Глава 3. НАУКА В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ 18 страница

2. Автономность профессии в привлечении новых членов, их подготовке и контроле их профессио­нального поведения. О профессионалах судят не по таким вещам, как манеры, место рождения или политические убеждения, а по их владению соот­ветствующими знаниями и степени участия в их умножении. Поскольку по этим критериям профес­сионала могут оценивать только коллеги, профес­сия должна либо отвоевать для себя значительную автономию, либо, в конце концов, совершенно рас­пасться.

3. Наличие внутри профессии форм вознаграждения, выступающих достаточным стимулом для специа­листов и обеспечивающих их высокую мотивацию относительно профессиональной карьеры. Речь идет о потребности в такого рода вознаграждении, которое служило бы достаточным стимулом для профессионалов, будучи в то же время подконт­рольно не столько посторонним, сколько самой профессии. В той мере, в какой профессионал «за­рабатывает» вознаграждение, которое определяет­ся мнением и желаниями непрофессионалов, он подвержен соблазну изменить принципам своей профессии (как это бывает с врачами, совершаю­щими незаконные операции, или с юристами, при­бегающими к услугам лжесвидетелей).

4. Заинтересованность социального окружения про­фессии в продукте деятельности ее членов, га­рантирующая как существование, так и дей­ственность профессиональных институтов. Для самосохранения профессии необходимо установ­ление между ней и ее общественным окружением таких отношений, которые обеспечивали бы ей под­держку, а равно и охрану от непрофессионального вмешательства в ее главные интересы. На ранних этапах развития профессии обычно нуждаются в за­щитном окружении, таком, например, как протек­ция церкви, могущественного патрона или же фи­нансовая независимость самих профессионалов. Возможно, первая услуга, которую молодая профес­сия оказывает своим покровителям, — это престиж «показного» потребления (при котором главная цель— произвести впечатление на окружающих), хотя позднее она должна демонстрировать и свою способность приносить практическую пользу лю­дям, далеким от нее. В обмен на эти услуги профес­сионалы получают материальную поддержку и со­ответствующую толику престижа. В качестве другого условия следовало выдвинуть хотя бы обоснованное предположение о том, каким образом представление об общей цели науки, мотива­ция ученых, представления об общих для всех профес­сионалов императивах и т. п. в каждый момент вре­мени могут реально воздействовать на сознание и по­ведение ученого. Только при этом условии можно говорить о том, что актуальное состояние науки и кри­терии оценки будущих исследовательских результатов будут оказывать одинаковое регулирующее воздей­ствие на деятельность ученых, работающих в Таилан­де, Исландии, Парагвае и США, будь то университет­ская кафедра, исследовательский институт или подраз­деление крупного научно-технического проекта.

Иными словами, социологи науки были обязаны продемонстрировать наличие в научной профессии весьма эффективной информационной и коммуника­ционной инфраструктуры. Благодаря ей можно гово­рить, что все профессионалы не просто стремятся к достижению общей цели, а работают координирован­ие над умножением одного и того же культурного массива, корпуса научного знания, о характеристи­ках (путем «удостоверения») которого в каждый мо­мент времени они имеют возможность придти к со­глашению.

Наконец, нужно было найти эмпирический объект, на котором можно было исследовать всю совокупность основных характеристик научной профессии, включая и соответствующие информационные связи. Наука в целом, по определению, не могла выступать в качестве такого объекта, поскольку регулярная оперативная коммуникация между сообществами, к примеру, хими­ков и филологов просто отсутствует. Областью, в кото­рой подобную коммуникацию имеет смысл искать, могло быть сообщество исследователей, связанных между собой содержательно.

Эти культурно объединенные исследовательские системы, традиционно называемые дисциплинарными сообществами и были избраны в качестве основного объекта, или, в методологических терминах, основной единицы анализа..

Рассмотрим теперь уже на основе этой единицы анализа главные характеристики научной профессии.

