Часть 3. Тамга Прави 4 страница

Словно в подтверждение этих слов камешек завораживающе сверкнул, когда Сэнсэй чуть повернул тамгу в руках.

– Бриллиант? – спросил Сергей.

– Нет. Просто огранка мастерски выполнена, как у бриллианта. Хотя на самом деле это не бриллиант. Это искусственный камень внеземного происхождения. По структуре нечто среднее между стеклом и кристаллом. В мире не существует такого бриллианта, который стоил бы этого камня, – серьёзно проговорил Сэнсэй, и немного помолчав, добавил: − Он обладает удивительными свойствами для тех, кто имеет достаточно личной силы и знаний, чтобы им пользоваться. А для остальных людей этот камень не представляет никакой ценности… так, всего лишь стекляшка.

Он вытащил из кармана коробку, достал оттуда мягкую тряпочку и бережно, с любовью стал протирать тамгу.

− Данный кристалл – особый камень. Он способен хранить энергию вечно, и не только хранить, но и приумножать заключенную в нём мощь. Этот кристалл очень древний. Мало того, что он имеет внеземное происхождение, так ещё с ним медитировало не одно поколение Прави. Он оказывает неоценимую помощь, особенно для тех, кто работает над серьёзными медитациями... Кристалл изменяет частотные характеристики поля человека, который с ним соприкасается во время медитации… Он усиливает действие энергий. В результате, при постоянной работе с ним, владелец доходит до духовного уровня тех, кто ранее владел кристаллом и ушёл в Нирвану… В этом кристалле заключена сила многих поколений Прави.

− Интересная вещица, − проговорил Сергей. − Не удивлюсь, если этот камешек окажется единственным на планете Земля, так сказать «последним из Могикан», прибывшим из далеких разумных миров.

− Отнюдь не единственным, − возразил Сэнсэй. − Всего на Земле имеется семь таких камней. Пять камней находится в тамге Владыки Шамбалы, один − в тамге Нави и один, здесь, в тамге Прави.

− В тамге Нави? − удивился Николай Андреевич и осторожно спросил. − У сопредельной стороны?

− Да, − ответил Сэнсэй. − Это необходимо для уравновешивания монады. Правда, на той тамге другие знаки. Но камешек практически такого же размера, как и в тамге Прави.

− Нормально! − шокированно проговорил Николай Андреевич.

− Значит, в настоящем противостоянии выигрывает не сила камней, а сила духа соперников, − сделал свои выводы Сергей.

− Совершенно верно. Всё дело в накопленной личной силе обладателей этих камней.

− А Нави − это кто? Кандуки?

− Нет, конечно, − сказал Сэнсэй. − В иерархии темных сил Кандуки стоят на нижней ступени. А вот Нави − это уже конкретная проблема.

− Так, получается, Этимоны и Гелиары борются не только с Кандуками?

− Да. Это можно сказать универсальные Воины Света.

Некоторое время мы молчали, наблюдая как Сэнсэй, о чём-то задумавшись, тщательно протирал тамгу.

− А как выглядит тамга Владыки Шамбалы? − наконец, решилась спросить я, нарушив это молчание.

− Тамга Владыки? − переспросил Сэнсэй и стал объяснять: − Ну, в принципе тамга Прави некоторыми деталями схожа с ней. В тамге Владыки такой же цветок лотоса с пирамидой и глазом внутри. Только в оправу глаза вставлен камень гораздо больших размеров, чем у Прави и Нави вместе взятых. Это символ «всевидящего Ока», обозначающий Шамбалу. Над пирамидой же, в центральном лепестке расположен малый глаз, в который вставлен ещё более интересный камешек. По своей плотности он намного превышает алмаз. Его малые размеры относительно больших камней отнюдь не преуменьшают его значимости. Он словно зёрнышко По. И сила, заключённая в нём, неиссякаема. Этот камешек символизирует абсолютную власть Бога, в том числе и над «всевидящим Оком»… В тамге Владыки Шамбалы цветок лотоса прикреплен к золотой круглой монаде, на которой имеется три больших камня, расположенных треугольником. Они символизируют в расшифровке созвездие Орион, откуда был доставлен маленький камешек, и не только… Эти камни указывают на божественную тройственность, силу и власть над жизнью и смертью. Этот знак в миру ещё называют знаком Грааля… Практически в комплексе изображений на монаде, включая цветок лотоса, есть символы всех мировых религий, как обозначение того, что всё духовное в людском мире выходит из Шамбалы… Да, ещё по бокам от монады, так сказать в качестве украшений, которые были сделаны при последнем обновлении тамги, находятся скульптурные изображения на египетскую тему.

