Театр и драматургия итальянского барокко 14 страница

Произведения молодого Буало (в том числе сочиненный им в 1666 г. остроумный диалог в прозе «Герои из романов», в котором зло высмеивается никчемность аристократических персонажей, воспеваемых авторами галантных повестей) продолжают сатирические традиции французской литературы первой половины XVII в.; вместе с тем они заключают в себе много принципиально новых черт. Буало была чужда унаследованная от эпохи Возрождения громогласная

160

Иллюстрация:

Н. Буало-Депрео. «Сатиры»

Титульный лист издания.
Лейден, Эльзевир, 1668 г.
(На титуле указаны
вымышленные выходные данные)

раскатистость смеха М. Ренье, его склонность к причудливым гротескным преувеличениям. С другой стороны, Буало стремился освободить сатиру от того налета грубоватой натуралистичности и прямолинейной буффонады, который был присущ бурлескной поэзии. Сатиры Буало дышат темпераментом, в них ярко проявляется живописное мастерство поэта, его умение делать зримым облик людей и предметов. Вместе с тем в них доминирует стремление к бытовой достоверности, иронический характер смеха, безупречная отточенность литературного слога.

Сатиры Буало имели успех; их размножали в рукописных копиях, заучивали наизусть, издавали без ведома автора. Стремясь обеспечить свои авторские права, Буало предпринял в 1666 г. официальное издание первых семи сатир. Однако, чем большую известность приобретал Буало-сатирик, тем сильнее сгущались тучи над его головой.

Со временем в мироощущении Буало начали обозначаться определенные сдвиги. Частично они нашли отражение уже в восьмой сатире, написанной в 1668 г. (т. е. после девятой; в сводных изданиях своих сатир Буало располагал произведения произвольно, не придерживаясь хронологической последовательности их создания). И здесь Буало развертывает широкую сатирическую картину пороков современной ему действительности. Однако обличение господствующего сословия в этой сатире лишено прежнего оптимистического задора. Наоборот, в этом произведении явственно звучат пессимистические и мизантропические ноты. Общественное и этическое зло представляется теперь поэту неизбежным следствием неких извечных изъянов человеческой природы. Мировоззрение писателя проникается тенденциями, родственными философскому учению Гоббса и взглядам Ларошфуко.

Новый этап в литературной деятельности Буало начинается с 1668 г. Буало сближается в это время с кружком консервативных буржуазных деятелей, возглавляемых президентом парижского парламента Ламуаньоном, а затем завязывает прочные связи в высшем свете и получает доступ к королевскому двору. Претерпевает эволюцию отношение поэта к религии. Буало навсегда сохраняет антипатию к реакционным кругам схоластов и воинствующих мракобесов. Однако о вольнодумных замашках уже не приходится больше говорить; Буало подчеркивает свое почтительное отношение к религии и втайне сочувствует оппозиционной секте янсенистов. Поэт на длительный срок забрасывает работу в области сатиры. Отныне его излюбленным поэтическим жанром становится послание. Основную свою задачу Буало видит теперь не в разоблачении социального зла, а в прославлении добродетели, в разработке воспринятой у Горация темы эпикурейского наслаждения покоем на лоне природы, в утверждении внутренних качеств, отличающих тот тип безупречного светского человека, который получил особенное распространение во второй половине XVII в. и обозначается термином «honnête homme» («порядочный человек»). Острая, язвительная сатира заменяется моралистическими рассуждениями на отвлеченные темы. Много места Буало уделяет прославлению высокопоставленных лиц, которым он посвящает свои стихи. Особенно он стремится завоевать расположение короля, воспевая его военные начинания.

В 1674 г. Буало выпускает первые четыре песни ирои-комической поэмы «Налой» (две

161

заключительные ее песни вышли в свет в 1683 г.). В «Налое», намеренно прибегая к торжественно-высокопарному слогу, поэт рассказывает в шутливой форме о ссоре, возникшей между казначеем и каноником одной из парижских церквей из-за пустякового вопроса о том, на каком месте именно должен находиться церковный столик — налой. Свое произведение Буало сознательно направлял против того вида бурлескной поэзии, который был представлен в творчестве Скаррона. Если Скаррон в своих пародийных поэмах пользовался нарочито грубоватым, тривиально-разговорным стилем для того, чтобы разоблачить выспренность «высокой» классицистической поэзии, то Буало иронически возвышал ту действительность, которую поэтика классицизма объявляла низменной.