Культурная составляшщая научной профессии

Обладание некоторой совокупностью специальных знаний, за хранение, передачу и расширение которых ответственны институты профессий. Именно облада­ние такими знаниями отличает профессионалов от «непосвященных», и это обладание, будучи продемон­стрировано, получает название «экспертизы».

Специфика научной профессии проявляется в пер­вую очередь в том, что ее культурная составляющая — совокупность специальных знаний — в своих много­численных ипостасях и проявлениях является главным содержанием научной профессии. Продукт науки, ко­торый в глазах общества предстает как «научное зна­ние» — это не данные какого-либо отдельного иссле­дования, а результат работы целой фабрики перера­ботки первичной исследовательской информации, ее экспертизы, теоретического и методологического ана­лиза, системной обработки и т. п. Как только этот ре­зультат получает статус научного знания, он, строго говоря, перестает интересовать ученых (до тех пор, пока не придет время его пересмотра) и выводится за пре­делы науки.

Постоянное пополнение корпуса удостоверенного научного знания как цель науки — это многоступенча­тая обработка информационного потока, непрерывно поступающего с переднего края исследований. В ра­боте по «удостоверению» (экспертизе) того или иного результата в качестве фрагмента, претендующего на статус вклада в знание, принимают участие практичес­ки все члены дисциплинарного сообщества. Поэтому сами результаты всегда представляются сообществу в четко стандартизованной форме научной публикации (устной или письменной), в которой закрепляется и содержание результата, и имена его авторов.

Массив дисциплинарной публикации четко орга­низован, что дает каждому участнику возможность работать с относительно небольшим фрагментом зна­ния и свой вклад оформлять достаточно экономно. «Привязка» вклада к структуре массива обеспечива­ется его расположением в системе рубрикации дис­циплинарных изданий и за счет системы ссылок, ко­торые определяют пространственные «координаты» каждого фрагмента знания и связи с более широким дисциплинарным окружением. Эффективность этих способов структуризации массива подтвердили мно­гочисленные исследования по научной информации.

Структуризация массива публикаций во времени дает возможность существенно расширить зону акту­ального знания. Для этого массив актуально действу­ющих в каждый момент времени публикаций расчле­нен на «эшелоны», находящиеся на различном удале­нии от переднего края исследований. Для участников эти «эшелоны» выступают в виде различных жанров публикации (статья, обзор, монография...). Фрагмент знания, опубликованный в каждом жанре, сохраняет свою актуальность лишь некоторое строго определен­ное, время. Срок жизни, однако, продлевается для тех фрагментов знания, которые после отбора переходят в публикацию следующего жанра: из статьи в обзор, из обзора в монографию и т. д.

| Структура массива публикаций___________________

«Вход» массива публикаций — рукописи статей, сообщающие о результатах исследований. В процессе исследования, и особенно когда оно завершено, зада­чей его участников является выделение из общего результата (выполненного для определенной цели) тех его фрагментов, которые представляют интерес для их дисциплин и могут быть расценены как вклад в их знание. Эти интерпретированные в дисциплинарных терминах фрагменты общего результата, на авторство которых исследователь претендует перед дисциплинар­ным сообществом, в конце концов оформляются в виде статьи для соответствующего специального журнала.

Сделав этот шаг, ученый как бы представляет свой вклад на разнообразную и теоретически бессрочную экспертизу (рецензирование и оценка рукописи, чтение и оценка статьи, использование ее содержания в попол­нении или перестройке знания по какой-либо проблеме и т. д.). Правами эксперта в той или иной форме обла­дает любой коллега, точно так же как автор данной ста­тьи приобретает такое право относительно всех осталь­ных публикаций дисциплины, причем это право форма­лизуется и растет вместе со статусом ученого.

