Становление и развитие уголовного сыска в Российской империи

Для осознания современного состояния предмета изучения, коим для нас является оперативно-розыскная деятельность органов внутренних дел, необходимо тщательное исследование его природы и сущности с исторических позиций, поскольку известно, что без истории предмета нет его теории, а без последней нет и мысли о самом предмете. Академик П.Н.Федосеев отмечает: “В концепции материалистического понимания истории принцип системности мыслится в тесном единстве с историко-генетическим пониманием, с исследовательской методологией, определяемой принципом историзма”[1].

Именно методологический подход позволяет проследить процесс зарождения, становления и развития ОРД органов внутренних дел как системы в целом, так и отдельных ее элементов.

Оперативно-розыскная деятельность органов внутренних дел как целостная система разведывательно-поисковых мер с использованием преимущественно негласных сил, средств и методов для борьбы с преступностью возникла не “на пустом месте”, неодномоментно, а прошла значительный эволюционный путь.

Зародившись в древности, собираемые и сохраняемые по крупицам, передаваемые последующим поколениям сначала в обычаях, а затем закрепленные в первых судебниках, способы и приемы разоблачения обидчиков, “татей” и других лихоимцев постепенно складывались в правила, в узаконенные государством формы.

От практического познания способов борьбы, которое сохранялось на уровне обыденного сознания профессионалов в виде их житейской мудрости, реализуемой в практическом опыте, до разработки как общей доктрины, так и частных теорий науки пройдено несколько самостоятельных этапов, которые составляют историю становления и развития ОРД ОВД. Для получения полного представления об упомянутых этапах воспользуемся результатами исследований ученых историков и юристов[2].

В догосударственный период истории человечества не существовали какие-либо специальные органы, которые бы осуществляли, применяя нынешнюю терминологию, розыск нарушителей общинных порядков, расследование родовых конфликтов или приводили в исполнение санкции, применяемые к злоумышленникам. Конфликты разрешались путем возмещения причиненного вреда, выкупа, но чаще всего - через кровную месть.

Среди специфических приемов установления виновного у некоторых народностей бытовал так называемый “допрос жертвы”. По мере расслоения родового общества отдельные старые племенные обычаи теряли силу, другие развивались применительно к новым условиям общественного развития. Это относилось и к обычаям, регулировавшим отношения причинителя вреда с потерпевшим.

Разделение первобытнообщинного общества на классы, проявление общественных потребностей, вызвавших зарождение основ государственности, обусловило выделение различных государственных функций, в т.ч. полицейской. Примером тому могут служить ранние государства: уже в Древнем Египте существовала тайная полиция[3], а законы Ману рекомендовали древнеиндийским княжествам вести разведку у соседей[4].

В первых правовых актах древнерусского раннефеодального государства также были закреплены некоторые оправдавшие себя обычаи по “розыску” преступников.

Первым более или менее полным “сводом законов” времен великокняжеской династии Рюриковичей стала Русская Правда. В ней имелись и нормы, определявшие порядок расследования преступлений, а точнее, формы досудебных отношений потерпевшего и причинителя вреда.

Одной из них был так называемый “свод”, который состоял в инициативном розыске потерпевшим вероятного преступника путем “закличи” - публичного заявления о преступлении в местах скопления сограждан (чаще всего на базарной площади, на “торгу”) и “личного сыска”. “Свод” применялся зачастую при установлении виновного в краже и розыске украденных вещей.

Другой формой досудебных отношений между потерпевшим и предполагаемым злоумышленником было “гонение следа”. Оно заключалось в розыске преступника, скрывшегося с места преступления, по оставленным им следам, который осуществляли емцы - поимщики вора, бывшие, судя по всему, первыми сыскными агентами в истории органов, ведущих борьбу с преступностью[5].

Естественно, Русская Правда не дает полной картины организации розыскных действий при раскрытии преступлений в эпоху Киевской Руси. Однако в летописи имеются документы, свидетельствующие, что уже в то время для раскрытия преступлений активно применялись негласные средства. Так, тайные агенты были направлены для разоблачения белозерских волхвов-смердов по княжескому велению воеводой Яном Вышатичем еще в 1071 г.

С развитием феодального общества на Руси, ростом имущественного неравенства людей и углублением их классового расслоения функцию активного преследования преступников берет на себя государство, защищая в первую очередь интересы феодалов. Состязательный и обвинительный процессы постепенно начинают вытесняться новыми формами разбирательства преступлений - розыскной и инквизиционный процессы.

