КАЗАНСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА

В истории русского языкознания прочно укрепилось название «Ка­занская лингвистическая школа». Оно обязано своим существованием главным образом традиции. Когда говорят о научной школе, то обыч­но подразумевают под этим единство научных принципов, самостоя­тельность их развития. Основатель Казанской лингвистической шко­лы И. А. Бодуэн де Куртенэ сам отмечал, что его принципы разделя­лись далеко не всеми его учениками; некоторые из них совершенно не проявили себя в теоретическом отношении и оставались пассивными участниками этого лингвистического общества (например, А. Н. Анас-тасиев, Н. С. Кукуранов, И. А. Александров и др.), другие же некри­тически воспроизводили идеи учителя. Распространяло же принципы Казанской лингвистической школы всего несколько человек, это прежде всего Н. В. Крушевский и В. А. Богородицкий. Но интересы этих наиболее талантливых учеников Бодуэна де Куртенэ были слиш­ком различными, чтобы о них можно было говорить как о его едино­мышленниках. Кроме того, у них нет самого основного для учеников «школы» — самостоятельности развития взглядов. Поэтому Бодуэн де Куртенэ название «Казанская лингвистическая школа» всегда упот­реблял в кавычках, предпочитая говорить о Казанском лингвистиче­ском кружке. Рассмотрение основных вопросов лингвистической кон­цепции наиболее выдающихся представителей Казанской лингвисти­ческой школы, оказавших непосредственное влияние на дальнейшее развитие языкознания, начнем с анализа лингвистических взглядов его основателя.

§ 1. ЖИЗНЕННЫЙ И ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ И. А. БОДУЭНА ДЕ КУРТЕНЭ

С юношеских лет Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (1845— 1929) проявлял интерес к вопросам математики и языкознания. Посту­пив в шестнадцать лет в варшавскую Главную школу (университет), он начал интенсивно заниматься физиологией звуков, санскритом, ли­товским и славянскими языками, собирать материал для истории поль­ского языка. Результаты изучения польского языка Бодуэн де Куртенэ обобщил затем в ряде работ, в том числе и в «Некоторых случаях дей­ствия аналогии в польском склонении» (1868). В этой книге, по словам известного языковеда М. Фасмера, особенное внимание обращено на современное состояние польского языка и впервые подчеркивается значительное влияние аналогии на звуковые

1С0

изменения, т. е. впервые обращается внимание на психологические изменения в языке.

После окончания Главной школы в 1866 г. Ьодуэн де Куртенэ командируется за границу; он побывал в Праге, Иене, Берлине. Вер­нувшись в Россию, в Петербург, он под руководством И. И. Срезнев­ского начинает работать над диссертацией «О древнепольском языке до XIV столетия», не потерявшей научного значения до настоящего времени. После ее защиты (1870) Бодуэн де Куртенэ получил звание приват-доцента и был допущен к чтению лекций по сравнительной грам­матике индоевропейских языков в Петербургском университете.

Собранные в результате научных поездок Бодуэна де Куртенэ в южнославянские земли диалектологические и этнографические ма­териалы были использованы в докторской диссертации «Опыт фонети­ки резьянских говоров» (1874). После защиты диссертации Бодуэн де Куртенэ начинает читать лекции в Казанском университете. В казан­ский период (1874—1883) интересы Бодуэна де Куртенэ были сосредо­точены на двух основных вопросах: на фонетике в ее отношении к фи­зиологии звуков и на сравнительной типологии. За это время он не создал сколько-нибудь крупных работ, но в своих лекциях высказал немало оригинальных мыслей (в области фонологии, морфологии, а также типологии на разных уровнях языка).

К началу 80-х годов жизнь в Казани начинает тяготить Бодуэна де Куртенэ, и он переводится в Дерптский университет на кафедру срав­нительной грамматики славянских наречий. В Дерпте он не только ве­дет активную научно-исследовательскую работу, ной изучает высшую математику, армянский, эстонский, арабский и латышский языки. Бодуэн де Куртенэ свободно владел кроме русского и польского не­мецким, французским, литовским, итальянским языками, хорошо знал славянские, чешский, лужицкие и др. Свои многочисленные работы (а он написал более 600 статей ^J) он писал почти на всех европейских языках.

