Допускается использовать исключительно в образовательных целях. 5 страница

* * *

Та поездка в Киев стала для Макса незабыва­емой. Память воспроизводила ее до мельчай­ших подробностей. Он поехал вместе с Сэнсэем оформлять лицензионные документы для фирмы. Полдня они обивали пороги чиновни­чьих кабинетов. И только после обеда смогли вырваться из этой бюрократической суеты и походить по знаменитым улицам старинного города, основанного, как предполагают исто­рики, еще в пятом веке как центр восточно­славянских племен полян.

Киев в старину называли городом трех холмов, затем семи холмов за его уникальное расположение на правобережных кручах Днепра. Чем дальше продвигалась цивилиза­ция, тем больше холмов она занимала. Город сумел сохранить свою привлекательность и в эпоху научно-технического прогресса, сочетая новостройки не только с древними строениями, но и с островками первоздан­ной природы. Киев был и по сей день оста­ется одним из самых загадочных городов на Земле.

Макс был удивлен, увидев здесь столько церквей, древних храмов, а также представите­лей разных религиозных конфессий. Когда он высказал свое изумление Сэнсэю, тот лишь, как всегда загадочно, улыбнулся и ответил:

— Свято место пусто не бывает.

Больше всего, конечно, в Киеве было право­славных старинных храмов. Это понятно. Все-таки как историю ни крути, а крещение Руси пошло именно из Киева, некогда бывшего сто­лицей древнерусского государства... Насмот­ревшись на архитектурные памятники, Сэнсэй предложил Максу съездить в Киево-Печерскую лавру. Доехать туда не составляло особого труда, поскольку любой киевлянин объяснял дорогу так детально, как своим ближайшим родственникам.

Киево-Печерская лавра величественно сто­яла на двух крутых холмах, утопающих в зеле­ни. Оттуда открывался великолепный вид на Днепр. Дух захватывало от одного только со­зерцания этого живописного уголка природы. Вокруг лавры была сооружена семиметровая каменная стена, некогда, очевидно, выпол­нявшая фортификационную функцию. А за ней виднелись целые плеяды сверкающих куполов, среди которых особо выделялся по вы­соте золотой купол Большой Лаврской коло­кольни.

Макс с Сэнсэем купили билеты в Верхнюю лавру — музей-заповедник, включенный в список Всемирного наследия, и вошли через центральный вход. Главные ворота располага­лись под Троицкой церковью. Они представ­ляли собой своеобразную арку. Едва Сэнсэй вступил с Максом под свод ворот, внезапно раздался заливистый перезвон Лаврских ко­локолов. Некоторые из находившихся на вну­тренней площадке туристов, а также прохо­дившие мимо монахи с удивлением посмотре­ли на колокольню и, остановившись, стали креститься... Макс встрепенулся от неожи­данного звона.

— Надо же, как красиво звонят. Никогда такого звона не слышал. Праздник сегодня, что ли?!

— Ну, это для кого как, — ответил Сэнсэй каким-то необычным мягким, мелодичным го­лосом.

Макс глянул на Сэнсэя и удивился пере­менам в его лице. В это время они как раз вышли на свет из-под арки Троицкой церкви. Сэнсэй словно преобразился. Глаза его сияли необычным светом, излучая мощную силу ка­кой-то гармонии и внутренней чистоты. Он слегка наклонил голову, словно здоровался с этим местом. От Сэнсэя исходила незримая благодать, от которой у самого Макса возник­ло чувство необычного умиротворения и спо­койствия. Его состояние напоминало блажен­ную, тихую радость. В этот момент даже гово­рить ни о чем не хотелось. Макс набрал полной грудью воздух и посмотрел вокруг. Од­но слово — лепота. Тогда он не понял, отчего ему вдруг стало так хорошо на душе. «Наверное, место здесь такое», — подумал Макс. В этом необычном, возвышенном состоянии ему почудилось, что он попал в совершенно иной мир, мир нереального бытия, где даже до небес, казалось, легко дотянуться рукой. Макс на радостях, увидев ближайшую иконную лав­ку, побежал покупать все, что было глазу мило. Сэнсэй же, ожидая его, созерцал все вокруг и в особенности людей. Насладившись каждый по-своему таким гостеприимством, они стали осматривать территорию.

