Что подразумевает внимание к ситуации?
Когда пациент усаживается напротив меня и говорит мне о том, что его тревожит, у меня есть выбор.
32 См., напр.: Stern D. Le monde interpersonnel du nourrisson.
P., 1989.
33 Robine J.-M. Un album d'entretiens a propos de Paul Good
man // Gestalt, 1992, №3.
116
Жан-Мари Робин
Быть в присутствии другого
117
Я могу рассматривать его слова не только как слова, произнесенные в некоей ситуации, но также как слова, принадлежащие ситуации, — как если бы эти слова принадлежали некоему недифференцированному полю, которое предстоит уточнить, а не индивиду, который их произносит. Классический образ действия, которому я следовал на протяжении многих лет, состоит в том, чтобы сосредоточиться на проблеме пациента: как он ощущает свою озабоченность, откуда это тягостное чувство к нему приходит, о чем ему напоминает, с помощью каких проекций оно может быть организовано и т. д. Такая классическая индивидуалистическая позиция приводит терапевта к мысли, что он все более досконально узнает своего пациента. Эта позиция может показаться «естественной» постольку, поскольку она уже вошла в привычку. Но ничего «естественного» в ней нет; она не более чем некий выбор образа действия, вытекающий из установки терапевта.
Другой выбор, сопряженный с другой установкой, позволит мне взглянуть на проблему пациента как на то, что прежде всего принадлежит ситуации. Разве проблема пациента не может оказаться в том, что он таким образом реагирует на меня? Может быть, это я создаю его проблему? Может быть, я внушаю ему чувство неудобства как реакцию на то, что берусь его рассматривать? Или такова его реакция на нашу встречу? Может быть, «его» волнение — только мое собственное? Или это разлитое в воздухе беспокойство не более чем та атмосфера, которая возникает непосредственно между нами?
Мой выбор в пользу того, чтобы исходить из ситуации, никак не основан на какой-либо истине: это только методологический выбор, вытекающий из теоретического выбора. То, что я обычно называю «са-
мим собой», зачастую можно счесть преждевременной дифференциацией поля. «Опыт предшествует «организму» и «среде», которые выступают абстракциями от опыта»34. Прогрессивная и постоянная дифференциация, сменяющие друг друга акты интеграции и индивидуализации, последовательная дестабилизация застывшей системы представлений о себе (это «про меня»/а это не «не про меня»)... стоят в центре терапевтической работы и конструирования self на пути самопознания.
Такой образ действия несколько отличается от позиции диалога, хотя ряд развиваемых идей находят здесь свой отклик. Перспектива диалога, если и принимает в расчет вопрос поля, уместна, по-моему, лишь в том случае, когда два индивида предварительно ясно идентифицированы, разъединены и выступают двумя субъектами, которые встречаются и преобразуют свой опыт. Такой взгляд, мне кажется, в большей мере отправляется от эпистемологии «нахождения в поле», нежели «принадлежности к полю», и тогда мы рассматриваем два индивидуализированных лица вместо прогрессивной индивидуализации двух лиц. Хотя в ситуативной перспективе, которую я поддерживаю, элемент диалога точно есть, а вопрос о времени не получает единого решения. Здесь нельзя не вспомнить об одной из главных функций речи, на которую указывают многие теоретики: говорить означает заполнять бездну, отделяющую меня от другого человека, преодолевать изначальную раздельность, подчас питать иллюзию, что в какие-то моменты это получается... но это означает также быть обреченным на неуспех таких притязаний, без конца возобновлять попытку, как Сизиф, вечно катить в гору камень своей речи.
34 Goodman P. Little Prayers and Finite Experience. New York, 1972.
118 |
Жан-Мари Робин
В этом процессе индивидуализации, конечно, бывают моменты, когда я оказываюсь «я», а ты оказываешься «ты» и мы можем встретиться. Но также есть моменты, когда я — это ты, а ты — я; а еще такие, когда существованием обладает «нечто», «оно»; такие, когда существуем «мы» (пусть в виде иллюзии); и такие, когда я не имею малейшего понятия ни о том, что есть «я», ни о том, что представляешь из себя «ты»!