В 1887 г. Бодуэн де Куртенэ был избран членом Краковской ака­демии наук и в 1893 г., после русификации Дерптского университета, переехал в Краков. В Краковском университете он читал курсы антро-пофоники и общей фонетики, сравнительной грамматики славянских, балтийских и германских языков, вел семинар по Ригведе. К этому вре­мени Бодуэн де Куртенэ уже приобрел европейскую известность, был избран пожизненным членом Парижского лингвистического общества. Он поддерживал дружеские связи и переписывался со знаменитыми европейскими языковедами Ф. де Соссюром, А. Мейе, был лично зна­ком с Г. Паулем, О. Есперсеном, И. Ягичем, Г. Шухардтом.

Из Кракова в 1900 г. Бодуэн де Куртенэ снова возвращается в Пе­тербургский университет. В течение двух лет он читает лекции на пра­вах приват-доцента (хотя в 1897 г. был избран членом-корреспондентом Академии наук), а в 1901 г. назначается профессором по кафедре срав­нительного языковедения и санскрита. В 1900—1916 гг. Бодуэн де

' Наиболее полный и точный список трудов Бодуэна де Куртенэ см в кн : И. А. Бодуэн де Куртенэ. (К 30-летию со дня смерти) М., 1960

Куртенэ одновременно с работой в университете преподает сравнитель­ную грамматику славянских и индоевропейских языков на Высших женских (Бестужевских) курсах. Как и в Казани, в Петербургском университете вокруг Бодуэна де Куртенэ быстро сформировался кру-

жок лингвистов, из которого вышли такие блестящие языковеды, как Л. В. Щерба, Е. Д. Поливанов, Л. П. Якубинский и др. В этот период он интересуется проблемами лексикологии и лексикографии, психи­ческого субстрата языковых явлений, а также общеграмматическими. После объявления Польши самостоятельным государством восста­новленный Варшавский университет в 1918 г. приглашает Бодуэна де Куртенэ занять кафедру индоевропейских языков. Несмотря на преклонный возраст, он принимает активное участие в научной и общественной жизни Польши; по его инициативе было создано «Об­щество друзей польского языка». В 1922—1923 гг. Бодуэн де Куртенэ читает цикл лекций в ряде европейских университетов (в Пражском, Копенгагенском и др.). Большое место в его жизни занимает публицис­тическая деятельность: он пишет статьи в защиту «малых народов» Польши от великопольского шовинизма, а также статьи атеистического характера.

§ 2. ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ И. А. БОДУЭНА ДЕ КУРТЕНЭ

Для понимания лингвистической концепции И. А. Бодуэна де Кур­тенэ важное значение имеет рассмотрение его мировоззрения, ибо, хо­чет того исследователь или нет, в его работах всегда есть философская основа; тем более, что Бодуэн де Куртенэ считал языкознание философи­ей языка. Большинство языковедов XIX в. опирались на господ­ствовавшую тогда идеалистическую философию, придавая ей пси­хологическую — применительно к языкознанию — окраску. С этой точки зрения, их мировоззрение, в том числе и Бодуэна де Куртенэ, без детального изучения часто характеризовалось как субъективно-идеа­листическое.

Когда, например, Бодуэн де Куртенэ говорил, что «язык сущест­вует только в индивидуальных мозгах, только в душах, только в пси­хике индивидов для особей, составляющих данное языковое общество» \ что никакой язык вовсе не существует, что существуют как психические реальности одни только индивидуальные языки, точнее, индивидуаль­ные языковые мышления, то все это, на первый взгляд, давало основа-i ния для обвинения его в идеализме, тем более, что и причину языковых изменений Бодуэн де Куртенэ~видел в законах психических и социологическ их, отождествляя социологию с психологией к народов (Volkerpsychologie). Сущность его психологизма, особенно ха­рактерного для работ более позднего периода, проницательно вскрыл Л. В. Щерба. В некрологе, посвященном памяти своего учителя, он писал, что психологизм Бодуэна де Куртенэ не является философской основой его лингвистического мировоззрения² .