На начальной стадии развития государственности на Руси специального полицейского аппарата не существовало. Полицейские функции на территории своего княжества осуществлял князь и различные представители его администрации. В основном расследование дел о преступлениях поручалось княжеским вирникам, мечникам, писцам, тиунам, десятским - предшественникам современных следователей или оперативных работников. В их пользу были установлены особые пошлины, а во время расследования они получали содержание (“кормление”) от жителей той местности, где проводили розыскные и иные действия.

Усиление феодальной эксплуатации вызвало массовый протест земледельцев, оборачивавшийся бунтами, разбоями, убийствами и другими преступлениями в отношении феодалов и представителей их администрации. Власть отвечала мерами по укреплению основ розыскного процесса и усилению наказания. Законодатель ввел понятие “круговая порука”, т.е. установил коллективную ответственность за преступление. Так, Белозерская уставная грамота 1488 г. возлагала ответственность за душегубство, совершенное в Белозере, на всех жителей посада.

По мере формирования и укрепления централизованного феодального государства во главе с Москвой происходит дальнейшее развитие административно-судебных органов, в т.ч. совершенствуется и система розыска преступников, особенно сыскной работы, производимой по делам о государственных преступниках и лихих людях - любых опасных с точки зрения феодального суда преступниках.

Этот период отмечен принятием новых законодательных актов: Судебника Ивана III (1497 г.) и Судебника Ивана IV (1550 г.), которые, продолжая закреплять роль государственных органов, определили систему приказов (постоянных ведомств), выполнявших, в том числе, и полицейские функции, зафиксировали становление судебных органов, а затем передали Боярской Думе роль центрального органа государственного управления и суда. Сыск, осуществлявшийся Земским и Разбойным приказами и губными избами на местах, активной формой борьбы с преступностью.

Основными формами доказательства, обеспечивающими “обыскание всякими сысками” вины подозреваемых, обвиняемых, становятся: повальный обыск, заключавшийся в поголовном опросе местных жителей территории, на которой проводился розыск; поличное, т.е. изъятие вещественных доказательств “из-под замка”; личное признание, получаемое, главным образом, под пыткой.

В 1649 г. принимается новое Соборное Уложение, ставшее первым полным собранием законодательных актов, включавших вопросы государственного, административного, финансового, гражданского, уголовного права и судопроизводства, и действовавшее около 200 лет. В нем нашли отражение и правовое закрепление ранее сложившиеся формы и методы розыскного процесса. Вместе с тем новый свод законов обеспечил расширение сыскной сферы за счет совершенствования системы доказательств.

Особое внимание Уложение уделило розыскному процессу по так называемым “государевым делам”, т.е. политическим преступлениям. Не устанавливая точно органов, которые должны были вести производство по таким делам, не излагая процедуру сыска, закон требовал от всех подданных активного участия в изобличении государевых преступников.

В соответствии с Уложением производство по государственным делам начиналось, как правило, с извета - своеобразного заявления о совершенном либо готовящемся преступлении. В извете, поданном в письменной форме либо записанном со слов заявителя, обязательно указывалось его имя. В реалии же сыск начинался и по анонимкам - “подметным письмам”. Существенным для розыска по “государевым делам” было правило получить личное признание подозреваемого. Поэтому первостепенное значение при расследовании имели очные ставки изветчика с обвиняемым и особенно пытки. Воеводы и приказные дьяки “доискивались правды” всеми дозволенными и недозволенными методами сыска.

Предусматривая широкий круг приемов дознания и сурового наказания, Уложение видит в каждом члене общества действительного или предполагаемого “лихого человека” и спешит застращать его угрозой жестокой кары с тем, чтобы удержать от правонарушения[6]. Институт сыщиков как субъектов общеуголовного сыска в России, учрежденный еще в период межцарствования и ликвидированный в 1627 г. Указом Михаила Федоровича (“Впредь сыщиков для сыску татиных, разбойных и убийственных дел в города не посылать”), вновь учрежден, но уже на постоянной основе. Положение сыщиков было уже выше положения губных старост, которые состояли в их ведении, как и вся земская полиция[7].

С приходом на престол Петра I (1672-1725) были предприняты новые попытки активизации сыскного дела. Для ведения “розысков” по “государевым делам” в 1702 г. создается Преображенский приказ, руководимый князем Ф.Ромодановским. Этот “злой тиран, пьяный по вся дни... скудный в своих рассудках человек, но великомочный в своем правлении”, методами сыска наводил ужас как на простых людей, так и на знатных. Позже функции приказа перешли к Тайных розыскных дел канцелярии.