Конечно, Буало не был изобретателем ирои-комической поэмы. Ее прообраз мы находим еще в античной «Батрахомиомахии» («Войне мышей и лягушек»). Во французской литературе XVII в. определенные черты, свойственные этому жанру сатирической поэмы, можно обнаружить у М. Ренье (в X, XI и XIII сатирах). Однако сатирический замысел Ренье (иронически приподнятое изображение деклассированных элементов, превращающее их нравы в олицетворение пороков, разъедающих господствующие верхи общества) был гораздо более смелым. Свое наиболее последовательное осуществление этот замысел получил в XVIII столетии, на английской почве, уже не в жанре поэмы, а в драматургии и романе («Опера нищих» Дж. Гея и «Жизнь мистера Джонатана Уайльда Великого» Филдинга). У Буало сатирическое «возвышение» заурядных обывателей ближе той светско-игривой разновидности ирои-комической поэмы, которая позднее, в литературе XVIII в., с наибольшим блеском была представлена произведением А. Попа «Похищение локона». В России XVIII столетия жанр ирои-комической поэмы разрабатывали Сумароков, Херасков, Майков.

И в «Налое», и в «Посланиях» Буало выступает как мастер поэтического воспроизведения внешнего мира. Буало не стремится наполнить изображаемые им пейзажи страстями и эмоциями. Внешний мир для него — предмет спокойного созерцания и описания, источник любования чувственной красотой природы. Один из самых удачных в художественном отношении отрывков «Налоя» — описание спускающейся над Парижем ночи, когда городские улицы становятся безлюдными, а очертания предметов — расплывчатыми.

Наиболее выдающимся из произведений, созданных Буало в этот период, является его стихотворный трактат «Поэтическое искусство». Сила этого произведения не в оригинальности теоретических откровений ее автора. Художественные принципы классицизма были разработаны до Буало, он опирался на достижения Шаплена, д’Обиньяка, Рапена и других представителей французской эстетической мысли XVII в. В «Поэтическом искусстве» впервые во французской литературе XVII столетия теоретические принципы классицизма систематизированы, сведены воедино, обобщены всесторонне и полно. К тому же нормы и каноны классицизма изложены в «Поэтическом искусстве» в широко доступной и живой форме. XVII век — эпоха, когда теория литературы выделяется в самостоятельную, особую область словесности, а в просвещенных читательских кругах существенно возрастает интерес к вопросам теории. Произведение Буало отвечало, таким образом, запросам времени. Примечательно, наконец, то мастерство, с которым поэт — теоретик классицизма разрешил стоявшую перед ним задачу. «Поэтическое искусство» — это не только теоретический трактат в стихах, но и обладающее высокими эстетическими достоинствами произведение художественной литературы.

Поэма Буало отличается отточенной формой. Она написана чеканным языком, изобилует блестящими афоризмами, меткими, легко запоминающимися формулами, крылатыми словечками, прочно вошедшими в обиход французской литературной речи. Таковы, например, знаменитое определение рифмы («Пусть будет с рифмой смысл повсюду согласован. Обманчива лишь их взаимная вражда: долг рифмы — быть рабой, покорствуя всегда»), характеристика роли разума («Дружите с разумом: всегда пусть будет стих обязан лишь ему ценой красот своих») или формулировка, раскрывающая взгляд Буало на сущность комедии. Удивительны простота и лаконизм, с которыми Буало умеет в нескольких стихах наглядно изложить теоретические вопросы, обобщить большой материал, создать целый исторический очерк. Таково, скажем, предельно сжатое и вместе с тем образное изложение развития трагедии в третьей песне «Поэтического искусства».