¹ Цитаты из работ Бодуэна де Куртенэ приводятся по изд.: Бодуэн де Кур­
тенэ И. А. Избр. труды по общему языкознанию, т. 1—2. М., 1963.

2 См.: Щ е р б а Л. В. И. А. Бодуэн де Куртенэ.— «Изв. АН СССР», ОРЯС,
1930, т. 3, кн. 1.

Полагая, будто человеческий мир представляет собой не что иное, как совокупность социальных группировок, Бодуэн де Куртенэ ука­зывает, что у людей наличествует ^сходство психических свойств и в этих свойствах заложены условия для изменения и языка вообще, и языка данного племени или данного народа в частности. Считая так, i он отходит от чрезмерного индивидуального психологизма младограм- J матиков: «...Некоторый определенный языковой отпечаток (опреде­ленный характерный язык) как реальность, как нечто действительно существующее, может быть исключительно индивидуальным явлением, или, вернее, коллективно-индивидуальным (яв­лением коллективным и индивидуальным)». Языковые изменения воз­никают не где-то в сферах подсознательного, в душе человека, как гово­рили младограмматики, а в лингвистическом процессе, т. е. во время передачи языковых представлений от одного человека другому. Причем в концепции Бодуэна де Куртенэ психический момент, присущий, по его представлению, только отдельному индивиду, и происходящие в речи индивида языковые изменения объясняются психическими факто­рами. Но «психический мир не может развиваться без мира социального,⁴) а социальный мщ> зависит от коллективного существования психиче-/ ских единиц»./А поскольку языковые изменения возникают при пере­даче языковых представлений от одного человека другому в процессе общения, т. е. в мире социальном, то, следовательно, ни о каком абсо­лютном психологизме в звуковых изменениях, по мнению Бодуэна де Куртенэ, не может быть и речи. Анализируя языковые явления, Бо­дуэн де Куртенэ опирается не на психологический социологизм, а на социальную, коллективную психологию, «коллективную индивидуаль­ность». Звуковые изменения и вообще развитие языка он объясняет в основном не психологическим фактором, а произносительными и слу­ховыми тенденциями, унаследованной способностью к речи вообще и к языку данной этнической группы в частности, «привычкой», «стрем­лением к удобству», «бессознательным забвением», «бессознательным обобщением», «бессознательной абстракцией» и т. д.

Утверждение первичности органического мира, обусловливающего существование мира психосоциального, крайне отрицательное отноше­ние ко всяким проявлениям идеализма позволяют считать Бодуэна де Куртенэ «наивным материалистом».

Говоря о философских взглядах Бодуэна де Куртенэ, следует отме­тить его стремление к материалистическому монизму^х, приведшее его к пониманию языка как явления психосоциального. Критикуя А. Шлейхера за дуализм как методический эклектизм, заключающийся в смешении разнородных явлений (дух и природа, язык и история, жизнь и история, история и развитие и т. д.), Бодуэн де Куртенэ за­мечает, что «этот дуализм <...> ставит его [Шлейхера.— Ф. Б.], помимо его желания и сознания... в совершенное противоречие с но­вейшим, монистическим направлением естественных наук». За дуализм критиковал он и своего ученика Н. В. Крушевского. Бодуэн де Курте-

Философское учение, которое, в противоположность дуализму, принимает за основу всего существующего одно начало.

нэ не принимал также субъективный идеализм, утверждающий, «будто действительность существует лишь постольку, поскольку мы в ней в данный момент думаем и будто она развивается в порядке, согласном с порядком нашего мышления»¹: «Гипотеза, которая предполагает, что вселенная является созданием личности, похожей на человека, не имеет никакого смысла».

Диалектический материализм признает монизм, утверждающий первичность материн, объективность ее существования. Мат ериа-л и с т и ч е с к и й монизм составляет существо философских взглядоз Бодуэн а де Куртенэ, основу его лингвистической концепции. Монистическое понимание языка как психосоциальной сущности:, имею­щей «коллективно-индивидуальное» или «собирательно-психическое» существование, предполагает, по его мнению, нераздельность в языке индивидуального и общего («индивидуальное является одновременно и общим, общечеловеческим»). Так совершенно определенно ставится проблема взаимоотношений индивидуального и социального, общего и частного в языке, языка и речи, языковой речи и деятельности.