Для того чтобы интерпретировать публикационные жанры как «эшелоны» дисциплинарного массива, рас­положим их в зависимости от их временной удаленно­сти от «входа». В качестве измерителя берется мини­мальный отрезок времени, который необходим для того, чтобы полученный на переднем крае результат мог быть опубликован в каждом из жанров. Эшелонирован­ная последовательность (с неизбежными упрощения­ми) будет выглядеть следующим образом: 1) статьи (журнальные статьи и публикации докла­дов научных собраний) — 1,5 — 2 года;

2) обзоры (подтверждающие сообщения, обзоры пе­риодики и обзоры научных собраний, проводимых дисциплинарной ассоциацией за какой-либо пери­од времени) — 3 — 4 года;

3) монографии (тематические сборники, монографи­ческие статьи, индивидуальные и коллективные монографии) — 5 — 7 лет;

4) учебники (учебники, учебные пособия, хрестома­тии, научно-популярные изложения содержания дисциплины и т. п.).

Деятельность по формированию эшелонированно­го массива публикаций дает возможность из всей мас­сы дисциплинарного архива выделить относительно небольшую и принципиально обозримую группу пуб­ликаций. В нее попадают только новые публикации каждого эшелона, содержание которых не включено в последующие эшелоны путем отбора и обработки. Эта группа актуально функционирует как состав массива публикаций в каждый момент времени. Набор конк­ретных единиц в каждом эшелоне и массиве в целом (список названий публикаций), таким образом, посто­янно меняется, то есть речь идет об информационном потоке, фильтрами и преобразователями которого на отдельных этапах выступает деятельность формирую­щих эшелоны ученых.

Все это дает основание утверждать, что с точки зрения организации знаний мы можем наблюдать в развитии науки два различных процесса, в чем-то ана­логичных онтогенезу и филогенезу в биологии. Онто­генетический процесс локализован между передним краем и, скажем, эшелоном учебников. В ходе этого процесса знание, научное по определению (результат научного исследования, находящийся в некоторой свя­зи с другими результатами и компонентами дисципли­нарного знания), превращается в знание, научное по истине (встраивается в структуру основополагающих теоретических и нормативно-ценностных представле­ний данной дисциплины). На этом онтогенез заканчи­вается — результат прекращает свое изолированное существование, утрачивает свои генетические связи с исследованием, с позицией индивидуального автора или некоторой научной группировки. Он становится научным фактом (законом, эффектом, константой, пе­ременной и т. п.), связанным только с другими элемен­тами научной системы, элементом вечного (на сегод­няшний день) точного научного знания. Он теперь не может быть вычеркнут, опровергнут, модифицирован или даже оценен сам по себе. Любое действие с ним, любое его изменение может происходить только в рамках филогенеза — как изменение системы знания, к которой принадлежит данный элемент.

Решения по отбору публикаций для информацион­ной обработки (т. е. для сохранения определенных содер­жательных компонентов в массиве) принимаются на основе определенных критериев. Основой динамики потока служит то, что критерии отбора информации при формировании эшелона и критерии оценки информации внутри эшелона не совпадают и даже в определенном смысле противоречат друг другу. Содержание рукописи, присланной в журнал, оценивается по критерию кор­ректности; содержание статьи оценивается по критерию плодотворности (иначе на нее не будут ссылаться, и она не попадет в массив обзоров). Единицы для эшелона обзоров формируются по критерию плодотворности, но переходят в массив монографий в зависимости от сво­ей достоверности и т. п. Кроме того, конкретное содер­жательное наполнение каждого критерия изменяется вместе с развитием дисциплины. Поэтому рациональ­ность принимаемых решений в глазах научного сооб­щества подкрепляется квалификацией и авторитетом производящих отбор специалистов (редакторов и рецен­зентов журналов, авторов обзоров, монографий и т. д.),

В Функции массива публикаций

Общность и структура дисциплинарного массива публикаций имеют большое значение для консолида­ции и стратификации научного сообщества дисципли­ны. Появление имени того или иного члена сообщества в нескольких эшелонах публикаций является призна­нием его статуса и оценкой его вклада в дисциплину.