«Поэтическое искусство» Буало — произведение полемическое. И в нем очень выпукло проявились наклонности и дарование Буало-критика. Нападки Буало направлены прежде всего против галантно-прециозной литературы, неизменно раздражающей его своим духом кастовой обособленности, своей вычурностью, своим нарочитым дилетантизмом и легковесностью. Одновременно Буало нападает и на вольнодумных писателей первой половины XVII в., избирая основной мишенью для насмешек Скаррона.

162

Бурлеск Скаррона был неприемлем для Буало, с одной стороны, в силу натуралистических крайностей и пародийной односторонности, с другой — по причине вызывающе бунтарского, плебейского духа, которым был пронизан и который с годами поэт, некогда сочинявший дерзкие сатиры, а теперь ставший официозным законодателем литературных вкусов, отверг. Враждебное отношение к тем тенденциям в литературе, которые, по мнению Буало, слишком близко соприкасались с народными художественными традициями, слишком непосредственно отражали настроения и пристрастия «плебейских» кругов, сказалось и в целом ряде других принципиально важных моментов «Поэтического искусства». Например, в осуждении Ренье за грубость слога, за употребление «бесстыдного и непристойного» созвучия слов, подслушанных в «злачных» местах; в сознательном умалчивании имени Лафонтена-баснописца; в односторонней оценке, данной наследию Мольера. Если в высказываниях частного характера Буало продолжал восторженно отзываться о творчестве великого комедиографа, то в «Поэтическом искусстве» он счел необходимым сделать следующую оговорку:

Узнайте горожан, придворных изучите;
Меж них старательно характеры ищите.
Присматривался к ним внимательно Мольер;
Искусства высшего он дал бы нам пример,
Когда б в стремлении к народу подольститься
Порой гримасами не искажал он лица,
Постыдным шутовством веселья не губил,
С Теренцием — увы! — он Табарена слил!

(Перевод Э. Линецкой)

Буало, автор «Поэтического искусства», в одинаковой мере недолюбливал и смелые, далеко идущие реалистические поиски, и различные формы литературного барокко независимо от того, шла ли речь о его типично аристократическом течении или же о других, более демократических по своей природе вариантах. Все это в равной мере представлялось ему порождением анархии, искусством бесформенным, нарушающим законы здравого смысла и хорошего вкуса.

Основная цель Буало заключалась, однако, в изложении положительной эстетической программы, в определении суммы тех законов, правил и норм, соблюдение которых, с его точки зрения, должно было стать необходимой предпосылкой создания художественных шедевров.

«Поэтическое искусство» состоит из четырех песен. Первая песня посвящена призванию поэта и вопросам литературного мастерства. Ведущая мысль этой песни — прославление разума как источника познания прекрасного, как силы, организующей литературное произведение.

Во второй песне Буало дает характеристику целого ряда лирических жанров — оды, элегии, сонета, баллады, эпиграммы, идиллии, а в заключение воздает должное сатире. И здесь отчетливо дают о себе знать черты нормативности, присущие эстетическим взглядам теоретика классицизма. Выступая в «Поэтическом искусстве» в качестве последовательного рационалиста, Буало недооценивает эстетическую значимость лирики и отводит ей относительно второстепенную роль по сравнению с драматической и эпической поэзией. Согласно убеждениям Буало, лирика призвана отражать переживания человека как частного лица, а эта жизненная сфера обладает в его глазах меньшей идейной ценностью по сравнению со сферой государственной проблематики, которая является в первую очередь достоянием драматургии и эпики.

Третья часть поэмы Буало содержит характеристику драматических жанров, трагедии и комедии, а также определение пути, могущего, по мнению теоретика классицизма, привести к достижению такой сложной и важной цели, как создание эпопеи. Именно в этом центральном разделе стихотворного трактата Буало особенно наглядно раскрываются противоречия, отличающие его эстетические воззрения. Буало-классицист убежден, что искусство, для того чтобы быть общественно полезным, должно стремиться к достижению истины путем «подражания природе», т. е. посредством отражения и осмысления объективной действительности. Задачу изучения «природы» Буало считает основной для писателя. Вместе с тем принцип «подражания природе», а тем самым и правдивости искусства, получает у него ограниченное и в значительной мере идеалистическое истолкование. Искусство, по мнению Буало, может отражать природу только в той мере, в какой она соответствует законам рассудка, иными словами, природа должна представать в произведениях литературы в некоем преображенном, очищенном виде, освобожденном от всего того, что не соответствует представлениям писателя-классициста о разумном порядке вещей.