В этот период в России впервые была создана регулярная полиция - специальный аппарат, отделенный от общеадминистративных органов государственного управления. Задачи полицейских органов были по-прежнему многочисленны, но главной из них стала борьба с преступностью. Для совершенствования ее организации неоднократно предпринимались попытки создания централизованных звеньев полицейского аппарата.

Определенные полицейские задачи были возложены Петром I на фискальную службу, выполнявшую с 1711 г. функции органа активного контроля, “который должен над всеми делами тайно надсматривать и проведывать про неправый суд”[8]. Чиновники фискалколлегии, созданной для борьбы с казнокрадством, “мздоимством” и “лихоимством”, были наделены правом широко использовать услуги платных осведомителей и доносчиков[9].

Указы Петра, направленные против грабительства и иного посягательства на государственные интересы, призывали всех “от первых даже и до земледельцев” доносить царю о таких фактах, а кто, извещал указ, зная нарушителей, не известит, сам “будет без пощады казнен или наказан”[10].

Таким образом, сыск и допрос “превращались в ремесло, в заработок и вместе со штрафами грозили стать самой деятельной охраной права и порядка, даже благопристойности”[11].

В 1715 г. в Петербурге была утверждена полицейская канцелярия, которую в 1718 г. возглавил генерал-полицмейстер, руководивший всей полицейской службой в столице. После смерти Петра I, в 1730 г., был создан Сыскной приказ, а в 1746 г. - Особая экспедиция по делам воров и разбойников. Оба учреждения просуществовали недолго.

Деятельность сыщиков определялась рядом правовых актов: Указом Сената “О беспрепятственном розыске, преследовании сыщиками воров, разбойников и их сообщников” (1711 г.), Регламентом главного магистрата (1721 г.)[12], Учреждением о губерниях (1775 г.)[13], Уставом благочиния или полицейским (1782 г.)[14]. Однако борьба с общеуголовной преступностью не отличалась разнообразием методов сыска. Кроме уже перечисленных приемов дознания, они использовали обнаружение “воровской рухляди” (вещественных доказательств), анализ “язычной молки” - слухов.

Рост преступности во многих развитых странах вызвал отрицательные изменения в экономической и социальной жизни общества, что заставило правоохранительные органы прибегнуть к использованию в борьбе с преступностью специальных мер поискового характера. Родоначальником их применения считается Эжен Франсуа Видок - начальник тайной полиции Парижа. Он разработал и с успехом реализовал в уголовном сыске такие методы, как осведомительство, негласное наблюдение, организация притонов-ловушек и другие приемы[15], позволяющие обнаружить преступников, которые не могли быть изобличены обычными способами. В российском уголовном сыске, в отличие от политического сыска, осуществлявшегося чиновниками Тайных розыскных дел канцелярии, ведущими сыск по “государевым делам”, негласные методы применялись крайне редко. А с приходом к власти Екатерины II (1762 г.) институт сыщиков как зачаток уголовного сыска был упразднен, а его функции отошли местным органам общей полиции.

С передачей полицейских функций в Управы благочиния (1782 г.) сыск и дознание стали осуществляться частными приставами, которые действовали преимущественно личным сыском, изредка используя информацию случайных или постоянных осведомителей из местных жителей. Такие контакты были основаны на сугубо личных отношениях и документально не оформлялись. Применение перечисленных методов сыска каким-либо нормативно-правовым актом закреплено не было.

В период серьезной реформы российских органов государственного управления в 1802 г., когда его центральными звеньями стали министерства, одним из первых было создано Министерство внутренних дел. Ведущей функцией министерства стало обеспечение “государственного порядка и общественного спокойствия”. Эти меры были своевременны, но недостаточны.

К тому времени по числу совершенных преступлений Россия занимала одно из первых мест не только в Европе, но и в мире. Столь высокий уровень преступности не мог не нарушать установленный господствующими классами и поддерживаемый государством порядок. Однако решение этой проблемы не рассматривалось царским правительством в качестве первоочередной задачи, и вся тяжесть борьбы с зарождавшейся профессиональной преступностью ложилась на наружную полицию. Аппарата, вооруженного специальными средствами и методами выявления и раскрытия общеуголовных преступлений, по-прежнему не было.

Основной правовой базой борьбы с преступностью становится изданный в 1832 г. Свод законов Российской Империи, который, по выражению современника, “представлял собой бессвязное собрание самых разнородных и разновременных постановлений, механически сливших воедино статьи Уложения царя Алексея Михайловича, указы Петра”.