§3. ПРОБЛЕМЫ ЯЗЫКА И РЕЧИ, СТАТИКИ И ДИНАМИКИ ЯЗ ЫКА В РАБОТАХ И. А. БОДУЭНА ДЕ КУРТЕНЭ И Н. В. КРУШЕВСКОГО

Обычно постановка проблемы о взаимоотношениях языка и речи
связывается с именем швейцарского языковеда Ф. де Соссюра. Но еще
в 1870 г., в своей вступительной лекции «Некоторые общие загмечания
о языковедении и языке» И. А. Бодуэн де Куртенэ обращал взимание
«на различие речи_чсловеческой вообще, как собрания всех язы­
ков... от отдельных языков, наречий и говоров и наконец, от инди­
видуального языка отдельного человека, с другой же стороны- на раз­
личие jyjbiKa как определенного комплекса известных составные частей
и категорий, существующего только in potentia и в собрании всех инди­
видуальных оттенков, от языка как беспрерывно повторяющегося про­
цесса, основывающегося на общительном характере человек;а и его
потребности воплощать свои мысли в ощущаемые продукты собственно­
го организма и сообщать их существам ему подобным, т. е. другим лю­
дям (язык — речь — слово человеческое)».

В этом высказывании обращает внимание прежде всего вооприятие молодым лингвистом известных антиномий В. Гутмбольдта: а) язык — речь и б) язык — это энергия. Это показывает, чтсэ Бодуэн де Куртенэ находился под определенным влиянием учения Гумбольдта.

Индивидуальный язык. Бодуэн де Куртенэ рассматривал «как одну
из функций человеческого организма в самом обширном смысле это-
То слова». Развивая положение Гумбольдта о том, что язык к^к функ­
циональная реальность является деятельностью, а не продуктом
деятельности, и следовательно, предполагает активное функциониро­
вание языка, он считал, что усвоение языка ---- это акти вный,

¹ Baudouin de Courtenay 1. Szkice iezvkoznawcze. "Warszawa,
1904,s. 307. ^JSc

пого пс11л^Т"'(0*р« младограм-I языко! Л^н V .^латок (опреде- ' ость, ка'Л ^н ■( i' действительно ,но индиЦ*У/,,тым явлением,

(I Д И В И![ ОУ/.ЬоНЫМ (ЯВ-

м)». Яз) Л'^еу цззменения воз-ого, вдуЛ^'/А^ека, как гово-еском njlV'if яг. е. во ьремя цого чел>1Л.^Вь^ jyvroMy. Причем ческий (Л'ч^^гирисущий, по индив1¹Л^^с"//'.,сэисходящие в -сняютс₁'д^Ка(' ;,еескими факто-иватьс5||'i,^tfl ■■}ai социального,\

Rf

вного су >|'Ч(^Наания психиче-/' зменени^Л/ .<гают при пере-l> x^t^wiy в процессе

1сдисс11 с \ I, л/л v каким аиси-ениях, !);^³/\а:ю Бодуэна де

зируя яЛ,^ f ц явления, Бо-^оологизм, а на j) индивидуаль-

от объясняет в

. npoi . »' ",/У ,д1ьными и слу-ⁿ°co6Ho^^BW р«ечи вообще и ^стности'" *,^ы,!п .пчкой». «стпем-

^бвени; •'ей» „ ;

Gt;о

- .,. /7^ддьное отноше-^Пг>зво,,* ^- //^ятать Бодуэна

и¹ >

^Де ' и' л^ ^следУ^ет °™е-мо^У w ,p гприведшее его

*k^COl*^[K/t id**' ^КР^ИТИКУ^Я &^>^{лючающийся}

^'д..е Куртенэ за

⁰ ^/'■espa.—Ф. Б.],

]Я).|^а,j.i ^воречие с но-

1 ,tc»- За дуализм

У»