− Увесистая получается тамга у Владыки Шамбалы, − проговорил Сергей и с наигранным сарказмом добавил: − И вся ж из чистого золота.

− Ещё бы, это ведь не просто так, а самого Владыки, − в таком же тоне с улыбкой ответил Сэнсэй, а потом добродушно пояснил. − А вообще золото в данном случае использовалось как удобный материал, который не подвергается эрозии как, например, железо, и окислению, как серебро. Так что золото – это всего лишь подходящий материал. А вот знаки… − И со смешком промолвил. − Только в наше время на знаковое значение тамги вряд ли кто обратит внимание. В лучшем случае, увидев её, подумают, что какой-то новый русский выпендривается.

− А где хранится тамга Владыки? − поинтересовался Николай Андреевич.

− Сейчас она хранится в такой же капсуле, при храме Лотоса, − и, очевидно, предвидя последующий вопрос от Сергея, открывшего было рот, добавил, − который находится в районе третьего глаза головы Осириса.

Сергей почесал затылок и со смешком сказал:

− Или этот мужик, Осирис, такой головастый, или же это ты опять надо мною издеваешься. − И умоляюще глянув на Сэнсэя, проговорил: − Честное слово, у меня сейчас мозги не работают, чтобы твои ребусы разгадывать. Давай лучше сам, добровольно рассказывай.

− Я над тобой вовсе не издеваюсь, − добродушно возразил Сэнсэй. Храм Лотоса действительно находится в голове Осириса.

− Ну, надеюсь, это в переносном смысле? Или всё-таки в прямом?

− Почти в прямом, – улыбнулся Сэнсэй, – точнее сказать в рельефно-географическом. − Мы вопросительно уставились на него. А он, выдержав небольшую паузу, сказал: − Сейчас на том местестолица Древней Руси, град Киев.

− Киев?! − изумился Николай Андреевич.

− А где же располагается третий глаз? − спросил Сергей.

− Этот участок находится как раз там, где Андрей Первозванный по просьбе Иисуса возложил семена лотоса. Ныне там расположена Киево-Печерская Лавра, − уточнил Сэнсэй.

− Надо же, сколько раз бывал в Киеве и даже не знал об этом, − удивился сам себе Николай Андреевич.

− Кто бы мог подумать, что Киев является головой Осириса? − размышлял Сергей о своём. − Этот город у меня больше ассоциируется с событиями Чернобыльской катастрофы…

− Да, из-за этого Чернобыля чуть все карты не перепутались, − задумчиво проговорил Сэнсэй.

− Какие карты? − не понял Сергей.

− Ну, какие? Предсказания о голове Осириса… Дело в том, что после взрыва реактор стал быстро разгораться. Естественно, никакие пожарные его бы не потушили. Ситуация стала настолько критическая, что Шамбала вынуждена была вмешаться. И этот процесс, к сожалению, зафиксировали специалисты, ибо в нарушение законов физики ядерная реакция вместо того, чтобы нарастать, начала интенсивно сворачиваться… − И немного помолчав, очевидно, размышляя о чём-то своём, Сэнсэй добавил: − Но, с другой стороны, если бы не Шамбала… и Киева б уже не было... И предсказания не сбылись.

− А что за предсказания? − спросил Николай Андреевич.

− Да длинная история, потом расскажу.

Сэнсэй закончил протирать тамгу Прави и, полюбовавшись проделанной работой, промолвил, обращаясь к Николаю Андреевичу.

− Кстати говоря, о легендах… Ты слышал миф о волшебном оке Гора?

− Да, − утвердительно ответил тот.

− А что это за миф? − живо поинтересовался Сергей.

Николай Андреевич поспешно пояснил.

− Это древнеегипетский миф. Сын Осириса Гор боролся со злым богом пустыни Сетом. Вначале Гор потерпел поражение, и Сет вырвал у него Глаз в битве. А потом Гор всё же победил Сета, и отобрал у него своё волшебное Око.

− Верно, − сказал Сэнсэй. − А знаешь, что это было за «волшебное Око»?

Николай Андреевич растерянно пожал плечами. Сэнсэй кивнул на тамгу Прави.

− Вот это Око! И борьба шла за обладание силой этого камня.

