Искусство как оружие критической революции

Революция - это трип.

Популяризация «критической теории» заверши­лась омассовлением леворадикальных ориентаций студенческими движениями 60-х годов (Япония, Южная Корея, Турция, Бразилия, CIIIA, Франция, Италия, ФРГ и др.). Здесь разочарование сущес­твующим статус-кво дополнил ось и разочарованием «советским социализмом» после ввода совет­ских войск в Чехословакию в 1968 г. Студенческие выступления несли в себе анархические, левоэк­стремистские (терроризм), нигилистические моти­вы со свойственными им «перескакиваниями» от критики конкретных явлений жизни к критике всякой цивилизации, социальности, культуры. Среди молодежи использовалась и такая форма борьбы против «презираемого общества», как борь­ба «путем жизни вне его». Формировались моло­дежные движения контркультуры - хиппи, бит­ники, хиппи, диггеры, панки и т. п. «дети дветов»(дети любви). Их главная установка - удовольст­вие как образ жизни. Она лежит в основе концеп­ции самовыражения посредством самовыражения своего «Я». Индивидуальный эгоцентризм (нарцис­сизм, пупизм) оправдывает максимальную свободу выбора: «все дозволено» - пансексуализм, нарко­мания и прочие «экзотические» явления социаль­ной жизни. Они рассматриваются как единствен­ное спасение от безжалостных сил индустриального общества, уничтожающего человеческую индиви­дуальность. Данная форма поведения строилась по формуле: «Лучше ужасный конец, чем ужас безконца».

В состоянии опьянения (алкоголь, наркотики, эротика и т. п.) индивид «выходит из себя» ­освобождается от тягостного самосознания при­званности чему-то. Переходя в «экс-татическое» состояние, человек становится открытым для ис­тинного наслаждения, т. е. наслаждения полным слиянием с природными стихиями, своей собствен­ной «витальностью». Революция - это самый глу­бокий выход людей «из себя», освобождения от «буржуазного Я» (революция - это трип). Явля­ясь одновременно и коренным переворотом в «струк­туре влечений» («витальных» влечений), она есть действительно «тотальная революция», приводящая к возникновению действительного нового индивида.

Особая роль в практической критике индустри­ального общества отводилась искусству и худож­нику, которые находили новое самосознание и стояли в авангарде сопротивляющихся, бунтующих и протестующих. Однородному обществу принад­лежат традиционные формы и средства художес­твенного выражения - отражение реальности, эс­тетическое воспитание, эстетизация окружающей среды. Их разрушение означало начало высвобож­дения не только искусства, но и самого человека. Эти процессы тесно были связаны с эстетическим преобразованием действительности. Искусство ста­ло фактором критики и бунта против современного общества. Этим, в частности, обусловлено и то, что оно оппозиционно настроено не только к публике и общественному мнению, но и к любой власти вообще и ценностям, её репрезентующим. В этой атмосфере разрушения традиции и традиционных ценностных ориентаций искусство становилось сред­ством отрицания научно-технической организации общества. Новое искусство - искусство модерниз­ма - стремилось разрушить позиции «наивного реализма» и сформировать новое ощущение инди­вида - эмансипацию субъекта.

Формальная рационализация, калькулируемость социальных действий и манипулирование ими в современном обществе вызывает разрушительный антагонизм природы и сущности человека, его без­духовности. Тотальное стремление укротить (поко­рить) природу редуцировало человеческую субъек­тивность до роли простого орудия репрессии, породило репрессивную культуру. В результате происходит «исчезновение человека» и формирует­ся настроение отчаяния.

Существующий мир - это мир абсурда. Выход из него заключался в том, чтобы примирить «ра­зум» И «природу», излечив первый от «помраче­ния, а вторую - от «бездуховности». Эту задачу способно решить лишь искусство, воссоздающее в своих произведениях-отрицаниях своего рода «антимир». Таким искусством является «левый» аван­гардизм, сюрреализм, способные создавать сверхре­альность - «вопль разума против самого себя». Это отрицающее - деструктивное искусство ис­пользовало для достижения успеха эпатаж (скан­дальное поведение, нетрадиционные ориентации и провокации) как метод и стиль поведения. Оно создавало новый поэтический язык, выходящий за пределы реального в сюрреальное и расширяющий «освободительные возможности революции». По­следняя всегда является и «восстанием против ре­прессивного разума», повседневного языка, выра­жающего обыденные реалии. Поэтический язык выражал и формировал сюрреалистическое - «ре­волюцию восприятия», сопровождающую политичес­кую революцию: он являлся инструментом револю­ции. Авангардизм сообщал искусству «негативную», «разрушительную» силу, то есть разрушал старые структуры восприятия, «рассублимировал традици­онную культуру» И подготавливал к реальности грядущего. Авангардистское искусство должно было «прикончить» репрессивную культуру, с помощью которой индустриальный мир декорировал свою ра­циональность.

Представители художественного авангарда, от­вергая рациональные начала в искусстве, акценти­ровали такие его качества, как стихийность, ин­стинктивность, которые были призваны возродить в человеке творческое начало, лежащее в основе

всякой культуры. Данный авангардистский бунт против социально-идеологической ангажированнос­ти искусства в работах Адорно рассматривался как «антиидеологическая идеология» - критическое от­ношение к буржуазной реальности.

Авангардизм, в отличие от масскульта (кича), ориентировал на духовные начала в человеке и являлся «голосом и совестью» эпохи в критическом переосмыслении рационалистического мировоз­зрения. Он пытался в обывателе пробудить челове­кa, сдвинуть его с' мертвой точки. Катарсис в такой ситуации не просто эмоциональное очищение, а обращен к человеку в целом - это способность искусства потрясать все его основания (нормы, идеалы, образцы поведения и т. п.). В этом ключе рассматривал Адорно художественно-творческое отношение к действительности как стихию аффек­та, полного негативности в поисках выхода из тупика индустриальной цивилизации. Благодаря авангарду первоначально возникало ощущение «не­уютности в культуре» (Фрейд), затем – чувство отчуждения и, наконец, абсурда. За этим усматри­валась перспектива «хирургических» вмешательств в культуру: разрушение данной культурной реаль­ности и лежащих в её основе принципов. После этого - созидание нового культурного универсума.

Таким образом, сторонники леворадикальной со­циологии утверждали, что высшее предназначение авангардистского искусства, выражающего новую мировоззренческую позицию, быть в оппозиции к культурной и художественной традиции, ко вся­кой официальной идеологии. Они полагали, будто антагонизм идеологии и художественной деятель­ности снимется лишь в «проституированном искус­стве» в рамках индустриальной культуры. Обеспе­чить выход общества из кризиса способны только люди, причастные к авангардистскому искусству и авангардистскому типу поведения: лишь эта не­большая часть способна противостоять авторитар­ным (а значит «фашизоидным») установкам, кото­рые создают почву для фашистских режимов (куда причислялся и Советский Союз). Отсюда делался политический вывод: спасти человечество может лишь революция. А осуществить её может только горстка представителей авангардистско-революци­онистского сознания. Леворадикальные выступле­ния студенческой молодежи, террористические акции и контркультура вызвали отрицательные реакции у их вдохновителей, и многие представи­тели радикальной социологии выступили теперь в защиту «демократии от анархии и диктатуры». В частности, Т. Адорно после Молодежных «акций протеста» пришлось свидетельствовать на суде против своих учеников. Последние использовали этот факт для доказательства его «контрреволюционности». Вскоре после этих событий он умер (1969 г.).

Эта смерть символизировала сход радикальной со­циологии с социально-критических позиций.