«>

лингвистами одинаковые, неизменные корни, одинаковые, неизменные основы склонения, спряжения и т. д. во всех родственных языках — есть ученая выдумка, ученая фикция и вместе с тем тормоз для объек­тивного исследования. В языке, как и вообще в природе, все живет, все движется, все изменяется. Спокойствие, остановка, застой — явле­ние кажущееся; это частный случай движения при условии минималь­ных изменений». Исторические изменения в языке совершаются по /определенным законам движения, которые составляют динамик у (языка. Наряду с этим Бодуэн де Куртенэ говорит о законах сочетания звукоЕ в определенный момент существования языка, о законах равно­весия, составляющих статику языка.

По мнению Бодуэна де Куртенэ, в языке в каждый данный момент его состояния надлежит «считаться с фактом наличности, с одной сто­роны, пережиточных форм, унаследованных от прошлого и уже не со­ответствующих данному общему строю языка, с другой же стороны, явлений, предвещающих, так сказать, будущее состояние данного пле­менного if национального языка и еще не подходящих под современное построение этого языка». Взаимоотношения статики и динамики он понимает диалектически: «Статика языка есть только частный случай его динамики или скорее кинематики».

Следует обратить внимание на то, что уже в начале 80-х годов Бодуэн де Куртенэ вместо двучленной предлагает трехчленную сис­тему категорий (статика — динамика — история). Это особенно видно при описаний звуковой системы языка, где под статикой пони­мается описание и исследование того, что существует, без учета измен­чивости, под динамикой — исследование и определение условий из­менчивости, т. е. каузальная часть фонетики, а история констатирует иШёнШия в языке и является общественной наукой. В трактовке это­го положения у Бодуэна де Куртенэ и Крушевского было много об­щего.

Крушевский также исходит из необходимости различать современ­ное ок^янйе "языка, его статику, и историческое изменение языка, последовательность в изменении фактов языка. И с этой точки зрения звуки меняются во времени. «Звук человеческий,— пишет Крушев­ский,— может быть рассматриваем трояко: 1) независимо от места и времени. Под «местом» здесь надо понимать место звука в звуковых комплексах или соприкосновение звука с другими звуками; 2) в зави­симости от места, т. е. в зависимости от соседних звуков; 3) в зави­симости от времени, т. е. изучение звука в его историческом разви­тии. Первое составляет предмет... антропофонической статики, второе и третье — предмет динамики: второе составляет пред­мет динамики в точном смысле слова, третье — предмет антропофони­ческой истории»¹. Выше говорилось о такой же трехчленной системе категорий у Бодуэна де Куртенэ; совпадение не может быть случай­ным. Скорее всего надо признать взаимное творческое влияние учителя и ученика в разработке этой проблемы.

¹ Крушевский Н. В. Очерки по языковедению, ч. 2. Антропофоника. Варшава, 1893, с. 28.

Предостерегая от разрыва между статическим и динамическим изучением языка, Бодуэн де Куртенэ указывает на то, что современ­ные звуковые явления станут понятными, если их перевести в прежнее время, «спросить историю языка». Он четко сформулировал принципы относительной хронологии, теоретическое значение которых важно до сих пор: «При грамматическом рассмотрении языка I необходимо соблюдать х_ро нqjlqj: и ч ее к и й принцип, т. е. I принцип объективности по отношению к совершающемуся во времени/ генетическому развитию языка. Этот принцип генетической объектив-* ности можно выразить тремя следующими положениями.

Положение 1-е. Данный язык не родился внезапно, а происходил постепенно, в течение многих веков: он представляет результат свое­образного развития в разные периоды. Периоды развития языка не сменялись поочередно, как один караульный другим, но каждый пе­риод создал что-нибудь новое, что при незаметном переходе в сле­дующий составляет подкладку для дальнейшего развития. Такие результаты работы различных периодов <...> называются слоя-м и... языка, выделение которых составляет одну из главных задач языковедения.

Положение 2-е. Механизм языка и вообще его строй и состав в данное время представляют результаты всей предшествовавшей ему истории, всего предшествовавшего ему развития, и наоборот, этим механизмом в известное время обусловливается дальнейшее развитие языка.