Чего только не было в этом музее-заповед­нике! Помимо старинных церквей, общежи­тия для монахов, там размещался музей исторических ценностей, где демонстрировались различные золотые и серебряные украшения скифских времен, музей театральный, музы­кальный, музей киноискусства, историческая библиотека, музей книги и типографии, музей народного декоративного искусства. И это уже не говоря о многочисленных торговых лавках, продающих все, что только можно продать, от икон и книг до ювелирных укра­шений и еды. Сэнсэй без особого энтузиазма, в отличие от Макса, обошел все эти «досто­примечательности» Верхней лавры, задер­жавшись больше в старинных церквях, возле книг да на смотровой площадке. Оттуда от­крывался великолепный вид на Нижнюю Ла­вру и знаменитую реку, называемую в разные времена по-разному — Борисфен, Славутич, Днепр. Сэнсэй долго стоял там, задумчиво глядя куда-то вдаль, пока Макс обходил торговые лавки. Наконец, они пошли в святая святых — на территорию Нижней лавры, где, собственно говоря, и зародилась Киево-Печерская лавра.

Спустившись по довольно крутому спуску, вымощенному камнями, они попали на монас­тырскую улицу. Там был целый ряд книжных и иконных ларьков. В конце этой улицы нахо­дился свободный вход на территорию Нижней лавры, предусмотренный для верующих. Не­вдалеке располагались кассы для желающих посетить пещеры с экскурсоводом. Макс пред­ложил Сэнсэю присоединиться к формирую­щейся группе. Их гидом оказался мужчина лет сорока. Набрав достаточное количество людей, он повел группу под гору по широкой мосто­вой улице мимо монастырского сада. Достиг­нув Крестовоздвиженской церкви, где был вход в ближние пещеры, экскурсовод начал свой рассказ.

— Мы находимся на территории мужского монастыря Киево-Печерской лавры, которая дала Православию гораздо больше святых, чем любой другой монастырь. Издревле это место называли обителью Святого Духа, Земным Ра­ем. История Печерского монастыря уходит в XI век, когда были созданы главные досто­примечательности сегодняшней Лавры — Антониевы и Феодосиевы пещеры или так назы­ваемые Ближние и Дальние пещеры, по степе­ни отдаленности от Успенского собора. Годом основания считается 1051...

Согласно летописи, некий человек по име­ни Антипий из града Любичи, расположенно­го в Черниговской земле, совершил паломни­чество в один из монастырей Афона. Там он принял монашество, и ему дано было имя Антоний. В то время христианство на Руси только зарождалось. Антоний был послан игу­меном Афонского монастыря в Киев, чтобы основать там новую обитель. Согласно «Киево-Печерскому патерику» Антоний дважды посещал Киев: в 1013 и в 1051 годах, когда про­изошла перемена власти. В свое первое посе­щение он жил в Варяжской пещере. Она суще­ствует и сейчас и является частью Феодосиевых пещер. Во второй раз он поселился в небольшой пещере на этой же горе. Кто ее выкопал, ответить трудно из-за расхождений в старинных летописях. Так или иначе, но Ан­тоний стал жить там, расширяя свою пещеру и молясь о спасении души. Слух о святом пе­щерном затворнике, обладавшим необычным даром исцеления и пророчества, стал распро­страняться по русской земле. К Антонию на­чали сходиться люди, некоторые оставались жить вместе с ним. Подземелье постоянно углублялось. Вскоре оно превратилось в целый лабиринт Дальних пещер с кельями и церквя­ми. Около 1062 года Антоний поставил над братией игумена Варлаама, а сам, желая уеди­нения, переселился на соседний холм. Там на­чал копать себе новую пещеру, впоследствии получившей название Антониевой. Старец умер в 1073 году и был захоронен в Ближних пещерах...