− Значит… это был не миф… Это правда! − в изумлении произнёс Николай Андреевич. − Вот это да! Получается, это была борьба Прави и Нави?!

− Совершенно верно. Но об этом позже, − улыбнувшись, проговорил Сэнсэй.

Он аккуратно завернул тамгу Прави в тряпицу, и, уложив в коробочку, сунул её в карман. Мы же стояли в состоянии полного изумления и наблюдали за его действиями.

– Ну что, пошли назад? – неожиданно предложил Сэнсэй, возвращая нас к реальности.

Мы даже немного растерялись, поскольку уходить отсюда так поспешно явно никому не хотелось. Так долго добирались и на тебе, на самом интересном месте — «пошли назад».

– А-а… – протянул Сергей.

– Как, уже? – удивился Николай Андреевич.

– Что, всё? – почти одновременно с ним разочарованно спросила я.

– А чего вам, мало? – усмехнулся Сэнсэй, глядя на нашу реакцию. – Идёмте. Нам ещё назад сколько идти. Пока до ребят доберемся… Да и вообще, – он улыбнулся, – налазился я уже тут с вами по этим горам…

Возражать особо никто не стал, да и бесполезное это занятие. Действительно, надо признать, что путь назад тоже предстоял долгий и трудный. Однако я заметила, что когда Сэнсэй шёл сюда, он ни разу не пожаловался, что устал или чем-то недоволен. Наоборот, шёл так быстро, что мы еле поспевали за ним. А тут откуда что взялось... И всё же выходила я из этой каменной кельи с тайной надеждой побывать хотя бы в храме. Когда ещё такой случай представится? Видимо, подобные мысли были не только у меня одной. Когда мы передвигались по коридорчику, связывающему комнату с большим залом, Сергей начал расспрашивать Сэнсэя о храме.

– А что это за храм?

– Один из храмов Лотоса.

– А что там внутри?

– Да ничего особенного, Стиратель тени.

– А можно туда зайти?

– Да что там интересного? Храм как храм, – отшучивался Сэнсэй.

В это время мы вышли к завораживающему своей редкостной красотой и мягким светом древнему сооружению. Окунувшись в океан света, все невольно остановились, с замиранием сердца созерцая это диво. Особенно притягивал взгляд вход в храм. Так и хотелось подняться по его белокаменным ступеням и проникнуть в сокровенную тайну этого необыкновенного цветка. Мы посмотрели на Сэнсэя с немой мольбой в глазах. Он же опустил голову, немного подумал, а потом серьёзно произнёс:

– Ладно. Кто первый?

– А что, надо по очереди? – удивился Николай Андреевич.

– Да.

– А что там?

– Увидишь.

– Тогда первым пойду я, – вызвался Сергей.

Он благодарно взглянул на Сэнсэя и не спеша пошёл к входу, словно наслаждаясь самим моментом приближения к этому великолепному таинственному творению неведомой цивилизации. По мере приближения к свету его фигура становилась всё более тёмной и нечёткой, охватываемая со всех сторон светом. Он поднялся по ступенькам. И… дивный цветок принял его в свои солнечные объятия. Около минуты мы стояли молча, всматриваясь в таинственный проход храма. Но он по-прежнему сиял своим изумительным светом, не давая даже звуком малейшего намека на присутствие там живого существа.

– Следующий, – спокойно сказал Сэнсэй и посмотрел на меня.

Честно говоря, в этот момент я испытала легкий страх. И всё же доверия к Сэнсэю во мне было гораздо больше, чем собственного испуга перед неизвестностью, таящейся за входом в храм. Я пошла ко входу в некотором волнении и ожидании того, что же мне придётся там увидеть. Излучавшийся свет был мягким и ласковым, и это меня несколько успокаивало. Я смело вошла внутрь. Проход сворачивал направо, потом налево, приглашая пройтись по своему извилистому лабиринту, заполненному светом. Странно, чем дальше я заходила, тем больше испытывала какой-то необъяснимый нарастающий внутренний холод. Хотя воздух, который я вдыхала, был теплый. Руки стали замерзать, словно на морозе.

Из небольшого лабиринта я вышла в круглое помещение, видимо, расположенное в самом центре цветка. Мне показалось, что его середина светилась ярче всего, словно столб солнечного света. И мне так захотелось окунуться в этот струящийся свет, поскольку подумала, что именно в нём я наконец-то согреюсь. Не раздумывая, я шагнула в середину и… Вместо предполагаемого тепла мною овладел такой леденящий холод, что невольно сжались кулаки. Сильная дрожь охватила всё моё тело, точно в него вонзили тысячу электрических иголок. Голова стала кружиться. Пол стремительно уходил из-под ног.