Эта оценка идет по двум линиям. Первая представляет собой характеристику исследовательского результата как вклада в развитие содержания дисциплинарного знания. Такая оценка фиксируется цитированием ра­боты в последующих публикациях. В этом качестве публикации различных эшелонов далеко не равноцен­ны, например, одно единственное упоминание работы в учебнике «стоит» в глазах сообщества дисциплины десятков и сотен журнальных ссылок. Вторая линия связана с высоким престижем непосредственного уча­стия члена сообщества в формировании отдельных публикационных эшелонов, его деятельности в каче­стве члена редколлегии журнала, автора монографии, учебника и т. п. Отвлекаясь сейчас от особенностей каждой из этих линий накопления статуса, следует подчеркнуть, что реализация каждой из них становит­ся возможной лишь благодаря наличию общего для дисциплины эшелонированного массива публикаций.

Содержание массива дает, таким образом, самое оперативное представление об актуальном состоянии дисциплины в целом; достигнутом на данный момент уровне целостного изображения научного содержания дисциплины в ее учебных специализациях (эшелон учебников); состоянии систематического рассмотрения наиболее крупных проблем (эшелон монографий); на­правлениях наиболее интенсивного исследования и подходах к изучению каждой проблемы (эшелон обзо­ров); способах исследования, полученных результатах и именах исследователей (эшелон статей).

Эта информация выполняет важную роль в обес­печении процесса пополнения дисциплины новыми специалистами, как за счет научной молодежи, так и благодаря миграции зрелых исследователей внутри дисциплины и между дисциплинами. Способ органи­зации единиц внутри каждого эшелона обеспечивает мигранту возможность максимально быстро продви­гаться к переднему краю исследований, ограничива­ясь ознакомлением внутри каждого эшелона с все более узкими по содержанию блоками информации. Количе­ство необходимых этапов в каждом индивидуальном случае различно и варьирует в зависимости от исход­ной подготовки мигранта. Для новичка в дисциплине оказывается необходимым обязательное прохождение всех этапов, начиная с учебников. Для специалиста, желающего сменить направление исследований внут­ри одной и той же области, эта потребность ограничи­вается содержанием блока статей или обзора.

Жесткая организация и интенсивная деятельность сообщества — необходимые условия для выполнения массивом публикаций столь многочисленных и разно­образных функций — связаны с тем, что дисциплинар­ный массив расположен на сравнительно небольшом по протяженности участке двух встречных процессов, которые за пределами дисциплины и даже науки про­текают в значительной своей части совершенно неза­висимо друг от друга.

Речь идет, с одной стороны, о трансляции получен­ных дисциплиной обобщенных форм человеческого опыта (знания о закономерностях действительности и объективированных образцов деятельности) в систему культуры (другие дисциплины, другие сферы профес­сиональной деятельности, систему образования и дол­говременную социальную память), а с другой — о про­цессе рационального использования выделенных об­ществом лиц для профессиональной деятельности в дисциплине.

Социальная эффективность обоих этих процессов обеспечивает и стабильность дисциплинарной органи­зации науки, и устойчивость отдельной дисциплины как системы.

Таким образом, корпус культуры научной профес­сии, ее совокупность специальных знаний, играет осо­бую, не сравнимую ни с какой иной профессией роль в существовании и развитии социальной системы на­уки. Особенности работы с корпусом культуры обус­ловливают и специфику подготовки научных кадров.

Воспроизводстве научной профессии как социальной системы

Автономность профессии в привлечении новых членов, их подготовке и контроле их профессиональ­ного поведения. О профессионалах судят не по таким вещам, как манеры, место рождения или политические убеждения, а по их владению соответствующими зна­ниями и степени участия в их умножении. Поскольку по этим критериям профессионала могут оценивать только коллеги, профессия должна либо отвоевать для себя значительную автономию, либо, в конце концов, совершенно распасться.