Феодосий прославился тем, что основал на месте пещерного скита наземный монастырь. Он стал игуменом Печерского монастыря в том же 1062 году, в связи с переводом Варла­ама в другое место. Преподобный Феодосий в свое время был достаточно известным церковно-политическим деятелем. Родился он в 1036 году в городе Василькове под Киевом в состоятельной семье, которая владела боль­шими поместьями. В детстве любил читать бо­жественные книги. В юности его постоянно била мать за попытки сбежать из дома в Свя­тую землю. В последний свой побег он смог добраться до Киева, где и остановился в пещерах у Антония. В 1058 году был пострижен Ни­коном в монахи. Став игуменом, Феодосий первый ввел в своей обители Студийский ус­тав, требующий от каждого монаха строгой дисциплины и полного подчинения игумену, отречения от всех форм собственности. Позже его примеру последовали остальные монасты­ри Киевской Руси. Феодосий правил в Печерском монастыре твердой рукой. Неповинове­ние, невыполнение обязанностей и поручений расценивалось как тяжкий грех и подлежало наказанию. При игуменстве Феодосия были сооружены все основные храмовые постройки и кельи. Кроме того, близ монастыря были вы­строены дом и церковь святого первомученика Стефана для больных и нищих. Умер он че­рез год после Антония в 1074 и был похоронен в Дальних пещерах. Об особом значении дея­тельности Феодосия для православной церкви говорит тот факт, что он стал вторым святым, судя по хронологическим датам, канонизиро­ванным в 1108 году.

— А кто был первым? Антоний? — спросил кто-то из группы.

— Нет. Первых причислили к лику святых в 1020 году князей-мучеников Бориса и Глеба, убитых в 1015 году по приказу князя Святополка. Они выступали как поборники христи­анских идеалов. Ведь в те времена Русь была языческая. И новая христианская вера насаж­далась с трудом. Так что канонизация Феодо­сия, во время игуменства которого обитель в пещерах превратилась в первый на Руси монастырь, утвердила позиции Киево-Печерской обители как ведущего центра Киевской Руси, в противовес митрополичьей кафедре. В ожидании этой канонизации было написано «Житие Феодосия Печерского» Нестором-летописцем, который, как вы знаете, написал «Повесть временных лет». Нетленные мощи Нестора также лежат здесь, в Ближней пеще­ре. А теперь мы спустимся непосредственно в пещеру...

Группа вошла в Крестовоздвиженскую цер­ковь, построенную, как объяснил экскурсо­вод, в 1700 году. Спускаясь в подземелье, каж­дый зажег по церковной свечке, ибо единст­венным освещением этих пещер были лампадки возле образов святых. Эта полутьма создавала у Макса особое настроение из смеси любопытства, страха и какой-то таинственно­сти окружающего.

— В настоящее время длина Ближних пе­щер составляет триста пятьдесят два метра. Дальних вместе с Варяжскими пещерами — четыреста восемьдесят девять метров. Пеще­ры вырыты в слое пористого песчаника. Бла­годаря этому природному материалу, темпе­ратура в лаврских пещерах в течение всего года постоянная — плюс десять-двенадцать по Цельсию. Глубина пещер от четырех до двенадцати метров. Ширина их коридоров полтора метра, высота потолков — два мет­ра... Вдоль коридора расположены аркосолии, своеобразные ниши длиной около двух метров. В них — гробницы с мощами лаврских святых под стеклом. Гробни­цы в основном сделаны из кипариса. Кипа­рис считается священным деревом с тех пор, как на кипарисовом кресте был распят Иисус. Возле гробниц, как вы видите, висят портреты и горят лампадки. Лампадки счи­таются символом души...

Экскурсовод стал вкратце выборочно рас­сказывать, где кто лежит и чем этот святой прославился. Верующие из группы крести­лись, прикладываясь к стеклянным крышкам гробов. Другие просто рассматривали портре­ты, а также лежавшие в некоторых гробах усохшие темно-коричневые кисти рук на по­крытых парчовыми тканями останках святых. Группа посетила келью и подземную церковь преподобного Антония Печерского, откуда по преданию начинаются подземные ходы под Днепр и Верхнюю лавру, подземную цер­ковь Варлаама Печерского, гробницы других святых.