Со зрением стало происходить что-то неестественное. Яркий свет чередовался с какими-то темными пятнами, а скорость их движения стремительно нарастала. В конце концов, вокруг всё исчезло. Сделалось совсем темно. Потом в темноте стали вспыхивать яркие точки. Они расширялись, становились цветными, соединялись друг с другом, превращаясь в объёмные живые картины. Попытка открыть и закрыть глаза ни к чему не привела, картины, как были, так и остались. Более того, я совершенно потеряла ощущение тела. Вместе с этим исчезли и чувства, и мысли, как будто я стала независимой и свободной от земного мира. И хотя картины были более чем устрашающие, воспринимала я их почему-то спокойно. Вместо тревоги присутствовала необыкновенная ясность, глубинная суть понимания происходящего вокруг.

События сменялись одни за другими, проявляясь то фрагментарно, то в глобальном масштабе. Крушение огромного моста, смерть всемирно известного религиозного деятеля, разрушительные землетрясения, наводнения, смерчи, цунами, стирающие волнами населенные пункты. Неожиданно проснувшиеся вулканы, уничтожающие выбросом своего пепла и лавы всё живое на своём пути. Таяние ледяных шапок полюсов, столкновение огромных айсбергов. Стремительный подъём уровня океана, вод рек. Целые прибрежные мегаполисы уходили за считанные часы под воду. Некоторые прибрежные государства вообще исчезали с лица Земли за достаточно короткий промежуток времени. И все эти катаклизмы происходили, словно приливной волной – внезапно нахлынули, потом затихали, затем снова накатывались, только ещё с большей силой, большими разрушениями и снова временно затухали.

На Солнце происходили невероятно сильные вспышки. Острова и континенты сдвигались со своих мест, сближаясь довольно быстро в единую сушу. Теплые течения океанов поменяли свои русла. Времена года перепутались. Резкое потепление сменилось резким похолоданием. Неурожаи, голод, разруха… Какое-то сплошное царство паники и хаоса. Ужас глобальных катаклизмов объял всю планету. Единственные участки суши, которые меньше всего пострадали от природных стихий, были некоторые районы Евразии, словно последний духовный оплот и приют гибнущей цивилизации…

Картины стали исчезать так же стремительно, как они появлялись, разъединяясь на отдельные фрагменты, сужаясь до точки. Всё вновь потемнело. Внезапно вернулось ощущение собственного тела. Вспыхнувший яркий свет вновь возвратил и чувства, и мысли. Как ни странно, но я по-прежнему устойчиво стояла на том же месте. Правда, мои ногти до боли впились в ладони. Осознав это всё и вспомнив об увиденных картинах бедствий, меня охватил жуткий страх. Не понимаю, почему, но я была твёрдо уверена, что увиденное случится в ближайшие годы. Тягостная безысходность, граничащая с апатичностью, охватила меня, когда я по инерции вышла из столба света и направилась в следующий лабиринт. Пугающие сцены катастроф одна за другой прокручивались в памяти, усиливая в моих мыслях страх и отчаяние перед грядущим.

Поглощенная этим гнетущим состоянием, я не заметила, как очутилась на выходе из храма. Под аркой, которая не так давно впервые открыла перед нами столь удивительную, чарующую взор панораму, задумчиво стоял Сергей, ожидавший остальных. Я молча присоединилась к нему. Весь увиденный кошмар снова и снова прокручивался в голове. Охваченная страхом неизбежной гибели, я смотрела со щемящей душу тоской на это великолепное сооружение неведомой цивилизации, на безупречность его линий, его неповторимое сияние и белоснежную чистоту. И меня неожиданно осенило, насколько разителен контраст между вечными духовными ценностями и тем, что временно, негативно, порочно. Сколько цивилизаций, сколько природных катаклизмов пережило это сооружение? И дело даже не в нём, а в тех, кто его создавал. Это какую надо иметь базу знаний, чтобы обезопасить этот храм на многие тысячелетия вперёд от каких-либо разрушительных воздействий?