По мере развития общества становится все боль­ше специальностей, интеллектуальная составляющая которых требует первичной научной подготовки, и одновременно меняются представления о содержании, сроках и формах такого рода подготовки. Научная профессия никогда не могла конкурировать с другими специальностями ни по уровню своего материального вознаграждения, ни по престижности¹. Во всех стра­нах и во все времена зарплата ученого в среднем (ос­тавим в стороне звезд и корифеев — их единицы) не превышала оклада среднего государственного чинов­ника, а слава «человека рассеянного» в массовом со­знании не могла сравниться с престижем политика, артиста или полководца. Может быть, единственным преимуществом ученого-профессионала является воз­можность заниматься своим любимым делом.

Поэтому для сознательного выбора научной про­фессии молодежь должна уже в процессе подготовки представлять свои перспективы на этом поприще. Однако точка, из которой видна такая перспектива, с течением времени отдаляется все больше. В XIX веке выпускник вуза уже в общем случае имел достаточные представления о научной профессии, чтобы сделать ее осознанный выбор. В прошлом веке с характерными особенностями научной профессии новичок знакомил­ся в процессе обучения и участия в исследованиях, будучи аспирантом. Получение первой ученой степе­ни фактически определяло выбор научной карьеры.

В конце XX века ситуация существенно измени­лась. Внешне новые проблемы выглядели как старе-

' Все ностальгические рассказы о высоком престиже и обеспе­ченности ученых «за семью заборами, за семью запорами» совет­ского периода не выдерживают минимальной эмпирической проверки.

ние научных кадров (точнее, неблагоприятное измене­ние их возрастной структуры) и пресловутая «утечка мозгов».

Обе эти проблемы оказались в центре внимания и институтов мирового научного сообщества, так как интенсивность исследований стала существенно замед­ляться из-за старения «населения» науки. Анализ по­казал, что, во-первых, обе проблемы тесно связаны между собой, и, во-вторых, чисто финансовые влива­ния или увеличение выпуска аспирантов оказываются малоэффективными.

Можно сказать, что в структуре кадрового потен­циала стран-доноров непропорционально растет удель­ный вес двух категорий ученых: тех, кто учит (старшие возраста), и тех, кто учится (молодежь 25 — 28 лет). А вы­мываются прежде всего кадры наиболее продуктивно­го возраста (28 — 43 года) — те, кто должен работать¹. Одно из наиболее обоснованных объяснений состоит в следующем. После аспирантуры молодой человек ока­зывается перед окончательным выбором профессии. Выбором очень непростым. За следующие 10—15 лет он в условиях жесточайшей конкуренции либо добива­ется успеха в профессии, либо пополняет ряды неудач­ников. При этом решающими обстоятельствами явля­ются, во-первых, возможность в эти годы работать в лучших коллективах переднего края науки (или в посто­янной связи с такими коллективами) и, во-вторых, воз­можность сконцентрировать все усилия на получении исследовательских результатов, не отвлекаясь на долж­ностные интриги и написание следующих диссертаций.

В этом интересы ученого и интересы сообщества совпали, а следовательно, найдены были организаци-

■ В этом отношении российские возрастные распределения прямо-таки эталонны (См. В.А. Маркусом и др. Российская наука в переходный период— влияние финансирования на конкурс­ной основе на исследовательскую и публикационную деятель­ность. Доклад на 168-м собрании Американской ассоциации по содействию развитию науки — AAAS) Русский перевод: «Курьер российской академической науки и высшей школы», № 4, 2002, www.courier.com.ru/top/cras.htm.

онные средства для решения проблемы. При этом не потребовалось ничего изобретать. В качестве стандар­тной организационной формы становления ученого был избран и закреплен во всех цивилизованных стра­нах один из самых древних институтов научной про­фессии — постдоковские стажировки. Суть его в том, что молодой исследователь, успешно получивший сте­пень, в течение нескольких лет работает в различных исследовательских командах (миграция является од­ним из ключевых условий), показывает на практике, чего он стоит и на что может претендовать. После этого он уже на основе собственного опыта делает выбор ка­рьеры: остается в исследованиях, возглавляя микрокол­лектив («senior researcher», «Principal Investigator))), концентрируется на преподавании, уходит в научный менеджмент или становится консультантом бизнес-корпорации.