— А здесь находятся святые нетленные мо­щи Афанасия Затворника, известного своим чудесным исцелением в пещере. После этого он прожил в затворе двенадцать лет. Вообще затворничество было делом добровольным. Считалось, что путем отречения от всех мир­ских благ, в непрестанной молитве, можно по­лучить благодать на Небе. Монах входил в ке­лью. Вход наглухо закладывался кирпичом. Еда, состоявшая в основном из хлеба и воды, подавалась через единственное оставшееся маленькое окошко. И когда монах, приносящий затворнику еду, не получал ответа на просьбу благословить его, то есть не протяги­валась из кельи благословляющая рука, у него возникало сомнение, не умер ли затворник. Келью размуровывали и убеждались, жив мо­нах или мертв. Если он умер, то тело либо оставляли в келье, которая превращалась в по­гребальную нишу, либо извлекали, обворачивали широкой и длинной тканью и выставляли в нише для поклонения верующим... В затво­рах проводили разное время. Иногда затвор­ник умирал спустя несколько месяцев, иногда жил там несколько лет...

Группа прошлась по лабиринтам петляющих коридоров. Заблудиться здесь было невозмож­но, поскольку многие ходы были перекрыты да и дежурила пара монахов.

— В этой крипте покоятся мощи Ильи Муромца, реально существовавшего богаты­ря, родом из города Мурома, прославленно­го героя народного эпоса. Предполагают, что первоначально он был захоронен в Софий­ском соборе. Его мощи были перенесены в Киево-Печерскую лавру в середине XVIII века, когда Духовный собор, рассмотрев его жизненный путь, причислил к лику святых. Он считается покровителем всех мужчин. Мужчины приходят к его гробнице помо­литься и попросить, чтобы Илья наполнил силой и энергией... Существует целый спи­сок, какой святой кому покровительствует. Вот, к примеру, в этой маленькой гробнице под стенкой находятся нетленные мощи младенца Иоанна. Он погиб в 983 году вместе со своим отцом Федором. Этот младенец счита­ется покровителем всех маленьких детей, а также помогает женщинам, страдающим от бесплодия. Слева находится гробница Луки, эконома Печерского...

В это время Макс подошел к стенке напро­тив и стал рассматривать настенный рисунок Божьей матери. Он тихонько позвал Сэнсэя.

— Смотри, у Божьей Матери «Третий глаз».

— Да это...

Сэнсэй не успел договорить, поскольку в это время подошел экскурсовод.

— А здесь покоится Никон Сухий, умер­ший в 1101 году. Прославился тем, что в 1096 году был взят в плен половецким ханом Боняком, искалечен там. Но чудесным образом перенесся в Печерский монастырь... Также тут вы видите участок настенной росписи. Это еще одна из загадочных тайн Лаврских пещер. Эта роспись совершенно случайно была обнаружена археологами во время последних раскопок в 1978 году и вызвала не­мало удивлений и споров. Всегда считалось, что в древности стены монастырских подзе­мелий были просто из песчаника либо в бо­лее позднее время обложены кирпичом, отштукатурены и побелены. Поэтому никто не
подозревал, что под слоем побелки могут оказаться такие фрески. Данные росписи
предположительно относятся к XVIII веку. Но наибольшее удивление вызвало то, что эта роспись наносилась поверх еще более древней росписи. В частности это мы видим сейчас. Здесь изображена Божья Матерь, ко­торая держит на руках Бога-младенца. Рос­пись XVIII века наложилась на более ран­нюю. Это обнаружили во время реставрации. Фрагменты этих фресок расчищены только частично, хотя нетрудно заметить, что все они имеют продолжение под побелкой стен... А теперь мы пройдем в подземную церковь Введения во Храм Пресвятой Богородицы... Это место — одно из самых загадочных мест Ближних пещер...