В соответствии со Сводом, состоявшим из двух частей - законов “О преступлениях и наказаниях вообще” и законов “О судопроизводстве по преступлениям”, на полицию возлагалось осуществление следствия и исполнение приговора. Предварительное следствие, в т.ч. и розыскные действия по делу, начинались при наличии определенных законом поводов. Одним из них было собственное усмотрение полиции.

Право ведения расследования по уголовным делам законодательство предоставляло весьма широкому кругу должностных лиц и органов: от нижних земских судов, различных присутствий (полицмейстер, частный и следственный приставы) до особых чиновников, выделяемых МВД, либо комитета, состоявшего из чиновников различных ведомств и возглавляемого офицером жандармского корпуса.

По-прежнему важное значение в процессе расследования придавалось получению собственного признания подозреваемого. Хотя закон и требовал “обнаруживать истину через тщательный расспрос и внимательное наблюдение и соображение слов и действий подсудимого”, в реальной практике розыскного процесса допускались “безотчетный произвол, легкомысленное лишение свободы, напрасное производство обысков, неумелость и нередко желание “покормиться”, “выслужиться”... бывали случаи добывания доказательств истязаниями и приемами замаскированной пытки”[16].

Упоминание об использовании в сыске специальных методов можно обнаружить в Инструкции следственной комиссии Третьего отделения[17], которая была создана на месте Особой канцелярии МВД в 1826 г. для “разбора” пойманных особыми средствами воров, мошенников и беглых каторжников. “Специальные средства” составляли приемы, схожие по содержанию со способами, разработанными Видоком. Кроме того, для выявления и разоблачения преступников использовался специальный штат нижних полицейских чинов, которые производили поиск, искусно маскируясь под различные категории правонарушителей или обывателей[18]. В Наказе полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступление или проступок (утвержден в 1860 г.), и в Уставе уголовного судопроизводства (1864 г.) на полицию возлагалось осуществление дознания, но ни смысл, ни содержание, ни объем понятия “дознание” ни в одном из этих документов не были раскрыты[19].

В качестве одного из способов дознания предлагалось проведение “розысков”. В юридической литературе того периода присутствовали разные точки зрения на понятие дознания и пределов его оперативно-розыскного обеспечения. Одни полагали, что целью дознания (т.е. уголовного розыска) является только “обнаружение преступного характера происшествия”, а дальнейшие меры по установлению и изобличению преступников - дело следователя[20]. Другие были убеждены: “дознание направляется на исследование дела для обнаружения виновника и его виновности”[21]. Третьи предлагали различать дознание в широком и узком смысле слова. В первом случае - это все первоначальное производство, включая розыск (т.е. оперативно-розыскные меры), во втором - собирание признаков одного преступления “для указания преступника”[22].

Какое содержание вкладывал законодатель в это понятие, оставалось неясным и после издания Устава с комментариями[23]. В связи с этим известный русский юрист Н.Селиванов отмечал: “...Раз между окончанием преступления и началом действительного розыска протек сравнительно большой промежуток времени - и очевидность доказательств исчезает, является туманная область гадательных предположений и в 9-ти из 10-ти случаев приходится довольствоваться упованием, что виновные подвергнутся каре Божьей, а дело сдать в архив”[24].

В то же время необходимо отметить, что уголовный сыск уже выделялся как самостоятельная форма участия полиции в раскрытии преступлений, причем выступал в качестве основной части дознания. А.А.Квачевский пишет, что “розыск - один из способов производства дознания, направленный к скрытому и тайному преимущественноустановлению и указанию преступника”[25].

Статьи Устава уголовного судопроизводства говорят о некоторых приемах производства оперативно-розыскного дознания: “В производстве дознания полиция все нужные ей сведения собирает посредством розысков, словесными расспросами и негласным наблюдением, не производя ни обысков, ни выемок в домах”[26]. Таким образом, можно сделать вывод о том, что в указанный период применение полицией таких оперативно-розыскных методов, как личный сыск, разведывательный опрос, скрытое наблюдение, уже предусматривалось, предусматривалось получение сведений из неофициальных источников способом, при котором обеспечивается полное неведение лиц, в отношении которых эти действия производятся.

Более того, в развитие указанных положений законодатель в ст.254 Устава уголовного судопроизводства предписывает: “...в сомнительных случаях они обязаны собрать сведения посредством негласного полицейского разведывания”.

Каких-либо сроков негласного дознания, производимого полицией, установлено не было, что, безусловно, сказывалось на законности его проведения.