Эти движения поля (или ситуации), делающие возможной игру отражений, в которой возникают отдельные субъекты, суть движения контакта. Мне не раз случалось подчеркивать тот факт, что гештальт-тера-пия в гораздо большей степени является культурой глагола, чем культурой имени существительного; это скорее культура действия, чем культура сущности. По этой логике, выслушивая пациента, в том числе рассказанные им анекдоты и сны, я охотно рассматриваю фигуры глаголов, которые он употребляет и в которых можно увидеть признаки этих движений ситуации. К примеру, рассказывая сон, он говорит мне, что бросил ручку. Не считая эту деталь незначительной, я могу задержаться на фигуре «бросания» и исследовать ее возможные повороты. Неосознанное желание бросить терапию? Мысль, которую я отбрасываю? И т. д.
Такая сосредоточенность на ситуации в попытке отождествить ее элементы, кроме того, делает терапевта более восприимчивым к тому, что есть, чем к тому, чего нет. Поспешная внимательность к тому, чего нет, подразумевает, что нечто «должно быть», неявное, почти неизбежное, рождающее чувство смущения. Заметить, что взгляд пациента постоянно останавливается на картине, висящей за моей спиной, не то же самое, что заметить, что он не смотрит на меня. Заметить, что он сдерживается не то же самое, что заметить, что он едва дышит. Заметить, что он вы-
Быть в присутствии другого 119
ражается однообразно, не то же самое, что сказать себе, что он плохо владеет собой.
Дополнительные соображения о «ситуации»
Для гештальт-терапевта, которому привычно подходить к совокупности человеческих действий (мышлению, поступкам, речи, движению страстей, исследованию среды и т. д.) как феноменам границы контакта, не составит труда увидеть в этих действиях «действия в ситуациях».
Чтобы использовать такое понимание ситуации в качестве основания моей практики терапевта, я изучал работы разных представителей гуманитарных наук (социологов, этнометодологов, семиотиков, философов и т. д.). Среди многих книг, которые я читал в основном по-английски, я сумел опереться, прежде всего, на «Логику ситуаций — Новые взгляды на экологию социальных действий», которая вышла под редакцией Мишеля де Форнеля и Луи Кере в Школе высших исследований в социальных науках. Этот труд имеет то преимущество, что сводит вместе отдельные тезисы, которые развиваются в других книгах. Я беру оттуда некоторые направления размышления, существенные для гештальт-терапевта, которые, разумеется, хорошо бы развернуть.
Ситуация — это «часть среды, в которой находятся действующие лица и которую они определяют с помощью схем индивидуализации, не будучи в состоянии сделать ее объектом некоего объективного знания, или определить полностью в содержании своих высказываний»35.
35 Barwise J. The Situation in Logic. Stanford, 1989.
120
Жан-Мари Робин
Быть в присутствии другого
121
а) Ситуация определяет опыт36.
Ситуация способна определять опыт, она не просто вместилище опыта. Культурные правила управляют способом, которым индивиды должны себя вести в силу своего присутствия в ситуации37.
б) Ситуация — объект представления.
Ситуации являются тем, к чему субъекты приспосабливаются посредством определений, которые они им дают. Это определение (приписывание смысла), таким образом, обязательно предваряет всякий акт воли38.
в) Действовать значит обращаться с ситуацией.
Человек не довольствуется анализом ситуации,
в которой он находится, а действительно ее строит. Уместные, выделенные и выбранные элементы, выстраивающие ситуацию, формируют непосредственный контекст действия.
г) Понимать ситуацию значит уметь объяснить
действие.
К. Поппер39, в самом деле, доходит до утверждения, что если в достаточной мере проанализировать ситуацию, в которой находится действующий субъект, можно объяснить его действия исходя из ситуации безо всякого обращения к психологии: действие присваивается ситуации. Субъект находится одновременно в поле возможностей и поле предопределен-ностей40.
36 Dewey J. Art as Experience. New York, 1993.
37 Goffman E. La situation negligee // Les moments et leurs
hommes. P., 1988.
38 У. Томас и Ф. Знанецкий, цит. по кн.: Fornel M. de, Quere
L. (dir.). Fornel M. de, Quere L. (dir.). La logique des situa
tions — Nouveauxregards surl'ecologie desactivitessociales. P.,
1999.
39 Цит. по кн.: Fornel M. de, Quere L. (dir.). Op. cit.
40 См. выше у Перлза, Хефферлина и Гудмена об острой эк
спериментальной ситуации.
д) Ситуации не предрешены.
Этнометодология, напротив, считает, что ситуации
в значительной мере не предрешены; они возникают и шаг за шагом раскрываются в протекании действия. Опираясь на гештальтпсихологию и феноменологию, этнометодологи считают, что обстоятельства, ситуации, события обнаруживают относительную прозрачность ввиду прямой связи ощущения и значения, восприятия и движения. Смысл ситуаций возникает из существования в ситуациях, которое выступает источником молчаливого понимания.
