактных, общих понятиях, не опираясь на опыт, а опираясь лишь на логическую связь самих этих понятий, внутреннюю связность мышления. Можно сказать, что он открыл возможность логической дедукции, вывода одних понятий и утверждений из других без всякого обращения к опыту, чувственному восприятию, более того – без всякой опоры вообще на какую бы то ни было образность, наглядность, чисто дискурсивно. И эти общие абстрактнейшие определения мышления рассматриваются как само бытие, а не как просто «мои мысли». Можно сказать и так, что Парменид открыл реальность мышления, или то, что мышление – особая реальность, причём реальность более глубокая, существенная, истинная, чем то, что обычно таковой считается, чем так называемые «вещи», тела. Парменид совершил настоящую революцию в образе мыслей. Непосредственно чувственно воспринимаемое, вещи «здесь и теперь», которые обычно принимаются за реальность, рассматриваются им как субъективное и неистинное. А мысли, которые обычно рассматриваются как «мои», как нечто субъективное, напротив, отождествляются с самим бытием, выступают как нечто самостоятельное, истинное, объективное. Именно в этом пункте и намечается переход от физики – к метафизике, от опыта – к умозрению, от материализма – к идеализму. Учение Парменида о первоначале как Едином (а не материи, стихии или элементах) начинает путь к Единому-Благу Платона и неоплатоников, к «божественному» Аристотеля, к средневековой естественной теологии и т.д.