Быстрый рост преступности и отсутствие сколь-либо эффективных средств противостояния ей вынудили царских чиновников предпринять более радикальные шаги. В 1866 г. при канцелярии полицейского управления Санкт-Петербурга была создана первая небольшая сыскная часть под руководством И.Д.Путилина[27]. В ее составе было 22 сыщика. Так Петербургская сыскная часть стала прообразом службы уголовного розыска в России.

Тем не менее, ни организация сыскной части, ни использовавшиеся методы сыска, в т.ч. и негласные, не были нормативно урегулированы, не было на тот момент и квалифицированных сыщиков. Поэтому на первых порах большая часть сотрудников была занята работой по сбору сведений о преступных элементах города, их учетом и регистрацией. Об этом свидетельствует и отчет петербургского обер-полицмейстера Ф.Ф.Трепова за 1867 г., в котором подчеркивалось, что для начала работы сыскного отделения в течение года было собрано 20 тыс. справок о судимых, лицах, причастных к уголовным преступлениям, о разыскиваемых, о тех, кому по различным причинам запрещалось жить в столице, и о других “интересных” для полиции людях[28].

Первый, весьма серьезный ведомственный документ - Инструкция полицейским урядникам, осуществлявшим дознание в уездах (утверждена МВД 17 июля 1878 г.), предписывала собирать необходимые сведения негласно, пользуясь знанием жителей своего участка, стараясь не возбудить никакого подозрения или недоверия[29]. Какого-либо учета таких сведений не было (см. Приложение 1).

В указанный период были сделаны попытки теоретического обобщения практики борьбы с неочевидными преступлениями и выработки на его основе рекомендаций по оперативно-розыскным приемам ведения дознания. В нормативной форме закрепляются соответствующие силы, средства и методы, их содержание и порядок применения. На уровне дискуссий определяются контуры предмета уголовного сыска, формируется понятийный аппарат. Появляются узнаваемые в настоящее время термины: сыск, розыск, поиск, осведомительство, маскировка, негласное дознание, сведения, полученные от осведомителей, осмотр личности, обходы, преследование, учеты, негласный и гласный расспрос и др.

История уголовного сыска до 1866 г. интересна тем, что именно тогда были заложены основы будущей системы оперативно-розыскной деятельности. В правительстве окончательно сформировалось мнение о необходимости и целесообразности организации специальной полицейской службы - сыскной полиции.

Устойчивый рост преступности вынудил МВД к 1907 г. создать и расширить сеть сыскных подразделений в составе Департамента полиции при канцеляриях обер-полицмейстеров, полицмейстеров и градоначальников[30] в Киеве, Риге, Одессе, Тифлисе, Баку, Ростове-на-Дону и других крупных городах страны.

Но это были еще далеко не те сыскные аппараты, которые могли дать ощутимые результаты в борьбе с преступностью, поскольку их организация, формы и методы работы не были урегулированы, несмотря на то, что их структура и функции определялись весьма широким перечнем нормативных актов: Общим учреждением губернским[31], Уставом о предупреждении и пресечении преступлений[32], Уставом уголовного судопроизводства[33], Общим уставом счетным[34] и рядом других, в т.ч. ведомственными документами МВД.

По-прежнему политический сыск опережал в этом плане сыск уголовный. Здесь была четко организована регистрация “неблагонадежных” с их точными приметами. Необходимо отметить, что архив Третьего отделения “Собственной Его Императорского Величества канцелярии” не только сыграл значительную роль в становлении и упрочении политической полиции, но и существенно повлиял на дальнейшее развитие системы учетов уголовного сыска.

В компетенцию Третьего отделения входил и сбор информации:

· о всех лицах, под надзором полиции состоящих;

· об известных “открытиях” по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям и документам;

· о всех без исключения происшествиях.

Вся информация о событиях систематизировалась и обобщалась в специальных таблицах[35].

Жандармерия первой, уже в конце 50-х гг. XIX в., стала применять для учета своих поднадзорных и фотографию.

В полиции же первое фотографическое бюро было открыто в Петербурге лишь в 1862 г. Вслед за этим полицейские кабинеты фотографии организуются при наиболее крупных полицейских управлениях. С накоплением снимков из них стали формировать удобные в пользовании альбомы, располагая фотографии регистрируемых в алфавитном порядке. А первое в России регистрационное бюро было создано при столичной сыскной полиции в 1890 г. К 1892 г. в различных городах империи было открыто “для лишения рецидивистов возможности скрывать свою прежнюю судимость, равно для констатирования подозрительных лиц, желающих утаить свое прошлое и свое действительное звание”, по различным оценкам, 10-12 станций (бюро).