е) «Смысл есть отношение между ситуациями»^.
ж) Зависимость значения от восприятия или от по
нимания
Витгенштейн42, который был увлечен работами Кёлера и гештальтпсихологов, продолжил полемику по важному пункту: с его точки зрения, нельзя говорить о восприятии значения в чистом виде. Восприятие значения выступает неотъемлемой частью восприятия вещей, что противоречит тезису Кёлера, высказывавшегося в пользу того, что значения происходят из акта наделения смыслом, или интерпретации, которая совершается после восприятия единиц информации, данной в ощущениях. Витгенштейн здесь близок к феноменологическому тезису «инструментальности»; речь идет о том, что в одном и том же акте мы схватываем слово «стул» и то, что «на нем сидят». Ниже мы обратимся к понятию возможность и остановимся подробнее. Мы непосредственно воспринимаем объекты, события, ситуации вместе с присущими им значениями.
з) Возможность
Возможность означает иметь ресурсы для того, чтобы сделать что-то. Понятие «возможности», возник-
41 Barwise J. Op. cit.
42 Wittgenstein L. Remarques sur la philosophie de la psycholo
gic 1989 (§869).
122
Жан-Мари Робин
Быть в присутствии другого
123
шее в продолжение работ Левина о «валентности», кажется, ввел Гибсон43. Оно подразумевает способ, которым среда может быть воспринята в соответствии с теми средствами, которые есть в нашем распоряжении. Но для Гибсона возможность вещей среды непосредственно воспринимается, и ценности и значения являются внешними по отношению к воспринимающему. Активное восприятие ситуации контролируется исследованием возможностей. Согласившись с Гибсоном, мы, таким образом, оказываемся в рядах противников конструктивистского тезиса, согласно которому не существует другой воспринимаемой реальности кроме той, которую мы же и строим. Между тем критическое исследование употребления этого понятия показывает, что «возможности» вещей, событий и ситуаций зависят от намерений и от системы стандартных и социально организованных перспектив.
Заключение
«Ситуации не вызывают наших действий, но и не представляют собой простой фон, на котором мы реализуем наши намерения. Мы воспринимаем ситуацию только в зависимости от наших реальных способностей и желания действовать»44.
Я вернусь еще раз к одному из моих любимых примеров. Одна шестидесятилетняя дама в ходе нашей первой и второй встречи мне обстоятельно рассказывала о том, как она устала от назойливости своих детей и внуков, которые завладели ее жизнью и загонят ее в гроб. Кончался прекрасный летний день, и яркий луч солнца упал на лицо дамы и ослепил ее. Но дама,
43 Цит. по кн.: Fornel M. de, Quere L. (dir.). Op. cit.
44 Joas H. La creativite de l'agir. P., 1999.
кажется, этого не заметила. (Как любят выражаться теоретики ситуации, — «Увиденный, но не замеченный»). Достаточно было отодвинуть кресло на несколько сантиметров в сторону, чтобы избавиться от луча солнца, который заставляло даму строить ужасные гримасы. Но, как говорил Йоас, «мы воспринимаем ситуацию только в зависимости от наших реальных способностей и желания действовать». По всей вероятности, отсутствие готовности как-то поступить мешало даме заметить ситуацию... Работа над ее семейными отношениями, над тем, что мешает ей устанавливать и отстаивать свои личностные границы, вероятно, имела бы низкую эффективность, пока пациентка недостаточно осознает свой прямой контакт с ситуацией, как это и проявилось.
Гештальт-терапевт работает над процессом построения фигур45. Но наше внимание привлекает не столько фигура сама по себе, сколько ее отношение с фоном, который ее образует и поддерживает. Одна фигура, взятая в отдельности, не имеет смысла. Марсель Дюшан, «вынеся» унитаз из дома и водрузив на постамент в музее скульптуры, замечательно это продемонстрировал. Он переосмыслил ситуацию, иначе «расположив» действие и объект. В этом, наверное, и заключается первое действие гештальт-терапевта, а также то, что приковывает наше внимание к своеобразию «здесь», к «здесь» и «теперь» каждой сессии.
45 О терапии - или анализе - гештальта см.: Perls E, Heffer-line R., Goodman P. Gestalt-therapie. I, 7.
Быть в присутствии другого
125
Дата добавления: 2014-12-03; просмотров: 937;