Как и другие классицисты, Буало ограничивает познавательные возможности литературы призывом подчиняться правилу «светских приличий» и ставить своей целью «нравиться» читательской элите. В том, что принцип «нравиться» выдвигается наряду с принципом «подражания природе» в качестве одной из основных задач художественного творчества, сказывается, безусловно, понимание теоретиком классицизма того, что литературе, помимо чисто познавательных функций, присуще эмоциональное, действенное начало. Однако решение этой проблемы оказывается предопределенным умеренностью

163

социальной позиции Буало, автора «Поэтического искусства». Активное взаимодействие литературы и читательских кругов он трактует как приспособление писателя ко вкусам светского общества.

Внутренние противоречия обнажаются и в постановке автором «Поэтического искусства» дилеммы: «правда» или «правдоподобие». Вопрос заключается в том, что должен изображать писатель — факты исключительные, из ряда вон выходящие, но зафиксированные историей (т. е. согласно терминологии XVII в. — «правду») или события вымышленные, но правдоподобные, соответствующие логике вещей и отвечающие требованиям разума? Буало отдает предпочтение второй группе явлений. Его точка зрения определялась враждебным отношением к барочной литературе с ее пристрастием к чудесному, невероятному и поразительному. Критик-классицист утверждал необходимость обобщения жизненных явлений в свете ведущих идей и закономерностей. Вместе с тем эту точку зрения отличает и определенная механистичность: отсутствие представления о том, что глубокие закономерности жизненного процесса, как правило, более ярко раскрываются в характерах и обстоятельствах исключительных, чем в ситуациях, соответствующих ходячим представлениям о «нормальном» и «разумном» (мысль, обозначившаяся уже в какой-то мере в теоретических размышлениях Корнеля и со всей отчетливостью сформулированная позднее Дидро в «Рассуждении о драматической литературе»).

Четвертую песнь «Поэтического искусства» Буало посвятил вопросам писательской этики. В отличие от присущего аристократической среде восприятия поэтического творчества как непритязательной импровизации, простого украшения светского быта, Буало утверждал общественное значение литературы, подчеркивал гражданственную ответственность писателя. Здесь же Буало детализировал тот образ поэта — безупречного светского человека («honnête homme»), который с годами стал его идеалом.

«Поэтическое искусство» Буало оказало очень большое влияние на формирование литературы классицизма не только во Франции, но и за ее пределами. Многие идеи Буало были восприняты французскими теоретиками классицизма XVIII в. — Вольтером, Мармонтелем, Лагарпом; на авторитет Буало опирались в Германии Готшед («Опыт критической поэтики для немцев», 1730), в Англии Поп («Опыт о критике», 1711), в России Кантемир, Сумароков и Тредиаковский (последнему принадлежит первый русский перевод «Поэтического искусства»).

С годами Буало вырос в фигуру, как бы олицетворяющую собой французский классицизм XVII в. На самом деле поэтика Буало, по заключенным в ней идеям и эстетическим тенденциям, у́же творческих достижений крупнейших писателей Франции, его современников — Мольера, Лафонтена, Расина. Она не обобщает исчерпывающе их замечательных художественных достижений, в которых противоречия действительности раскрываются острее и резче, чем это допускалось канонами, сформулированными в «Поэтическом искусстве». К тому же это произведение не представляет собой последнего слова и в развитии эстетической мысли самого Буало. В поздних теоретических работах, написанных на рубеже XVII и XVIII вв., Буало, исследуя природу и источники прекрасного, наряду с разумом все большее значение уделял эмоциям, чувству. В то же время он не был склонен в эти годы так безоговорочно ставить оценку художественных произведений в зависимость от вкусов и суждений современной светской элиты. Время и история представляются ему теперь более надежным и справедливым судьей.