В полицейских нормативных актах нашли отражение предложения известного русского юриста Б.Баршева об использовании розыскных объявлений - своеобразного прообраза сегодняшних розыскных ориентировок. В одном из них говорилось, что в случае незнания места пребывания обвиняемого или его побега суд по представлению судебного следователя, предложению прокурора или собственному усмотрению выносит распоряжение о помещении в сенатских объявлениях и губернских ведомостях статьи о розыске[36].

В практику российского уголовного сыска активно внедряются криминалистические методы. Циркулярным распоряжением МВД от 9 апреля 1907 г. в Департаменте полиции было создано Центральное регистрационное бюро. Уже к 1908 г. в губернских и других крупных городах, а также в тюрьмах функционировало 69 дактилоскопических бюро. Тем не менее дактилоскопия оставалась пока лишь вспомогательным средством. Теперь регистрация лиц, проходивших по полицейскому ведомству, проводилась по фотоснимкам, дактилоскопическим оттискам и описанию по методу словесного портрета. На каждого зарегистрированного изготавливались:

1) основная регистрационная карта с 3 фотоснимками и дактилоскопическими оттисками в 2 экземплярах (второй экземпляр предназначался для Центрального регистрационного бюро);

2) снимок для фотоальбома преступников;

3) алфавитная карточка;

4) специальная карточка с фотоснимком - на профессиональных преступников[37].

Необходимость специального отбора и учета нужной информации потребовала создания, кроме упомянутых, новых регистрационных кабинетов и бюро (сначала в Петербургском сыскном отделении, а позднее и в других городах), т.е. новых учетных подразделений.

Одно из них - особый стол[38] (1902 г.) - концентрировало сведения об извозчиках, служащих многочисленных питейных заведений, швейцарах и дворниках, наиболее “благонадежные” из числа которых оказывали полиции значительные информационные услуги[39]. Это был совершенно новый вид учетов, выходящий за рамки традиционной уголовной регистрации, поскольку использовался и для организации негласной работы.

Полицейская служба России к этому времени представляла собой сложную организацию без единой и четкой законодательной регламентации. Входящие в ее состав различные подразделения образовывались разновременно, под влиянием сиюминутных потребностей, чем “в общем-то и объяснялась ее многосложность”, бюрократичность и иерархичность[40].

Анализ нормативных документов, регламентировавших деятельность общеуголовной полиции, и практики сыска в период по 1908 г. позволяет сделать следующие выводы:

· в случае обострения оперативной обстановки закон разрешал полицейским подразделениям прибегать к помощи местного населения и воин-
ских частей;

· деятельность действовавших сыскных подразделений единым российским нормативным актом не регулировалась. Решение вопросов сыска было отдано на откуп местным органам полиции; в процессе уголовного сыска использовались сведения, полученные от информаторов из числа “подозрительных” лиц;

· специальной подготовки сотрудников сыскных подразделений не осуществлялось, что вело к крайне низкой эффективности сыскной работы (дела прекращались за необнаружением виновного, а преступники освобождались от уголовной ответственности по реабилитирующим основаниям);

· децентрализация системы уголовного сыска ограничивала деятельность сыскных аппаратов пределами обслуживаемой территории, уровень взаимодействия с сыскными подразделениями других местностей был крайне низок;

· усилия по созданию единой системы “тайного осведомления” не подкреплялись достаточными правительственными субсидиями, вследствие чего в дознании часто использовалось рукоприкладство[41].

Высокий уровень общеуголовной преступности, полная несостоятельность уголовного сыска, признанная на всех полицейских уровнях, привели к необходимости преобразования полицейского аппарата Российской империи.

Закон об учреждении сыскной части в полиции России, после обсуждения в Думе, был утвержден царем 6 июля 1908 г.[42] (см. Приложение 2). По этому закону сыскные подразделения четырех разрядов были образованы в составе полицейских учреждений во всех губернских и крупных городах[43].

По замыслу правительства сеть сыскных отделений, подчиненных местному руководству, должна была работать по однородной системе регистрации и розыска, имея единый центр информации. С этой целью в Департаменте полиции еще в марте 1908 г. было открыто так называемое Восьмое делопроизводство, в функции которого входило создание и организация деятельности Центрального регистрационного бюро. Однако идея децентрализованного уголовного сыска, когда сыщики приспосабливались к общерозыскной работе в пределах своего округа, а не специализировались на определенных сыскных функциях, победила. Таким образом, оставшись без центра управления и информации, жестко привязанные к единому району действия, чины сыскной полиции могли рассчитывать только на собственные силы[44]. В довершение всему отсутствовали специалисты в руководстве сыскных подразделений, т.к. 75% лиц, возглавивших вновь созданные отделения, составляли бывшие участковые и становые приставы, их помощники и даже околоточные надзиратели. Профессиональный уровень этой категории полицейских чиновников, как правило, не соответствовал требованиям, предъявляемым к начальнику сыскного отделения[45].