В этот момент моих размышлений на выходе из храма показалась фигура Николая Андреевича. Удивительно, но она была не просто окружена светом. Создавалось такое впечатление, словно его тело охвачено плотным кольцом радуги, от которой отскакивали снопы искорок. Особенно их много было вокруг головы. Мне почему-то это напомнило эффект Кирлиана. Но только стоило Николаю Андреевичу выйти из храма, это свечение вмиг пропало. Заинтересованная таким необычным явлением, я немного отвлеклась от своих мыслей и стала более внимательно следить за «входом-выходом» из храма. Через минуту после того, как к нам присоединился Николай Андреевич, в проёме появился Валера. Его свечение было гораздо объемнее и насыщеннее. Оно настолько красиво переливалось, что даже Николай Андреевич не удержался от тихого комментария:

– Ого! Да, парень явно за эти месяцы постиг гораздо больше, чем мы за столько лет рядом с Сэнсэем.

Но когда выходил Сэнсэй, все присутствующие невольно затаили дыхание. Мы даже не сразу поняли, что это – Сэнсэй. Это был Некто с огромной, ослепительно сияющей аурой. На нем была белая туника. Белокурые волосы обрамляли очень красивые, правильные черты лица. Но, пожалуй, самыми необыкновенными были его глаза, его неповторимый до боли знакомый взгляд. И тут меня неожиданно осенило, где я видела этот взгляд. Когда-то давно мы с нашей компанией отдыхали на море. Мне приснился тогда довольно странный сон о Красном Всаднике, спускавшемся с вершин гор. Его потрясающий взгляд, взгляд Ригдена Джаппо, до мельчайших деталей всплыл сейчас перед глазами.

Внутренний трепет охватил всё моё существо. Внезапно «Цветок лотоса» сам по себе проявил своё невидимое, но вполне ощутимое «колыхание лепестков» в солнечном сплетении. Чувство восхищения перемешалось с чувством умиротворенности от столь потрясающего реального видения истинного Лика. Внутри мне стало так спокойно и хорошо, словно кто-то саму душу укутал в пелену белоснежных нежнейших лепестков.

Это необычное видение длилось всего несколько секунд. Но каких секунд! Секунд из цикла неизвестной Вечности. Секунд, оставляющих свой неизгладимый след в самом священном уголке души. Секунд, память о которых даже через многие годы с волнующим трепетом в точности воспроизводит свои восхитительные кадры, заставляя вновь и вновь пережить эту невероятную гамму возвышенных чувств, неподдающихся словесному описанию. Над этим мигом время действительно было не властно.

Как только это великолепное Существо стало под арку выхода из храма, свет словно дрогнул, ослепив глаза на какое-то мгновение. Но когда зрение пришло в норму, мы увидели, что к нам шёл Сэнсэй с привычными для нас чертами лица, в явно приподнятом воодушевленном настроении, в обычной своей походной одежде, с рюкзаком за плечами. Пораженные таким резким преобразованием, мы в немом удивлении созерцали его приближение. Он же, с добродушной улыбкой подойдя к нам, оглянулся на храм, а потом сказал:

– Ну что, довольны ваши душеньки?

– Ещё бы! – ответил за всех Сергей.

– Тогда в путь, друзья.

И первым вошёл под арку скалы, переходящую в туннель. А мы, бросив прощальный взгляд на великолепный храм Лотоса, не договариваясь между собой, одновременно преклонили перед ним головы. Видимо, такое искреннее желание зародилось у каждого из нас в душе, и, очевидно, оно было настолько сильным, что никто из нас не постеснялся это сделать в присутствии остальных. Сэнсэй остановился, и, глядя на нас, со смехом произнёс:

– Пошли уже, фанатики!

Обратный путь со сложными переходами я почти не замечала, автоматически преодолевая препятствия. Моим настоящим лабиринтом, который я в реальности проходила, стали мысли, вернее, тот фейерверк из двух различных состояний, который был порожден в стенах таинственной пещеры с древним храмом. Картины катастроф и природных катаклизмов переплетались со спокойным взглядом Ригдена. И этот взгляд давал какой-то поразительный эффект: он успокаивал, ласкал душу своей необыкновенно проникновенной добротой. Под его натиском животный страх испарился вовсе, словно его никогда и не было. Теперь картины стихий уже спокойно прокручивались в голове, давая мне возможность анализировать увиденное.