Положение 3-е. Крайне неуместно измерять строй языка в известное время категориями какого-нибудь предшествующего или последую­щего времени. Задача исследователя состоит в том, чтобы подробным рассмотрением языка в отдельные периоды определить его состояние, сообразное с этими периодами, и только впоследствии показать, ка­ким образом из такого-то и такого-то строя и состава предшествующего времени мог развиться такой-то и такой-то строй и состав времени пос­ледующего, <...> наука не должна навязывать объекту чуждые ему категории и должна отыскивать в нем только то, что в нем живет, обус­ловливая его строй и состав».

Утверждение тесной связи и взаимообусловленности языковых пе­риодов, возможности их перехода из одного в другой стало одним из' открытий Бодуэна де Куртенэ.

/ Одним из первых Бодуэн де Куртенэ обращает внимание на с о-/циальную дифференциацию языка. В состав язы­кового материала, указывает он, «следует отнести народный язык во всей его полноте, разговорный язык (речь) всех слоев общества дан­ного народа, не только тех, которые ходят в сермягах и зипунах, но и тех, что носят сюртуки, <...> язык всех без исключения сословий, <...> язык разных возрастов (детей, взрослых, стариков и т п ) и известных состояний человека».

Говоря о социальных факторах развития языка, Бодуэн де Куртенэ указывает прежде всего на то, что в языковом отношении индивидуум может развиваться только.в обществе и существующие в этом общест­ве социальные связи являются необходимым условием существования

#

Щ.'

языка. Так как «язык может реализоваться только в обществе и так как психическое развитие человека вообще возможно только в общении с другими людьми, следовательно, мы имеем право сказать, что языко­знание — наука психологично-социологическая». Следовательно, ос­новой языкознания должна служить как индивидуальная психоло­гия, так и социология, которая, к сожалению, еще мало разработана. Именно эта неразработанность социологии не позволила Бодуэну де Куртенэ подняться до признания общественного сознания как объек­тивно существующей категории. Несмотря на высказанные в разное время мысли о влиянии сознания на язык всего народа и о невозмож­ности трактовать язык как нечто неприкосновенное и свободное от вме­шательства со стороны сознания, он все же остановился на признании индивидуального сознания, выражающегося в коллективно-индиви­дуальном языке.

§4. УЧЕНИЕ О ЯЗЫКЕ КАК СИСТЕМЕ В РАБОТАХ И. А. БОДУЭНА ДЕ КУРТЕНЭ И Н. В. КРУШЕВСКОГО

В лингвистической концепции И. А. Бодуэна де Куртенэ привле­кает внимание трактовка языка как системы, предвосхи­тившая современное понимание системы языка. Этого вопроса касались и ученые предшествующего поколения, в частности, В. Гумбольдт, А. Шлейхер, младограмматики. Позже, в связи с рассмотрением зна­чений слов в древневерхненемецком языке, Г. Пауль выдвигает поня­тие системы языкового строя, ибо «отдельное языковое явление можно исследовать только при постоянном учете всей совокупности языкового материала... только таким путем можно прийти к познанию причинной связи». Но Пауль тут же себе противоречит: «...Для соотношения язы­ковых явлений между собой характерно как раз отсутствие всеобщих логических принципов. В этой области мы постоянно сталкиваемся со случайностью, с отсутствием преднамеренности»¹. Таким образом, Пауль подчинял причинно-следственные отношения языковой системы господству случайных, бессистемных связей.

За несколько лет до выхода «Принципов истории языка» Пауля Бодуэн де Куртенэ выдвинул свое понимание системы языка как со­вокупности, части которой связаны между собой отношениями значения, формы, звучания и т. д. Так, в подробной программе лекций, читанных в 1876—1877 гг. в Казанском университете, он пишет, что «физиологически тождественные звуки разных языков имеют различное значение, сообразно со всей звуковой системой, сообразно с отношения­ми к другим звукам». В более поздних работах Бодуэн де Куртенэ ука­зывал на зависимость фонетического развития от фонологических фак­торов, обусловленных языковой системой («немецкое S потому могло развиться в R, что вся немецкая звуковая система была тогда совершен­но отличной от славянской системы, в которой S такому изменению не подвергалось»).