Когда они вошли туда, Макс склонился над ухом Сэнсэя и восхищенно прошептал:

— Глянь, в центре иконостаса печать Шам­балы, — кивнул он на треугольник с глазом внутри, обрамленный солнечными лучами. — Откуда она тут?

— Это особое место, — также тихо ответил Сэнсэй. — Кроме того, в этих пещерах покоят­ся останки Бодхисатвы Агапита...

— Кого? — переспросил Макс.

— П отом расскажу...

— В этом месте зафиксирован необычный фон энергетики, — продолжал экскурсовод. — Тут покоятся нетленные мощи преподобного Агапита врача безмездного, одного из са­мых знаменитых лекарей XI века... Нам неиз­вестно, когда и где он родился. Предполагают, что он из Киева. Агапит один из первых пришел к Антонию, который постриг его в мона­хи. Согласно «Киево-Печерскому патерику» Антоний оставил Агапита своим наместником в чудотворном искусстве врачевания. Агапит был образцом гуманности, граничащей с са­мопожертвованием. Он исцелял от тяжелых внутренних болезней, причем всех — и бед­ных, и богатых. Излечивал и таких, за которых не брался уже никто. Он не отходил от больно­го, пока его окончательно не ставил на ноги. Его называли «Лечец», лекарем от Бога, ибо «сам Господь даровал ему дар исцеления»... Агапит был талантливым и знающим целите­лем. Он хорошо разбирался в народной меди­цине, знал труды Гиппократа, Галена. Свобод­но владел греческим языком... Приходил туда, где остро нуждались в его помощи. Своим человеколюбием и сердечным отношением к больным Агапит снискал небывалую славу в народе, причем не только в Киеве, но и дале­ко за его пределами. Он вылечил также черни­говского князя Владимира Мономаха, который серьезно заболел и находился при смерти... Умер Агапит в октябре 1095 года. До наших дней сохранились его мумифицированные ос­танки...

В 1988—1990 годах учеными были исследо­ваны более пятидесяти мощей из Ближних пещер, изучены антропометрические и мор­фологические характеристики. Антропологи­ческие измерения позволили восстановить внешний облик таких святых, как Агапит, Не­стор Летописец, Илья Муромец, Варлаам, Поликарп... Более того, киевскими исследо­вателями-биоэнергетиками было установле­но, что мощи Агапита обладают колоссальными биомоторными характеристиками, то есть являются ускорителями роста, что подтверждено на семенах различных расте­ний. Кроме того, обнаружено, что эти мощи защищают от радиации, а также оказывают очень сильное бактерицидное воздействие на состояние воздуха в Ближних пещерах. Ну и, пожалуй, самое главное — уже в наше время зафиксировано несколько тысяч случаев ис­целения людей мощами Агапита. Вот такая у него была духовная исцеляющая сила, даже после смерти он продолжает врачевать людей на протяжении девяти веков... А теперь прой­демте дальше по коридору. Заканчивая нашу экскурсию...

Часть группы пошла за экскурсоводом, часть столпилась у гроба преподобного Ага­пита. Некоторые молились, некоторые просто рассматривали подземную церковь Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Макс с Сэн­сэем находились позади людей, ожидая своей очереди, чтобы подойти к гробнице. Рядом с ними стояла пожилая старушка с палочкой, скром­но одетая, с дорожной сумкой в руках. Она постоянно отставала от группы, сильно при­храмывая на ногу, и старалась приложиться к каждой гробнице, шепча молитвы. По ее ли­цу было видно, что это ей давалось с большим трудом, очевидно, приходилось преодолевать острую боль. Но ее упорству и внутренней си­ле духа оставалось лишь позавидовать. Еще раньше, в одном из переходов по пещере, Макс «сочувственно» заметил: «Ну, бабка дает, еле же ходит...» На что Сэнсэй ответил: «Чело­век в глубокой вере... Ты не представляешь ка­кую боль она испытывает при ходьбе. У нее деформирующий артроз тазобедренного сустава». «Да?!» — удивился Макс, оборачиваясь в сторону женщины. Теперь они вместе стояли почти по­следними в очереди к гробнице преподобного Агапита.

