СИАМСКИЕ БЛИЗНЕЦЫ

С Виктором Саврасовым мы – сиамские близнецы, правда, разделённые хирургом-жизнью. Нет у нас с ним ничего более святого, чем эта дружба, коей уже за шестьдесят лет. Не поехал я за ним после школы учиться в Москве на ракетотворца.

И пусть судьба неблагородно / Поступит с нами. Разорвать/ Близняшек единоутробных /Бесчеловечно. Но опять, /Хоть и приходится учиться/ Нам в разных вузах и столицах,/ Но пуповина не рвалась./ Лишь растянулась, становясь / Между Москвой и Ленинградом / Плацкартной транспортной трубой./ Нет-нет нырнём – и снова рядом,/ Чтоб есть пельмени,погреб рыть,/ хлебнуть мочи и водку пить.

Неожиданно объявляется Виктор Саврасов, мой школьный друг. Он учится в Москве, в МВТУ, как его к нам занесло? Уж очень он легко одет для весеннего Питера, даже без плаща. И совсем без денег. Оказался он в Ленинграде, знаете ли, совсем случайно. Сел, друга провожая, в «Красную стрелу», хотел лишь до Клина доехать, но, выпивая в купе, ну никак расстаться с ним не мог! И проснулся уже в Ленинграде. Как его проводники не застукали, не понимаю

Был он у меня до ночи, время провели и мы отменно. К последнему ночному экспрессу на Москву пришли сильно навеселе. Денег на билет у нас, само собой, не осталось. Но голь, как известно, на выдумки хитра. Дождавшись сигнала об отправлении поезда, мы выскочили из дверей вокзала и бегом припустили к последнему вагону. Я как бы в роли провожающего, он, естественно, отъезжающего.

Поезд тронулся, проводница и не пикнула, когда человек без верхней одежды, в лёгкой такой курточке, то есть явно пассажир, вскочил на ступеньку вагона. И с призывом: «Непременно пиши!», обращённым к машущему ему вслед другу, тоже замахал ему рукой.

А месяцем позже я сделал Виктору ответный визит. Тоже без билета, но деньги проводнице перед Москвой все же отдал, хотя мог бы сойти с поезда в том же Клину. Жил нелегально в общежитии МВТУ, в Лефортово. Помню, как распевали во всю глотку с Виктором на эскалаторе в метро «Лаврентий Палыч Берия / не оправдал доверия и за тюремной дверею / шагами землю меряет» под взглядами ошеломлённой публики. А когда мы грянули куплет: «Цветёт в Тбилиси алыча / Не для Лаврентья Палыча, / А для Климент Ефремыча / И Вячеслав Михалыча», пассажиры прямо-таки от нас шарахнулись.

Да разве ж забудешь, как подрядились мы копать за пять тысяч рублей какой-то подвал одному пожилому армянину? Опытные товарищи потом сказали нам, что потребовалось бы на то полгода. Как хлебнули утром из бутылки мочи, приняв ее за остатки выдохшегося после вчерашнего вина. Негодяй Володька Кондратов, мой однофамилец, поленился ночью сходить по малой нужде.

В Мавзолей мы с Саврасовым не попали, было закрыто на обед.

Ездили мы с Виктором из Москвы на каникулы в Каменск по одному билету, испытывая муки от сна вдвоем на верхней полке с головой под шерстяным одеялом, скрывавшим нас от проводников. Симпатичные девушки, как и мы, студентки, ценя нашу остроумную живость, подкармливали нас всю дорогу. Впрочем, полтора рубля, истраченные на горячую картошку с соленым огурцом, я выиграл в карты - в «девятку», играть в которую меня научили проигравшие мне дядьки.

Подружился я во время вояжей в Москву с Рэмом Алексеевым, Витиным другом. Их обоих время от времени отчисляли, они уезжали на сезон в геологические экспедиции, восстанавливались, мучительно боролись с «хвостами»... Виктор все же ушел на следующий год из МВТУ, перешёл в Московский геологоразведочный и затем успешно его закончил. С добрым, чудесным, славным Рэмом мы позже встречались множество раз. Приезжали они с Витькой и на мой юбилей в 1983 году. А в последний раз мы втроем сидели за столом на Викторовом 70-летии в ноябре 2001 года.