Последний период творческой деятельности Буало связан с обострением общественно-идеологической борьбы в 90-е годы XVII столетия, когда монархическую Францию охватывает тяжелый социально-политический кризис. В это время Буало вновь возвращается к сатире, создавая ряд острых по своей идейной направленности произведений (десятую сатиру, где зло высмеиваются аристократки-жеманницы и светские ханжи; одиннадцатую сатиру, бичующую казуистическую мораль иезуитов). Несмотря на прогрессивные идейные тенденции, последние сатиры Буало, многословные и растянутые, с присущим им желчным и мизантропическим мировосприятием, заметно уступают все же его произведениям 60-х годов.

Важное место в литературной деятельности позднего Буало занимает участие в споре «древних» и «современных». Свои разногласия с «современными» Буало наиболее полно изложил в пространном труде, названном им «Критические размышления по поводу некоторых мест у ритора Лонгина» (1694). Буало был самым рьяным и упорным сторонником лагеря «древних». Его ожесточенная полемика с «современными» и их идейным вождем Шарлем Перро не только развивалась в эстетической плоскости, но и имела определенный общественный подтекст. Идеализируя древность и противопоставляя ее современности, стареющий теоретик классицизма объективно выражал тем самым разочарование в окружающей его действительности.

164

В 1701 г. Буало подготовил к печати первое Полное собрание своих сочинений. В это же время он пристально наблюдал за работой своих учеников и последователей, составлявших подробные комментарии к его произведениям. Таким образом Буало стремился укрепить за собой репутацию беспристрастного и будто бы непогрешимого и всесильного патриарха и вождя передовой французской литературы второй половины XVII в.

164

ПРОЗА 60-70-х ГОДОВ XVII в.

Период наивысшего подъема классицизма — это и время блестящего расцвета прозы. Лирическая поэзия менее ярко представлена в литературе классицизма по сравнению с драматургией и прозой. К тому же для классицистической прозы показательно широкое распространение жанров, имеющих своеобразный философско-дидактический оттенок, — мемуаров, переписки, разных видов ораторского искусства, сборников максим, сентенций, нравоучений, «характеров», «портретов» или «мыслей». Здесь сказывается характерное для Франции XVII в. воздействие на внутренний склад людей, и в том числе на художественное мироощущение, рационалистических тенденций. В 60—70-е годы это воздействие оказалось особенно глубоким.

Среди авторов многочисленных мемуаров в этот период преобладают аристократы, бывшие участники Фронды: подчинившись феруле абсолютизма, они стремятся использовать досуг для истолкования хода исторических событий и для уточнения роли, сыгранной ими самими. Эпистолярное искусство возмещает светской среде отсутствие источников информации и удовлетворяет ее потребность в утонченной беседе и интенсивном обмене мнениями. В светских салонах былые прециозные развлечения сменяются после Фронды все возрастающим интересом к проблемам психологии, морали, к изучению страстей и определению характеров, к выяснению мотивов поведения человека и к установлению идеальных норм этого поведения. Именно в салонах принцессы Орлеанской, госпожи де Сабле и других светских кружках нарождается мода на «портреты» и «максимы» — увлечение, на почве которого произрастают литературные шедевры Ларошфуко и Лабрюйера.

В 60—70-е годы проза французского классицизма достигает своего художественного совершенства. Освобождаясь от налета помпезной риторичности, от тяжеловесной педантичности, барочной изощренности и экстравагантности, которые ей были присущи в первой половине столетия, в годы деятельности Геза де Бальзака, Шаплена и Вуатюра, она соединяет теперь логическую стройность и точность изложения мыслей с предельным лаконизмом и простотой.

Все эти качества классицистической прозы были итогом многолетних усилий, исходивших из очень разных кругов: от ученых-лингвистов и членов Французской Академии, занимавшихся кодификацией литературного языка, от светских салонов, живо интересовавшихся вопросами художественной речи, от самих литераторов наконец. Но воплотились эти качества во всем своем блеске и полноте в произведениях крупнейших французских прозаиков 60—70-х годов XVII в., в творчестве Ларошфуко, Реца, Севинье и Лафайет.