Как же хрупка наша человеческая цивилизация, так гордящаяся своими высокими технологиями! Один вздох Земли, и вместо городов – руины, вместо полезной техники – груда ненужного металлолома, вместо мирного общества – кланы, воюющие за кусок хлеба и земли. Как ненадежно и призрачно всё то материальное, на накопление которого люди тратят всю свою жизнь. Сколько нервов, душевных сил растрачивается впустую! А сколько чёрного негатива выбрасывается человеком в окружающее пространство, заставляя страдать от этого не только людей, но и природу, и всё живое в ней. Разве после всего подобного злодеяния может быть удивительным то, что Земному терпению приходит конец?..

За раздумьями я не заметила, как пролетело время, и мы вышли к знакомой пещере. Кстати, на сей раз, все прошли кольцевой проход достаточно обыденно, без всяких психологических фокусов. Оставшиеся ребята мирно спали, расположившись в «зрительской» лоджии кто где. Мы тихонько поднялись к ним, чтобы их не разбудить, и с усталостью уселись на каменные скамьи.

– Ну, ещё часок на отдых и надо продвигаться назад, — сказал Сэнсэй, устраиваясь поудобнее.

Он улёгся на скамейку, положив рюкзак под голову. Мы тоже последовали его примеру.

* * *

– Это кто так храпит? – услышала я сквозь сон голос Сэнсэя.

– Неужели Вано?! – со смехом проговорил Сергей.

– Он самый, инквизитор! – подключился голос Женьки. – Достал уже своим храпом! Мне эта «заезжая пластинка» уже начинает действовать на нервы.

В помещении действительно стоял громкий храп, точно спящему человеку поднесли мегафон к самым губам. Я открыла глаза. Состояние было такое, словно тебя разбудили после глубокого сна и ты ещё плохо соображаешь, где ты находишься, и что вообще от тебя хотят. Точно реальность граничила с нереальностью происходящего, и ты ещё не совсем понимаешь, в какой половинке ты ныне существуешь. Голова была что называется «тяжёлая». Я протёрла глаза и огляделась. Большинство ребят ещё спали. Сэнсэй с Сергеем и Женей стояли внизу.

Пока мужчины посмеивались над храпом Вано, я несколько сориентировалась в обстановке, припомнив прошедшие события. В памяти всплыл впечатляющий храм Лотоса, и мои воспоминания ожили. Но с другой стороны, очевидно, поскольку я ещё не совсем проснулась, во мне закрались сомнения: «А было ли это на самом деле?»

Перекидываясь шутками Сэнсэй, Сергей и Женя направились к «звуковому» балкончику, откуда видимо, и раздавался столь мощный храп Вано. Я решила последовать за ними, чтобы окончательно развеяться ото сна. Но, догоняя мужчин, на меня опять нахлынула волна сомнений относительно реальности недавно происшедших событий.

Я остановилась и посветила фонариком на уступ скалы, находившийся в конце левой каменной стенки. По идее за ним был тот самый кольцеобразный проход, с которого и начиналось наше захватывающее путешествие к тайне этих гор. Дабы развеять все свои сомнения я направилась к уступу и зашла за угол. Кольцеобразный проход в глубине туннеля по-прежнему находился на своём месте, ожидая новых смельчаков-посетителей. Я осветила его фонарём. И вновь меня удивила идеальная гладкость желобка, мастерски «впечатанного» в скальную породу. Тут из зала послышался дружный смех мужчин. И я поспешила покинуть это место, дабы присоединиться к ним. Вроде все сомнения развеялись, но всё равно оставалось какое-то странное ощущение, что что-то было не так как раньше. Но что именно, не могла понять.

Отец Иоанн, видимо удобно расположившись на «звуковом балкончике», сладко спал. Великолепная акустика этого зала передавала все фуги, которые выводил батюшка своим залихватским храпом. Мы собирались крикнуть ему, чтобы разбудить. Но Женька всех нас остановил, выдвигая свою кандидатуру для столь специфического дела. Он решил добраться до балкончика и самолично разобраться с Вано.

– Сейчас я ему устрою ужас Судного дня! – с победоносной улыбочкой проговорил парень. – Сейчас он на себе прочувствует все часы моего кошмара…

Женька потёр в предвкушении руки, затем слегка размял свои конечности и с энтузиазмом стал ловко карабкаться по отвесной скале на балкончик. Мы с интересом следили за развитием событий снизу. Парень с кошачьей грацией бесшумно взобрался на «перила» балкона. Осталось сделать лишь последнее движение, чтобы достать отца Иоанна. Женька, очевидно, приготовился к прыжку, как пантера на дичь. И только он начал воплощать свою задумку «кошмара», как навстречу его движению резко вылетела рука Вано, вцепившись мертвой хваткой в горло.