При всех различиях национальных традиций в разных странах условия стажировки, требования к стажерам и т. п. были максимально стандартизованы. Накопляемый в период стажировок статус исследова­теля практически не зависит от формальных чинов и званий — второй степени, доцентуры, профессуры и т. п. Сообщество интересует только вклад исследовате­ля в общее дело — полученные результаты. Информа­ционные системы сообщества позволяют следить за деятельностью и карьерой каждого исследователя.

Выяснилось, что институционализация постдоков-ских стажировок одновременно внесла вклад и в ре­шение ряда других проблем управления наукой, моди­фицируя научную бюрократию.

Во-первых, основой оценки научных организаций стала их привлекательность для потенциальных ста­жеров — части сообщества, наиболее мотивированной научной карьерой.

Во-вторых, основой оценки научных и учебных организаций стала привлекательность их аспирантов для стажировок в других организациях.

В-третьих, появилась стандартная процедура по­стоянной горизонтальной миграции исследователей как средство от застоя.

В-четвертых, появилась столь же стандартная про­цедура быстрой мобилизации наиболее состоятельной и мотивированной части исследовательского потен­циала на перспективных направлениях исследователь­ского фронта.

А как же с «утечкой»? Многочисленные исследо­вания показывают, что этот процесс зависит прежде всего от двух факторов. Первый из них — это наличие внутри страны нормальных условий для внутренней миграции и интенсивного обмена кадрами. Второй — готовность официальной системы государственного управления наукой обеспечивать карьеру ученого (его право на занятие кафедр, руководство лабораториями и т. п.) в первую очередь и главным образом по резуль­татам его исследований, то есть по критериям, приня­тым в научном сообществе.

И наоборот, чем большая роль в должностной иерархии придается различным формальным критери­ям, чем больше бумажных барьеров должен преодоле­вать ученый для получения официального статуса, тем больше «утечка» и соответственно, тем быстрее идет старение кадрового потенциала науки. Так, «утечка мозгов» (при этом многие ученые уезжают, даже теряя в зарплате) недаром беспокоит правительства благо­получных европейских стран, цепляющихся за косные бюрократические традиции. Острота проблем, есте­ственно, возрастает в странах победнее.

Таким образом, именно благодаря автономности научной профессии в подготовке своего пополнения и контроле за его карьерой научное сообщество посто­янно находит новые ресурсы, недоступные бюрокра­тическим институтам управления наукой. Более того, чем быстрее и полнее эти ресурсы встраиваются в стандартный бюрократический арсенал управления, тем с меньшими издержками для общества наука выхо­дит на новый виток своего организационного развития.

Вознаграждения, санкции и мошзронный контроль

Наличие внутри профессии форм вознаграждения, выступающих достаточным стимулом для специалис­тов и обеспечивающих их высокую мотивацию отно­сительно профессиональной карьеры. Речь идет о по­требности в такого рода вознаграждении, которое слу­жило бы достаточным стимулом для профессионалов, будучи в то же время подконтрольно не столько посто­ронним, сколько самой профессии. В той мере, в какой профессионал «зарабатывает» вознаграждение, кото­рое определяется мнением и желаниями непрофесси­оналов, он подвержен соблазну изменить принципам своей профессии (как это бывает с врачами, соверша­ющими незаконные операции, или с юристами, прибе­гающими к услугам лжесвидетелей).

Механизмы научного признания, ответственные за социальное здоровье научного сообщества, действуют параллельно по двум линиям.

Первая из них выражается в том, что заслуги чле­на научного сообщества находят признание в накопле­нии его профессионального статуса, что выражается в присуждении различного рода почетных наград и зва­ний, в избрании на общественные посты в професси­ональных обществах и т. д.