Жизнь герцога Франсуа де Ларошфуко (1613—1680) отчетливо делится на два периода. Рубежом между ними является Фронда. Первая половина жизни Ларошфуко напоминает похождения героев галантно-героических эпопей или романа Дюма «Три мушкетера». Молодой Ларошфуко был типичным представителем фрондирующей аристократической знати. Увлеченный идеалом рыцарской галантно-героической романтики, Ларошфуко вмешивается в придворные интриги, содействует любовным авантюрам королевы. В годы Фронды Ларошфуко становится одним из вождей лагеря аристократической оппозиции королевской власти. Ход событий Фронды наносит тяжелый удар политическим претензиям Ларошфуко. Начиная со второй половины 50-х годов он отказывается от активной политической деятельности, посещает аристократические салоны, занимается литературой. Герцог ведет обширную переписку, а в 1662 г. публикует свои «Мемуары». С наибольшей глубиной наблюдения Ларошфуко отразились в «Размышлениях, или Моральных изречениях и максимах» (1665).

В «Максимах» Ларошфуко осмыслил весь свой богатый жизненный и политический опыт, проявив утонченное мастерство психологического анализа, роднящего его с другими замечательными писателями-классицистами того времени, и прежде всего с Расином. В афористической форме Ларошфуко стремился дать обобщающую характеристику того эгоистического отношения к жизни, которое воспитывается в человеке новыми порядками, идущими на смену отживающему свой век феодальному миру. Создавая «Максимы», Ларошфуко хоронит порожденные феодальными традициями рыцарские представления о чести, долге, морали. Он показывает, как в новых исторических условиях эти идеалы оказываются иллюзорными. Маркс отдавал должное реалистическим и критическим достоинствам книги Ларошфуко. В письме к Энгельсу от 26 июня 1869 г. он с

165

одобрением цитирует несколько афоризмов Ларошфуко. Разоблачительный пафос этих афоризмов, развенчивающих фальшь, притворство и самоуспокаивающую ложь, привлек к ним внимание Льва Толстого, переводившего «Максимы».

Материалистические тенденции мировоззрения Ларошфуко побуждали его искать мотивы человеческого поведения в сфере практических жизненных интересов. «Все добродетели теряются в расчете, как реки в море», — таково основополагающее, ключевое изречение Ларошфуко. Интерес — расчет, определяющий по мнению Ларошфуко, поступки человека, писатель понимает первоначально почти всегда как интерес личный, эгоистический. Никаких возможностей сознательного подчинения поступков возвышенным общественным целям, слияния интересов отдельной человеческой личности с интересами более обширного круга людей, за исключением чувства семейной привязанности, Ларошфуко в это время не видит.

Позднее, в ходе доработки «Максим», точка зрения Ларошфуко претерпевает определенные изменения. Он пытается обнаружить в себялюбии не только начало, разрушающее прежние представления о добродетелях, но и движущую силу поведения, способную при сдерживающем и направляющем контроле рассудка стать источником поступков общеполезных и благотворных. Однако подобные тенденции лишь намечаются у Ларошфуко, но не разрабатываются им сколько-нибудь полно. Свое дальнейшее развитие они получают в век Просвещения, у энциклопедистов.

Излюбленный прием Ларошфуко в построении изречения — сведение понятия о какой-нибудь добродетели к определению граничащего с нею порока. Так, подвергая сомнению существование неподдельной откровенности, Ларошфуко, замечает: «Ее редко находишь, та, которую обычно встречаешь, есть не что иное, как тонкое притворство, ставящее своей целью завоевать доверие других». Дружба, по мысли Ларошфуко, есть взаимный договор, стремление щадить интересы друг друга, обмен услугами, общение, где себялюбие всегда предполагает что-то приобрести. Щедрость — это тщеславное удовольствие дарить, ибо, как утверждает Ларошфуко, «мы любим больше тот факт, что мы дарим, чем тех, кому мы дарим, и то, что мы дарим». Обобщая эти свои мысли, ставящие целью обнажить эгоистические мотивы человеческих поступков, низвести личность с возвышенного пьедестала, Ларошфуко заявляет: «Пороки входят в состав добродетелей, как яды входят в состав лекарств».