Когда основная масса людей вышла, Макс приблизился к мощам, а Сэнсэй пропустил вперед старушку. Та взглянула на него с благо­дарностью и пробормотала: «Спасибо, сыно­чек». Она подошла к гробнице и стала шеп­тать молитву Макс в это время пытался про­читать строчки молитвы преподобного Агапита, помещенные слева на стене в рамоч­ке. Он хотел что-то спросить у Сэнсэя. Но, обернувшись, увидел, что Сэнсэй стоял с за­крытыми глазами. Его лицо было сосредото­ченным. В это время Максу стало как-то нео­бычно жарко. Сначала он подумал, что это его чисто субъективное ощущение. Но тут заметил, как у мужчины, стоящего рядом, потек пот со лба, причем несколькими струйками. Маль­чик лет семи легонько дернул молившуюся маму и тихо произнес: «Мам, тут жарко сдела­лось». На что та ответила: «Это хорошо, сына. Это Дух Святой снизошел в обитель сию от наших молитв». Бабка начала усиленно крес­титься, бормоча молитву. У Макса создалось такое впечатление, что волна необычного жа­ра точно прокатилась через него к гробнице Агапита. В момент пика этого неестественного напряжения у старушки вырвался возглас: «Господи, прости меня!» Ее костыль с грохо­том упал оземь. Все присутствующие вздрог­нули и обернулись. Сэнсэй плавно открыл глаза и сделал глубокий вдох-выдох. Бабуся видно сама испугалась такого грохота и, слов­но извиняясь перед присутствующими за нарушение тишины, резво подскочила и под­няла свою палку. Макс с возрастающим удив­лением посмотрел на помолодевшую в движе­ниях старушку. Та не сразу поняла, что про­изошло. Потом с изумлением оглядела себя, прошлась взад-вперед, ощупывая свой сустав. На ее глазах заблестели слезы. От охвативше­го ее волнения она не могла произнести ни слова, а лишь восхищенно смотрела то на свой сустав, то на гробницу, то на окружаю­щих людей. Те тоже молча глядели на нее, не веря своим глазам. Бабка подбежала к Сэн­сэю, единственному человеку, с которым она немного общалась в пещерах, и радостно зата­раторила: «Я хожу, я хожу, не могу поверить, я хожу! Я же пять лет...» Тут она взглянула в глаза Сэнсэю и умолкла, вскинув в удивле­нии брови. Перевела взгляд на портрет Агапита, потом на Сэнсэя. И, словно очнувшись, произнесла: «Ой, извините, у меня все препо­добный Агапит перед глазами стоит. Счастье-то какое, пойду свечек накуплю...» Она подбе­жала к святым мощам, поцеловала, перекрес­тилась и поспешила к выходу, все время изумленно оборачиваясь на Сэнсэя и радост­но крестясь в молитве. Оставшиеся присутствующие, в том числе и Макс, столпились у гробницы. Сэнсэй по-прежнему стоял около колонн храма.

— А ваш знакомый действительно очень по­хож на Агапита, только в старости, — произнес мужчина, который стоял возле Макса.

— Не может быть! — пытался протиснуться Макс со своей свечой к портрету. — Где?

— Вот, посмотрите сами. Я, молодой чело­век, профессиональный художник, у меня аб­солютная память на лица и образы.

Максу, наконец, удалось рассмотреть портрет.

— Хм, точно! Глянь... — Макс повернулся, чтобы обратить внимание Сэнсэя на это сходство.

Но того уже не было в помещении. Макс поспешил выбраться из кучки столпивших­ся людей и догнал Сэнсэя уже на выходе из пещер.

— Пойди, посмотри! Представляешь, там висит твой портрет в старости!

— Да видел я, — как-то обыденно сказал Сэнсэй, словно речь шла о давно знакомом ему образе.