9 августа 1910 г. Министерство внутренних дел, которое возглавлял А.П.Столыпин, утвердило инструкцию чинам сыскных отделений, предусматривавшую в числе задач сыскных отделений негласное расследование преступлений общеуголовного характера (см. Приложение 3).

Одновременно устанавливалась структура отделений, отразившая основные методы их деятельности. Один из отделов проводил работу по выявлению преступников и их разоблачению с помощью негласной агентуры (внутреннее наблюдение), вербовавшейся из представителей преступного мира, скупщиков краденого, хозяев воровских притонов, проституток. Кроме того, сыскная полиция пользовалась услугами лиц, которые по роду своих занятий имели возможность вести наблюдение за многими лицами, - старьевщиков, разносчиков, посыльных, дворников, извозчиков, железнодорожных служащих.

Наружное наблюдение осуществлялось посредством филеров - штатных чинов, специализировавшихся на ведении оперативного наблюдения за лицами, заподозренными в преступлениях. В специальном отделе - оперативно-регистрационном бюро - должна была проводиться работа по использованию в сыске достижений криминалистики, объединяющая все формы учетов. На бюро были возложены функции регистрации преступников, выдачи справок о судимости. Учеты формировались теперь не только за счет сведений, носящих процессуальный и административный характер, но и за счет данных, полученных оперативным путем сыщиками наблюдения.

В целом пространная инструкция, по свидетельству современников, была “изложена так туманно, что... сыск поставлен в такие рамки, которые не дают возможности бороться с возрастающей год от года преступностью”[46]. Дело усугублялось еще и тем, что некоторые параграфы инструкции трактовались так, что позволяли прокурорам, вместо заслушивания чинов сыскных отделений о результатах оперативной деятельности, самим браться за неизвестную им работу и причинять ей этим ущерб.

В период 1911-1912 гг. Департамент полиции, встревоженный неудовлетворительным состоянием организации сыскного дела, провел целый ряд инспекций в полицейских органах. В итоге констатировалось, что приход к руководству сыскными отделениями представителей общей полиции привел к тому, что новое оборудование оказалось никому ненужным, труды и денежные средства, затраченные министерством в 1908 г. на организацию сыска в России, не привели к желаемым результатам. Научный сыск стал терять свое значение[47].

Начальник Петербургского сыскного отделения так описывал тогдашний контингент секретных сотрудников: “Негласных агентов приходится иметь во всех слоях общества. Как при посредстве отбывших наказание за кражи и отпущенных на свободу возможно узнавать места сбыта похищенных вещей, разные воровские притоны и сборища, известные воровские клички воров и пр., так равно собирание секретных справок о разного рода личностях возможно иметь только при посредстве негласных агентов. Через них же получаются сведения о приезжающих из других городов шулерах и членах воровских и других шаек. Во всех увеселительных заведениях, гостиницах, трактирах, постоялых дворах должны быть агенты среди прислуги. Разные общественные и частные учреждения, банки, страховые общества и прочие также не могут быть оставлены без наблюдения тех же негласных агентов”[48].

Состояние преступности в России к началу первой мировой войны достаточно убедительно характеризуют такие цифры: начиная с 1898 г. по делам, рассмотренным в общих судебных установлениях, рецидив составлял 22-23%, в 1905 г. - 27%, в 1907 г. - снижение за счет осужденных по политическим мотивам, в 1909 г. - 19,5%, в 1910 г. - 21,4%. Резко возросло количество осужденных. Так, если в 1903 г. общими судами было осуждено 53469, мировыми и административно-судебными установлениями - 66726 человек, то в 1910 г. - соответственно 88478 и 86247 человек[49].

Реальность требовала новых, более радикальных реформ. Назревшие проблемы уголовного сыска стали причиной первого съезда начальников сыскных отделений, открывшегося 26 июня 1913 г., где обсуждались перспективы развития розыскного дела в России[50]. Предложенные съездом реформы коснулись регистрации преступников, правил установления неизвестных лиц и циркулярного розыска[51], а также профессиональной подготовки служащих сыскной полиции.