•Пауль Г. Принципы истории языка, с. 313. 158

В дальнейшем понимание Бодуэиом де Куртенэ языковой системы усложняется, он прилагает понятие системы не только к фонологии, но и к другим элементам языка: «Все элементы языкового мышления, как фонетические, так и морфологические и семасиологические, укла­дываются сами собою в группы и разряды». В 1910-х годах Бодуэн де Куртенэ идет дальше, выделяя в системе языка подсистемы: фонети­ческую («фонетическую структуру слов и предложений»), морфо­логическую («морфологическую структуру слов») и синтак­сическую¹ («морфологическую структуру предложений»). Эти подсистемы, в свою очередь, подразделяются на микросистем ы; так, например, в фонологии Бодуэн де Куртенэ выделяет фонемы на низшем, среднем и высшем уровнях со своими специфическими особен­ностями.

Бодуэн де Куртенэ так определяет уровни языковой системы: «В... языке само собой напрашивается разграничение: 1) его «внешней» стороны, чисто фонетической; 2) его внеязыковой стороны, стороны се­мантических представлений, стороны семасиологической; 3) егалорфо-логической стороны, его структуры, являющейся основной характе­ризующей чертой человеческого языка». При этом он довольно четко раскрывает соотношение элементов языковой системы в разных под­системах языка: фонемы могут быть рассматриваемы лингвистически только в составе живых языковых элементов, т. е. морфем, ассоциируе­мых как с семасиологическими, так и с морфологическими представ­лениями.

Система языка —категория историческая, причем в процессе исторического развития языка системность в нем увеличивается: в языке уменьшается число форм обособленных, друг с другом не свя­занных, их место занимают формы, подведенные под известные типы.

Бодуэновская трактовка языка как системы оказала определенное влияние на Н. В. Крушевского. Свою систему языка.Крушевский строит на взаимозависимости фонетического й- морфологического материала: «...Никакое слово не может существовать в языке, не приспособившись своей внешней и внутренней стороной к стройному целому, называе­мому языком»³. «Само собою разумеется,— пишет он в другом месте,— что каждая словесная категория находится в... более или менее опре­деленном отношении сродства и зависимости не с одной какой-нибудь категорией, а со многими; потому-то — несмотря на все уклонения — язык представляет одно гармоническое це-л о е»³.

В этом гармоническом целом Крушевский выделяет три большие подсистемы — фонетическую (звуковую), характеризующуюся гармоническим сочетанием звуков и их разновидностей, семанти­ческую и морфологическую, основанные на внешнем

¹ Бодуэн де Куртенэ понимал синтаксис как часть морфологии, как морфологию высшего порядка, считая морфологию «душою языка» со своими уровнями

К р у ш е в с к и й Н В. Очерки по языковедению, ч. 1. Французская грам-

МЭТИКЗ. оЯрШЙВЭ, 1оУ 1, С. о. _v

'Крушевский Н. В. Очерк науки о языке, с. 122.

,159

(т. е. по своей структуре и отчасти по своим звукам) и внутреннем (т. е. по своему значению) сходстве слов. Каждая часть слова связана «от­дельными узами сходства с такою же или почти такою же частью в ты­сячах других слов»¹. Сотни и тысячи слов, построенных по одному об­разцу (приносить, приводить и т. д.), образуют известные структур­ные семейства, системы типов, которым соответствуют столь же упоря­доченные представления о предметах и явлениях объективной дейст­вительности. Крушевский проводит мысль о том, что системы структур­ных элементов языка связаны и соотносятся с процессами типизации, т.е. способностью человеческого мышления классифицировать или обоб­щать предметы и явления объективного мира в определенные системы или типы понятий. «В языке, — указывает Крушевский,— всегда можно открыть известные типы слов и связь между отдель­ными типами, другими словами — можно открыть известные струк­турные семейства, системы типов. С другой сторо­ны, область называемого, мир понятий представляет известное число общих категорий, как предмет, его признак, его действие и проч. Каж­дая из этих категорий имеет свою более или менее обширную семью; представления о предметах действующих, о предметах, испытываю­щих действие других предметов, о служащих орудием при действии и проч. составят одну семью; представления о действиях, принадлежа­щих настоящему времени, прошлому или будущему, о действиях мгно­венных и продолжительных и проч. составят другую семью или систе­му. Язык не был бы пригоден для той цели, для которой он существует, если бы упомянутым системам понятий не соответствовали — с большей или меньшей точностью — системы словесных типов»².