Они пошли к выходу, который вел непосред­ственно внутрь Крестовоздвиженской церкви. Их группа уже разошлась. Макс с Сэнсэем прошлись по помещению наземной церкви. Вышли на улицу и отправились к Дальним пе­щерам. Макс все еще находился под впечатле­нием увиденного.

— Ну надо же, как бабка исцелилась! А может быть это какая-нибудь подставная была? Хотя с другой стороны, какая же она подставная, ведь большая часть людей уже ушла! Нет, ну как это у нее получилось?! Сэн­сэй, как?

— Да как... Обычно. Вера великая сила... и хороший проводник.

— Это все понятно. Но как это произошло?

— Вот пристал, — с ноткой юмора в голосе произнес Сэнсэй. — Слышал же, исследования проводились, приборы зашкаливало возле этих мощей и все такое...

— Нет, ну почему же у других людей не бы­ло такого явного проявления силы воздейст­вия? Ведь возле мощей Агапита больше всего стояло народу?

— Ну так еще Иисус сказал, что по вере ва­шей да будет вам.

Макс понял, что на сей раз ему не удастся вытянуть из Сэнсэя интересующую его более подробную информацию. И он, не теряя вре­мени, перешел к другому вопросу.

— А что ты там говорил про Агапита? Он был Бодхисатвой? Значит из Шамбалы?

Сэнсэй кивнул.

— Тогда, судя по всему, экскурсовод тракто­вал несколько иначе известную тебе исто­рию, — продолжал закидывать удочки Макс.

— В общем да. Но это не вина экскурсово­да, — таинственно улыбнувшись, ответил Сэнсэй.

— В чем же пробел?

— Агапит не был учеником Антония. Ско­рее наоборот. И дело вовсе не в возрасте. Антоний познакомился с Агапитом на Афоне. И именно Агапит научил его настоящему ис­кусству врачевания молитвами и травами. Но это не главное. Именно благодаря Агапиту Антоний был посвящен в хранители храма Ло­тоса, расположенного на территории Киева с древних времен... Агапит же, выполнив свою миссию на Востоке, пришел к Антонию в пе­щеры, где и доживал в теле свой земной срок. И то, что здесь происходят исцеления, так это благодаря нахождению останков Агапита, в ко­торых некогда пребывал сам Святой Дух на Земле. Неудивительно, что и другие мощи, пролежавшие рядом с ним, становятся целительными. Здесь любому обращающемуся с чи­стой верой к Богу, к какой бы религии он не принадлежал, воздастся... — Сэнсэй задумался о чем-то своем, а потом произнес: — Жаль только, что до сих пор многие люди просят не о спасении своей души, а об исцелении телес своих. Ведь во власти Святого Духа освободить души. А что телеса? Всего лишь перемена одежды...

Макс немного помолчал и вновь спросил:

— А откуда в те времена здесь взяться храму Лотоса?

— Этот храм был здесь задолго до того, есть и сейчас.

— А «задолго до того» — это когда? — попы­тался уточнить Макс.

— Во времена предыдущей цивилизации Альт-Ланды.

— Атлантиды?!

— Да, — кивнул Сэнсэй. — Тогда еще «рези­денция» Ригден Джаппо располагалась практи­чески на середине Черного моря. В те времена моря не было. Там находилось лишь небольшое озеро с прекрасными, живописными берега­ми... Так вот, именно в то время в здешних ме­стах и был заложен подземный храм Лотоса с фрагментом Чинтомания в качестве источни­ка силы и места будущего духовного возрожде­ния человечества. Отсюда и такая привлека­тельность по сей день к данному месту для лю­дей духовных.

— Но если этот храм есть и сейчас, значит есть и его хранители? — с тонким намеком спросил Макс.

— Ну если есть что охранять, значит есть и охрана, — в тон ответил Сэнсэй. — Хотя по факту этот храм и так недоступен для обычно­го человека, как и Шамбала.

— А ты сам там был? — полушутя, полусе­рьезно поинтересовался Макс, очевидно, рас­считывая, если это шутка, посмеяться вместе, а если это правда, напроситься его посмотреть.