Введение и распространение новых форм учета криминальных событий было затруднено, так как часть документов “полицейского” законодательства не только не вносилась в Свод законов, но даже не публиковалась. Тем не менее к началу революционных событий 1917 г. в российской сыскной полиции сложилась достаточно стройная система учетов, основную роль в которой играли справочные бюро сыскных отделений, включавшие:

1) полицейскую фотографию с антропологическим и дактилоскопическим кабинетами, где велось также и описание примет преступников по методу словесного портрета;

2) карточную регистратуру с фотографиями, антропологическими и дактилоскопическими данными (два экземпляра этого документа направлялись из периферийных органов в центральную справочно-регистрационную картотеку Центрального регистрационного бюро Департамента полиции);

3) картотечный розыскной алфавит;

4) справки о судимости и сведения о лицах, содержащихся в местных тюрьмах;

5) альбом преступников и лиц “порочного поведения” по категориям преступлений (дубликаты фотографий высылались в Центральное регистрационное бюро, где велся единый централизованный фотоальбом). Так, в музее Петербургской сыскной полиции хранились фотоальбомы преступников, подразделенных более чем на 30 категорий. Из них только лицам, наживающимся за счет краж, было отведено 16 разделов: а) воры-гастролеры, б) карманные воры, в) воровки-проститутки, г) воры чердачные, д) воры по передним, е) воры магазинные, ж) воры со взломом квартир и магазинов, з) воры с использованием обмана, к) простые воры, л) воры-прислуги, м) воры велосипедные, н) воры железнодорожные, о) конокрады, п) хипесники (лица, обкрадывающие мужчин, приводимых проститутками на квартиру), р) скупщики краденого, с) притоносодержатели воров и пр.[52];

6) коллекцию почерков, орудий преступлений, воровских инструментов, мошеннических приспособлений и прочего инвентаря;

7) сведения по текущим наблюдениям;

8) газетные вырезки и сведения об интересующих полицию лицах и событиях.

После реформы сыскные ведомости стали выпускаться Центральным регистрационным бюро еженедельно, а в случаях, “не терпящих отлагательств”, - через несколько часов по получению сведений о необходимости розыска.

После создания сыскных отделений встал вопрос о профессиональной подготовке их работников. В августе 1908 г. в Петербурге были открыты двухмесячные курсы для начальников сыскных отделений. Программа курсов включала в себя довольно широкий круг дисциплин: государственное и полицейское право; уголовное право; судебная медицина; методы регистрации преступников; приемы уголовного сыска; приемы самообороны; ознакомление с оружием и взрывчатыми веществами; ознакомление с гримом и переодеванием; тайнопись преступников (шифры и дешифровка); разбор выдающихся сыскных дел; практика дознания; практика розыска и выслеживания преступников и др. В этот же период была открыта первая школа работников уголовного сыска во Владимире. Курсы давали возможность повысить квалификацию части сотрудников, но это не решало проблемы в целом, что позволяло специалистам сделать вывод: отсутствие знаний - общая полицейская “хроническая болезнь”. Поэтому в 1913 г. на Всероссийском съезде сотрудников сыскной полиции остро обсуждался вопрос об открытии курсов и школ для чинов сыскной полиции.

Уже говорилось, что политический сыск в России значительно превосходил общеуголовный и организационно, и технически. Практически все научные методы регистрации и учета пришли в уголовный сыск намного позже - или уже пройдя апробацию в политических полицейских структурах, или зародившись в их “кухне”.

Несмотря на то, что охранным отделениям[53] предписывалось или разрешалось значительно больше того, что позволялось сыскной полиции, определенное положительное влияние на организацию и тактику ее деятельности они все же оказывали. Это проявлялось и в преемственности методов, и в технике уголовной регистрации, и, особенно, в организации зарождавшихся оперативных учетов, поскольку большая часть учетов, использовавшихся “охранкой”, носила именно оперативный характер. Последнее, в первую очередь, касалось учета лиц, представляющих оперативный интерес, сведений о их преступной деятельности, дел их разработки, похищенного или утраченного имущества (вещей, документов), а также граждан, оказывающих полиции помощь на конфиденциальной основе, и передаваемой ими информации.

Таким образом, уголовный сыск в Российской империи, несмотря на определенные организационные недостатки, явился основой для создания уголовного розыска в послереволюционной России.

Практика борьбы с преступлениями, совершаемыми в условиях неочевидности, требовала не только обоснования необходимости разведывательно-поисковых негласных форм деятельности, но и разработки конкретных оперативно-розыскных рекомендаций, теоретического осмысления предшествующего опыта и выработки на этой основе новых тактических приемов.