Вторая линия признания отражает активность уче­ного в процессах, определяющих деятельность науч­ного сообщества в данный момент, актуальную «замет-ность» (visibility) профессионала. Институты дисцип­линарной коммуникации обеспечивают возможность оперативно доводить этот показатель до научного со­общества. Результатом признания этой деятельности являются: расширение возможности получать иссле­довательские субсидии или гранты; приток аспиран­тов (они приносят плату за обучение или гранты уни­верситету) ; приглашение к участию в престижных про­ектах и т. п. Тем самым поощряется работа на научное сообщество.

Разделение этих двух форм научного признания — одна из наиболее результативных организационных инноваций в науке XX века, эффективно демонстри­рующих жизненную важность автономии научного сообщества в любой общественной системе. Необхо­димость такой автономии осознана в большинстве раз­витых стран.

Все это, однако, вторичные формы поощрения успешной работы члена сообщества. Первичная и са­мая главная форма вознаграждения участника — ин­формация. Сообщество расплачивается за вклады уча­стников информационными преимуществами, которые в условиях острейшей конкуренции гораздо более пер­спективны, чем любые звания и награды,

Статус официального рецензента журнала дает доступ к рукописям статей, содержание которых ста­нет известным сообществу лишь через несколько ме­сяцев или лет. Членство в редколлегии журнала не только расширяет эти возможности, но и позволяет оказывать влияние на политику внутри соответствую­щей области исследований. Участие в экспертных ко­миссиях и советах различных фондов и финансирую­щих агентств знакомит эксперта с исследованиями, которые еще только предполагается проводить, то есть с прогнозом развития его направления работы. И чем более успешно работает ученый, тем большие инфор­мационные преимущества он получает от сообщества. В социологии науки в этой связи часто вспоминают евангельскую цитату «Имеющему дастся и приумно­жится...».

Наряду со статусными преимуществами в досту­пе к информации успешно работающий ученый попа­дает и в круг элитной коммуникации. Общаясь в этом кругу с корифеями, он может быстро узнать о пробле­ме или добиться максимально квалифицированного обсуждения собственной проблемы практически не­медленно.

Особое значение вопросы оперативной коммуни­кации приобретают при формировании нового направ­ления исследований. Специальное изучение этой те­матики в связи с «невидимыми колледжами» показало, что механизмы, регулирующие этот процесс, во-пер­вых, сходны в самых различных областях науки, а во-вторых, позволяют достаточно строгое описание.

В основу модели становления научной специаль­ности положены две характеристики коммуникации между участниками: 1) типы коммуникации и 2) фазы развития.

щ Типы коммуникации__________________________

Внутри системы научной коммуникации обнаружи­ваются четыре четко различающихся типа связей меж­ду учеными — каждый тип фиксирует социальные отношения, постоянно встречающиеся в науке.

Эти отношения таковы:

1) коммуникация — серьезное обсуждение текущих исследований;

2) соавторство — более тесная форма ассоциации, когда два или большее число ученых вместе сооб­щают о результатах исследовании по той или иной тематике;

3) наставничество — ученик проходит подготовку под влиянием своего учителя;

4) коллегиальность — два ученых работают в одной и той же лаборатории.

Большинство ученых, если они вообще ведут¹ ис­следования, в своей деятельности связаны между со­бой какими-либо из этих отношений. Задача социолога науки в том, чтобы описать образец, в соответствии с которым эти отношения осуществляются в каждом слу­чае, поскольку такой образец в первом приближении показывает фазу, которой достигла интеллектуальная группа.

В течение своей интеллектуальной жизни актив­ный ученый, участвующий в структурированной ком­муникации (многие ученые никогда не входят в нее), постоянно устанавливает и разрывает связи, к тому же и его исследовательские интересы могут за этот пери­од меняться несколько раз.

Установление и разрыв связей, которые образуют общую структуру коммуникации, есть непрерывный процесс. Пары учитель — ученик, соавторы и т. д. ос­тавляют свидетельство о себе навсегда, хотя такие объединения и не всегда активны. Коллегиальные от­ношения длятся иногда год, а иногда сохраняются на весь период научной карьеры.