Сэнсэй улыбнулся и так же непросто ему от­ветил:

— Макс, я же тебе сказал, он недоступен для обычных людей.

В это время они дошли до Дальних пещер, вход в которые располагался в Аннозачатиевской церкви, построенной в XVII—XIX веках. Самостоятельно прошлись по галереям пе­щер, где тоже стояли гробницы с мощами свя­тых более поздних времен. Там же, в нише за решеткой в шкафу под стеклом, находились и знаменитые мироточивые головы неизвест­ных святых. Макс как ни старался, но так и не смог в свете свечки толком ничего рас­смотреть. Естественно, он сразу высказался по поводу фальсификации. На что Сэнсэй от­ветил: «Макс, внешний вид нужен лишь твое­му уму, чтобы доказать то, что в доказательст­вах не нуждается. Ты закрой глаза и доверься своей интуиции. Она тебе скажет гораздо больше, где фальсификация, а где истинный святой источник. Если человек душой стре­мится к Богу, его трудно обмануть, ибо он вну­тренне ощущает гораздо больше, чем видят его глаза»...

Выйдя из пещер, они еще какое-то время постояли на кручах холма, всматриваясь в красоту окружающей природы. Затем стали спускаться. Навстречу им попадалось много монахов различных рангов, поскольку рядом были расположены их кельи, а также Духов­ная семинария. Некоторые рангом повыше проезжали мимо на дорогих машинах. Макс посмотрел на их благосостояние, послушал обыденные речи случайных попутчиков, об­лаченных в черную рясу, и с улыбкой сказал: «Может и мне в попы пойти? Судя по их ли­цам, их тут неплохо кормят». В это время вда­ли из-за поворота вышел сухонький старец, принадлежащий к братии очевидно со времен атеизма. Он шел, углубившись в себя, и непрестанно шевелил губами, читая молит­ву. «Этот не считается, этот исключение», — поспешил добавить Макс. На что Сэнсэй от­ветил: «Макс, чего ты от них хочешь? Они та­кие же простые люди, как и ты, с такими же проблемами и заморочками по жизни. Они просто учатся и выполняют свою работу так же, как и ты учился в институте, а потом по­шел работать по специальности. Эти ребята — обыкновенные люди. А вот этот монах — со­вершенно другое. Он истинно идет по пути к Богу. И разница между ним и ими огромная, хотя они носят одинаковые одежды».

Макс с Сэнсэем прошли Ближние пещеры и стали подниматься по монастырской улице вверх на выход. В это время колокола снова зазвучали своим перекатистым звоном. Улица была довольно оживленной, кто-то выходил из пещер, кто-то только собирался посетить их. На самом выходе-входе стояли монахини, прибывшие в Лавру с дальних монастырей. Они собирали пожертвования. Раздавая день­ги, Сэнсэй подошел к одной пожилой мона­хине, которая из-за своего преклонного возраста сидела на табуретке. Не успел Сэнсэй положить ей в коробку деньги, как она встре­пенулась, и, неожиданно схватив Сэнсэя за руку, упала на колени, опрокинув коробку с зазвеневшей, разлетающейся мелочью. «Благослови, благослови мою душу». Макс, шедший рядом, от такой внезапности даже инстинктивно шарахнулся в сторону от нее. Остальные люди остановились и с любопыт­ством стали наблюдать издали за происходя­щим. Сэнсэй попытался ее поднять, что-то шепча ей на ухо. Женщина не соглашалась, потом просияла и, привстав, стала крестить­ся и шептать молитву. Молодая монашка, сто­явшая недалеко от них, подбежала к своей по­жилой сестре и стала собирать разбросанные деньги. Когда Сэнсэй с Максом отошли на значительное расстояние от женщины, Макс несколько пришел в себя и произнес: «Тю ты, напугала меня до смерти! Сумасшедшая она, что ли? Сидела, сидела, никого не трогала, и тут на тебе! Чего она от тебя хотела?» «Да так», — с неохотой сказал Сэнсэй, видимо, не желая об этом говорить, и перевел тему раз­говора в житейское русло.