Иллюстрация:

Неизвестный мастер XVII в.
Портрет Ларошфуко

Версаль

Круг наблюдений Ларошфуко относительно ограничен. Главный их объект — жизнь его собственного социального круга — аристократии. Не случайно Ларошфуко в качестве основной движущей силы человеческого поведения выдвигает любовь и честолюбие. Многочисленные изречения Ларошфуко посвящает разоблачению лицемерия как типичнейшей черты окружающей его действительности. Таковы, например, сентенции: «Лицемерие есть знак уважения, которое порок приносит добродетели»; «Важность — это покров тайны, набрасываемый телом на недостатки духа»; «Для того чтобы завоевать положение в свете, мы делаем вид, что уже завоевали в нем это положение».

С горечью наблюдая за тем, как королевская власть разрушает столь дорогие его сердцу старинные феодальные устои, Ларошфуко видит в ней вместе с тем единственную силу, способную держать общество в повиновении и охранить его от полнейшей разрухи. Человечество, погрязшее, по его мнению, в пороках, разъедаемое волчьей борьбой всех против всех, не имеет иного выхода, кроме слепого подчинения деспотической власти абсолютизма. Черты пессимизма, мизантропии и одновременно материалистические

166

тенденции, присущие этическим убеждениям автора «Максим», роднят их с мировоззрением современника Ларошфуко, английского философа Т. Гоббса.

Вкус к работе над афоризмами Ларошфуко приобрел в салоне госпожи де Сабле, завсегдатаем которого он был. Ларошфуко довел до совершенства этот популярный в аристократической среде жанр. Его изречения предельно отточены и отшлифованы, в них нет ни одного лишнего слова, они просты и естественны по грамматическому построению, остроумны и метки, как эпиграммы.

Для Ларошфуко характерно тяготение к рационалистической абстракции, стремление придать своим изречениям универсальный характер незыблемых законов. Отсюда и определенная отвлеченность сентенций Ларошфуко, лишенных социальной конкретности и образности.

XVII век во Франции — это время расцвета мемуарной литературы. Общественная потребность в мемуарных свидетельствах обостряется в периоды, следующие за глубокими социальными потрясениями. Обильную жатву мемуаров принесла полоса религиозных войн XVI в. Нечто аналогичное происходило и после Фронды. Многочисленные мемуары, порожденные общественным кризисом середины XVII столетия, весьма разнообразны с точки зрения своих жанровых особенностей. Здесь и своего рода исторические хроники, тяготеющие к бесстрастному фиксированию внешнего хода событий, и воспоминания очевидцев, содержащие колоритные, как правило частные, эпизоды и детали исторических перипетий, мемуары-биографии и мемуары — политические трактаты, содержащие обоснование и оправдание общественных позиций их авторов. Подавляющее большинство мемуаров, возникших в середине и во второй половине XVII в., не может быть отнесено к разделу художественной литературы и представляет интерес в основном для историков-специалистов. Однако есть и исключения, а среди них (воспоминания Ларошфуко, Бюсси-Рабютена, м-ль де Монпансье и др.) первое место принадлежит «Мемуарам» Жана-Франсуа-Поля де Гонди кардинала де Реца (1613—1679).

Кардинал де Рец был самым опасным и упорным из противников Мазарини и королевского двора в годы Фронды и отличался своим стремлением в борьбе с абсолютистской монархией всерьез опереться на стихийное сопротивление народных масс. Еще в юности будущий кардинал проявил блестящее литературное дарование и острый политический ум, написав «Историю заговора графа Ж. Л. де Фиески» (это произведение, впервые напечатанное в 1665 г., было впоследствии использовано Шиллером в качестве одного из основных источников во время работы над посвященной этому сюжету трагедией). «Мемуары» же свои Рец создал уже на склоне лет (согласно новейшему исследованию А. Бертьера, в 1675—1677 гг., однако вопрос о точной датировке «Мемуаров» все еще остается спорным), когда, вынужденный пойти на примирение с королевской властью, сложив с себя сан архиепископа Парижского, он вернулся из многолетнего изгнания и жил в уединении, перебирая в памяти и осмысляя события бурного прошлого.