В морфологической системе языка Крушевский выделяет системы низшего порядка, отдельные члены которых находятся в более тесных связях между собой, чем с элементами других систем. К ним он отно­сит системы склонения и спряжения, изменения прилагательных по степеням сравнения, различные словообразовательные системы.

С точки зрения связи элементов между собой, или их упорядочен­ности, Крушевский выделяет три типа систем: «1) Неупорядоченные, как польск. noga, nogi, nodze, nogq, nogq, w nodze или малорус, ноуа, ноуи, нози, ноуу, ноуою, у нози; 2) находящиеся на пути к упорядоче.-нию <...>, где рядом с новыми формами употребляются <...> ста­рые. Ясно, что в таких случаях на забвение обречены формы старые, а не новые: новая форма... может быть и произведена, и вос­произведена <...>; 3) вполне упорядоченные системы, как склонение русского волк и т. п.»³.

Каковы же отличительные черты этих видов систем? Неупорядо­ченные системы включают в себя все старое в языке, и связи эле- ' ментов в этих системах основаны на воспроизводстве, или на ассо­циациях по смежности с означаемыми вещами (ассоциа­ции по смежности связаны со значениями). В упорядоченных систе-

¹ Крушевский Н. В. Очерк науки» о языке, с. 69.

² Т а м ж е, с. 108—109.

³ Там ж е, с. 112.

1G0

мах, включающих в себя все новое в языке, связи между элемен­тами основываются на производстве, или на ассоциациях по сходству, под которыми понимается оформление модели по внеш­нему структурному образцу, например, прилагательное от волк в соответствии с группой слов притяжательной категории (собачий, ко­шачий)" будет волчий. Эти ассоциации по сходству представляют, по мнению Крушевского, прогрессивную силу языкового развития. Кру­шевский придает чрезвычайно большое значение построению системы по внешним признакам, считая, что «упорядочение систем основано на законе ассоциации по сходству»¹, а то, что основано только на ассо­циациях по смежности, стоит вне языковой системы.

К вопросу об упорядоченности системы языка Крушевский подхо­дит исторически: «Однородность данной системы не есть нечто искон­ное и постоянное: мы уже видели, что система, представляющаяся в данное время вполне однородной и стройной, раньше не всегда была таковой, <...> однородность данной системы есть продукт более или менее продолжительной работы языка»².

Оценивая общую концепцию системности языка Крушевского, следует отметить ее глубокую разработанность, применение принципа, системности не только к фонетике, но и к морфологии и семасиологии. I Однако он не понимал соотношения элементов языковой системы,' — того, что составляет сильную сторону интерпретации языковой сис­темы Бодуэном де Куртенэ.

Важно еще отметить положение Крушевского о двух видах отноше­ний в системе языка. Слова в языковой системе между собой связаны. Эти связи могут быть двух видов: непосредственные и опосредованные. Непосредственные связи: «Если больши­ми буквами обозначим представления о вещах, -а маленькими — представления о соответствующих вещам словах, то эти связи выра­зятся следующим образом: ;,,-г; ?'

-,:#; :

а Ь

Слова а и Ь, не связанные непосредственно, являются тем не менее связанными, так как а связано неразлучно сА,ЬсВ,аАиВ связаны непосредственно»³. При непосредственных связях одни слова связыва­ются с другими либо в силу схожести между ними (порядок сосущество­вания, сходство), либо в силу привычки употребления одного слова с другим (порядок последовательности, смежность). Для действительно­го функционирования языка непосредственные связи слов имеют боль­шое значение. ..'-

«Если наши слова своим происхождением обя­заны ассоциациям сходства, то свои м" з н а ч е-