– Ой, й-ё-ё-ё! – прокатился по залу приглушённый звук, и в лоджии послышался грохот массивного тела.

По балкону замелькал луч света от фонаря.

– А, это ты, чадо! Тебе чаво? – прозвучал удивленный голос батюшки одновременно с его сладким зевком. – О, а что это у тебя с лицом, глазки на лоб вылезли…

Женька прокашлялся, а потом хрипло произнёс:

– Чаво, чаво, я ему хорошую весть принёс, что назад идти пора, а он…

Сэнсэй с Сергеем грохнули со смеху от столь явного преображения «истинных намерений» Женьки. Заспанное лицо Вано выглянуло с балкончика.

– О, что уже назад? – проговорил он, увидев Сэнсэя. – Так быстро? А я вот только прилёг, только глаза закрыл, а тут вы…

– Угу, глаза он закрыл, – проворчал Женька, поднимаясь на ноги, но потом, потерев шею, сымитировал подхалимный, писклявый голос: – Продолжение вашей «непревзойденной проповеди», святой отец, мы имели удовольствие слушать достаточно длительное время…

– Да? – улыбнулся батюшка. – Ничего, сын мой, это для вас даже весьма полезное дело. Ибо только смирение отсекает пагубные страсти, только терпение телесное возвышает дух…

С этими словами батюшка стал покидать своё лежбище, спускаясь вниз. Женька последовал за ним и позволил себе немного возмутиться лишь тогда, когда обрёл твёрдую почву под ногами. Неудачная шутка с Вано лишь ещё больше раззадорила Женьку на приколы. И когда Сэнсэй попросил его разбудить всех парней для сбора в обратную дорогу, вот тут-то он и проявил всю свою бурную фантазию. «Жертвами» Женькиных шуток стали Стас и Андрей. Другие же просто проснулись от повального хохота ребят. В общем, закончилась эта история, как всегда, веселыми шутками и смехом.

Я же, несмотря на общее веселье, всё пыталась разобраться со своими странными ощущениями. И тут меня внезапно осенило, что было не так. В пещерном зале почему-то нигде не было видно тех изумительных зеркальных кристаллов, похожих на горный хрусталь, кои мы с таким усердием освобождали от пыли. Я быстро отыскала те самые ступеньки, между которыми должно, по идее, находиться «зеркало», что я ещё недавно самолично очищала от пыли и грязи. Но вместо сверкающего в своей ослепительной чистоте гладко отполированного кристалла, я обнаружила на том месте лишь ровное, круглое углубление, чуть утопленное одним концом в каменную породу под определённым углом. Причём оно ничем не отличалось по цвету от окружающей серости. Вновь потоком нахлынули сомнения относительно реальности произошедших событий, и волна разочарования накрыла меня, как говорится с головой.

Я механически потёрла рукой по круглому углублению. В свете фонаря на поверхности «камня» проявился тусклый блик. Окрылённая надеждой, я достала платочек и тщательнее протёрла небольшой участок от пыли. Так и есть под слоем многовековой пыли и грязи скрывался знакомый мне гладко отполированный кристалл. «Как такое могло случиться, что все очищенные нами кристаллы разом покрылись тем же самым налётом пыли и грязи? А может, мы их не очищали вовсе? Может, это был всего лишь сон? Ну как же сон, если я отчётливо помню, что протирала этот кристалл…» Ничего не понимая, моя особа направилась к своим вещам, убеждая себя, несмотря на все «доводы», что скорее всего это всё приснилось. Но тут, проходя мимо собирающегося коллектива, я случайно услышала, как Вано тихо спросил у Сергея:

– Ну как сходили, с результатом?

– Порядок в танковых войсках, – кивнул тот.

«С результатом?! Каким результатом? – и тут меня неожиданно осенило: — Тамга! Тогда в рюкзаке у меня должен лежать пергамент Агапита!» Я побежала к своему рюкзаку и торопливо стала развязывать верёвки. Наконец, открыв его, я с поспешностью запустила туда руку. И практически сразу нащупала цилиндр. Меня охватил волнительный трепет. Но только я хотела вытащить цилиндр из рюкзака, как незаметно подошедший Сэнсэй положил свою руку на мою, остановив её движение, и одновременно настойчиво промолвил: